"А" для ангелов и других мифических существ

…затем оказали некоторые ангелам гостеприимство, сами того не ведая… К евреям 13:2 Всё было довольно плохо, даже учитывая ужасные обстоятельства его ситуации. Прошло почти девяносто секунд (восемьдесят семь и пять, если быть точным), прежде чем он смог понять, что находится в полной темноте. И даже когда осознал, что случилось, ему не стало лучше. Впервые в жизни он почти получал удовольствие от своего невежества. И, несомненно, это был и последний раз. Это дело не предполагалось концом всего. Конечно, ничего не предполагается как конец. Предаваясь воспоминаниям (то самое место на грани сознания, которое он посещал довольно редко, ибо это уже было ошибкой) он видел, что, вероятно, ему всё-таки стоило дождаться, когда Джон Уотсон вернется из Теско (молоко, фасоль, журнал), прежде чем спуститься вниз по лестнице и выйти за дверь квартиры 221Б по Бейкер-стрит. В своё оправдание он может сказать, что отправил сообщение из такси. Высокомерия в нём было хоть отбавляй, но это нисколько не удивило Джона. Напротив, любой намёк на смирение и покорность шокировали бы его гораздо больше. «Дело решено. Остались только детали. ШХ.» Наверное, тогда пришёл и ответ. Более чем вероятно, вопрос о местонахождении бриллиантов. Или «Удивительно». Очень в духе Джона. Так же возможно, что сообщение вмещало в себя один из тех ужасных смайлов, которые иногда проскакивали у его своеобразного соседа. Шерлок презирал такие вещи; даже нет, больше — он их ненавидел, потому что проводил ассоциацию с вечно глупыми замечаниями Андерсона. Странно, что сейчас Холмс просто мечтал увидеть их в тексте. Не просто странно. Плохо. Шерлок понимал одну из значимых причин, почему его жизнь все-таки прекрасна: она связана с тем фактом, что Джон ненавидит каждый отосланный смайл (может, детективу просто нравилось жить с теми, кто относится к смайлам со схожей неприязнью), но всё же иногда их использовал. Судя по всему, Джон получал от Шерлока недостаточно ежедневного нытья, которое было неожиданным даже для человека, который редко чему-либо удивлялся. Шерлок понимал, что его Джон — уникален. Определённо, уникален: своей особенной примечательностью, неповторимостью, и (или?) необыкновенностью. Да, это именно Джон Уотсон. Конечно, такая фраза как «остались детали» может ввести в заблуждение. Даже больше — восприняться неправильно. Он очень хорошо знал Джона Уотсона, и на все сто процентов уверен, что другой человек не будет что-то подозревать и чего-то бояться вплоть до того, как тело Шерлока обнаружат в гробу. Нет, думая об этом весьма тщательно, он был абсолютно уверен в Джоне и надеялся, что здесь не было деталей, вводящих в заблуждение. Или вообще деталей. Он уверен, что Джон возьмёт за основу известные факты и сможет понять что к чему. На данный момент он не мог не согласиться с этим. Когда Джон прав — он прав. Почти нехотя, Шерлок начал высчитывать на сколько ему ещё хватит воздуха — что ж, минуты жизни (приближающаяся смерть не обращала внимания на эвфемизмы) утекали прочь. Эти расчёты должны помочь узнать как долго он здесь находится с тех пор как очнулся — конечно, тридцать шесть часов он провёл со связанными за спиной руками в грязно-белом фургоне, хотя эти 2160 минут казались намного дольше. Появилась совершенно шальная мысль. Он уверен во всех этих часах, минутах, секундах и, казалось, они занимали его гораздо больше, чем-то, где он вообще находился. Вряд ли кто-то потрудился сделать точные расчёты. По крайней мере, не его мозг. Возможно, его сердце. Шерлок абсолютно не имел понятия, откуда пришёл этот термин (так же как и вся эта научная чушь). Тем не менее, эти 129600 секунд действительно казались намного дольше, когда расчёт делало сердце. Может, ему стоит попытаться сделать отверстие в гробу. Замечательное решение, которые помогло бы ему выиграть немного времени — в зависимости от того, захоронен ли гроб. Сколько же будет этого дополнительного времени — экзистенциальный вопрос, с которым он не хотел бы иметь сейчас дела. Единственной реальной проблемой являлось то, что его руки закованы в наручники. Прямо за спиной. Это, конечно же, объясняло лёгкое онемение. Он как-то услышал, что в гробах есть встроенное дыхательное отверстие. Просто на всякий случай. Это, скорее, городской миф, но надеяться никто не запрещал. Он должен исследовать гроб, пока ещё есть время. В своё оправдание (Снова? Казалось бы, он тратил непозволительно много времени на оправдания, хотя, на самом деле, именно он тут оказался жертвой, верно?) он мог бы сказать, что единственный в мире консультирующий детектив не может знать всё, даже если однажды это убьёт его и помешает изловить преступников. Он сделал всё возможное и никто не посмеет разочароваться в нём, упрекнув в том, что на этот раз он был недостаточно совершенен. Но кто-то, вероятно, должен сделать это. Разочароваться. Это случается уже не в первый раз, но конкретно в данную минуту не доставляло особого дискомфорта. Шерлок Холмс и не нуждался в комфорте. Вообще никогда. Это просто было чем-то, что можно оставить; чем-то, что впоследствии разочарует. Имея достаточно времени для размышлений, Шерлок понимал, что даже хорошо то, что он ушёл заканчивать дело один. Ну, тогда у него был план. Но независимо от его расчётов, если бы он не вышел из квартиры в одиночку, то, возможно, сейчас в этом гробу были бы закрыты два человека, и это стало бы весьма проблематично. Имеющийся воздух закончился бы в два раза быстрее. Он знал, без сомнений, что даже на последнем издыхании каждый из них старался бы поделиться своим воздухом с другим, и Шерлок прекрасно осознавал причину такого самопожертвования. Такая смерть — смерть с Джоном — казалась ему наилучшей из всех. Но нет, Шерлок, не раздумывая, принял бы только одно решение. Он бы задержал дыхание так, что Джон получил бы большую долю кислорода. А так как Джон был физически меньше, то и воздуха хватило бы на более долгое время. Мир нуждался в хороших людях, чтобы просуществовать так долго, насколько это вообще возможно. Кроме того, подмога могла и не приехать и, возможно, Джон был бы уже мёртв — это кажется вполне вероятным исходом. По крайней мере, он не смог бы увидеть происходящее. Так много тонкостей крайне симпатизировали Шерлоку. Он напевал мелодию, которую немного сочинял в последнее время. Джон заметил, что эта была веселее его обычных творений. Когда Шерлок яростно нахмурился на это замечание, Джон рассмеялся и сказал: — Только ты можешь назвать веселье подлым обвинением. Шерлок вспоминал, улыбаясь в ответ (пускай и некому узреть его улыбки), и теперь откровенно радовался этому. Это будет что-то хорошее для Джона, что он будет помнить и Шерлок знал, что точно будет. Да, лучше всего то, что Джон сейчас не здесь. Ради него же самого. Тем не менее, компания была бы очень приятна. Шерлок привык к тому, что рядом находится кто-то ещё. Ну, не «кто-то», а Джон. Он привык к тому, что Джон всегда неподалёку. Только для того, чтобы иметь возможность увидеть отражение своих идей в нем. Там было гораздо больше света, чем здесь. Вообще, Шерлок не мог припомнить, чтоб когда-нибудь света было меньше, чем здесь и сейчас. Шерлок почувствовал укол гнева, не на Джона, конечно, и даже не на того ублюдка, который закрыл его здесь, а на себя за потакание такой вопиющей сентиментальности. Независимо от того, как он одиноко себя сейчас чувствовал, не было бы лучше, если бы сейчас Джон был здесь. Он не заслуживает того, чтобы умереть вот так и не важно… каким интересным мог бы оказаться этот опыт. (И описание Джоном этой катастрофы сделают его лишь более раздражительным). Эта мысль потянула его немного назад, потому что практически всю свою жизнь Шерлок Холмс имел омерзительный взгляд на некоторые вещи (на мнение общественности и то, с чем он не был согласен), и он мог предвидеть остаток своей впечатляющей жизни. Это как звездопад в ночном небе. На самом деле, это была одна из причин его отказа от наркотиков. Умереть на полу где-нибудь в Хакни — не самый впечатляющий способ умереть. Это было полной противоположностью впечатляющему. Напротив — отвратительно обычно и это то, чего он так боялся всю жизнь — быть обычным. Но правда в том, что он ясно понимал, что смерть-в-темноте-его-судьба. Что ж, купаться в лучах славы всегда было его выбором, ещё с самого детства. Майкрофт смеялся над ним из-за этого. Это и была одна из причин, почему Шерлок перестал что-либо ему рассказывать. Но только одна. Были многие другие. Некоторое время назад (Как давно? Со времён того случая в бассейне? Или вне очередной перестрелкой с водителем? Или с тех пор как Майк зашёл в Бартс и привёл бывшего солдата с пустым взглядом и подержанным телефоном?), независимо от того, когда всё началось, он перестал включать в свои фантазии Джона. Смерть была бы ещё приятнее, если бы она озарилась двумя вспышками света — пламени и удивления; Шерлок же теперь думает о тех днях, когда он сворачивался на диване и думал о смерти. Конечно, он был не настолько глуп, чтобы делиться этой блестящей идеей с Джоном. Он спрятал её в безопасности — где-то в Чертогах Разума или, возможно, она была скрыта в его сердце (неужели во всех умирающих людях просыпается такая сентиментальность?). Конечно, соответствуя распространённому мнению, у Шерлока не было сердца. Лишь два человека знали, что это ложь. Один — плохой и ужасный. Второй же очень хороший. Лучший из всех. Он знал, что произошло бы, упомяни он об этом обобщённом понятии пожара (как выяснилось, он может знать человека). Джон бы послушал, коснулся кончиком языка своей верхней губы, а потом так тихо, что его мог слышать только Шерлок, сказал: — Это совсем не хорошо. [И в качестве отступления он спрашивает себя, почему никто никогда не упоминал, что когда ты лежишь на смертном одре, жизнь, кажется, становится важнее и желаннее. Определенно, кто-то должен написать монографию на эту тему. Очевидно, что это не мог быть он, независимо от того, как блестяще ему бы удалось это.] Теперь, когда смерть была так близко, Шерлок подумал, что было бы неплохо сломать пожизненную привычку и проявить в себе немного милосердия. Потому что, как это и случилось, он знал правду и он думал, что, возможно, правда сделала его замечательным и не то чтобы идея становилась лучше от этого, но она становилась чуть менее непростительной. Как это и произошло, в его мечтах никогда не было даже намёка на смерть Джона. Всегда вместо него был Шерлок. Когда имеешь всего одного друга, пережить его кажется излишне ужасным способом существования. Несмотря на то, что он не понял, по крайней мере, сознательно, что, может быть поэтому он не слушал Джона, когда тот запрыгнул на Мориарти и кричал, чтобы Шерлок бежал. С какой стати он вообще должен был послушаться? Что, он продолжал бы жить в то время, как Джон был бы разорван на мелкие кусочки? Нет, лучше осветить ночное небо пламенем и невыносимой яркостью, а затем медленно дрейфовать в темноте вместе. Это было даже возможно, если бы он так или иначе недооценил реакцию Джона. В конце концов, если бы он не кивнул и дал разрешение взорвать их обоих, вместе с Мориарти, в бассейне. Это вполне мыслимо, что Джон (солдат, как никак) тоже мечтал о смерти, далёкой от обычной. Этот вопрос заслуживал большего внимания, чем он в состоянии дать, к сожалению. Не говоря уже о том, что теперь этот вопрос довольно спорный, так или иначе. Шерлок пришёл к выводу, что где-то есть, по крайней мере, маленькое дыхательное отверстие, иначе он уже был бы мёртв. Может быть, этот ублюдок, запихнувший его сюда, просто хотел оттянуть неизбежное. Это и есть то, что люди делают друг для друга. Конечно, если бы они постоянно не истязали, оскорбляли и убивали друг друга, то его карьера была бы не блестящей, а несколько ограниченной. Точнее, блестящей, но с некоторыми исключениями. Как этот довольно неудачный финал. Но кто бы ни сделал отверстие и для каких бы ни было целей, он понимал, что это всего лишь краткая отсрочка смерти. Всё ещё попрошайка, не более. Также он понял одну вещь, которая оказалось излишне резкой стала своеобразным окончательным ударом под дых. Из слабого запаха, исходившего отовсюду, узнавалась сырая земля, что означало только одно — гроб захоронен. Тот маленький огонёк надежды, который он таил в себе, надеясь на спасение, потух окончательно и бесповоротно. Таким образом, он мог подумать о чём-нибудь ещё. Например, сообщения, которые накапливались на его телефоне прямо сейчас. Теперь это было очень вовремя. Совсем нетрудно догадаться о том, о чём могло бы говориться в них. Тем не менее, это была игра, а Шерлок любил играть в игры. // Я дома. Где ты? Занят деталями? Тебе что-нибудь нужно? Мне заказывать еду на дом? Я хотел бы помочь тебе, идиот. Тебя нет уже достаточно долго. Никто не видел тебя. Что происходит? Шерлок, напиши мне, пожалуйста. Напиши мне сейчас. Сейчас, чёрт возьми. Я начинаю беспокоиться. Мудак. Я переживаю. Шерлок. Я… просто… Ключ? Шерлок, записка на столе не очень помогает. // Так как сообщения не получали ответа, Джон, вероятно, перешёл на голосовую почту. Хотя какая разница, он всё равно не мог бы помочь Шерлоку спастись. Тем не менее, его намерения оставались благими. Всегда. // Шерлок, где ты? Позвони мне. Позвони кому-нибудь. Пришли чёртового почтового голубя, если так тебе понравится больше. Я пытаюсь понять проклятую записку. От Лестрейда и остальных нет помощи. Два дня, Шерлок. Два грёбанных дня. Я знаю, это неправильно. Ты не умер. Если бы ты умер, я бы знал. Ладно, это звучит безумно. Но я знаю. Я только что ударил Андерсона в его тупую физиономию. Может быть, ты слышишь это, но просто не можешь ответить. Если ты можешь слышать это, то я найду тебя. Я найду тебя, Шерлок. Я обещаю. Верь мне. // Без сомнений, сообщения содержали что-то подобное. За исключением момента с Андерсоном. Наверное, единственное сообщение, существование которого совершенно невозможно. Если, конечно, этот идиот не был глупее, чем обычно и не сказал Джону что-то не то. Джон, во имя всех его хороших качеств — спокойствия, верности и мужества — имел нрав. Совершенно великолепный нрав, что можно узнать, если зайти слишком далеко, а Шерлок, знаете ли, был весьма опытным провокатором. А с этим соседом-и-лучшим-пропавшим-другом, Шерлок знал, что нрав Уотсона будет близок к краю. Но существовало то сообщение или нет, Шерлок получал удовольствие, думая о нём. Что ж, умирающий человек заслуживает некоторое развлечение, не правда ли? Ему бы очень хотелось услышать реальные сообщения. Это было бы своеобразной компанией здесь. Но его телефона нет и он уже никогда не узнает, что же говорил и писал Джон. Кроме того, ему пришло в голову, что если это место захоронения не будет найдено, то Джон никогда не сможет узнать причину того, почему Шерлок не ответил. Шерлок бы просто… исчез. Появилась внутренняя боль, совершенно новая для него. Боль, на самом деле, была из-за Джона, потому что он знал, что чувствовал бы в обратной ситуации. (Он бы чувствовал себя намного хуже, ну, хотя бы потому, что, если, например, Джон отправится в Теско со своим привычным ворчанием и больше никогда не вернётся. Если бы его просто нигде больше не было.) — Я так сожалею, Джон, — прошептал Шерлок. — Я бы не хотел умереть сегодня. Этому не было никакого объяснения, по крайней мере, он не мог придумать ни одно, за исключением того, что в последние моменты он вообще не думал о вопросах жизни и/или смерти. Нет, он думает о таких тривиальных вещах, как голосовая почта и смайлики. Может, есть в этом что-то более глубокое, но он не мог даже представить что. Немного раздражала эта ирония — человек, который жил, решая загадки, умер бы с одной такой нерешённой важной. Не было бы ничего удивительного в том, если бы он умер раздражённым. Умирая, особенно умирая, что уже было не очень хорошо, он злился на то, что этот ублюдок, его убийца, уйдёт от расплаты с другими преступлениями. Он желал оставить ключ, другую подсказку, потому что он уже даже не надеялся, что его тело найдут и это не зависит от того, сколько времени пройдёт, но он был уверен, что Джон (и, возможно, Лестрейд, ибо это его чёртова работа, в конце концов), конечно, Джон будет выслеживать проклятого сукиного сына, обшарит всё вдоль и поперёк и заставит заплатить. Джон заставит его заплатить тем же способом, что делал тот ублюдок, когда пихал его лучшего друга в коробку и оставил его умирать. Одного в темноте. Это и было самой ужасной частью от всего, что произошло. Это его удивило, пусть и не должно было. Становилось труднее дышать, но что ещё хуже для Шерлока — труднее мыслить. Он пытался, почти отчаянно, захватить ещё одну мысль, но ослабел прежде, чем сумел поймать её. Он даже не знал, о чём была эта мысль. Возможно, что-то важное. Неистово, Шерлок заставил свой разум работать как можно дольше, до последнего вздоха, потому что он хотел умереть так, как умер бы только он. Это всё. Он просто хотел оставаться Шерлоком Холмсом, консультирующим детективом, гением, высокомерным ублюдком, человеком, имевшего друга вплоть до самого конца. Появился вопрос, написанный белыми буквами на темноте. //Если бы ты умирал, будучи убитым, что бы ты сказал в последние секунды? \\ — Прощай, Джон, — прошептал Шерлок. Это всё. А так как это было всё, то он решил, что самое время отпустить и умереть. Величие стало утихать. Он не возражал более. Это скучно. Он лучше бы «выключился». Внезапно, где-то послышалось шум, но, по правде говоря, он не был уверен, что этот шум из-за него. Не следовало ожидать, что кто-то позаботится о шуме, потому что он умирает, но кто бы ни наделал столько звука, он должен уважать это. Конечно, Шерлок Холмс — законченный рационалист — никогда не верил в эти дрянные бульварные истории о умирающих (точнее, почти умирающих), которые видели свет в конце тоннеля, ведущий их в сказочное небесное царство для праведников. Всё это мусор, а так как он был близок к смерти, то чувствовал себя достаточно квалифицированным для того, чтобы писать комментарии. Если бы и был свет, то существовало только одно место, в которое он последовал — он бы вернулся в перегруженную квартирку на Бейкер-стрит. Но как только он закрыл глаза, мысленно подавая в отставку и всё ещё пребывая в некотором раздражении, резкий взрыв яркого света физически ударил по нему, и откуда-то издалека послышался голос, казалось, зовя его по имени. Чёрт, подумал он, значит ли это, что я всё время был не прав по поводу всей этой ерунды жизни после смерти? Это больно. Пятно на его чести. Несмотря на то, что он не понимал, почему какие бы то ни было небеса захотели сделать что-то с Шерлоком Холмсом, всё было в порядке. Всё было прекрасно. По крайней мере, если он будет на небесах, то он мог быть уверен, что однажды хороший человек по имени Джон Уотсон появится там тоже. Это было чрезвычайно привлекательным. Дышать было всё ещё трудно, а свет нещадно бил в глаза, когда Шерлок покосился вверх. Так или иначе, и даже без его помощи, кто-то обнаружил и открыл гроб с телом. Может быть, это было как с тем долбанным святым Петром и тем, что он сделал, хотя если он когда-то и подумывал об этом в течение всей своей жизни, то ожидал чего-то немного более грандиозного. Во всех этих нелепых историях, которые он вспоминал только что, свет всегда сопровождался ангелами, и, вопреки всему, кровавый ад пришёл к нему сейчас. Естественно, Шерлок не верил в ангелов. Они просто мифические существа. Хотя для Шерлока Холмса раньше идея иметь друга была также мифической, так что всё возможно. — Шерлок, — сказал ангел. — О Боже, Шерлок. Ангел, несомненно, всё это время говорил с Богом. Это имело смысл. Этот особый ангел казался немного неуклюжим, потому что он упал прямо в гроб, пытаясь вытащить Шерлока самостоятельно, хотя, кажется другие из этой братии также порывались помочь. — Я сделаю это сам, — прорычал ангел. // Его ангел рычал? // Это блестяще, думал Шерлок с чем-то сродни радости. И он восхищался решимостью, даже если это привело к нависающему над ним живому существу. Надо сказать, что он ожидал, однако, что небо, если оно вообще существовало, должно было бы быть более организованным. Вновь прибывшие не хотели бы вот таких неловких ангелов, падающих на них сверху, ведь так? Теперь рычание, определённо, исходящее от ангела заколебалось, и он обхватил лицо Шерлока. Он ничего не знал об ангелах в целом, он даже никогда не верил в них, не считая тех мыслей двадцать секунд назад, но, по крайней мере, его руки казались очень даже материальными и тёплыми. — Шерлок, — неожиданно прошептал небожитель. — Шерлок. Хороший жест. Хорошо, что эти столь тёплые и крепкие руки удерживали его после такого долгого пребывания в холодной темноте. Он разом простил ему всю неуклюжесть, потому что некоторые вещи были важнее, чем другие. Обновлённые данные: Он никогда не представлял себе, что ангелы могут плакать, а их слёзы имеют солёный вкус, когда несколько приземлились на его губы. По мере того, как сладкий свежий воздух доходил до Шерлока, он захватил его одним большим глотком, а затем и другим. Небеса пахли ужасно похоже на Лондон, который, на самом деле, и должен быть раем. Это хорошо. Это прекрасно. Только тогда его разум начал очищаться и глаза снова начали работать. И вдруг с приливом тепла, который начинался где-то в середине груди и ощущался всем телом, он понял, что всё ещё держащие его удивительно твёрдые руки принадлежали вовсе не ангелу, а его другу. Конечно. Это было ещё одним, своего рода, чудом, совершённым доктором Уотсоном, когда тот оттащил единственного в мире консультирующего детектива прочь от пропасти, когда это казалось невозможным. Не стоит забывать и про самое важное чудо — то, что он был его другом, так что, возможно, ради этого стоит быть втянутым в эту жизнь обратно. — Джон, — прошептал Шерлок. — Я знал, что придёшь.       Недавнее мифическое существо улыбнулось.