Пули, летящие в полночь

Конверт без обратного адреса, с надписью в левом верхнем углу «для Луи Томлинсона от Angel’s Hazard», лежал на столике возле зеркала при входе в небольшую квартиру в центре Нью-Йорка, сверху же поблескивала золотая монета, больше похожая на фишку казино, письмо в свою очередь гласило о том, что сегодня, в восемь часов вечера, состоится открытие первого в мире отеля, где каждый человек, владеющий подобным отличительным знаком, сможет: во-первых, попасть на вечеринку, а во-вторых, положиться на безопасность и полную конфиденциальность мероприятия. Луи перечитал приглашение сотни раз, начиная со вчерашнего утра и заканчивая этим моментом, он хмурился и перепроверял, ему ли адресовано послание, вот только Мадлен, которая хитро улыбалась и подмигивала, одним своим «он больше не может ждать» сделала выбор между идти или нет только сложнее. Парень уже оделся в свою любимую белую рубашку, что плотно облегала его тело, зауженные брюки и приталенный пиджак, сшитые на заказ, ведь то, что ему предлагали купить, висело, точно балахон, а он так любил облегающую одежду, что потратил половину зарплаты на индивидуальный пошив. Он был готов, но никак не мог решиться — ему казалось, что сегодня, в восемь часов вечера, его ждет расплата за то, что загадочный друг Мадлен дал ему, за каждую счастливую минуту трех лет, что пролетели слишком быстро в водовороте новостей и роскоши. На самом деле, роскоши как таковой и не было, но вот Луи считал иначе, сравнивая свою теперешнюю жизнь, когда у него самого и у семьи, которая осталась в Вудстоке, не было нужды ни в чем: еда три раза в день, обувь нужного размера, без дырок и с цельной подошвой, крыша над головой и спокойный сон. Он отправлял часть зарплаты матери, поддерживая ее и девочек, оставляя себе лишь небольшую часть, которой вполне хватало, чтобы не голодать и сходить пару раз в месяц в кино с друзьями из типографии. С того самого судьбоносного вечера, когда Мадлен скрылась за ширмой, забрав с собой листы газеты, прошло три года, в которые она и приютила у себя тогда напуганного, одинокого мальчика, который сейчас окреп и встал на ноги, занимая лишь угол гостиной, не претендуя ни на что больше, порываясь платить аренду пополам. Вот только женщина смеялась ему в ответ на такого рода предложения — они касались всего, что можно было купить на двоих — и говорила, что сама не платит и гроша, проживая здесь на деньги друга. Этот же друг, как позже догадался Луи, помог ему устроиться работать в издание The New York Times. Тогда в первый день в огромном здании его сопровождала Мадлен, она поддерживала и помогала ему, внушала уверенность и все приговаривала, что если ее друг увидел в нем задатки писателя, то остальные должны писаться от восторга. Луи оставалось только поверить и глубоко дышать, надеясь на свое обаяние, улыбаясь каждому, как его учила мама перед отъездом в большой город. Поначалу он писал коротенькие заметки, мнения людей по тому или иному событию, о мюзиклах и новых фильмах, о ярмарках и поднятых ценах на овощи и молоко, ни капли своих суждений, точек зрения и соображений. Спустя год его повысили и выделили целую колонку, где не просто цитировались слова никому не известной бабушки или студента, а были оформлены и объяснены, сделаны выводы и проведен анализ, почему именно так считает большинство жителей, что к этому привело и почему «спектакль не удался». Луи гордился тем, что смог достичь такого успеха, хоть и с небольшой (большой) помощью постороннего, скрытого тайной мужчины, который периодически присылал письма, где говорил о том, что не жалеет о вложенном времени и средствах, что каждый выпуск читает с особым интересом и был бы не против прочесть еще больше, возможно, роман или повесть. Парня пугала эта осведомленность, ведь он прятал, как мог, свои рукописи в чемодане, страшась, что кто-нибудь их увидит и только фыркнет, удивительно и странно было предполагать, что загадочный Angel’s Hazard пробрался в квартиру, пока самого Луи не было, и рылся в его скудном наборе вещей. Тяжелая золотая фишка горела в ладони и будто выкрикивала ответы на все вопросы, что роились в голове парня, волосы которого никак не хотели ложиться, топорщились, вероятно, от количества мыслей и сосредоточенных размышлений. Любопытство — черта характера, которая, как говорил дядя, доведет его племянника до беды, однако именно оно заставило засунуть своеобразное приглашение, блокнот и перьевую ручку во внутренний карман пиджака и выйти на улицу, залитую светом фонарей и фар автомобилей. Ноги Луи машинально останавливаются, когда взрослый, коренастый мужчина, завидев его, открывает дверь Rolls Royce Phantom, а вместе с ней и рот парня, который с огромным удивлением таращится на предмет передвижения, о котором совсем недавно Майкл писал статью, восторгаясь новаторством и чистотой исполнения производителя. Он находился в прострации, всезаполняющей эйфории, проходясь пальчиками по коже салона, вдыхая тяжелый запах нетронутого автомобиля, который плыл по дороге, позволяя чувствовать себя на вершине мироздания — и только мысль о скорой расплате заставляла съеживаться, вжиматься в спинку, кусать губы и тяжело сглатывать. Быть может, успокоиться помогла бы Элеонор, которую Луи мог бы взять с собой в качестве пары, но в приглашении было указано: один жетон — одна персона, второго же не было. Выглядело так, словно все подстроено, будто Луи должен появиться непременно один без девушки, о которых он и не думал, потерпев поражение в единственных отношениях, что не продвинулись дальше первого свидания. Сексуальная жизнь двадцатилетнего парня заканчивалась на скулеже в подушку во время бурных ночей Мадлен с мужчинами в спальне, когда чужие стоны и картинки в голове возбуждали до такой степени, что узел внизу живота закручивался с невозможной силой, вынуждая ублажать себя и наслаждаться звуковой порнографией. В первое время Луи пугала близость происходящего за стенкой, но спустя полгода он привык, переключившись на свои ощущения, которые распространялись на зуд дырочки, что пугало не меньше. Ему до чертиков хотелось дотронуться до нее, засунуть внутрь пальцы, заполнить себя, но страх был сильнее, из-за чего руки перемещались вперед, а то и вовсе под подушку. *** Площадка перед небоскребом была забита дорогими автомобилями, по периметру стояли мужчины атлетической внешности с пистолетами в кобурах, внутрь потоком заходили пары, от вида которых у Луи мурашки бежали по телу, так солидно и внушительно они выглядели, не то что сам он, худенький, да еще и один. Несмотря на огромное количество мероприятий, которые он успел посетить, парень каждый раз испытывал благоговение перед владельцами заведений, богатой публикой и роскошью, что окружала их, которая была видна даже во взглядах. Он старался подавать себя так же, вспоминая все манеры, которым учила его Мадлен, непременно с бокалом вина в руке и улыбкой на губах, одетая в халат и сетчатую шапочку, периодически ударяя кистью по сгорбленной спине, заставляя выпрямлять ее все сильнее, до хруста и боли на следующий день. Чувство дежавю посещало каждый раз, когда швейцар открывал двери перед его незначительной в обществе фигурой, провожал до места или просто кивал в приветствии. Луи с улыбкой вспоминал свой первый день в Нью-Йорке, понимая, насколько же ему повезло встретить Мадлен и ее друга-покровителя, как он был наивен, отправляясь в незнакомый город в надежде, что перед ним расстелют персидские ковры и предложат на выбор несколько дорог. Отчаяние и вера — отвратительная смесь, кидающая людей в пропасть неизвестности. С тех пор многое изменилось — Луи перестал быть доверчивым почти сразу, наткнувшись на безразличие людей, которого не видел до этого в родном городке, где каждый открыт каждому. Также он научился оценивать ситуацию за несколько секунд и переваривать ее в голове, принимая мгновенные решения, после того, как оказался в самом эпицентре ограбления банка. В тот день парень решил сделать перевод некоторой суммы маме, как внутрь ворвались грабители, они стреляли вверх и требовали лечь на пол, принуждая их слушаться, наставляя оружие прямиком на голову. Тогда он узнал, что деньги обычных людей они не берут, только государственные и определенное количество, а заложников доводят до своих машин в качестве прикрытия, без цели убить или что-то вроде того. Луи так хотелось рассмотреть всех, особенно главного, скрытого широким столом и его товарищами, который источал такую силу и власть, что слушались его беспрекословно. Парню удалось заглянуть ему в глаза. Это случилось неожиданно, когда один из мужчин схватил его за шиворот и потащил к выходу, подставляя дуло в поясницу — раздался громкий, строгий, внушительный крик, что был призван остановить соучастника, не дать выйти ему на улицу, где уже началась пальба между ФБР и преступниками. Страх. Вот что увидел Луи во взгляде мужчины, неподдельный страх и панику. Он, казалось, забыл, где находится и для чего, что происходит вокруг, сухо отвечая на вопросы приспешников, веля взять другого, а этого оставить. Луи до сих пор не мог забыть глаза, полные боли и просьбы о прощении, он не понимал, почему его отпустили, почему главарь, коим оказался Гарри Стайлс (парень узнал об этом из сводки новостей), заступился за него и испугался до такой степени, что чуть не попал под огонь, вовремя прикрытый соучастником. Однако все эти мысли явно не подходили для места торжества, где разворачивалось действие похлеще нынешних спектаклей, где творилось черт знает что: люди были везде, они отдавали жетоны при входе и равномерно распределялись по первому этажу: в казино, барах и ресторане, некоторые же бронировали номера самого отеля на ночь, желая остаться подольше. Луи ходил в сформировавшихся элитой проходах, вслушиваясь в разговоры, мысленно прикидывая, что напишет в статье. Он бы хотел достать блокнот и начиркать пару строк, но выглядело бы это крайне неприлично, так спустя час прогулок и необщения он решил остановиться за столиком ресторана, где лилась музыка трубы Сачмо, где царило относительное спокойствие, нежели в игровом зале с его накалом страстей и огромным количеством денег. Стоило ему сесть, как подошел официант в белом пиджаке и контрастной бабочке, спрашивая о заказе, вот только Луи поморщился, вспоминая, сколько у него осталось денег, и остановился на коктейле Голубая Лагуна с фиалковым ликером. Некоторое время он просто сидел, получая удовольствие от тишины и звуков джаза, глубоко вдыхая аромат красивой жизни, размышляя, должен ли он остаться на дольше или же часа достаточно для того, чтобы заполнить колонку целиком. Парень стал делать наброски в блокноте, предварительно оглядевшись вокруг в поисках любопытных, однако людей он совершенно не волновал — все были заняты либо ужином, либо танцами, либо тихими разговорами в приглушенном свете зала. Луи нравилось здесь абсолютно все: современный, не кричащий стиль интерьера, мощь и масштабность проекта, расслабленная атмосфера и вкус напитка, мягкое сиденье, улыбки и счастье на лицах гостей, которые чувствовали себя расслабленными и защищенными в пространстве в пятьдесят два этажа здания Вуулворт-билдинг, где нет места таким понятиям, как нарушитель закона, расовая дискриминация, насилие, негативное отношение и лишение прав. Музыка позволяла растекаться лужицей, тая в наслаждении, алкоголь же удерживал мозг в реальности, помогая сосредотачиваться на происходящем вокруг, однако появившаяся из неоткуда фигура мужчины в черном идеально выглаженном костюме заставила вздрогнуть от неожиданности. Луи поднял глаза с исписанной странички и уже хотел поздороваться и узнать, чем может быть полезен, радуясь хоть какому-то общению за вечер, и лишь уронил бокал, опрокидывая прекрасного цвета напиток на белую скатерть, что за секунду стала голубой. Луи не мог поверить, что перед ним сидит Гарри Стайлс с поджатыми губами и сосредоточенным взглядом на лице напротив, с безупречно уложенными волосами, изнеможенный и скрывающий это сдвинутыми к переносице бровями. Мужчина представился и сразу предложил пересесть за другой столик, намекая на то, что неплохо было бы очистить этот. Он сделал новый заказ у подоспевшего официанта, который услужливо кивал и быстро записывал за Стайлсом. Луи же надеялся, что для него там не уготовлено и строчки, ведь денег хватало только на так глупо растраченный коктейль, который будто страдал, впитываясь в ткань, в надежде попасть в желудок. От странных мыслей парня избавил сам Гарри, надавив ладонью на поясницу и направив в скрытый растениями и углублением в стене угол, где уже суетились другие официанты, расставляя десерты и разливая шампанское по бокалам.