Кружка

      Кружка разбилась, выпав из неловко дрогнувших пальцев. Разбилась без драмы, без сотни осколков, без прощального звона и патетики. Без какой-либо предшествующей истории, полной радости или неловких признаний. Да и, собственно, сама кружка была не очень уж красивая или памятная, чтобы о ней стоило переживать. Смести на совок да вынести в мусор – вот и вся её судьба. Миранде показалось, что она сама немножко кружка, осталось только определиться, чьи руки её разобьют.       Руки, о которых думала Миранда, были с аккуратными пальцами и ухоженными ногтями. А иногда со сбитыми костяшками и покрытые угольной пылью. А иногда погруженные по локоть в чужой грудной клетке. Миранда не дура. Неудачница, но не дура. И поэтому ей становится особенно печально, что из всех возможных рук, она выбрала именно эти. Миранда хотела бы уметь становиться кем-то другим. Тогда все было бы возможно. Как в сказке, где сила любви и волшебный поцелуй превращает чудовище в человека. Но здесь чудовище само способно выбирать, кем хочет быть, не нуждаясь в услугах свинопасов и прачек.       Разбитая кружка никогда не станет целой. Даже, если её склеить обратно, собрав все осколки до единого. Миранда могла бы вернуть для кружки то время, когда она ещё была целой. Могла бы, но это была бы такая же иллюзия для неё, сродни той, что рождается у внешне благополучных людей, уверяющих, что у них все хорошо. Ничто не способно стать таким как прежде, будучи разбитым. Что-то да изменится.       Миранда знала, что это неправильно. Неправильно испытывать симпатию к тому, против чего ты борешься. Вдвойне неправильно довериться тому, кому однажды уже доводилось держать твое сердце в руках. Это может быть очень приятно, ответственно и лестно, но кто даст гарантии, что в следующий раз он не захочет посмотреть, насколько громким будет «чавк», если посильнее сжать отчаянно бьющийся орган в кулаке.