Семья

От матери остались смутные воспоминания: нежная теплота рук, колыбельная, заботливые слова да один завет, накрепко врезавшийся в память: "Семья – это всё. Береги свою семью, Темари". Ещё тогда, маленькая и несмышленая, она поклялась следовать маминой просьбе во что бы то ни стало. Ещё тогда она сделала семью своим идолом. Стучит в дверь и после разрешающего: "Заходите, открыто!" – проходит в комнату. Шикамару дома нет, зато Йошино-сан на кухне что-то говорит. – А, Темари-чан. Сын ушёл минут пять назад, – она в фартуке тёплых цветов, на сковородке что-то призывно шкворчит. Оборачивается, и Темари замечает, какой особо уставшей выглядит Йошино-сан. Мама Шикамару вряд ли говорит кому-то об этом, потому что сильная и гордая, но наверняка плохо спит ночами. Скорее всего, до сих пор мается бессонницей, ведь привыкла засыпать если не с мужем рядом, то хотя бы зная, что он обязательно вернётся. Теперь же – нет... Прошло уже несколько лет, но, судя по Йошино-сан, такое пережить нелегко. Очередная встреча с ней напоминает Темари о собственном долге. О старой клятве. И о том, что семья – это всё. Темари ни за что не даст навредить её семье. – Нет, спасибо. Не знаете, где этот лентяй может быть, Йошино-сан? – она называет его "лентяем" скорее по привычке, потому как Шикамару работает много, усердно, хоть и не с большой охотой. Где он – она знает наверняка и спрашивает, скорее дабы поддержать разговор. – В штабе поищи, Темари-чан. Он только там в последнее время и обретается, – мама Шикамару к ней всегда добра и относится чуть ли не как к дочери. Всегда передаёт через Шикамару обеды в дорогу, от чистого сердца желает удачи и смотрит как-то... тепло. Темари старается поменьше с ней сталкиваться: каждый раз, смотря на Йошино-сан, она думает, какой бы была ей собственная мама. Стала бы Карура так же строго, но заботливо относиться к собственным детям? Ворчливо отчитывать, скрывая собственное беспокойство? Или она была бы нежна и открыта? Откровенно бы говорила дорогим людям, что у неё на сердце, и не давала бы оступиться? Темари никогда этого не узнает. Она прощается и уходит на поиски "потерявшегося" Шикамару. Она хотя бы что-то помнит о матери. Братьям повезло и того меньше: Канкуро был тогда совсем маленьким, а Гаару Карура едва ли раз подержала на руках, вскоре после родов скончавшись. Отцовской же заботы и ласки не удостаивался никто из детей. Жёсткий, решительный и безжалостный – Раса был деспотом до последнего. Впрочем, как Казекаге, его нельзя было не уважать: правил твёрдо, имел внушающую ужас силу, ради деревни был готов на что угодно. Он обрёк Гаару на ужас и одиночество, был повинен в смерти жены, безразличен к собственным детям. Темари ненавидела отца. Но он был её семьёй. А семья – это всё. Девочка слушалась и терпела, с опасением наблюдая за тем, кем становится Гаара под отцовым руководством. Они закончили очередное задание. Маленькая передышка перед возвращением в деревню. Небольшая чайная: столики под открытым небом, людей немного, уютно. Потягивают обжигающий чай. Легонько дуют на поверхность, чтобы было не так горячо. По телу растекается живительное тепло, одновременно бодря и расслабляя. Для них обоих этот момент – кусочек спокойствия и теплоты, так редко выпадающий им в последнее время. – Знаешь... Иногда мне больно думать о том, во что превращается наша деревня, – Шикамару заговаривает неожиданно, нарушая привычную тишину. – Саске как Хокаге изначально казался чем-то немыслимым. Пугающим. Действительно пугающим. Удерживая титул силой, он обрекает деревню на жестокость, страх и кровь. Но тьма притягивает тьму: добрые цели становятся грязными, желания – чёрными, ужас сковывает и меняет сердца людей. Воля огня угасает. И я всё чаще задумываюсь о том, что не могу ничего изменить... Хах, ладно. Забудь. Конечно, она не забудет. Но и говорить тут не о чем. Коноха уже стала... чем-то... чем-то, радикально отличающимся от той солнечной деревни, полной людей со светлыми сердцеми и блеском огня в глазах. И он, как никто другой, знает это. Только это слишком сложный для него вопрос, и Темари позволяет ему эту маленькую слабость – сказать неправду, будучи уверенным, что никого в итоге всё равно не обманет. Вечер отнимает у дня ещё минут пятнадцать. Они больше ни о чём не говорят – приятная атмосфера уже исчезла, каждый занят своими не особо весёлыми мыслями. Чай в кружках заканчивается. И они уходят. Темари любила вечерами заходить к дяде Яшамару. Просто посидеть, ничего не говоря. Яшамару был точной копией матери. И Темари, каждый раз словно заново рассматривая его, чувствовала радость и грусть одновременно. Она снова и снова запоминала черты его лица, не давая себе этим забыть образ матери. Но смотреть вот так, постоянно, было тяжело: всё же Яшамару был Яшамару и при внешнем сходстве не способен был заменить им Каруру. Его квартира, простая, но уютная, была своеобразным островком отдыха, отделяющим Темари от реальности. Пару раз она даже засыпала, убаюканная теплом и спокойствием. И потом сквозь дрёму чувствовала прохладный вечерний ветер, тёплые объятия и мерное покачивание – это Яшамару относил её домой. Со временем, когда Гаара подрос и единственным, с кем он общался, стал Яшамару, Темари прекратила эти свои вечерние посещения. Это была её первая "дань" брату. Не способная помочь как-то иначе, она легко отдала свой "островок отдыха" тому, кто больше в этом нуждался. Темари была рада, что у Гаары есть хоть кто-то близкий, но даже тогда, будучи ещё довольно маленькой девочкой, чувствовала в этом подвох. И, конечно же, была права. Всё закончилось очень и очень плохо. Смерть Яшамару стала ещё одним пунктом в списке того, что Темари не готова была простить отцу. Никогда. Раньше, время, проведённое в Конохе, доставляло ей определённое удовольствие. Теперь же её радовали лишь встречи с определёнными людьми, да и те приносили с собой толику боли. Поэтому Темари каждый раз облегчённо вздыхала, когда очередное задание в Деревне Листа подходило к концу и можно было не мешкая вернуться на родину. Место вечного солнца и песка. Сама природа там закаляла характер с детства. Сунагакуре была местом, с которым связаны не самые лучшие воспоминания – это правда. Но там – её родина. Там всё знакомо ей, всё привычно. Там она чувствует себя своей. И там живёт её семья. Поэтому Темари всегда не терпится оказаться дома. В этот раз она не стала дожидаться утра, а собралась и отправилась в дорогу на ночь глядя. Идёт одна, спокойно, но не медленно. Она заранее предвкушает, как отдаст сувениры, купленные в последней миссии, братьям. Как приветственно похлопает по плечу Канкуро, как крепко обнимет Гаару. И как на следующий день, когда Темари отдохнёт после дальней дороги, они с Гаарой будут сидеть за вечернем чаем и в очередной раз обсуждать всё более усложняющиеся отношения с Конохой. У главных ворот её ожидает сюрприз: Шикамару стоит, прислонившись спиной к одному из столбов. Курит – уголёк сигареты тлеет в сумерках. – Вспомнил-таки обо мне? – беззлобно поддевает она его. – Выдалась свободная минутка, – ухмыляется он в ответ. Шикамару провожает её довольно далеко. Идут, привычно молча, бок о бок. Дойдя до их традиционного места расставания, он как всегда говорит, что дальше не пойдёт, а она отвечает: "Тогда пока". – Будь осторожна, ладно? – эти слова заставляют её обернуться. Он смотрит ей вослед. Его силуэт едва различим во тьме. Темари отвечает ему лишь прощальной широкой улыбкой, зная, что он наверняка её не увидит. И уходит. Скорее домой! Её там ждёт семья. Когда отец умер, она стала главной в семье. Гаара – главным в деревне, Казекаге, но главной в их семье – именно она, Темари. И если ради деревни она была готова на многое, то ради семьи – абсолютно на что угодно. Потому что семья – это всё. Не будучи нежной и милой сестрой, способной легко развеять все невзгоды и поддержать добрым словом, она берегла семью по-своему. Могла прочитать нотацию, вправить мозги чем-то более существенным, чем слова, "дать пинка для скорости". Грубоватая и серьёзная, она любила их и переживала за братьев всем своим сердцем. Канкуро – циничный, острый на язык, замкнутый и серьёзный. Всегда любил повыпендриваться, но перед сестрой никогда не выделывался: они оба знали, что она умнее, сильнее и "круче", чем он. А ещё – что она всегда в него верила, и доказывать тут нечего. Гаара – такой же замкнутый и отстранённый, как Канкуро, но лишённый той "ядовитости" характера брата. Добрый, заботливый, отзывчивый. Серьёзный и всегда немного грустный. Он был её болью, оттого и самой главной любовью. Чувствуя себя виноватой перед ним, Темари неосознанно дарила ему больше собственного времени, больше советов и заботы, чем Канкуро. Впрочем, это всех троих полностью устраивало. Темари пыталась быть этим двоим матерью, старшей сестрой, опорой и защитой. Если потребуется, она готова была стать кем угодно. – Знаешь, на самом деле я… тебя… лю… – она накрывает ладонью его губы, не давая договорить. – Знаю, – отвечает на незаданный вопрос словом и своим спокойным взглядом. Убирает ладонь. Шикамару ничего не говорит – он понял всё. Наколённая обстановка. Конфликт. Вероятность войны. Разные деревни и разные интересы. Просто разные. Дружба. Опора. Родство душ. Разговоры и советы. Выбор. Семья. – Прости, – она устало прикрывает глаза, и ему вдруг становится безумно больно. Не за себя, за неё. Шикамару притягивает Темари к себе и легко обнимает. Она напряжена, но потом расслабляется, утыкается носом куда-то в шею. Редкий момент слабости. Своеобразное "прости" и "ты же знаешь". Им не нужны слова, чтобы понимать друг друга. И они оба боятся будущего. Потому что слишком хорошо представляют, что их ждёт. И потому, что выбор уже сделан. Темари частенько ловила себя на том, что из них троих она больше всех напоминала отца. Иногда ей было страшно смотреться в зеркало: эти сжатые в линию губы не похожи ли на отцовы? А глаза, смотрящие на мир сурово и рассудительно? Внешне – разные, но чертами характера, движениями, образом мыслей и решениями они были всё же похожи. Это пугало её. Неужели она обречена стать такой же жестокой и безразличной к собственной семье? Этот страх отчасти заставлял её ещё больше заботиться о братьях. Давно сделав семью своим идолом, она приносила в жертву как себя, так, порой, и других. С треском отрывала куски собственного времени, мыслей, личной жизни. Готова положить саму себя, целиком, на алтарь, если потребуется. Критический момент все же наступает. Война неизбежна. Проигрыш – тоже, если не уравнять шансы... И она окончательно не оставляет себе выбора. Нужно действовать. Во имя семьи. Он сидит возле окна в темноте. Курит. Сигаретный дымок тонкой стрункой сочится в открытую форточку. – Ты не тронешь мать? – не поворачивает головы. На улице уже включили фонари, и его профиль чётко выделяется на фоне окна. Подносит сигарету к губам и снова затягивается. – Я пришла только за твоей жизнью, ты же знаешь, – отвечает спокойно, без паузы. – Хорошо, – выдыхает вместе с дымом. Он верил ей всегда, и она ни разу его не обманула. Так что и сейчас её слов вполне достаточно. Шикамару прикрывает глаза. Всё кончено, и оба это знают. Он не может её убить. Ранить – возможно, но не убить. Потому что она – его семья. Только в этот раз нет альтернативы. Нет вариантов «ранить», «взять в плен», «переубедить» наконец. Убей или будь убит. И всё. Он выбрал. И она тоже… Темари убивает его во имя своей семьи. Последний раз смотрит на него. Даже не нужно закрывать глаза – он как всегда обо всём позаботился. Забирает из теперь безжизненных пальцев всё ещё зажжённую сигарету. Затягивается. Легонько кашляет. Тушит о собственную ладонь – едва различимый запах горелого мяса. Больно. Уходит, не оборачиваясь. Это не последняя смерть на сегодня... Коноха была разрушена. Они победили. Семья – спасена. В душе Темари слишком пусто и мрачно. Она бредёт по лагерю. К ней кто-то подходит, Темари машинально отвечает. Видит главу второго отряда – спрашивает его про братьев. Узнаёт, что оба ранены. Канкуро довольно сильно – им сейчас занимаются медики, но угрозы жизни нет. Гаара же отказался от помощи и должен быть в палатке временного штаба. Темари решает, что Канкуро подождёт, да и нет сил его сейчас видеть. Она идёт к Гааре: ему не нужно будет всё объяснять. Вокруг много людей. Живых людей. Но ощущение, будто она бредёт среди мертвецов. Затихли звуки битвы. Остались лишь стоны раненых и разговоры полушёпотом. Эта война отняла многое, но не принесла никому ни счастья, ни удовлетворения. Они защищали свою деревню и свои семьи. Они защитили. Кровь впиталась в землю. Но никогда не будет отмыта с их рук. Раны на телах затянутся, мёртвых – оплачут. Деревни восстановятся. И даже, возможно, будет заключён мир. Но кто вылечит их души? Кто даст покой и уберёт сомнения? Кто очистит их совесть? Есть ли техника, способная на это? Магия? Какой-то артефакт? Ответ на это всегда один. Простой и неизбежный – смерть. Как же пусто!.. В палатке временного штаба брата нет, и она идёт в его личную. Он там, израненный, бесконечно уставший и печальный. И судя по взгляду, брошенному на сестру, знает, что именно она сделала. Гаара не соглашается с ней и не ругает. Он вообще никогда не критикует её решения, как и она – его. Не словами. Но взглядами, жестами. Им не нужны лишние слова, чтобы понимать друг друга. Эта особенность их взаимоотношений вдруг напоминают ей о кое-ком другом, и в горле встаёт ком. – Темари… – Гаара произносит лишь это, но глаза говорят о многом другом: "Бедная", "Что же ты наделала?!", "Прости", "Ты была права" и "Ты была не права". И она всё понимает: в этот раз уже не стратегию и "должное", а свою душу. Она знала всё уже через секунду после того, как оборвалось чужое-родное дыхание, но полностью осознала только сейчас, встретившись глазами со своим братом. Гаара протягивает к ней руку, и Темари буквально бросается в его объятья. Больно. Слишком больно. Потому, что это было правильно. Так это было логично. Это нужно было сделать. Но это слишком, слишком больно! Два израненных человека оплакивают эту победу, разделив в объятиях боль напополам. Молчаливая, бесслёзная панихида. И снова... Её ошибки – его ошибки. Её решения – его решения. Её боль – его боль. Всё правильно. Всё совершенно неправильно. И о таком не скажешь… О том, что к двадцати с небольшим хвостиком лет она наконец-то поняла, что семья не определяется кровным родством. Семья состоит не из тех, кто в родне у тебя, а из тех – кого ты считаешь роднёй. Она неправильно трактовала своего идола и не ради того приносила жертвы. Но иначе – не могла. Что можно сделать, когда всё уже сделано? И Гаара сжимает свою сестру в объятиях, потому что это единственное, что сейчас для неё можно сделать. Потому что он даже не знает, что делать с этим дальше. А Шикамару… Она собственноручно уничтожила часть того, что должна была защищать. Он был частью её семьи… Он. Был. Она поняла это слишком поздно… "Семья – это всё. Береги свою семью, Темари". Сберегла. Не сберегла.