Почти детективная история

Зритель любит детективные фильмы. Приятно смотреть картину, заранее зная, чем она кончится. (из к/ф "Берегись автомобиля")

— Действует одна и та же рука, опытная и умелая, — наклонив голову, делился Аомине. Он старался говорить тише, и голос был похож на урчание хищника из семейства кошачьих. Куроко вспомнил Багиру. Возможно, потому что недавно в его группе ставили спектакль по «Книге джунглей». — Работает без напарника, — сказал Аомине и нахмурился, заметив его улыбку. Куроко хотел ответить, но тут подошла их очередь. — В бюро считают, этот одиночка работает на русскую мафию, — вернулся к наболевшей теме Аомине, когда с первым бургером было покончено. — На контрабандистов с Дальнего Востока, — пояснил он нетерпеливо. Куроко отпил шейка и задумался. — Ты говоришь об организованной международной преступной группе, которая занимается угонами и переправкой в Россию машин высокого класса? Аомине одобрительно хмыкнул. Потянулся к нему через стол, стрельнул глазами по сторонам. Куроко тоже огляделся, не выпуская из губ трубочку коктейля. Вокруг шумели за своими столиками посетители, жевали и разговаривали, и никто в их сторону не смотрел. — Выше некуда, Тецу. Ниссаны, тойоты, тюнинг от лучших мастеров. Одно слово — «биппу». Аомине немного подождал и вздохнул. — Ну, это когда ставят здоровенные диски, кузов занижают по самое не могу. Цвета у тачек обычно неброские, темные, а уже внутри — и шикарный салон, и аудиосистема крутая, и прочие понты. Сечешь? Куроко утвердительно помычал. Аомине придвинулся ближе, и они почти столкнулись лбами. — Знаешь, кто такие уважает? Куроко смотрел на него, продолжая потягивать коктейль. — Якудза, — таинственно понизил голос Аомине и стал похож на Багиру еще больше. — Видишь ли, в чем загвоздка, Тецу, — процедил он, щуря пронзительные глаза, — этот сукин сын угоняет исключительно бандитские тачки. Куроко сосредоточился на суровых складках между его бровями. Как всегда, эти складки захотелось разгладить пальцами, поэтому пришлось все-таки смотреть в глаза, чего Аомине с некоторых пор не выносил. Вот и теперь нахмурился сильнее и выпрямился, потер переносицу сам, прячась за ладонью. Откашлялся в кулак и вернулся к расправе над заказом. Куроко подергал его за короткий тесный рукав форменной рубашки. — Почему ты решил, что преступник работает один? Аомине замер с набитым ртом. Когда Куроко отпустил рукав, проглотил толком не прожеванный кусок. — Чувствую, — сипловато признался он. — Сходу его руку почуять могу, стоит свежую ориентировку получить. Придет время — и я возьму его, вот увидишь. Профессиональная интуиция, знаешь ли, — небрежно похвастал Аомине и затолкал в рот остатки бургера. — Потому-то это дело и поручили мне, — промычал он. Куроко выбрал ломтик картофеля-фри, обмакнул в соус и повертел в пальцах. Аомине дожевал и скомкал пустую обертку, поднял смущенный взгляд. — Ну. Не то чтобы мне… Стажерам такие дела не доверяют, гм. Но его раскрою именно я, — Аомине припечатал столешницу кулаком. Куроко приналег на картошку и поэтому не смог ответить. Но уважительно поднял брови, давая понять, что слушает внимательно и согласен. — Взять хотя бы последнюю кражу, — оседлал Аомине любимого конька, на время забыв про еду. — Не попасться на ней мог только настоящий виртуоз, у засранца и было-то всего пять минут, пока водила свалил отлить, а охрана воробьев считала. Тачка, к слову, тот еще раритет, крузак две тыщи затертого года, ценность представляет разве что для Одноглазого Шо, правой руки самого оябуна Такаямы. Вроде как подарок ныне покойного отца, и Шо отвечал за нее последним глазом. А ведь на парковке того отеля было полно нулевых тачек без чертовых якудза. Почему он не вскрыл одну из них? — Преступник идет по пути наибольшего сопротивления, — сказал Куроко. Аомине покрутил головой. Непонимание в его взгляде боролось с восхищением. — Давно говорю: бросай свой детсад, — пророкотал он нежно. — Нам такие умники во как нужны, — провел он большим пальцем по горлу. — Даже в нашем отделе с руками оторвут, а наш отдел — первый в префектуре по раскрываемости, чтоб ты знал. И ребята золотые, сказал про себя Куроко. — И ребята — золотые. А теперь все показатели насмарку. За год из одного района угнано три тачки! — Четыре. — Ну вот, и ты уже слышал… Да, если считать крузак, то четыре. Аомине хлюпнул колой. По школьной привычке пересчитал оставшиеся свертки, развернул и от души вгрызся в следующий бургер. — Ладно, хоть его угнать не удалось... Но скоро с этим будет покончено, — энергично работая челюстями, продолжал он. — Ты считаешь, эту машину угонят еще раз? — Ха… Ну не совсем же он псих… Тем более, кое-что на него у нас есть. Так… почти ничего, на самом деле. Этот тип работает в перчатках, лицо прячет, держится в тени — анализ записей с камер ни хрена не дал. Наши криминалисты даже не могли поручиться, что это мужчина, слишком уж дохлый на вид. — Не думаю, что это могла быть женщина, — прохладно заметил Куроко. Аомине допивал колу. Легонько рыгнул, с сомнением заглянул в стакан и отставил на поднос. — Так и есть. Парень. Возможно, подросток. Этот малахольный умудрился на том же крузаке взять пассажирку. Всего в паре кварталов от места преступления. Он опять покачал головой и тихо, довольно засмеялся. Куроко приподнял уголки губ в улыбке. — Каков наглец, а, Тецу? Дамочка, видите ли, была на сносях. Он подвез ее до больницы, а в дороге обучал технике дыхания и угощал ванильным шейком. — Минеральной воды не было, — сказал Куроко и закусил губу. — Да-да, только молочный коктейль… Он его для себя купил и еще не успел открыть, как показала роженица. Вежливый сукин сын. Больной, видать, на всю голову… Вот скажи мне, что раньше забывали жулики на месте преступления? Куроко пожал плечами. — Улики? — Улики. Верно. Отпечатки, окурки, а этот фрукт что оставил? — Что, — выговорил Куроко. — Книжку, — торжествующе сказал Аомине. — Детскую, про Маугли. Каково, а? Куроко помолчал. — Значит, машину вернули владельцам? — А как же… У больницы взяли, Одноглазый Шо сам за руль сел, гнал как в лучшие свои годы, когда еще баловался наркотой. А тачка-то уже пустая. Как сукин сын мимо бойцов проскользнул, хрен его знает… Люди Такаямы сотрудничают с нашими, так что книжку приобщили к вещдокам, но толку-то. На барахолке он ее покупал, что ли?.. Ни библиотечного штампа, ни личной печати… Знаешь, ставят такие, типа подписи владельца? — Я не ставлю. — Зато потрепанная, как не знаю что, — искренне возмутился Аомине. — Но, внимание: в обложке. — Я всегда оборачиваю книги, — заметил Куроко. — Во-во… Этот такой же аккуратист. Ехал с положенной скоростью. Руки в перчатках, голос тихий, чистый токийский выговор. Пользуется одеколоном… Как его… — Аомине пощелкал пальцами. — У меня такой же, Сацуки дарила на прошлый день рождения. Голубой флакон, точно помню, на полке в ванной стоит. Пахнет, как… Неожиданно он перегнулся через стол и закрыл глаза, втягивая воздух носом. Куроко разомкнул губы, чтобы сделать вдох, но не смог. Аомине с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула и наставил палец. — Ты. — Лайм, китайский грейпфрут и сандаловое дерево, — ровным голосом перечислил Куроко. — Туалетная вода от Масаки Мацушимы. — Точно, — с облегчением подтвердил Аомине. — Вертелось же на языке… Так и знал, что Сацуки по твоей наводке эту хрень покупала. А еще врала про тренд сезона. Куроко не стал возражать. — Но самое интересное, Тецу... — Аомине снова подался вперед, яркие глаза заискрились от предвкушения. — Эта дамочка его нам нарисовала, — сказал он торжественным голосом. Куроко поймал губами трубочку коктейля, но стакан был пуст. — Не одеколон, — сказал Аомине, когда не дождался реакции, и сам рассмеялся над своей шуткой. Куроко внимательно следил, как он отодвигает стакан, расчищает место на столе и открывает папку со скоросшивателем. — Художником она оказалась, лучше нашего штатного справилась… На-ка, полюбуйся, каков красавец. Аомине развернул папку и подтолкнул ближе, веско пристукнул темным от загара пальцем. Запаянный в пленку рисунок был черно-белым: плечи свободно развернуты, как у спортсмена, и действительно узкие для мужчины, капюшон толстовки отбрасывает на лицо густую тень. Хорошо прорисованы только губы, сложенные в слабую улыбку. Пристально ее разглядывая, Куроко взял последний картофельный ломтик, положил в рот. Аомине кашлянул. — Тецу… Он поднял от рисунка глаза. — У тебя… гм, вот тут вытри, — постучал себя по уголку губ Аомине. Куроко нащупал языком и слизнул каплю сырного соуса. Аомине моргнул и нахмурился, поскреб царапинку от неумелого бритья на подбородке. Закрыл папку одной рукой, щелчком отправил на край стола. — Что я все о себе да о себе, — проворчал он. — Как там твои детишки и собачки? Куроко аккуратно вытер рот салфеткой и приступил к обычному своему рассказу. Бургеры закончились, Аомине подпер щеку кулаком и косился по сторонам, провожая сытым ленивым взглядом тех представительниц прекрасного пола, которых, по его собственным словам, «мать-природа не обидела». "Детишками" он обозначал работу Куроко помощником воспитателя в детском саду, а "собачками" — подработку волонтером в приюте для бездомных животных. В этом приюте, одном из немногих существующих вопреки Закону о защите благосостояния граждан и контроля за животными, кошек и собак не усыпляли, а содержали и находили им новый дом. И то и другое в отличие от своей службы Аомине считал «ерундовым занятием», но любому, кто рискнул бы заявить то же самое, ответил бы «фирменным правой». Убеждаться в правдивости его слов Куроко до сих пор не приходилось, равно как и самому отстаивать право заниматься любимым делом. Он неторопливо вел привычный рассказ, больше похожий на скупой отчет, и Аомине так же привычно как будто не слушал, но время от времени задавал вопросы — и о стоимости недавно открытого парка для питомцев из приюта, и о том, во сколько обошелся детскому саду новый бассейн. К концу этого своеобразного отчета о событиях, произошедших за те три с половиной месяца, что они не виделись, Аомине откровенно раззевался, а потом подпер лоб, по обыкновению прячась за ладонью, и как будто в самом деле на время отключился. Куроко мысленно отвел тяжелую красивую кисть в сторону, переплел с ним пальцы и засмотрелся. Аомине пошевелился, опустил руку, и Куроко увидел его глаза такими, как представлял — усталыми и взрослыми. — Не высыпаешься, Аомине-кун? — Есть немного. — Спасибо, что нашел для меня время. Аомине помедлил и широко ухмыльнулся, поднимаясь за ним следом. Надел фуражку и в шутку взял под козырек. — Тебе спасибо за компанию. Не ожидал, что рядом окажешься. Не знаю, какой черт меня дернул позвонить, как чуял, что ты в этом районе… Куроко отдал ему папку, которую машинально взял со стола, и застегнул толстовку. На улице накрапывал дождь. Зажав папку с "чертовыми бумажками" под мышкой и настраивая рацию на ходу, Аомине кивнул в сторону автобусной остановки. Куроко набросил капюшон, сунул руки в карманы, приноравливаясь к его размашистому шагу. Когда они поравнялись с зоной парковки, рация наконец ожила и захрипела. Аомине отступил под дерево, озабоченно с ней завозился. Лицо стало таким важным, что Куроко не смог сдержать улыбку. Наверняка какая-нибудь «свежая ориентировка». Из вежливости он прошел немного дальше, по привычке изучая номера машин. Аомине нагнал его, зашагал рядом. Чем меньше оставалось до остановки, тем шаги становились короче и медленнее. — Я пешком, здесь недалеко. Увидимся, когда ты сможешь, Аомине-кун, — как всегда, полувопросительно предложил Куроко. — Угу, — ответил Аомине глухо. — Созвонимся. Куроко взглянул на него сбоку и остановился. Аомине стоял как вкопанный и смотрел мимо — на припаркованный в десятке шагов кроссовер «Ленд Крузер Прадо» черного цвета с непроницаемой тонировкой, низким клиренсом и строгим обвесом. Лицо как будто стало светлее, приоткрытые губы блестели от водяной пыли. Он слизнул мелкие капли, не сводя с автомобиля по-детски растерянного взгляда. Куроко сжал в карманах кулаки и заслонил обзор, встал лицом к лицу, чтобы видеть глаза. Взгляд Аомине прояснился, губы дрогнули, когда Куроко шагнул ближе. Лицо возвращало прежний загар, темнело сильнее обычного, словно его заливал румянец. Куроко захотелось в этом убедиться, проверить ладонью, правда ли щека будет такой горячей, как ему кажется. Может быть, это отразилось в его глазах — или сработало профессиональное чутье. Аомине дернул его к себе за ворот толстовки. Снял фуражку, наклонил голову, и Куроко на секунду ощутил жар его кожи своей щекой. — Тецу… — начал Аомине низким хрипловатым голосом и выпрямился. Натянул ему капюшон до самого носа и отступил на шаг. — Ты… — выдохнул он и снова замолчал. Куроко ждал с опущенной головой. Наклонился, чтобы подобрать выроненную папку. Аомине свернул ее, сжал в кулаке до побелевших костяшек. — Ты давай… береги себя, — потребовал он в своей грубоватой манере. Куроко сдвинул капюшон, поднял голову. Аомине избегал смотреть на него, но в глазах горела знакомая мрачная решимость. — И не пропадай, в общем. И вообще… Заглядывай, если что. В любое время. — Если что, — повторил Куроко. — Просто так заглядывай. Я дома почти не бываю, правда… — Ты еще играешь в баскетбол? Аомине вскинул глаза. — У каждого следователя обязательно есть увлечение, которому он посвящает время, свободное от розыска преступников, — серьезно сказал Куроко. — Шерлок Холмс, например, играл на скрипке. Аомине невесело фыркнул. Надел фуражку, беглым привычным жестом проверил, ровно ли получилось. — С парнями разве что… Если минутка найдется. У нас там площадка вроде… — У нас тоже. Возле школы, помнишь? Аомине покивал. Теперь он смотрел в глаза не отрываясь. — Я бываю там каждое воскресенье, — сказал Куроко. — Тренирую младшую группу. — Сегодня суббота. — Да. За его спиной с шипением открылись двери автобуса. Аомине протянул руку. — Значит, увидимся завтра, Тецу. Куроко слабо улыбнулся и стукнул кулаком в его кулак. — До завтра, Аомине-кун. Проводил его взглядом и нащупал в кармане брелок. Когда автобус слился с потоком машин и пропал из виду, «раритетный крузак» беззвучно моргнул фарами, отключая сигнализацию. Куроко уселся за руль, мягко хлопнула дверца. Он завел двигатель и долгое время не двигался, положив руки в перчатках на руль. Следил за скольжением щеток по стеклу, слушал размеренный стук, чувствуя, как до сих пор горит лицо. Нажал кнопку, салон заполнился чистым стереофоническим звуком. По радио передавали незнакомый вальс, мелодичный и нежный. Он пристегнул ремень и обернулся, чтобы сдать назад. Аомине стоял, прикрываясь от дождя папкой, и смотрел в его сторону. Куроко едва не ударил по тормозам. Справился с дыханием, когда щетка смахнула с заднего стекла поплывшую воду, но возле остановки уже никого не было.