Сон.

      Гарри нежно гладит поверхность дневника ладонью. По телу Реддла тут же пробежали электрические разряды. Слишком чувствителен к любым действиям над этим проклятым куском кожи и бумаги. Он и сам не рад, что заключил кусок своей души в него. А Поттер, который отчего-то ровесник семнадцатилетнего Тома, лишь ухмыляется, словно самый настоящий маньяк, предчувствующий скорую игру с беспомощной жертвой. Глаза невозможно увидеть, поскольку парень стоит так, что лишь свет факелов отсвечивается от линз очков. Но Том уже и так знает, что в этих глазах пляшут самые настоящие дьяволята.       А парень продолжает манипуляции над дневником. Проходится пальцем по краю обложки, облизывает корешок. Реддл крепко сжимает зубы и резко выдохнул, издавая тихий свистящий звук. На шее остаётся мокрый след. Затем Поттер прикусывает корешок, отчего на теле духа образовывается небольшой красный след.       - Хватит! — кричит Том, тяжело дыша. — Перестань!       Но Гарри лишь издаёт короткий смешок и, облизав два пальца, вгибает внутрь мягкий кожаный переплёт. Том издаёт пошловатый стон и наваливается на стену Тайной комнаты, так удачно оказавшуюся за его спиной.       - Пе… перестань, пожалуйста, — еле выговаривает дух, понимая, что это бесполезно.       Как он и ожидал, Поттер не прекращает своих действий, а только добавляет третий палец, отчего всю нижнюю часть Тома обволакивает жгучая боль. Особенно горит анус. Не выдерживая боль, Реддл медленно сползает по стене, вставая на четвереньки. Гарри подходит ближе, не переставая вставлять пальцы в дневник. Том попробовал расслабиться, чтобы было не так больно, но ничего не получалось. Тело будто окаменело, особенно ниже спины.       А парень, посмотрев на духа, облизывает верх обложки. Реддл громко стонет, не в силах сдержаться. Спина — вот его по-настоящему слабое место. Одно нежное прикосновение до обнажённой спины - и Том уже возбуждён. А тут не просто прикосновение. Горячее дыхание, влажный язык, проходящий от одной лопатки к другой. Парень широко ухмыляется и проводит языком по обложке ещё раз, начиная сверху и продвигаясь вниз. Том тихо скулит, царапая гладкие камни пола. По телу от позвоночника, по которому сейчас и проходит язык Гарри, раскатываются волны возбуждения. Реддл прогибается и стонет, сжимая зубы, когда Поттер достигает ложбинки на конце спины.       Он облизывает уже четыре пальца и ещё раз вгибает переплёт. Дух, тяжело дыша, лежит лицом на согнутых руках. Он с некоторым удовольствием отмечает, что движения больше не причиняют ему боли. Напротив, теперь ему от них приятно. Настолько, что он снова прогибается в спине, словно прося большего. И Гарри даёт ему это «большее». Парень убыстряет темп, отчего в глазах у Тома мутнеет и дух забывается в полном, захлёстывающем с головой экстазе.       Но на смену экстазу приходит боль, которая резко возвращает на землю. Эту боль причиняет не Поттер, а его собственный член, требующий разрядки. И, видимо, Гарри это понял, поскольку он убирает пальцы, кладёт ладонь на край обложки и начинает двигать ею вверх и вниз. Том жадно хватает воздух и, пытаясь в то же время отгородиться от всего происходящего, закрывает глаза. Пальцы пытаются уцепиться хоть за что-то и в этих бесплодных попытках царапают пол. Звуки как-то резко обострились и теперь слышен даже шум воды, стекающей где-то там вдалеке. Время длится бесконечно, но при этом как-то слишком быстро. Особенно быстро, когда он понимает, что сейчас кончит…       Шумный выдох, и Том, обессиленный, валится на пол всем телом, принимая форму звезды. Дыхание никак не может нормализоваться. Во рту сухо, словно в пустыне. Тело горит огнём. А пол такой хороший, холодный. Прекрасный пол.       - Теперь твоя очередь, Том, — Гарри говорит холодно и чётко. — Я возбуждён, так помоги мне избавиться от этого неловкого состояния.       Реддл устало смотрит на него, но возражать не смеет. Он встаёт и…       Гарри просыпается в собственной гостиной. Он вспоминал прошлые битвы и, видимо, заснул. Заснул на уничтоженном дневнике Тома Реддла, который ему вернул Драко. Ужасно неловкая вышла тогда встреча. Впрочем, сон, который ему сейчас приснился, был ещё более неловкий.