Вероятность

«Ты боишься, Шури? А зря. Меня лучше бояться». Шури не задавал лишних вопросов, потому что, как правило, знал ответ. Жизнь научила его получать ответы не спрашивая. Кудзяку требовал уважения – а получал только страх. Эта подмена его нисколько не беспокоила, а возможно, устраивала даже больше. Казалось бы, нет ничего проще: просто бояться, уважать и подчиняться. Но люди в Зеноме все равно умирали один за другим. Причина смерти одна и та же: они слишком слабы и потому недостойны жизни. Шури как-то умудрялся выжить, хотя был в непосредственной близости от самого опасного человека в организации. Просто везет? Было бы слишком наивно так думать. Шури не верил в везение, удачу, судьбу и прочие глупости – более того, даже мысли в таком ключе его раздражали. Случайностей не бывает - у всего есть своя причина. Шури делал все как полагается: с нарочитым уважением обращался «Кудзяку-сама», не позволял себе расслабиться ни на секунду и допустить оплошность: это бы сулило неминуемую смерть. Он был вежлив, даже чересчур. Наигранно-вежлив. Предупредителен. Действовал быстро, не дожидаясь гнева. Может, в этой осторожности и была причина его «везения». Все, кто имел дело с Кудзяку, уже сумели выработать особый стиль поведения – иногда было трудно избавиться от него даже в свободной обстановке. Однажды Шури поймал себя на том, что на каждый заданный вопрос по привычке дает очень быстрый, развернутый и понятный ответ, боясь упустить даже мелочь. Привычка быть проворным, внимательным и постоянное напряжение въелись в кожу, как застарелая ядовитая краска. В один несчастливый момент жертва не сможет почувствовать, что именно следует сказать, от ее внимания ускользнет какая-то очень важная деталь, о которой стоило бы позаботиться. И, конечно, вряд ли она успеет среагировать, когда к ней метнется Яша, живое орудие убийства. Не всегда это означает глупость человека – возможно, лишь плохую психологическую выносливость, ослабление остроты восприятия и недостаточные экстрасенсорные способности. Впрочем, не обязательно быть нерасторопным, чтобы получить билет в один конец. К примеру, однажды Кудзяку просто не понравилось бесстрастное лицо одного капитана: «Я смотрю, ты меня совсем не боишься? Думаю, я должен это исправить». При этом он снисходительно улыбался, когда Баку секунд пять отчаянно пытался скорее сформулировать свою мысль: к нему вдруг вернулось заикание, которым он страдал в детстве. Но где логика? Конкретно сейчас Кудзяку раздражал тот же страх, которого он добивался от других. Парня как-то звали… Зачем помнить о том, что не имеет никакого значения. С самого начала не заладилось: мальчуган перепугался угроз Хранителя, который по-другому изъясняться не умел – и начал просто тупить. Не смог объяснить нормально, почему сефирот не пойман и все тактики были убиты, а он остался жить. Молодой и глупый, не сориентировался – и это решило все. - Много болтаешь, а толку мало. Меня раздражает твой писклявый голос, - хмуро сказал Кудзяку, не шелохнувшись. Из его забинтованной правой руки полезли темные щупальца - Яша, артефакт, живущий в теле Кудзяку, сам набросился, повалил тело на землю, проткнул в нескольких местах. Шури вспомнил наконец-то фамилию: Гайдзэнсэй, то есть вероятность. В конце концов, надо же о чем-то думать, чтобы не слушать этот истошный крик. У парня сильные легкие, а у Шури в последнее время сдавали нервы. - Хватит кричать, - сказал Кудзяку, стоя над еще живым телом, - твои крики увеличивают вероятность. Надо же, отметил Шури, даже Хранитель запомнил эту необычную фамилию. У Кудзяку своеобразное чувство юмора. Парень тут же перестал кричать, несмотря на раны. Наверное, ему чертовски больно, но еще больше ему хочется жить, поэтому он просто тихо пытался сесть, прижимал руку к груди, из которой лезла тварь, и снова что-то пытался объяснить. - Придурок, молчи! – встрял Шури, не выдержав. – Тебя еще можно спасти, если будешь вести себя хорошо. Три секунды паузы – то ли намеренно, для нагнетания остановки, то ли просто неторопливость – Кудзяку обернулся на стоящего поодаль Шури: - Спасти, говоришь? Считай, твои слова были приговором для него. Гайдзэнсэй застонал, а Шури пожалел, что сказал это дурацкое слово «спасти». Кого он пытался спасти и зачем? Этот опт явно не блистал умом, а значит, в Зеноме ему делать нечего. - Да, кстати… Он же не под твоим подчинением, Шури? Пусть Баку будет благодарен, что я избавляю его от мусора. Кудзяку не торопился. Продолжал задавать вопросы – наверняка лишь для того, чтобы зажечь надежду, удерживал Яшу от быстрого убийства, хотя ясно, что с такими ранениями не выжить. Закатное солнце скудно, сдержанно освещало каменистую равнину розово-оранжевыми лучами, золотившими короткие белые волосы Кудзяку. Шури наблюдал за этими чудесными переливами света, дуновениями ветра, которые касались этих волос. Короткие пряди тонкими, острыми лезвиями падали, не достигая плеч. Прекрасные светлые волосы, коснуться бы их... Он не видел лица Кудзяку, но один лишь взгляд на эту фигуру в нелепом плаще помогал представить, как все это выглядит. Ни одного лишнего движения: лишь живые глаза, следящие, как стонет, корчится окровавленное тело невезучего опта, не мешает, но и не дает отползти слишком недалеко. Шури неприятен вид чужих страданий, но ему приходится ждать каждый раз, пока Кудзяку наиграется, как кошка, задерживающая лапой израненную мышь. И глядя на Кудзяку, хотелось задержать снова этот момент, когда он может просто наблюдать. Однако сейчас нет времени. Сефирот может уйти слишком далеко. - Ты так кричишь, это отвратительно... - в голосе его слышна неподдельная радость мучителя. - Кудзяку-сама, - рискнул обратиться Шури. Иногда он рисковал - у него получалось сказать удачную фразу в нужный момент, чего точно никто не умел. Он и сам не понимал, как это происходит – просто какое-то наитие. – Нам стоит поторопиться. - Знаешь, что меня взбесило? – невпопад отозвался Хранитель. Раздался хлюпающий звук, Яша возвращался обратно к своему хозяину. А то, что когда-то было человеком, навсегда покинула жизнь. – Ему не хватило мозгов послушать тебя. Тебе тоже иногда их не хватает, Шури. Такое он говорил не впервые, и никогда не ясно, чем заслужены такие упреки. Можно было бы понадеяться на «везение» и просто обещать себе впредь быть осторожнее – так делают дураки. Шури же начинал думать, где и как он провалился. Если его оставили в живых, значит, на его счету еще не так много промашек, но все может измениться в любой момент. Предсказать вероятность наступления этого момента невозможно, но ее можно увеличить. Шури успел лишь моргнуть перед тем, как картинка перед глазами дернулась, а после воздух рядом с ним взволновался, обжег тело нестерпимым страхом. Рука запоздало нащупала холодный металл цепи – но он не успел даже отпрянуть, Кудзяку уже стоял рядом. Можно было задеть плечом маленькое украшение, висевшее на краю широкого воротника, похожего на павлиний хвост. Когда он пришел в себя, наконец-то смог задать себе вопрос: почему он до сих пор жив. Нет, это понятное дело – для чего так близко: это банальное перевоспитание глупого подчиненного. Сказано же было – не хватает мозгов, значит, надо научить. Физических методов даже не нужно - потому что научить может обыкновенное запугивание. Лишь сделать вид, что собирался убить, дать понять, что могло произойти. Умному достаточно… А Шури все-таки был умен. И, несмотря на весь адреналин, что сейчас ударил в кровь, разгоняя ее до бешеной скорости, Шури умудрился не потерять самообладание. Только дурак не заметит одной странности: Кудзяку, не сдерживаясь в своих методах воспитания окружающих людей, не понимая их ценности для мира, Зенома или чего-то еще, чуть что пуская в ход Яшу, еще ни разу не дотронулся до Шури. - Ну?.. - Простите, Кудзяку-сама. В такие моменты забываешь, как дышать. Кудзяку был так близко, что, если наклониться, можно ощутить его дыхание на своей коже. Если. - Ты что несешь? Шури замер, озадаченный. Он не знал, как еще сгладить ситуацию, кроме как извинениями, но, кажется, на этот раз от него ждали чего-то другого. - Долго еще собираешься испытывать мое терпение? - Я… Думай, Шури. - Ты? Думай. - Кудзяку-сама, я… Думай, черт тебя дери! - Не тяни! - Вы стоите слишком близко! - Что?! - Я не могу думать в такой ситуации! Бывают моменты, в которые отчаяние заставляет тебя творить настоящие глупости, и кажется, это был один из таких. А еще почему-то в эти моменты как раз и получается найти верное решение. Один черт знает, чего добивался Кудзяку, но ответ пришелся по вкусу его чувству юмора: он загадочно улыбнулся. «Я не боюсь, Кудзяку-сама. Не боюсь» Шури прекрасно контролировал себя: на его лице не дрогнул ни один мускул. Впрочем, чтобы понять состояние человека, вполне хватает вида расширенных от ужаса зрачков и капель пота на коже. И того, как Шури качнулся, сделал неверный шаг вперед, невольно приблизившись к Кудзяку, который тут же усмехнулся. Шури знал этот взгляд, с полубезумной радостью впивавшийся в него, ища малейшие признаки страха. Кудзяку ждал, что однажды Шури сорвется. И когда он сорвется, это будет означать конец. Но страх – не единственное, что может двигать человеком. Да, он боялся, когда Кудзяку стоял так близко, что его правая рука оживлялась, тянулась к Шури скользкими отростками. Боялся гнева и капризов, которые невозможно предсказать. Но еще больше он боялся своей собственной неправильной реакции на ситуацию – ведь она могла привести к ужасным последствиям. И гораздо больше, чем боялся, он был парализован мощью этого притяжения, которое он не мог объяснить. Вот почему его горло мучают спазмы, и он не может вздохнуть полной грудью. Вот почему он не может оторвать взгляда от этих холодных глаз. А это горячее дыхание, которое он ощущает на своей коже - настолько они близко, черт подери, слишком близко, сводит с ума. И, вместо того чтобы сделать шаг назад, он лишь усилием воли удерживает себя от того, чтобы преодолеть то расстояние в пару сантиметров, которое разделяет их. Конечно, со стороны это выглядит как неподвижность человека, захваченного ужасом. Кудзяку это забавляет, его игра продолжается. Все, что требуется Шури – это разыгрывать несчастного, забитого подчиненного, которому приходится наступать на свою гордость в обмен на свою драгоценную жизнь. - Ты пытался спасти его. - Я не… - Кончай дурить меня, ты знаешь, что может из этого выйти. Признайся! - Да. Отойдите от меня! – наконец, не выдержал Шури. Нервы натянуты как струна. - Что? Что ты сказал? - Неужели вам так нравится, действительно нравится!.. мучать людей?.. Молнией сверкнуло в глазах Кудзяку раздражение, но уже поздно о чем-то волноваться. Кудзяку наслаждался убийствами, и Шури мог бы сказать многое по этому поводу, если бы от Хранителей не зависела судьба Зенома. - Что-то ты разошелся… Хочешь сказать что-то интересное? Давай, дерзай. Ну же, что молчишь? Продолжай! - властным тоном приказал Кудзяку. Ах, продолжать? Ах, ему разрешили! Он не хотел, чтобы дошло до этого. Кто он такой, чтобы осуждать?.. - Просто скажите, что для вас в этом? Он действительно не хотел осуждать, но поймал себя на том, что его голос невольно суров. - Я делаю то, что хочу. Тебя это огорчает? Как ни был сейчас дерзок Шури, он прекрасно видел по состоянию заволновавшегося Яши, что ему сулит, когда Кудзяку станет неинтересно. Это значит, что счет его жизни пошел на секунды. Как странно, только что он думал только о том, чтобы не сделать лишнего движения, а потом сразу же совершил такое безрассудство. Чтобы выжить – ради Зенома, ради своих родителей! – он шел против себя, он задавил свои чувства на корню. И все для того, чтобы пустить все коту под хвост. Кудзяку немного, но ниже Шури по росту, и потому Шури невольно склонился и понизил голос: они сейчас и так были слишком близко. - Да, меня это огорчает. Вы, знаете ли, не единственный, у кого есть желания. Кудзяку незаметно сделал шаг назад. Порыв холодного ветра пронизывает насквозь. Погода изменилась, и над головой уже начинали собираться тучи. – Ну и какие у тебя желания? - Я их исполню… что потом? Я уже труп, ведь так? Да, чтоб тебя, Кудзяку-сама. Шури никогда про себя не называл его так уважительно. Это имя – Кудзяку – хочется произносить без этой приставки, напоминающей о пропасти между ними. - Если так, то тем более интригует. Давай, Шури, - нетерпеливые нотки в голосе, - говори. Кудзяку сузил глаза в недобром ожидании. Любопытство кошку сгубило. Вроде бы есть такая пословица. Сегодня Шури уже сравнивал Кудзяку с кошкой. Все-таки это очень хитрые существа. Пропади оно все пропадом! Пусть летит ко всем чертям! А Шури… Эти последние секунды он проживет так, как хочет. Чего он хочет? Вопрос «кого» давно уже не был вопросом. Шури все прекрасно понимал. На свои ледяные техники Шури не слишком-то надеялся, на то что образумится – тоже. Жаль было бы умереть, не попробовав. Он решительно шагнул вперед и с тайным торжеством обнаружил, что Кудзяку все-таки сомневается. Как будто даже боится своей глупой прихоти. Может быть, Шури даже не успеет – ему снесет башку на полпути. Ну давай, Кудзяку-сама, покажи, как ты умеешь идти до конца. Шури не дал ему уйти, схватил за рукав плаща, дотронулся другой рукой до его подбородка и приблизил лицо. Секунда – это очень много. За одну секунду все намерения человека могут оказаться как на ладони. Кудзяку хватило даже меньше. - Хватит. - Нет. Все-таки Шури продолжал наглеть. Он чувствовал – даже несмотря на эту реакцию – что у него все равно есть шанс. И если вероятность одна из тысячи, он этот шанс схватит и потащит во что бы то ни стало. Не настолько Хранитель уверен в себе, как кажется, но продолжает отчаянно защищать себя холодной броней. - Ты что, умереть собрался?! Я могу помочь! - прошипел Кудзяку. Ногти его левой ладони впились в ткань пальто Шури, рука сжала ткань. Те самые ногти, которые Кудзяку с упоением грыз, не думая о том, как это выглядит со стороны. Он явно хотел подавить его волю - в который раз. Снова увидеть страх в этих глазах. "Подчинись", - говорил весь его вид. Однако Шури уже не хотел подчиняться. Они как будто поменялись ролями. Шури с усмешкой замечал, что Кудзяку по-прежнему не использует на нем Яшу. Щупальцы жадно тянулись к Шури, чувствуя близость живого тела, но Кудзяку контролировал их движения. Такого момента не повторится. Если Шури бросит все сейчас, то больше никогда не увидит Кудзяку так близко. Шури обвил рукой его талию, а второй убрал прядь белых волос, открыв встревоженно-напряженное лицо. Пальцы его прошлись по глубокому шраму, пересекавшему лицо. Как давно он хотел прикоснуться к этому шраму, к этим губам, из уст которых исходили почти всегда одни угрозы. Шури наклонился к его уху и тихо сказал: - Что и требовалось доказать, Кудзяку-сама. Щупальца возбужденно шевелились, явно ожидая пиршества. В этом даже есть что-то романтичное – ради дурацкой прихоти пожертвовать своей жизнью. Он бы никогда так не сделал – но ведь это он сейчас попал в такую ситуацию, вот что самое смешное. Какой же он безумец, что решился на это – но если не думать, а просто чувствовать, пожалуй, в этот момент он был уверен: оно того стоило. Теперь он знает ощущение прикосновения к этой коже. Недолгое – мощным ударом его прогибает надвое, и он отлетает на несколько метров, больно ударившись спиной о каменистый выступ. - Ты далеко зашел. - Я труп? - спросил Шури, надеясь этим вопросом "уменьшить вероятность". Кудзяку любит действовать наперекор, может, он и сейчас решить оставить Шури в живых. Как бы ни было благородно встретить смерть лицом к лицу, он был уверен, что не успеет даже понять, что происходит, не говоря уже о том, чтобы защититься… поэтому он просто замер в ожидании, не смея взглянуть в сторону грозящей ему опасности. Как будто если не смотреть, то ничего не случится. Раз. Два. Три. Четыре. Пять… Эти секунды – самые долгие в жизни Шури. Наконец Шури усилием воли заставил себя поднять голову и встретить взгляд Кудзяку, который щурился от закатных лучей, бьющих прямо в лицо.. Трудно поверить, что после такого возможно остаться в живых. Поэтому Шури настороженно ожидал следующих движений. Бессмысленно, конечно. Сегодня Кудзяку только лишний раз продемонстрировал свою нечеловеческую быстроту. После секундного обмена взглядами Кудзяку отвел глаза в сторону, и Шури напрягся с намерением защищаться до последнего. Однако Яша был спокоен. Солнце уже за горизонтом, свет рассеивается, тускнеет, а небо над головой затянули густые чернильно-синие тучи. Волосы Кудзяку перестали отсвечивать золотом, теперь на них легли лилово-синие тени. Такие же тени легли под глазами Кудзяку. Первая крупная капля дождя упала на плечо Шури. В воздухе завеяло свежестью и прохладой. Отчего-то Шури хотелось улыбаться. Кудзяку. Он действительно… Черт. Он действительно собрался оставить Шури в живых! И вместо последнего решающего удара презрительно – Шури точно знал, что презрительно – отвернулся. Поясницу ломило, но Шури сел на землю и улыбаясь, как просветленный, поднес пальцы, которые еще помнили это прикосновение, которое позволил ему опасный Хранитель Зенома. Коснулся этими пальцами лица, прикрыл глаза, вызывая в памяти знакомый ему уже много лет запах. При мысли о том, что произошло, запоздалое волнение выжгло ему грудь, скручивая внутренности напополам с болью от удара Яши. Волосы налипли к лицу, капли воды заползали за ворот пальто. Он заскользил руками по поверхности камня, ища опору, чтобы подняться с земли. Кудзяку не станет ждать, пока Шури тут соберется, и слабость Шури будет еще одним поводом для гнева и незапланированного убийства. - Разделимся, Шури, - сказал Кудзяку необычно тихо и спокойно, не оборачиваясь. - Я проверю тела убитых. - Да, Кудзяку-сама. Он попытался. Он остался жив – это хорошо. Однако рискнув всем, он все же проиграл и теперь, пытаясь встать, осознавал это все сильнее, и от этого разочарования хотелось выругаться. К черту эту боль. К черту все эти раны, нанесенные его телу. Острая злость несбывшихся надежд ранила сильнее и была реальнее, чем удары взбесившегося Яши. Руки испачкались в мгновенно отсыревшей земле под водопадом дождя, когда он упал в приступе головокружения, распластавшись всем телом. Улыбка Шури скривилась, превратилась в горькую, злую усмешку. - Подождите, Кудзяку-сама. Подождите… - он перешел на едкий шепот, не отрывая взгляда от хрупкой фигуры Хранителя, медленно удалявшейся от него. А потом долго пытался понять, что именно хотел этим сказать.