русалка и водолаз

Тэхён подкрадывается к Чонгуку со спины — тот стоит на мелководье, в маске с прозрачной трубкой, готовится к очередному заплыву в поисках сокровищ или типа того — кто знает, что он ищет на однотипном, в мелкую голубую плитку, дне бассейна. Тэхён думает не больше секунды — ловит беглый взгляд Хосока и с разбегу толкает Чонгука в воду — взметнув всеми конечностями, тот некоторое время парит в воздухе красивой, хотя и немного эпилептичной чайкой, пока наконец не падает в воду — шмяк, бульк, плеск — поднимая столпы и мириады брызг. Глубина там умеренная, чтобы Чонгук не расшиб лоб, и Тэхён сгибается от смеха, распрямляясь и принимая боевую стойку, когда Хоуп угрожает ему скорой расправой в стиле Кунг-фу Панды. Он и не подозревает, чем эта проделка обёрнется для него. Чонгук даже не успевает осмыслить этот предательский толчок в воду, он чувствует соприкосновение с водой — нелепое, неловкое, и даже рот не успевает закрыть — глаза и всё лицо оказывается в горькой хлорированной воде бассейна, и это так смешно, унизительно и кошмарно одновременно, что даже сомнений нет, кто это сделал с ним. Он встаёт из воды, ни одного лишнего движения не сделав — насквозь мокрые теперь майка и шорты липнут к разгорячённому солнцем телу, — и выкидывает нахрен маску, которую настраивал под свою голову предыдущие пять минут. Тэхён даже как-то и не смотрит в его сторону. Это что вообще было? Чонгук поднимается из бассейна с таким угрожающим видом, что где-то на Севере медведи прячутся в землю, солнце безбожно хочет закатиться, а Ким-совсем-страх-потерял-Тэхён только оборачивается на него с дурацкой широкой улыбкой. Ну капец тебе, хён, сейчас ты отхватишь. Ты у меня сейчас так отхватишь, что потом книгу об этом напишешь. Напишешь и сожжёшь. Потеряешься сейчас под водой у меня, как Немо. Дыши воздухом, пока можешь, гнида. Тэхён переводит взгляд с Хосока на Чонгука, выросшего из воды, словно Посейдон с морской пучины — тот как раз сдёргивает маску и эффектно отшвыривает её в сторону — хренов позёр, думает Тэхён, но мыслительный процесс и нарекание всякими идиотскими прозвищами как-то очень быстро оборачиваются против него. Тэхён пялится на то, как Чонгук выходит из воды, преодолевая ступеньку за ступенькой, двигаясь словно змей, и вглядывается в него с каким-то резким, диким, озверевшим выражением на точёном лице. Мокрые волосы смешными чёрными загогулинами, больше напоминающими водоросли, спадают на лоб, и Тэхён честно пытается обратить всё в шутку, понимая, что, возможно, слегка перегнул и сейчас нехило огребёт. Взмахивая руками в попытке остановить Чонгука и воззвать к здравому смыслу, он сквозь смех лепечет: — Нет, нет, Чонгук, не надо, — как будто собаку дрессирует, порода — что-то между быком, драконом и доберманом. Тэхён нервно смеётся, слепо пятясь назад и считывая в прищуренном взгляде Чонгука явную угрозу: — Окстись, чувак, это была шутка… Чонгук плывёт на него медленно, вразвалочку, оттягивая момент — месть принято подавать охлаждённой, и Тэхён жопой чует надвигающийся пиздец. Нет, ну Тэхён просто милашка, думает Чонгук на его добренькие слова примирения. Ага. Сейчас. Конечно. Чонгук и взгляд-то свой не контролирует, но чувствует, что может цивилизации им уничтожать, всему бассейну лучше сейчас пригнуться и тихо переждать, пока он утопит Тэхёна один раз, второй, третий и еще сотню, пока этот старший не поймёт всю горечь своей ошибки. Он подходит ближе, спокойно так, а куда торопиться, всё — метаться поздняк, Тэхён уже влип, но когда хочет схватить за руку — тот уворачивается, умудряясь ещё шлепать сверху. Сопротивление бесполезно, думает Чонгук, когда ловит ладонью чужое мокрое запястье, но вслух ничего не говорит — боится, что может огнём полыхнуть. От греха подальше Тэхён обрывает зрительный контакт и со всей допустимой внимательностью следит за движением чужих рук, чтобы в любой момент поднырнуть, уклониться и перехватить руки Чонгука до того, как тот его опередит — но, сделав ещё пару шагов, издаёт какой-то совсем истеричный смешок от понимания, что дальше отступать некуда. — Да брось, Чонгуки, остынь, — настаивает он, выворачивая из захвата скользкие ладони и цепляясь за чужие руки, пытаясь попутно воздействовать на болевые точки с помощью милой интонации; боже праведный, ведёт себя как девочка — флиртует и отбивается, ломаясь — только бикини не хватает, — помни: насилие приводит к ещё большему насилию. — Да, — вырывается рыком у Чонгука, — именно, приводит, сейчас и приведёт. Инстинкты голодного хищника обостряются, и вообще внешне Чонгук смахивает на акулу — он бросается вперёд, пытаясь сгрести Тэхёна в свои руки, чтобы у того даже шанса не было сбежать, но этот, блин, Тэхён как-то все равно уворачивается, как будто уже натренировался от Чонгука удирать. Чонгук хмурится недовольно, и в бассейне, кажется, даже вода начинает бурлить. — Сюда иди, — поманив, зовет он отступающего Тэхёна. Тэхёна, улыбающегося почти бесстрашно, в липнущей блекло-зелёной футболке, в задранных ультракоротких шортах, такого чертовски славного, что это просто незаконно для государства под именем Чонгук. Утоплю, думает он на полном серьёзе, и засосу прямо перед камерами. Тэхён всегда сначала делает, потом думает — вот и сейчас он совсем нескладно и торопливо мотает головой, мол, хренушки, ещё чего не хватало, в пасть к тигру соваться, и даёт дёру, со смешинками в промасленных глазах глядя на разъярённого Чонгука — почему-то только ему всегда хватало смелости — смелости или тупости ещё вопрос — дразнить его, подкалывать, издеваться по мелочи и всячески лезть на рожон. Правда, на сей раз Тэхён и шага сделать не успевает — под стопой оказывается скользкий, уходящий вниз выступ, и если бы не рука Чонгука, цепко ухватившая и потянувшая за запястье, он бы, возможно, разбил себе голову или нос. Но всё складывается как нельзя удачно — преимущественно для Чонгука, который гаденько ухмыляется на тэхёновы вертлявые попытки устоять на ногах и итоговое позорное падение набок. Всё это под неповторимый аккомпанемент бурных оваций и ржача. Тэхён искренне пытается не засмеяться на отчетливое и самодовольное «попался» в хищном взгляде и слышит, как Чимин гогочет что-то вроде: «в воду его, в воду!», как будто он и так уже не вымочился весь. В общем, всё складывается категорически удачно, Чонгук даже не сдерживает самодовольной улыбки — Тэхён буквально сам падает ему в руки, Чонгуку остаётся только наклониться и подхватить того под колени. Вокруг ему советуют — в воду, в воду, как будто он сам не разберётся. Моя жертва, моя месть, думает Чонгук, разгибаясь вместе со смеющимся, нисколько не сопротивляющимся Тэхёном, который только хватается за мокрое плечо в попытке удержаться. А потом он снова это чувствует — толчок в спину — сраные предатели вокруг — и как это вообще возможно — устоять на скользком покрытии, ещё и с Тэхёном на руках, который смеётся как сумасшедший, ни на что не смотрит, щурится счастливо — всё внимание, наконец-то, нацелено на него, и держать его приходится крепко, чтобы не упал и не разбил себе ничего. А Чонгук снова падает, только чуть менее грациозно; урою всех, думает он, и с Чимина начну. Но Тэхёна из рук не выпускает. Это даже как-то инстинктивно получается, без осознанной мысли — берешь его на руки, такого худого и маленького на самом деле, доверчиво льнущего к груди — под всем этим футболками и кофтами нереальных размеров, и бросать уже совсем не хочется. Да к чёрту, думает Чонгук, они вообще теперь оба жертвы. В противовес всему Тэхён чувствует себя в надёжных руках — в прямом и переносном смысле, вода забивается в глаза, нос и уши, окутывает его целиком, как невесомость — после стояния на солнцепёке и пятиминутной войны с Чонгуком, она кажется настоящим спасением. Чонгук не выпускает его долго, очень долго — Тэхён чувствует его, утыкается лицом в сгиб шеи и открывает глаза, толком ничего не видя, сплошь размытый контур — копна чёрных волос, красные шорты и майка, поднимающая на бретельках белые паруса. Он думает — как же это круто — иметь возможность вместе отдыхать. Он думает, что белый цвет символизирует капитуляцию и перемирие, ощущает, как лёгкие и горло начинает драть от недостатка воздуха — и в этот момент притягивает Чонгука за шею, обвив ладонями, коротко и мимолётно, для чего-то, чего априори не так, не здесь и никогда не должно было случиться. Чья вообще идея была — этот чёртов бассейн, думает Чонгук, когда чужие руки обвиваются вокруг его шеи, ласты кто-то стырил, с маской не поплавал, а теперь еще этот перец улыбается шкодливо и тычется лицом в плечо. И ведь делаешь всё по инерции — прижимаешь ближе, голые ноги перехватываешь удобнее; просто потому что на самом деле — Чонгук счастлив, и этот дурацкий день — один из лучших, да и ласты, скорее всего, взял простодушный Намджун. Чонгук в порыве необъяснимой радости, нежности непонятной — ответом на чужую улыбку, полную соленой воды, склоняет голову и улыбается тоже — и они так близко друг к другу — сантиметр за толщей воды, хватит секунды — потянуться, сделать вдох и мазнуть неловко губы. И все кричат как сумасшедшие вокруг, и Тэхёну, наверное, совсем уже воздуха не хватает — Чонгук выныривает, поднимая его с собой — из рук не выпускает, смеется только, как будто выловил Тэхёна откуда-то со дна. Русалка, блин, думает Чонгук, в следующий раз утоплю. И поцелую. В следующий раз — обязательно.