Бессилие

— Зачем мы здесь, Глеб? — тихо проговорила Таня, рассматривая звезды у себя над головой и кутаясь в теплый шарф и пуховик.  — Ну, как же… Должок. — Крушискелетиков! Я долго тут торчать и мерзнуть не намеренна! — девушка довольно злобно зыркнула на некромага. Глеб усмехнулся. Его бамбуковая трость застучала по плитке -он подходил к ней ближе. Его красивая мантия развевалась от невидимых и несуществующих потоков ветра. В эту ночь тьма, казалось, подступала к самому горлу.  — Да так, я решил показать тебе наиболее красивый вид… Из всего того, что здесь есть.  — На Астрономической башне? Глеб, ты за кого меня принимаешь?! Она не является здесь самой высокой. И вообще… — А вообще-то я хотел с тобой поговорить. — О чем? — О нас. — Да не было никаких-таких «нас». Не было, нет, и не существует!!! И существовать не будет! — Гроттер обернулась к темному магу. — Глеб, я тебя не люблю. — Откуда ты знаешь?  Детский вопрос. Девушка мрачнеет, а Глеб меняется в лице, но она почему-то уверена в сказанном ему: — Потому что любовь — это не игрушка, которую можно подарить любому. То, что ты ко мне испытываешь — не любовь… — А что это по-твоему, Таня? — Глеб шагнул к ней еще ближе. — Что по-твоему любовь?  В его глазах сейчас росла сама тьма, и изнутри их жгло пламя, адское пламя. Таня тут почувствовала, что начинает его бояться… Молчание между ними длилось долго.  — Любовь… У нее много определений, — Таня не желала больше вглядываться в лицо юноши — она будто бы видела в них будущее (если бы она согласилась быть с ним): тьма все больше и больше окутывает ее; она задыхалась бы тогда, пыталась выбраться из нее, но она для этого не имеет достаточно сил и мужества. Она это знала. — Но ты не чувствуешь ее ко мне. Одержимость, страсть, похоть, но не любовь. Я к тебе ничего не чувствую. И никогда не чувствовала. Ты, хоть и темный, и некромаг, довольно хороший, если можно так выразиться, хоть это будет неправильно… Вот только… Ты слишком много зла видел вокруг, и зло стало частью тебя. Той частью, что меня сейчас пугает в тебе. А я тебя оттуда не вытащу, Глеб. Силенок не хватит. А сама я и так умру во тьме… — Гроттер, собрав остатки сил в кулак, обернулась у нему. — Я Гарри люблю, своего названного брата. Не так давно мы оба узнали, что клятва наших родителей друг другу, чтобы защитить нас, дала единственный сбой, так как Лили Поттер была еще беременна моим братом, а я — слишком мала.  Магия поняла просьбы матерей и отцов. Но и… Именно их клятва и связала нас… Навеки. Других вариантов, чтобы сохранить нам наши жизни, они не видели. Мы с ним будем всегда вместе, даже после смерти. Так нас прокляла магия. Ты первый, кому я об этом говорю.  Глеб смотрел на Таню, которая говорила все это приоткрыв рот. Гроттер смотрела ему в глаза устало и с вызовом. — Что же ваши родители натворили… — прошептал Бейбарсов. — Как же так… — С их смертью, ты и сам это знаешь, клятва стала только сильнее. Скрепилась их пролитой кровью и жертвой. Потом, на расстоянии, она еще более укрепилась. Скоро мы будем почти привязаны к друг другу. Магия.  — В любой клятве есть слабое звено!  — В этой клятве его нет, Глеб. Друг другу клялись кровные родственники, клялись на телах новорожденного и нерожденного ребенка, закляли свои жизни! Ты же не сможешь вытащить четырех сильных белых магов из Потусторонних миров? Тебе это не под силу. Я думаю, — девушка стала нарезать круги, — что они все об этом не знали… Хотя не знаю, может и знали, но уверенности у них не было. Они, наверное, полагали, что один из них, будь это мои или родители Гарри, выживет. Но так не случилось… Мы связаны, Глеб. Связаны белой магией, которая еще принесет нам немало беды… — Да, — глухо произнес Глеб, — вы славно потрудились, отыскав ответы на все вопросы…  — Это искал в основном Гарри. Я спросила у директора про клятву, и он мне немного рассказал. Остальное — мы разузнали из письма гоблинов Гринготса. Как только Гарри станет совершеннолетним, это здесь семнадцать лет, мы свяжем себя и узами законного брака… Мы готовы с братом бороться за свою любовь. Пусть она и проклята… — Вас буквально прижали друг к другу и сказали: «Любите!» Ты хоть понимаешь, что это не любовь, а наваждение? Магия снимется сама, когда ты полюбишь другого! — Но я не люблю другого, Глеб. В этом и заключается весь смысл, — Таня глядела в его очи пронзительным, горящим взглядом, и Глеб понял — все… — Гарри и есть мой любимый, моя половина в этом мире… Я пыталась с этим бороться, но сердце… Сердце и душа против. Мы с Гарри, сами того не ведая, еще больше усилили ее. Нам пора заканчивать, Глеб. Я замерзла.  — Все еще можно изменить! Полюби меня! — почти вызывающе бросил Бейбарсов. Сейчас он был так страшен!  — Если скажешь мне как, Глеб. Если скажешь мне как… — очень тихо, почти шепотом, произнесла девушка. — Прощай. Надеюсь, что после рассказанного мною тебе, ты все поймешь. И мы останемся просто друзьями. Таня пошла к выходу не оглядываясь назад, на Глеба, который буквально «примерз» к своему месту.  — А говорят еще — любовь светлое чувство… — юноша сказал это во весь голос, зная,  что Таня и так услышит его,  — я отдаю тебя в руки Гарри, зная, что именно в этих руках и есть твоя погибель! — голос его загремел в пролетах арок как глухой удар грома. — Если ты надумаешь что-то или будешь нуждаться с ним в помощи, то знай — я буду ждать тебя на Буяне! Девушка обернулась у самого выхода. Глеб стоял на парапете. Но теперь страха он у нее не вызывал — только жалость к нему кольнула ее в самое сердце, и тут же замолкла.  — Счастливого падения в бездну, Татьяна Гроттер!  Глеб Бейбарсов сделал шаг в пустоту, за парапет. И исчез.  — Счастливого… — произнесла вслух Таня,  и выскользнула из башни… *** — Таня, что с тобой случилось? Ты какая-то сегодня тихая… Гарри сидел с ней в «их» пустой аудитории. До начала второго испытания остались считанные дни.  — Я не выдержала. Все рассказала Глебу. Гарри на миг закрыл глаза: — Может и хорошо, может это и к лучшему.  — Ты не дослушал. Он пришел в ужас и обещал нам помочь, если что… — Вот это поворот, — признал Гарри и привлек ее к себе.  — Я и сама в недоумении до сих пор. Он отказался от меня… ради того, чтобы я была с тобой.  Молчание. Гарри, не выдержав столь тягостного и вяло текущего времени, раскрывает губы: — Он знает, что мы обречены. Это, как я понимаю, не в его вкусе. В нем есть много темных качеств, но куда же теперь ему, если есть и куда большее зло по силе? Ему с ним не тягаться. Что может сделать мышь против совы, которая уже нацедила на него свой клюв и когти?  — Философские изречения — это не мой конек, Гарри… Но сравнение верное.  — Я говорил с Сарданапалом по поводу смены магической школы сразу после Турнира. — Серьезно? — Таня обвила его руками, — ты говоришь серьезно?!  — Угу. Вот только Дамблдор против. Его-то я в известность о клятве не поставил, рассказал все лишь в общих чертах. Маловероятно, что он пойдет копать глубже… — Что же будет?  — Не знаю, — честно сказал Гарри, — еще не думал. Перед последним туром все решим… Сейчас наша с тобой главные заботы (через трое суток)… твоя — не утонуть в озере, а моя — тебя оттуда вытащить… Оба потянулись к друг другу и поцеловались. Зеленые глаза жадно ловили взгляд таких же зеленых глаз, и белая магия с любовью вела их…