Эти чувства

Я вновь, после стольких лет скитания, встретил тебя. Наше знакомство не было официальным. Да и никто даже предположить не мог, что когда-то, сам уже не припоминаю, когда именно, мы узнали друг о друге, пусть и совсем немного. Тебя не называли в честь какой-то знаменитой личности, в знак уважения или может по старинному обычаю твоей семьи. Нет. Ты была обычной, даже чересчур для своего столь известного рода. Потомок с чистой кровью из древнейшего клана с помыслами, яснее летнего дня, с доброжелательным и отзывчивым характером, всегда с готовностью оказывающая помощь, кому бы она ни была нужна. Вот какой ты была, и это не устраивало ни твой знатный род, ни твоего отца. Такая, как ты, не смогла бы оправдать надежд грозного главы клана, что вселяет ужас и уважение не только в своих собратьев, но и жителей деревни. Ему нужна была сильная кровь, а твоя таковой в его понятиях не была. Как жаль, что для твоей судьбы все вышло куда сложнее. Твоему сердцу было бы проще заставить тебя смотреть в его глаза, что так часто в ответ глядели с презрением. На собственную кровную дочь, что должна будет нести знамя клана в своих руках, а его бремя — на своих плечах. Он знал, что это место — точно не для тебя. Столь хрупкое и нежное дитя, которым была ты, не вынесло бы давления этого груза. Как жаль, что твой отец не сразу понял, сколь важна для тебя была его ласка и забота, а не презрение и отчуждение с его стороны. Он не понимал, что, говоря в лицо тебе о том, что ты слабая и ничтожная, мужчина задевал глубины уже и так истерзанного множеством переживаний сердца, оставляя шрамы поглубже. Но при всем этом, то давление, что оказывал на тебя отец, да и весь клан в целом, не смогло сломать тебя и твоего хрупкого внутреннего мира. То, что произошло в твоем детстве, сделало тебя стойкой душевно к любой невзгоде, дало твердость к принятию важных решений. Ты стала не просто прекрасной девушкой, но и той, кто смог в нашу новую встречу покорить мое сердце уже дважды. Когда наша вторая неожиданная встреча вновь случилась, прошло немало времени. Я определенно знал, что никакого интереса с твоей стороны не стоит и ожидать. Да и кому взбредёт в голову связываться со мной? Для многих я навеки останусь тем, кто был врагом всей своей деревни. Отступником, что поставил месть выше морали, а сейчас, вдруг став союзником, мне якобы хотелось исправить ошибки прошлого. Это, как минимум, выглядело подозрительно для тех, кто когда-то пострадал от моей руки — многие считали, что я готовлю очередную войну, поэтому за мной велась вечная слежка, что не давала покоя ни днем, ни ночью. Никто не станет верить бывшему врагу. Бывших врагов не существует. Есть лишь затаившиеся злодеи, даже если они станут молить о прощении за содеянные ими грехи. То был ясный день, и солнце ярко светило в небесах. Ты стояла в окружении некогда моих самых близких друзей, что делили со мной дни печали и радости, грусти и торжества победы. Среди тех, кого я когда-то предал и от кого сбежал. Тогда я уподобился трусу, стал тем, кто боялся привязанности. Отвернулся от них, не обращал внимания на руку помощи, которую они мне вновь и вновь протягивали, дабы спасти и вытянуть из той тьмы, в которую я все глубже проваливался, забывая все хорошее и отталкивая от себя подаренный ими свет. Ирония. Ранее они преподносили именно мне свои улыбки и делились только со мной своими самыми сокровенными тайнами. А теперь мое место занимаешь ты. Знаешь, тебе больше подойдет эта роль. Девушка, что стала прекрасным другом и до боли в груди неосведомленной воровкой, что похитила мое черное сердце, окутала своим теплом, делая его тем самым светлее. Как хотелось бы мне прокричать на весь мир о своих чувствах, но только чтобы лишь ты одна услышала и поняла, что даже такое сердце, как мое, переполненное тьмой и болью, может тоже любить, медленно исцеляясь. Твоя улыбка очаровательная. Пронзающая искренностью, она заставит каждого улыбнуться в ответ. И почему-то я уверен, что не только лишь мое тело с душой в плену твоих чар. Скольких ты околдовала своей манящей красотой, даже не осознавая своего проступка? Скольких заставляла думать только о себе одной? Все это — волшебство и не как иначе. Вполне возможно, что ты нимфа, чарующая любого, кто взглянет на тебя. Плохо ли мне от того, что я попался в твои сети? Отнюдь. Я даже рад, что стал заложником такой магии. Я все чаще задавался одним и тем же вопросом: кем я выступаю в твоих глазах? Тем самым другом того, в кого ты влюблена? Но озарение осенило меня лишь сейчас. Мне досталась лишь роль из массовки, и эта мысль заставляет сердце биться в бешеном ритме, сжиматься от страха. Был ли это именно он — ужас? Определенно. Это чувство заставляло меня раз за разом вспоминать все самое плохое из истории моей судьбы: нелепая смерть семьи, уход из родной деревни, вечные сражения, падение во тьму и боль от всех потерь, несравнимая даже с самой тяжелой травмой. Но трон всего ужаса занимало нечто, очень близкое к тебе. Я жалел и жалею по сей день, что когда-то, уже и сам не припоминаю, когда именно, я не нашел в себе смелости сделать первый шаг на встречу своим чувствам. Жалкий трус и неудачник. Прошло так много времени, даже слишком, чтобы человеческая память хранила такие далекие воспоминания. Но я по-прежнему, словно это было вчера, помню нашу встречу. Самую первую и самую волнующую, что оставила след не только в моих мыслях, но и глубоко в груди, где-то в районе сердца, терзая сладкой истомой ожидания нашего нового совершенно случайного столкновения. Я надеялся, что к следующей встрече наконец наберусь смелости сказать о том, что творилось у меня на душе, рассказать о своих чувствах и той непреодолимой тяге к тебе. Мы были еще слишком детьми, чтобы я со спокойной душой принял то, что пустующее местечко в твоем добром сердце было уже так нагло занято кем-то другим. О, как же я был зол, узнав, что ты уже принадлежишь кому-то, не желая изменять своей любви. Этот болван, что в тот миг и час был в твоих мыслях, не заслуживал всего того, что ты собиралась ему подарить, не замечал этого, а возможно, и не собирался даже обращать внимания. То чувство несправедливости по отношению ко мне так и не ушло из детского разума, сделав из меня и моего друга, в которого ты была безответно влюблена, вечных соперников. Как жаль, что ты даже не догадывалась о том, что каждую победу, одержанную мной, я посвящал тебе. После всякого сражения удавалось с легкостью найти тебя среди толпы зевак, что наблюдали за нами каждый раз. Но никогда мне не доводилось поймать на себе твоего восторженного взгляда, который ты дарила проигравшему. И тех слов утешения я не услышу из твоих уст, покуда твое сердце было в плену любви к нему. Больно ли мне было? Определённо. Боль еще никогда не была такой сильной и, наверное, уже не будет. Однако, с годами это чувство переросло в стыд. Постыдно признаться в своей нерешительности перед тобой. Мне в детстве часто говорил отец, что робость не красит мужчину, его красит лишь мужество и сила, а я оказался слабаком. Твоя душа такая чистая и невинная, переполненная добром и любовью ко всему живому. Что бы тебя не окружало — все в твоих глазах казалось прекрасным и сказочным. Кому бы ни нужна была помощь: другу, знакомому, любому незнакомцу или даже врагу — все они были одарены твоей заботой и добродушием. Я определенно знал, что ты не была создана именно для этого мира. Слишком светлая, чтобы справиться со всей тьмой, что вмиг окружала тебя, куда бы не занесло метелями событий. Неунывающая, вечно дарующая всем свою улыбку, отражающая прочь мглу боли и неудач других. Слишком правильная, чтобы принять всю ложь этого мира и справиться с ней. Всегда молвившая только правду, даже в ущерб себе, ты словно заставляла всех поверить в то, что в нынешнее время еще торжествует справедливость над беззаконием. И что это было не где-то там, а здесь, совсем рядом, прямо перед глазами. Такие мысли дарили людям надежду. Слишком слабая, чтобы выдержать на своих плечах бремя семейного долга, но доказавшая, что даже самый хрупкий цветок, которому ты была подобна, сможет выдержать суровость любой пустыни или холод леденящей тундры. И слишком красивая, чтобы в тебя не влюбиться вновь, как много лет назад. Ты заставила то, что осталось от моего сердца — серый пепел и черный дым — вновь возродиться, разгореться малым пламенем, что обжигает душу. Этот огонь, что внутри меня языками танцующего костра движет тело, приказывает мне не останавливаться и идти за тобой. И я шел за этой манящей красотой прекрасной девы, что толкает на столь безрассудные поступки — искать любовь там, где и пепла ее не найти; любить ту, что и взгляда не подарит; исправить то, чего уже не отладить никогда; желать ту, что судьбой тебе не предначертана. Неужели любовь и правда настолько жестока, чтобы так мучить меня, не оставляя даже шанса хоть на каплю счастья? Тогда зачем вообще любить? Не понимаю. Увидев тебя вновь, даже спустя столько лет, я понимаю, что ты совсем не изменилась. Твоя улыбка, жесты, мимика, взгляд — все осталось таким же, как и раньше, переполненное искренностью и счастьем за счастье других. Ты не грустишь, зная, что не любима тем, с кем желала быть все отмеренные тебе годы. Ты улыбаешься ему, забыв о смерче, что режет сердце острыми когтями, оставляя новые шрамы на и так уже истерзанной страданиями душе. Я знаю точно — внутри тебя так много боли, которую столь умело могла скрыть лишь самая сильная женщина. Как жаль, что рано или поздно, этих переживаний, которые ты никому не показываешь, пряча все за искренней улыбкой радости, станет слишком много. И ты незамедлительно сломаешься, разрушив для меня и моих глаз образ ангела, что вечно счастлив, даже среди рассадника собственной трагедии. И тогда я точно сорвусь, разорву оковы, что связывают мое тело робостью перед тобой. Что есть силы помчусь к тебе, навстречу тьме, в которую ты будешь подать все глубже, широко раскинув руки, а взгляд, наполненный пустотой, направишь ввысь, к небесам, где подобные тебе ангелы расправляют пока еще белые крылья. Они не ведают горя, которого ты отведала сполна. И тогда я подхвачу тебя у самого дна этой пропасти, не позволяя разбиться вдребезги, как разрушились твои мечты о счастливой и долгой любви. Забыв о смущении, сожму в объятьях покрепче, прижимая к себе твое тело, содрогающееся от тихих рыданий. Спрячу твое заплаканное лицо среди ткани своей мантии, не позволяя миру видеть твою минутную слабость. Не скажу ни слова, ведь здесь, у самого дна, слова сравнимы лишь с пустотой. Здесь не найдет свой смысл речь. Лишь объятья имеют цену — это поддержка, о которой ты так мечтала и в коей нуждалась всю жизнь; опора, которой в тот миг я стану для тебя, мой абсолютный ангел. И после такого переживания ты вновь возродишься из собственного пепла, забыв про огонь, в котором минуты назад горела. Ты станешь сильнее, вернешься вновь поближе к звездам, стерев из памяти падение ко дну и дивное спасение. А я, тот, кто ловил твое хрупкое тело, останусь в прошлом, о котором ты предпочтешь забыть. И на самом дне этой пропасти я продолжаю жить как прежде, черпая силу лишь из твоего заливистого смеха, что разносится где-то намного выше моей головы, пожалуй, у самого неба, которое ты мечтала покорить, расправив свои крылья. Мне бы тоже стать свободным от собственной трусости, цепью сдерживающей меня. Как жаль, что мы оба связаны с землей одним и тем же — любовью. Она не позволяет нам распустить наших крыльев, твоих — белых, моих — черных… Эта любовь, что не взаимна, обречена быть несчастной. *** Знаешь, мой друг, я завидую тебе. Ты стоишь около нее и дышишь тем же воздухом. Должно быть здорово оказаться тем, чьи глаза могут лицезреть ее улыбку каждодневно, принадлежащую лишь тебе одному. Проигравший так много раз, тебе наконец удалось обойти меня, оставив ни с чем. Ты забрал самое главное и желанное мной — ее искренние чувства. Зависть терзает мое сердце все сильнее. Может, и я когда-нибудь увижу твою улыбку, мой падший ангел, дарованную лишь мне одному. Но когда мое желание станет явью? И я в миг понимаю, что ответ для нас обоих предельно прост: когда взберусь по скалистым стенам той самой пропасти, в которой ожидаю твоего прихода, ближе к небесам; когда справлюсь с робостью, в которой тону с головой; когда заставлю себя сказать тихое и такое простое: «Здравствуй». Но, кажется мне, что случится это в иной жизни, о которой я, увы, не ведаю. А пока мне позволено лишь смотреть на тебя и слушать твой тихий плач вперемешку с веселым смехом. Молить небеса, чтобы те подарили нам желанную свободу от тугих цепей безответной любви, вернули крылья и позволили воспарить над землей подобно птице. Я пожелаю, чтобы они избавили от оков влечения, освободили место в твоем сердце. А моим крыльям пусть дадут размах побольше, чтобы догнать тебя, когда будешь лететь навстречу ветру. Наградят меня невиданной силой и смелостью, позволят сжать тебя в своих крепких объятьях и рассказать о чувствах к тебе. И, может быть, тогда мы сможем начать все сначала, подарив друг другу счастье.