***
Пасифика предпочитает порядок во всем – в мыслях, чувствах и обычных вещах. Обычно она выбирает разум, а не сердце, и слабо верит в существование чего-то сверхъестественного. Несмотря на посильное сопротивление воле родителей, девушка не замечает, как сама похожа на прекрасный, но мертвый кусок льда. Впрочем, бывают дни, когда юной мисс Нортвест не до холодной логики и рассудка. В такие моменты она предпочитает уйти подальше от поместья – к примеру, в лес, на забытую богом полянку. Там девушка обыкновенно проводит много времени, читая романы и наслаждаясь бесподобным вкусом чая с молоком. Пасифика считает звезды, загадывает желания, когда звездочки стремительно летят вниз, оставляя горящий след на иссиня-черном небе, и просто размышляет обо всем, что ее окружает. И с каждым днем Пасифика все больше понимает, что стоит терпеть все нудные занятия и уроки дорогих репетиторов только ради этих внеплановых, несуразных и – чего уж тут – необыкновенно волшебных походов в лес. Ради манящего шелеста страниц, запаха старой книги, неповторимого вкуса чая с прохладным молоком и девичьих мечтаний, которые случайно высказываются в ночи, когда с неба падают звезды.***
- Пасифика, лорд Джон приезжает завтра утром. Он намерен взять тебя в жены, так что попробуй хоть на этот раз не подвести нас, - отец бросает это за завтраком, словно кость для дворняги: мол, какая кому разница, что за кость ты бросишь собаке – она любую съест и не заметит. Крошечное, совсем небольшое отличие состоит лишь в том, что Пасифика Нортвест несколько эмоциональнее собаки, и вовсе не радуется подачкам. - Взять в жены? – переспрашивает девушка, надеясь, что ослышалась. – Но ведь я его даже не люблю! – восклицает ошарашенная Пасифика, вспоминая все известные ей книжные пары – кажется, там все было по любви. Безусловно, стремление родителей удачно посватать дочь, начиная с 17 лет, уже давно не удивляет саму Пасифику, но говорить о замужестве накануне его же кажется девушке перебором. - Кто говорит о любви? – изумляется Престон, а его жена хихикает, искренне удивляясь глупости, которую сморозила дочь. - А разве не мне решать? – оправдано интересуется Пасифика, чувствуя, как начинает закипать. - Боюсь, что нет, - снова хихикает Присцилла. - И это не обсуждается, - говорит отец, подводя итог разговора. Впрочем, у Пасифики несколько другой взгляд на вещи. Она хочет накричать на ужасно невозмутимых родителей, хочет сказать, что замужество по расчету в ее девятнадцать – редкостное безумие, хочет расколошматить слишком дорогой сервиз на столе и, возможно, сбежать из дома через то же окно – но вместо этого она чинно встает, сжав руки в кулаки, и кивает головой, стараясь сдержать слезы. Спорить с родителями – идея бесполезная, и Пасифика уяснила это еще в детстве - когда серебристый, красивый до ужаса звук колокольчика разом прекращал все споры с отцом. И сейчас, пусть колокольчиком отец не воспользовался, Пасифика явственно слышит его звон, и этот звон сводит ее с ума. - Я могу идти? – спрашивает она, и, дождавшись разрешения, спокойно и медленно выходит из залы. Она идет неторопливо, а бежать начинает только тогда, когда понимает, что мягкие ковры приглушат ее шаги.***
Пасифика сидит, поджав под себя ноги, на каком-то сучковатом бревне в лесу и совершенно не заботится о сохранности дорогой шелковой одежды. Горячие слезы бегут по щекам девушки, и та уже не вытирает их. Кажется, в ее ситуации можно только плакать и шептать бессвязные слова о том, как же все несправедливо в этом мире. Девушка сидит на бревне до позднего вечера, но сгустившиеся сумерки едва ли помогают ей. Со временем слезы, конечно, кончаются, и сухие рыдания тоже понемногу затихают. Теперь Пасифика сидит, обняв свои колени и уткнувшись в них носом. Холодно. День был ясным, и поэтому на лениво темнеющем небе скоро зажигаются маленькие огоньки. Девушка спокойно улыбается, словно приветствуя старых друзей. Она в последний раз хлюпает носом и задирает голову, чтобы любоваться звездами было удобнее. Проходит довольно много времени, и девушка удивляется, почему же родители до сих пор не начали искать ее, и вместе с тем отчаянно противится тому, чтобы хоть кто-то разрушил волшебство этой ночи. Она только натягивает дорогой пуловер на колени, надеясь согреться, и с удовольствием вдыхает прохладу летнего вечера. Когда Пасифика замерзает окончательно, то решает пойти домой. Она в последний раз поднимает взгляд на темное небо и видит, как одна из самых ярких звезд падает – кажется, прямо в стремительно протянутые девушкой руки. - Пропади они все пропадом, - выдыхает Пасифика, и в ту же секунду звезда, подмигнув на прощание, исчезает. Зато появляются голоса слуг и неровный свет фонарей среди деревьев. Ее ищут. - Помяни по имени, а он и тут, - вздыхает Пасифика и, не торопясь, идет на свет фонариков. – Я здесь! – кричит она, чтобы заметили наверняка. В далеких восклицаниях слуг слышится облегчение.***
Когда Пасифика просыпается от света солнечных лучей, пробивающихся сквозь тяжелые шторы, а не от вежливого покашливания слуги, она понимает, что что-то не так. Что-то, что заставило родителей отступить от многолетнего канона и оставить дочь в покое на утро. Пасифика усмехается собственной мысли. Оставить дочь в покое? Утром? Нет, такое просто невозможно, зная чету Нортвест. Девушка задумчиво заправляет кровать – скорее, по привычке, чем по желанию, расчесывается и наносит неброский макияж. Потом тянется к новому неудобному платью, а в голове мелькает шальная идея – что, если одеться во вчерашнюю одежду? Раз родители не появились до сих пор, значит, что-то определенно пошло не так – и никому дела не будет до одежды девушки. Поэтому она натягивает синие штаны, заправляет в них белую рубашку и поверх надевает розовый полувер. Девушка ухмыляется, и ее зеркальное отражение повторяет улыбку тонкими губами. Что-то не так, думает Пасифика, спускаясь в гостиную. Там слишком пусто. Нет снующих туда-сюда, молчаливых слуг, нет родителей – словом, нет никого. Хмыкнув от удивления, девушка принимается за обследование остальных комнат большого дома – и наверняка понимает, что что-то не так. Потому что особняк Нортвест, впервые на ее памяти, абсолютно пуст. В крайнем недоумении Пасифика медленно проходит путь до лестницы и садится на первую ее ступеньку. Она растерянно запускает пальцы в волосы, обдумывая ситуацию, в которую попала. Девушка вспоминает все, что недавно передавали по новостям: вдруг стряслось какое-нибудь землетрясение, а родители со всеми слугами как раз находились в его центре? Или над особняком распылили ядовитый газ, который не действует на спящих? Может быть, к Земле неслась огромная комета, которая… Которая убила всех, кроме дремлющей белокурой девушки?.. Мысли об опасностях космоса заставляют Пасифику вспомнить о прошедшем вечере. Падающая звезда и искреннее желание, в исполнение которого верили всей душой… Девушка нервно усмехается. В конце концов, это только детские сказки! "А что, - нечаянно думает Пасифика, – если звезды поняли мое желание слишком буквально?" Девушка снова оглядывается по сторонам, словно считая, что родители сейчас появятся из ниоткуда – но ничего не происходит, и только маятник больших напольных часов да щебетание птиц за окном нарушают мертвую тишину пустого особняка. Пасифика все больше и больше уверяется в правильности своей мысли. И чувство ледяного ужаса постепенно ее покидает. На место его приходит по-настоящему детская радость. Больше нет родителей, противных и строгих, нет до тошноты вежливых слуг, нет надоевших уроков по точным наукам и конному спорту – и Пасифика чувствует, как расправляются сложенные до этого крылья. Девушка нервно смеется и торопится в свою комнату. Там она судорожно хватает любимые, простые и удобные вещи в рюкзак, словно боится, что родители вот-вот вернутся и нарушат ее планы серебряным звучанием ненавистного колокольчика. Колокольчика. Рука девушки останавливается в воздухе, затем застегивает рюкзак и надевает его на плечи. Пасифика аккуратно выходит из своей комнаты и прикрывает дверь. По дорогим ковровым дорожкам она доходит до комнаты родителей и несмело останавливается у порога. Родители никогда не разрешали входить в свои покои. Но сейчас их нет, и Пасифика нарушает запрет. Она на цыпочках идет вглубь комнаты, боясь быть пойманной, и протягивает руку к тумбочке у отцовской кровати. Быстро хватает с нее колокольчик и, безумно улыбаясь сама себе, летит вниз по ступенькам. Девушка разжигает камин, неумело и нескоро, и все-таки сосновые бревна начинают весело потрескивать. Не медля ни секунды, Пасифика бросает колокольчик в огонь. Злобно шипя, словно недовольный кот, серебро начинает бурлить и превращаться в бесформенное пятно. Пасифика смотрит на это расширенными глазами. Она чувствует свободу, такую сильную, как… как… Она даже не может подобрать сравнения – но может сказать наверняка, что ни разу не чувствовала такой свободы, и сейчас она кружит ей голову похлеще выдержанного вина. В то же время нежданная свобода немного приглушает пыл Пасифики – она решает уйти из проклятого особняка завтра на рассвете. А сейчас она делает себе свой любимый чай с молоком, берет старый бессмысленный любовный роман и наслаждается запахом старой книги и вкусом несладкого напитка. В камине весело потрескивают поленья, за окном сгущаются сумерки, и серебро почти расплавилось в жарком огне. Пасифика одна в этом мире, и ей это нравится.***
Утром девушка, как и собиралась, выходит из особняка и прикрывает двери. Немного подумав, она все-таки оставляет их открытыми – богатство и чванство родителей всегда было ей противно, да и не приносило никому пользы – а сейчас бедняки могут воспользоваться удобствами роскошного дома. Девушку немного удивляет то, что никто не попадается ей в пути – она быстро объясняет это тем, что идет по лесным тропкам, и поэтому быстро забывает о странном отсутствии людей, напевая под нос какую-то песенку. Впрочем, скоро Пасифика натыкается на здание, и тогда понимает, что непривычная тишина во всем городке – это совсем неправильно. Хижина Чудес кажется слишком ветхой даже для самой себя – Пасифика бывала тут несколько раз, и все-таки она никогда не видела домик таким… пустым. Не слышно громких, завлекающих туристов криков старого обманщика Стэна, нет смеха этой взбалмошной Мэйбл – тут также мертво, как и в доме, который Пасифика покинула утром. В душе у девушки рождается что-то большое и всепоглощающее; руки девушки начинают дрожать, а лоб покрывается испариной – она глубоко вдыхает и кричит на весь лес. Ей отвечает только тишина.***
Пасифика очень легко переносит большие расстояния и останавливается редко, а потому совсем скоро доходит до небольшого городка на краю материка - девушка всегда мечтала жить у моря. По пути она видит дома, в которых уже никто не живет несколько дней, все вещи на месте, а полки еще не покрыты пылью; магазины, в которых еще не успел зачерстветь хлеб, и множество мелких деталей вроде стоящих на остановках автобусов, указывающих на то, что все люди вдруг куда-то пропали. Пасифика стискивает зубы, когда набирает в рюкзак продукты и смотрит на семейные фото в домах. Пасифика стискивает зубы, потому что это совпадение и глупое желание глупой девочки не могло привести вот к этому. Пасифика стискивает зубы, потому что случайностей, как известно, не бывает.***
Пасифика решает остановиться в небольшом домике на побережье – там есть камин, кресло и небольшая домашняя библиотека; Пасифике там нравится, и она даже ничего не меняет – только избавляется от вещей в шкафах и фотографий старой семейной пары, а в остальном же ее все устраивает. В первые дни Пасифика берет одежду в окрестных магазинах и продукты; больше всего молока и чая, и еще консервов; вечерами ей нравится брать в руки книги и пить чай с молоком при свете торшера или свечей. Пасифике нравится треск поленьев в камине и задумчивый шелест страниц, и по правде говоря, Пасифика считает, что все это ей снится или чудится, и стоит лишь проснуться или вновь загадать желание, и все вернется на круги своя. Но пока в руках есть чай и книги, Пасифике нечего загадывать и уж тем более незачем просыпаться.***
Пасифика не ведет счет дней, но они становятся теплее, и Пасифика выбирается ближе к морю, взяв с собой термос, книги, теплый плед и свечи. Она читает редко, но ей нравится слушать плеск волн и смотреть на звезды, а потом и на разгорающуюся зарю: Пасифика старается не засыпать у берега. Она может провести на побережье весь день, собирая ракушки и вплетая в волосы дикие растения, растущие рядом на склоне; Пасифика не умеет плавать, но соленая вода держит, и девушка не боится окунаться в теплые волны. Она подставляет ладошки и лицо солнцу и смеется – сегодня она насчитала у себя еще две новых веснушки. Ночи часто ясные, и даже из окна домика Пасифика часто видит звезды. Они намного больше, чем в старом Гравити Фолз, и иногда желание вернуть все почти срывается с губ, но потом Пасифика вспоминает, что ее ждет замужество, звон колокольчика и полное отсутствие чудес в жизни, и поэтому она задергивает шторы и ложится спать.***
Проходит много дней, которые девушка не считает и которые одинаково тепло ей запоминаются, и ветры начинают дуть холодные; наверное, близко осень, и Пасифика теперь не ходит к океану, но набирает морской воды в бутылку и часто смотрит на нее вечерами. Смотрит, кажется, так долго, что глаза из зеленых постепенно становятся голубыми; Пасифике это жутко нравится и кажется еще одним чудом в ее сне. Так течет ее размеренная жизнь, и пусть молоко в магазинах давно пропало, чай со сгущенкой тоже неплох, и Пасифика по-своему счастлива. Людей все еще нет. Пламя в камине все еще горит. И однажды в деревянную дверь домика кто-то стучится. Пасифика уже жутко отвыкла от этого звука – она подскакивает на кресле от неожиданности, кружка выпадает из рук; сердце бьется слишком часто. - Есть кто? – осторожно спрашивает мужской голос снаружи. – Я не причиню вреда, клянусь! – а Пасифика тихо скользит на кухню, берет острый нож и становится у двери, прикидывая. Незнакомец наверняка заметил свет в домике и потому постучался; если ему не открыть, он выломает дверь, но раз не выломал сразу, значит, вежливый – и его вежливость может дать Пасифике несколько лишних секунд для удара. Девушка глубоко вздыхает и распахивает двери. - Не подходи! – визжит она и выставляет нож вперед; она все-таки не ударила парня за дверью, нет. - Спокойно, я всего лишь увидел… Пасифика? – подскакивает от удивления мужской голос; Пасифика открывает глаза, от страха зажмуренные, и с подозрением оглядывает парня: ужасные спутанные волосы, щетина, грязная рубашка и глуповатая улыбка… - Диппер Пайнс, - с презрением и облегчением констатирует Пасифика. - Ага, он самый. Может, ты и нож опустишь? – миролюбиво спрашивает парень и по-хозяйски протискивается в домик. – Тут уютно. Пасифика устало опускает нож. - Разуйся хоть. Диппер послушно разувается и что-то говорит о том, как долго он сюда шел и как удивлен был, увидев свет в окошке; он ведь полагал, что один остался на свете, вот как! Пасифика фыркает про себя. Надо же, она думала, что одна осталась на свете, а тут в ее чудесный сон влез парень – и ладно парень – сам Диппер Пайнс! Пасифика предлагает ему чаю; Диппер счастливо улыбается и говорит, что не откажется от горяченького, а сам достает консервы из своего рюкзака и уплетает их, пока Пасифика разогревает чайник; потом она по привычке наливает в обе кружки сгущенки и подает одну Дипперу. - Был еще в паре мест, там тоже пусто, и знаешь, там я… Фу, ну и дрянь! – плюется Диппер, отхлебнув чай. - Чего? – хмурится Пасифика и делает глоток, щурясь от удовольствия. – Нет же, прекрасный вкус! - Нет же, ужасный вкус! – дразнит Диппер, но потом спохватывается: - Прости, я зря это сказал. Спасибо за чай, я просто не пью его со… сгущенкой, вот и все. Пасифика кривит губы. - Не за что. - А ты тут давно? - Пришла сразу, как… пропали люди, - уклончиво говорит Пасифика и отхлебывает еще чаю, манерно ставя кружку на столик. - О, а я вот долго ходил… Знаешь, пусть ты всегда была стервой, я жутко рад тебя видеть, - просто говорит Диппер, и Пасифика задыхается от такой наглости: она – и стерва?! И это сказал Пайнс?! А потом она слышит вторую часть фразы "рад тебя видеть…" – и на душе сразу становится так тепло, что даже губы из недовольной гримасы превращаются в полуулыбку. - Ну, спасибо за стерву. - Прости, я опять не то ляпнул. Они почему-то смеются. Потом молчат еще некоторое время, глядя друг на друга, и тут Диппер широко зевает. - О, ты устал, наверное? – вскакивает со своего места Пасифика. – Знаешь, тут ведь даже дивана нет… - и это правда: в домике всего две комнаты, спальня с большой кроватью и гостиная с двумя креслами. - Ничего, я себе на полу постелю, - улыбается Диппер. И почему он все время улыбается? Пасифика говорит***
Утром Пасифика встает и резко садится на кровати. С кухоньки доносится аромат чего-то горячего и, скорее всего, чертовски вкусного. Даже живя одна, Пасифика всегда одевалась и заплетала волосы перед тем, как позавтракать и вообще выйти из спальни; сейчас ее слишком отвлекает запах и она кое-как приглаживает волосы, машет рукой на пижаму и тащится на кухню. Диппер стоит у плиты и ловко управляется со сковородкой; Пасифика замирает у дверей, потому что странно видеть вот такого неумелого на вид парня на кухне, готовящего еду, учитывая то, что Пасифика сама почти ничего не готовила за все прошедшие месяцы. О, да что там месяцы – она вообще почти никогда не готовила. - Встала как раз к завтраку, – смеется Диппер, увидев ее. – Я не повар, конечно, но должно быть съедобно, - с этими словами Диппер раскладывает нечто со сковородки по тарелкам, ставит их на стол и приглашает Пасифику присесть. Она все еще стоит в дверях и садится несмело. - Просто я тут никогда не ела, - смущенно говорит она, а Диппер фыркает и протягивает Пасифике вилку. - Изумительно! – вырывается у девушки, когда она пробует блюдо. - Брось, это всего лишь подогретый рис с бараниной и зелень, которую я нашел у тебя за домом, - Диппер пожимает плечами. – Попробовала бы ты, что готовит Мэйбл… Парень замолкает и перестает есть; у Пасифики комок в горле. - Что с ней? – тихо спрашивает она. Диппер долго молчит. - Не знаю, - роняет он наконец. – Просто я пришел домой из лесу в то утро, а ее не было. Никого не было. Вообще никого. Такие дела, - и Диппер доедает свою порцию, потом молча моет тарелки. Пасифика не уверена на все что процентов, конечно, но, окажись сейчас на небе падающие звезды, она бы, скорее всего, загадала то самое желание – но звезд нет, и поэтому Пасифика проглатывает комок в горле. - Я говорила тебе, какие красивые на побережье ракушки? Вопрос невероятно нетактичен, но Диппер выключает воду и улыбается. - Нет.***
Несколько дней подряд они надевают теплые вещи и бродят по побережью моря босиком, бегая по песку; Диппер осаливает ее, и Пасифика, кипя от возмущения, бросается вдогонку, и в конце концов они просто валятся на песок и Пасифика целый день вымывает его из волос, а потом сушит их у камина; Диппер рассказывает ей о местах, где побывал, и делится версиями насчет произошедшего; Пасифика быстро его перебивает и рассказывает о книгах, которые прочла – им так интересно друг с другом, что Пасифика решает: раз уж это сон, то можно немного поговорить и с Диппером Пайнсом. Они собирают ракушки; Диппер учит Пасифику распознавать съедобные травы, они любуются закатами и, как оба несмело признают – раз уж в первый день спали в одной постели, то уже поздно что-то менять: так что Пасифика строит подушечную стену, и они засыпают, усталые, каждый на своей половине. Пасифика думает, что это лучшая часть ее сна.***
- Как это уходишь, куда? – как гром среди ясного осеннего неба прозвучало это из уст Диппера, и Пасифика беспомощно наблюдает за тем, как он собирает вещи. - А вдруг еще кто-то выжил, Пасифика? – в который раз спрашивает Диппер. - Кто? - Не знаю, ну ты же есть, - улыбается Диппер. – Наверное, и еще кто-то выжил! - Никто! - Тебе-то откуда знать? – хмурится Диппер и надевает рюкзак на плечи. – Закрылась в своем сказочном домике, в зоне комфорта, и знать ничего не желаешь! Выйди из этой зоны, Пасифика! – машет Диппер у нее перед носом и открывает дверь. - Диппер, не уходи, - говорит Пасифика тихо, а парень устало улыбается и, наклоняясь, целует ее в лоб. - Идем со мной, - предлагает он. Пасифика испуганно мотает головой. Диппер вздыхает. - Я обязательно вернусь, если кого-то найду – и если не найду – тоже, - он еще раз улыбается и проводит руками по ее волосам. – Крашеные или нет? - Нет, - шепчет Пасифика. - Может быть, - и дверь захлопывается. Диппер не знает, что виной исчезновению людей, животных, Мэйбл – она, только Пасифика, ее невинное желание; Диппер ни капельки об этом не знает, потому что Пасифика побоялась сказать ему это. Он ведь, понимаете, только что перестал считать ее стервой.***
Проходит несколько дней после ухода Диппера, а в домике на побережье ничего не меняется: Пасифика Нортвест все так же читает книги и пьет сладкий чай со сгущенкой, и весёлый разговор поленьев в камине помогает не думать о Диппере. Щелк, щелк. Щелк.***
Пасифика не знает, куда ушел Диппер, она ведь не спрашивала, но она полна решимости найти его. В конце концов, она идет всего пару дней, и он не мог уйти далеко – иногда девушка находит на своем пути потушенные костры, которые еще не успел развеять ветер. Пасифика улыбается и засыпает у этих костров. Когда небо раскидывает над ней свой звездный шатер, Пасифика терпеливо ждет, когда упадет какая-нибудь шаловливая звезда: а потом уже давно заготовленное желание слетает с горячих губ.***
Пасифика не знает, сбудется ли ее желание – может быть, уже завтра мир заполонят люди; но Пасифика точно знает, куда идет – она хочет найти Диппера Пайнса, на чьи следы так часто натыкается. Потому что, пусть Диппер и не любит сгущенку, с ним лучше всего пить чай, и собирать ракушки – и вот это Пасифика не побоится сказать ему, когда наконец его увидит. Потому что случайностей, как известно, не бывает, а значит, Диппер не случайно появился в ее сказке.