фик для феста 03

Сет замечает это в отражении зеркала. Он видит, как Роман прикасается к Дину, нежно, чутко, любя. Рэйнс ведет кончиками пальцев тому по губам и улыбается, а Эмброус стоит, застывший, словно приросший к полу, и смотрит своими синими глазищами в серые глаза Романа. Когда Роллинс поворачивается, парни уже стоят в полуметре друг от друга и о чем-то весело переговариваются. Как друзья, настоящие друзья. И Сету хочется верить, что увиденное ему померещилось. Он подходит к Роману и кладет руку тому на плечо, прижимаясь к боку. — Ты в порядке? — хмурится Дин, и Сет пытается разглядеть в выражении лица того ход мыслей Лунатика Щита, но, как и всегда, это невозможно. — Да, просто немного устал. — Еще один бой, приятель, и у нас три дня выходных, — радостно скалится Дин и кидает быстрый взгляд на Романа. Самоанец лишь кивает, но Сет стоит так близко, что, повернув голову, видит искры, пляшущие в глазах Рэйнса. Сет отходит в сторону и открывает бутылку с водой, он льет её себе на волосы, закрываясь ими, как щитом, потому что в голове хаотично вертится: — Как я мог это упустить? Как я мог это допустить? Он приглаживает влажные кудри, собирает их в хвост на затылке, а потом сворачивает в аккуратный пучок. Он делает это на автомате, а сам смотрит, смотрит и смотрит, стараясь увидеть что-то, что показало бы ему его ошибку. Сету очень хочется, чтобы увиденное им было лишь мороком, галлюцинацией от усталости. Шоу проходит просто отлично. Их группировка вызывает кучу неподдельных эмоций у зрителя, от ненависти до слепого, можно сказать яростного, обожания. В раздевалку они вваливаются потные, уставшие, довольные, возбужденные очередной победой. Дин стаскивает с себя обвес и швыряет его в сторону, туда же летит влажная от пота майка, и Роллинс слегка зависает на голом торсе Эмброуса. Он смотрит на стоящие соски, на плоский, чуть впалый живот, а потом переводит взгляд на Рэйнса. Роман голодными глазами наблюдает за Дином, обводит взглядом сильную спину того, проходится по каждой выпуклости и тормозит на округлой заднице. Неосознанно, но Рэйнс облизывает свои пухлые губы, потом моргает и еще раз, и отворачивается, начиная раздеваться, желая побыстрее убраться из здания. Сет хлопает своими ресницами и не может понять того, как же он раньше не замечал всех этих взглядов, прикосновений, улыбок, двусмысленности некоторых фраз. Ему физически больно, он хватается за грудь, потому что становится трудно дышать и тяжело опускается на скамью. — Что с тобой? – Дин тут же подлетает к нему. Ненавидящий людей, не терпящий прикосновения Дин, хватает его за руку, заглядывает в глаза и столько в его взгляде тревоги, что Сета окатывает новой волной удушающей боли. Ему хочется сказать, как он рад за него, за Эмброуса, что у того есть человек, которому Дин полностью доверился, но он не может. Он смотрит своими невозможными глазами на Дина, а сердце и душа разрываются на части от горя и вопроса: — Почему ты выбрал не меня? Роман протягивает ему стакан воды и усаживается рядом. Он внимательно следит за Сетом, за взглядами того, за отчаяньем, что разливается на дне его глаз. Роман его отчасти понимает, потому что сам когда-то смотрел так же, когда Дин уходил не с ним. Но сейчас, сделав шаг и не встретив негатива, сопротивления, и даже получив согласие, Рэйнс не мог позволить себе потерять все это. Он кладет руку Сету на плечо и тот вздрагивает от того, какая же она тяжелая. Он переводит взгляд на Романа и чуть пугается, столько в серых глазах решимости. Самоанец готов биться за то, что принадлежит ему. И Роллинс опускает голову, чуть качая ею из стороны в сторону, он капитулировал уже давно, еще там, во Флориде, когда Эмброус вечерами убегал к Ригалу. А сейчас, видя, какой счастливый их Лунатик, Сет тем более не будет что-либо предпринимать. После трех дней выходных в раздевалке очередного спортивного комплекса Сет подмечает засос у Эмброуса на груди, чуть ниже левого соска. Дин смущается под его взглядом и быстрее натягивает футболку, Роман же довольно скалится в бороду, думая, что никто этого не видит. Спустя еще несколько дней Сет улавливает еле слышные стоны и ничего не может с собой поделать, идет в тот коридор, что оканчивается тупиком, и видит, как Рэйнс зажимает Дина в углу, как лапает его, как мнет его задницу, как дрочит ему, расстегнув военные штаны для выступлений. Роллинс смотрит и никак не может заставить себя уйти. Почему, ну почему он не замечал происходящего меж его друзьями раньше? Почему он решил, что Дин откажет? Почему он столько времени прятал от самого себя чувства, о которых так просто заявил Роман? А Сет был уверен, что Рэйнс сказал все прямо, смотря в глаза, не увиливая. Ведь это Роман — спокойствие, защита, выверенное каждое движение, каждая мысль, каждое слово, взвешенные решения, никакого намека на ошибку. Роллинс уходит и сидит в раздевалке, прижавшись затылком в железной дверце шкафчика. Он невидящим взглядом встречает Дина и Романа, на автомате кивает им, улыбается, что-то говорит и даже смеется над глупой шуткой Эмброуса и решает, что пора с этим заканчивать. Он идет к руководству и просит, почти умоляет Трипла, чтобы тот разделался со своим детищем как можно быстрее. Эйч соглашается, но ему так и не удается добиться у Сета ответа на вопрос: — Почему ты? Стеффани, эта умная женщина, понимает все куда быстрее мужа и протягивает любимцу того стакан с коньяком, и Роллинс выпивает его залпом, закашлявшись в самом конце. Но он чувствует тепло, что опаляет его глотку, опускается по пищеводу в желудок, а потом теплом растекается по венам. И Сету кажется, что он впервые за долгие месяцы чувствует что-то кроме ледяной стужи внутри своего тела. Он кивает миссис Эйч и выходит. Но Сет не знает, что самое страшное испытание для него впереди. И когда руководство излагает ему свой план, когда Дин бежит на него, опрокидывая на пол ринга, подминает под себя, Роллинс понимает какую он совершил оплошность — пытаясь убежать от Дина, разорвать, погасить эту порочную страсть, Роллинс лишь добился еще более тесного контакта. Дин смеется за кулисами шоу. Он хлопает его по плечу и говорит о том, что давно он так не веселился, еще со времен Флориды, а Роллинс смотрит на него своими глазищами и кивает, глупо улыбаясь, рыдая в душе.