Восемнадцать закатов

Следуя по пятам за Хоуком от самой таверны, Фенрис был уверен только в том, что сейчас он совершенно сознательно нарывается на ссору с озлобленным магом. Если бы Данариус застал его в компании кого-то вроде Изабеллы, развратной, горластой, сладострастной, которая играла на самых непристойных моментах его рабства – пожалуй, магистр был бы крайне разгневан. Фенрис прекрасно знал, что Хоук далеко не так склонен к садизму, как Данариус, но он не раз был свидетелем того, каким жестоким становился отступник, если его как следует разозлить. Такому зрелищу мог позавидовать любой магистр. Фенрис знал, что скрывается за показной гордостью семейства Амелл, за рукопожатиями и вежливыми улыбками. Хоук был беспощаден. Для бомонда Верхнего Города он всегда соблюдал внешние приличия, также как и в присутствие храмовников, которым он не мог безнаказанно выпустить кишки, но ближайшее окружение прекрасно знало, что не стоит портить магу настроение. Если Хоук был на взводе, обидчик недолго оставался в неведение. Хотя, если бы не Корф, призывающий Хоука к порядку, и не Фенрис, запустивший ладони в длинные черные волосы пиратки, если бы не массивные ножны с ферелденскими рунами, меркнущими в темноте ночи, присутствие Хоука в таверне осталось бы незамеченным. Да и погром в Висельнике вряд ли можно было назвать хорошей идеей, но у Хоука никогда не получалось просто взять и уйти. Выражаясь словами Варрика, это было не в его характере. И Фенрис никак не мог смириться с непредсказуемостью мага. И уже не важно, что бестактность Изабеллы с годами только росла, а Хоук никогда не пытался приструнить ее. Но так было раньше. "Venhedis!" Тихо выругался Фенрис. В конце переулка, куда направился Хоук, показалась стена, сбив эльфа с мыслей и заставив замедлить шаг. Он развернулся и пошел в обратную сторону. Маг, которого он преследовал, подобно контрабандисту, прекрасно ориентировался в лабиринте Нижнего Города и мог избавиться от хвоста в два счета. Остановившись, чтобы прислушаться к шороху тяжелого шерстяного пальто, тяжелым шагам по булыжной мостовой, Фенрис заверил себя, что сейчас жизненно важно успокоить отступника. Данариус не умел отступать. То, что случилось в пещере работорговцев с Адрианой, в очередной раз это доказало. Как бы умело Фенрис не обращался с оружием, какие бы законы природы не нарушал, используя силу лириумных клейм, справиться с теми тварями, что таились в Тени, он не мог. Как не парадоксально, иногда чтобы успокоить пожар, нужно подкинуть дров, и без помощи мага Фенрис не смог бы долго продержаться в Киркволле. Он завернул за угол, и если бы не брошенное ругательство, только едва заметное дрожание теней послужило бы ему предупреждением. Удар буквально сбил Фенриса с ног. Из глаз тут же посыпались искры, а на своей руке он почувствовал чью-то стальную хватку; его затянули под арку, а затем с силой впечатали в стену. Удар выбил воздух из легких; рука на горле не позволила вдохнуть снова. Инстинкты не подвели эльфа, метки на его теле загорелись, слабо осветив лицо нападавшего. Сомнений вскоре не осталось, все могло оказаться куда хуже, но Фенрис все же с изумлением обнаружил, что перед ним Хоук, один взгляд которого внушал страх. Он выглядел очень грозно, и явно был готов в любой момент вытащить меч из ножен. Но, кажется, слабый лириумный свет ненадолго сбил его с толку. Он растерянно моргнул. Раз, другой, а затем, опустив глаза, ошеломленный, отошел, отдернув руку с шеи Фенриса, словно обжегся лириумом. Когда эльф понял, что опасность миновала, он оперся о стену с трудом пытаясь восстановить дыхание, потирая шею и разминая челюсть. Но то ли человек оказался разгневан куда сильнее, чем казалось Фенрису, то ли Хоук и правда не понял, на кого попытался наброситься. Маг внимательно смотрел на эльфа у противоположной стены и, не говоря ни слова, следил за каждым его движением. Темнота ночи хорошо скрывала черноволосого Хоука в черном пальто, черных перчатках и черных ботинках, но переулок был слишком узким. Они находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и теперь Фенрис знал, куда ему следует смотреть. Он искал в темноте лицо Хоука, готовясь в очередной раз познать гнев мага. Разве что... Маг вовсе не выглядел разгневанным. Скорее он казался настороженным, растерянным, со слегка виноватым взглядом, совершенно ошеломленный тем, что Фенрис оказался в этом переулке. "Что ты здесь делаешь, Волк?" Первая мысль, которая пронеслась в голове у эльфа - как же он скучал по этому голосу. Спокойному и слегка пьянящему, как хорошее вино. Вот только этот резкий, прямолинейный вопрос с примесью любопытства и обеспокоенности обрушился на Фенриса так же внезапно, как и недавний удар. "...Волк?" Только и спросил Фенрис. В ту ночь пришло письмо от Карвера. Сухой текст, которым он подтвердил, что жив да немного рассказал о своих обязанностях в роли Серого Стража, но тогда Хоук впервые за долгие месяцы по-настоящему обрадовался, и Фенрис решил открыть бутылочку Агреджио, чтобы отпраздновать это событие. Стояло лето. На Хоуке была рубашка без рукавов, обнажающая широкие плечи и мощные бицепсы мага. "В Ферелдене они так и не прижились. Их истребили практически полностью несколько десятилетий назад, но им все-таки удалось выжить. Алмарри», - ухмыльнулся он и опустил взгляд, поправляя волосы, как он обычно делал, когда проигрывал в карты. "Алмарри считали, что они стражи, избранные богами. Умные. Благородные. Жизнеспособные. Хорошие охотники, хотя приручить их совсем не просто».* Повисла тишина, во время которой Хоук с совершенно беспристрастным видом стал рассматривать эльфа, на глаза которого упала непослушная прядь. "Тебе подходит". Фенрису пришлось сглотнуть, чтобы снова обрести дар речи. "Ты так думаешь?" "Ага". Он не стал спорить, а Хоук никогда не называл его так на людях. Эта маленькая деталь обычно говорила об их близости, впрочем, в тот момент, кричала во всю глотку. Он пытался свыкнуться с этим прозвищем: Фенрис, Волк - это же, черт возьми, одно и то же! Вот только, это было далеко не так. «Фенрис» - кличка, которую дал своему рабу магистр. Она требовала полного подчинения, слепого повиновения. «Волк» – имя, которое говорило о свободе, о стремлениях. Говорило о равенстве и близости. А еще о доверии, ответственности и возможной боли. Имя, которое стоило бы оправдать. Вот только, кажется, он уже потерпел неудачу. "Не называй меня так". Возражение буквально сорвалось с языка, и Фенрис уже успел мысленно проклясть себя, заметив, как помрачнел Хоук. Мускулы на лице мага дрогнули, словно он сдерживался из последних сил. Хоук не проронил ни слова, скрестив руки на груди и глядя на эльфа с настойчивостью во взгляде; маг ждал, когда же эльф заговорит и объяснит, к чему было это преследование. Чувствуя, как подступает паника, эльф решил, что лучшая защита - это нападение. "У тебя нет никакого права подслушивать мои личные разговоры". Слова прозвучали жалко и уклончиво даже для него самого, но этот фарс стал спасательным кругом, за который Фенрис ухватился обеими руками. Хоук с недоумением уставился на него. Эльф поднял руку в стальной перчатке, пытаясь откинуть назад непослушную прядь, которая по-прежнему лезла в глаза. Хоук посмотрел на небо. Во взгляде была мольба, вот только Фенирс не взялся бы отгадывать, чего же просил маг, сил или сил сдержаться. "Я не знаю, как это ускользнуло от твоего внимания", - начал Хоук, - "но "Висельник" не слишком подходящее место, для личных бесед. Если тебе так хочется приватности, уверен, комната Изабелы подойдет куда лучше". Едкое замечание, в которое Хоук вложил всю свою обиду. Его голос был усталым, измученным; голос, от которого чувство вины только сильнее сжимало грудь Фенриса. Что он здесь делает? Хоук этого не заслужил. Хуже всего было то, что ему пришлось задуматься, чтобы вспомнить дату. После того, как он обрел свободу, прошло уже немало лет, а подобные детали все еще смешивались у него в голове. Девятый день фрументума; не прошло и полугода со смерти Леандры. Фенрис помнил об этом, ведь он по-прежнему с болью в сердце вспоминал об этой ужасной потере. Он был многим обязан матери семейства Амелл. Прежде всего, тем, что она научила его читать, но это далеко не все. Она готовила ему, покупала одежду, рассказывала истории из жизни брата, мужа и детей, всегда благодарила за компанию, хотя компания беглого раба приглянется далеко не каждому. Пожалуй, она почти стала для него семьей. И когда он внезапно это осознал - ее не стало. "Хоук. Гаррет, я…" Зрачки мага расширились, но Фенрис не знал, что еще сказать, чтобы побороть свою нерешительность. Мать Хоука была фактически единственным человеком, который называл мага по имени. До той ночи, восемнадцать закатов назад. Тогда Фенрис извивался в объятиях отступника, его дыхание сбилось, а он все повторял имя "Хоук", а затем: "Гаррет, зови меня Гаррет", - прошептал маг в его приоткрытые губы, горячие и такие желанные. Тогда они осознали, что же именно происходит между ними. Это был не только секс, но и то, что было до, во время и после. В тот момент они словно бросились вниз с обрыва, а все, что было до, безвольно упало к их ногам. Все началось не в пещере, где Фенрис убил Адрианну, но именно тот момент стал переломным в их отношениях. В том проклятом месте, где затхлый воздух пропитался темной магией и удушливым запахом крови и смерти, Фенрис потерял контроль над собой, им овладел гнев, а Хоук оставался спокойным, позволив эльфу сорвать на нем свою злость, вылить весь тот яд, что сочился из ран, которые, казалось, уже давно зарубцевались. Позже, когда Фенрис появился на пороге дома Хоука, маг был уже далеко не таким смирным, но ничего другого и не следовало ожидать, после того, как эльф в ярости сбежал из пещеры работорговцев, не сказав ни слова о том, когда он вернется, и вернется ли вообще. "...И что это? Извинение?" "Если хочешь, я могу уйти. И больше тебя не побеспокою". Вполне честное предложение, порожденное муками совести. Хоук же просто саркастично ухмыльнулся, как будто фраза Фенриса его оскорбила, скрыв свое волнение, но, не уронив при этом гордость. "Я только хочу знать, что там произошло". Фенрис не помнил точно, что он тогда наговорил; его невнятные объяснения только еще больше разозлили обоих. Он попытался уйти. Но Хоук не позволил. Фенрис вздрогнул, когда вспыхнули клейма, а затем его обдало огнем другого рода, когда губы Хоука накрыли его. То, что произошло потом... Даже с натяжкой не было проявлением "нежности". То, что произошло между ними, было слишком необузданным, слишком грубым для нежности актом, но прикосновения Хоука были какими-то настороженными, как если бы он считал, что эти прикосновения - привилегия, которую он не до конца заслужил. "Скажи мне, чего ты хочешь?", - спросил он, когда они буквально рухнули в постель, чудом ни на что не наткнувшись. Спросил так, словно был готов заставить солнце восходить на западе, если бы Фенрису того захотелось, но правда была в том, что единственное, чего сейчас хотелось эльфу - чтобы Хоук вошел в него. Ворвался, заполнил его тело, да, но кроме того, он хотел, чтобы Хоук взял его, чтобы почувствовать себя востребованным. Чтобы принадлежать ему. "Этого хочет раб в тебе!" - издевался над ним внутренний голос. И он подчинялся. Сгорал от стыда. Даже не пытался сопротивляться. Все, чего он хотел, было просто немного передохнуть. От прошлого, от будущего; от ошибок, от последствий. Все, чего он хотел, устав от тоски и сожалений, было старым добрым желанием сдаться, освободиться от страха и боли. И если он и мог кому-то довериться во всем Тедасе, то это был Хоук. Если в человеческой речи и были слова, способные описать то, что творилось с Фенрисом, то он их не знал, и тело говорило за него лучше любых слов. Его ноги дрожали, он прогибался в спине, не оставляя партнеру никаких сомнений. Он помнил, как в глазах Хоука отражалось небо, серые, грозовые облака в его зрачках, и он не осмеливался даже моргнуть, с трудом продолжая дышать. Если бы он заметил в этих глазах хоть тень презрения... Но презрения в них не было. Вместо этого взгляд отступника грубо взывал к Создателю, руки, покрытые мозолями от меча, гладили волосы эльфа, а поцелуй послужил обетом. В первые годы после побега Фенрис всячески избегал подобных контактов, уверенный в том, что вскоре погибнет. Когда эльф встретил Хоука, он был на грани отчаяния, готовый отдать что угодно: золото, кровь и даже самого себя за возможность больше не убегать. К удивлению Фенриса (и вопреки всем опасениям), единственное, что заинтересовало наемника - это его навыки убийцы. Все последующие акты пьесы протекали в относительном покое особняка магистра и иногда за распитием дорогого вина. Только благодаря речам не слишком трезвого Хоука-младшего, Фенрис узнал, что Хоук старший не спит с женщинами. Общества которых он, надо сказать, даже избегал. Фенрис был не совсем уверен в том, было ли это просто вопросом вкуса или же отражало исключительно южный страх обзавестись отпрыском-магом, но с тех пор мысль о теоретической близости с этим мужчиной то и дело настигала Фенриса. Все началось случайно, когда во время очередного отчаянного мероприятия эльф подставился сильнее, чем следовало. Затем, когда к нему пришло осознание того, что маг скорее оседлает дракона, чем допустит такое положение дел, их отношения стали перерастать в нечто большее. Как-то ночью Фенрис все же признался себе, что секс с Хоуком может быть совсем неплох. Послужить не только удовольствием, но и очищением. Некоторый опыт в порочных делах у Фенриса в Тевинтере, конечно же, был. Данариус находил удовольствие в том, что заставлял своих рабов забыть о том, кто они есть, заставлял их унижаться перед ним всего за пару снисходительных слов вроде: "Молодец, послушный мальчик". С Хоуком все было иначе, касание губ, страстные поцелуи, мокрые от масла пальцы, растягивающие узкий проход, напряженные мышцы под ладонями, обжигающее шею дыхание и непроизвольно сжимающиеся бедра, когда любовник входит в него. Тогда тоже было больно. Но его охватывало нетерпение, впрочем, все было совсем не так, как он ожидал. Хоук продолжал целовать его, не прекращая двигаться. Каждое движение Хоука эхом отдавалось в теле Фенриса, пока боль не переросла в острое и сладостное удовольствие. Его наслаждение было наслаждением Хоука. В тот момент они были одним целым. Они нашли ритм, простой и грубый, как удары приливных волн о берег, и на время Фенрис перестал ощущать жар и силу нависшего над ним тела, поддавшись и подчинившись самому движению. Он даже забыл о том, кем на самом деле являлся Хоук, и на что он был способен, а потому затем осознание этого потрясло Фенриса, куда сильнее, чем должно было бы. Каждый маг представлял собой сосуд, который наполняла тень, и мало кто из них мог предсказать, когда и почему драгоценная "жидкость" потечет через край. Хоук владел собой лучше, чем большинство магов, но даже он во власти эмоций или внезапного порыва ослаблял контроль, быстро наращивая обороты, и Фенрис замечал, как магическая сила, словно мираж, дрожащий вдалеке, струится по коже Хоука. И все же опьяненный полной свободой необузданной страсти, подаваясь навстречу толчкам своего любовника, пока тот не достиг оргазма, эльф забыл о его сущности. До тех пор пока треклятый лириум не начал пульсировать под кожей. Сначала он даже не понял, что же именно видит. Воспоминания сменяли друг друга ослепляющими вспышками, появлялись на мгновение и вновь исчезали. Но все меркло перед следующим моментом. Тогда будто взорвались разом все звезды. Резкое, пульсирующие наслаждение пронеслось по его телу, прорезая Завесу, и вдруг забытые воспоминания хлынули на него потоком. Он не пытался заглушить их, теряясь в лабиринте давно ушедшего прошлого. Эльф не мог сказать, как долго он блуждал, но когда вернулся в себя, Хоук спал. Фенрис пытался отыскать воспоминания внутри себя, ведь только что он прикоснулся к прошлому, но память вновь ушла. От ощущения дежа вю у него скрутило желудок. Он сел, резко выпрямился, закрыв лицо ладонями, когда перед его глазами появились совсем другие картины: Высокий, расписной потолок. Он лежит на чем-то твердом. Свет, хоть и тусклый, бьет по глазам. Он тогда очнулся не в первый раз. Память осколками хранила то, что случилось раньше: восхищенные возгласы, нетерпеливые приказы, "Ego postulo magis!"*, сопровождающиеся вспышками агонии, мышцами, сведенными от боли, до такой степени, что казалось, под ними ломаются кости. Он чувствовал себя так, будто у его тела нет формы, будто он падает, но куда-то вглубь себя. Словно само его сознание распадалось. Было холодно, а он был совсем голый. Его кожа была слишком тонкой, слишком сильно прилегала к горящей плоти. Он чувствовал резкий запах крови, ее стальной и едкий привкус, комом стоящий в горле. Из-за всего этого в его глазах стояли слезы надвигающейся паники, ему казалось, что он падает в огромную, черную пропасть от непонимания того, кто он, где он, и что происходит. А затем искривленное, искаженное улыбкой лицо этого демона появилось у него перед глазами. Он походил на змея, готового заглотить мышь, уже задыхающуюся от яда. "А, мой маленький Фенрис. Прекрасно, что ты снова здесь, со мной..." Когда той ночью он отправился к Хоуку, он надеялся хоть на время забыть о той ненависти, которую он испытывал ко всем магам. Но вместо этого он вспомнил, откуда она взялась. Когда той ночью он оказался в постели Хоука, он надеялся хоть немного приглушить свою боль. Но вместо этого вскрыл старые шрамы. А больше всего ему хотелось идти вперед. Но вместо этого его снова отбросило в самое начало пути. Он не мог остаться после всего этого, но позволить Хоуку проснуться в одиночестве тоже не мог. "...Мы вместе справимся с этим", - предложил маг чуть осипшим голосом. Он внимательно смотрел на Фенриса, пока говорил, и вся душа Хоука сейчас лежала перед эльфом на блюдечке, и он просто не мог не заметить в глубине его помутневшего взгляда рвущийся наружу крик. 'Пожалуйста, не оставляй меня, я уже так много потерял!' Хоук был гордым мужчиной. По ошибке его можно было бы называть высокомерным, и если была в мире вещь, на которую он бы никогда не решился, так это умолять. Сейчас отступник был близок к этому как никогда. Но Фенрис, который не раз становился свидетелем того, как Хоук терял близких, вначале отдав брата Серым Стражам, а затем, лишившись матери из-за свихнувшегося мага крови, твердо решил, что будет поддерживать ферелденца до последнего. И самое меньшее, что он мог сделать - не взваливать на Хоука еще и свои слабости. И поэтому он ушел. Прошло восемнадцать дней с тех пор, как они говорили в последний раз. Почти три недели оглушительной тишины. Последний раз они так долго не разговорили, когда Хоук ушел на Глубинные Тропы почти что в самом начале их знакомства, и Фенрис... скучал. Скучал по нему. И хотя маг нередко действовал на нервы, эльф часто находил успокоение в его обществе. И чем меньше времени они проводили с одним свободолюбивым обитателем Клоаки, тем спокойнее он себя чувствовал. За четыре года Хоук множество раз выводил Фенриса из себя, но за все это время он ни разу не попытался его унизить. Как бы не вел себя маг, он всегда был убедителен. С ним было спокойно. Когда Хоук перестал появляться в особняке Фенриса, тот стал больше походить на склеп, чем на дом. В тот момент в едва освященном переулке, где пахло мочой и сыростью, Фенрис осознал, что он бросил роскошную, сладострастную женщину у барной стойки в Висельнике, чтобы преследовать воинственного отступника по грязным задворкам Нижнего Города. Он не был готов просто порвать с Хоуком, прекратить все это, чем бы оно ни было. И он не хотел, чтобы Хоук бросал его. Впрочем, не смотря на этот относительный прогресс, чего же именно хотел эльф, оставалось загадкой. Секунды тянулись невыносимо долго, и выражение лица Хоука стало задумчивым, затем он поднял глаза на Фенриса и осторожно подошел к эльфу. Нахмурил брови, и приготовился что-то сказать, но его взгляд по-прежнему выражал полное непонимание. "Ты не должен мне ничего объяснять. В смысле Изабелу", - пожал плечами Хоук, - "у меня есть глаза. И уши. Мы ведь все немного любопытны, правда? Если хотя бы половина из того, что она говорит - правда... Создатель, у нее нет никакого стыда", - Хоук тут же оборвал сам себя, откашлялся, прочищая горло. "Послушай, Во..хм, Фенрис, я запомнил, видишь? Тебе хочется нормальных отношений, и я", - он снова неловко пожал плечами. "Я все понимаю". Пока Хоук говорил, Фенрис краем глаза заметил, как дернулась рука мага, будто он хотел коснуться эльфа, но, назвав его по имени, передумал. "...Разве магия испортила не все, чего коснулась?" Его грудь словно сжали стальными тисками, и он зажмурился, пробормотав на выдохе: "Fasta vaas". Столько сожалений. Как он вообще собирался починить то, что безнадежно сломано. "Берегись!" Маг с силой толкнул его, и второй раз за ночь спина Фенриса встретилась с каменной стеной. Он все еще ощущал кожей прикосновение Хоука, но маг уже бросился к нападавшим, и из его ладоней сочилась магия. Меч Фенриса был наготове еще до того, как он смог разглядеть обидчиков. Гномы. Из хартии. Полдюжины на первый взгляд. Пятеро вооруженных мечами гномов, и один лучник наступали с обеих сторон. Магический хлыст просвистел в воздухе, ударив лучника в грудь, так, что тот с переломанными ребрами тут же оказался на земле, издав какой-то булькающий крик, захлебываясь собственной кровью. Приготовив оружие, Фенрис понял, что обычная тактика Хоука - уклоняться и бить исподтишка, работает не так хорошо, когда нет фактора внезапности. А затем его меч наткнулся на клинок гнома и захваченный боем он забыл обо всем остальном. Сразу стало понятно, что с их противниками что-то не так. Не думая о причинах, они с Хоуком потеряли бдительность, и даже всегда настороженный эльф стал действовать бездумно. Заклинания Хоука проносились по переулку, сбивая противников с ног. Враг Фенриса допустил всего одну ошибку - оступился, на секунду потеряв равновесие, открывшись для удара. Лезвие прошло сквозь кожу, мышцы, повзоночник. Тело гнома забилось в конвульсиях, а голова откинулась назад, глаза бездумно уставились в темноту, и клинки гнома возвестили о его кончине, с грохотом ударившись о землю. Тела пораженных противников едва коснулись земли, а Фенрис уже выпрямился, настороженно осматривая переулок. Он не знал, была ли это засада, но гномы явно не слишком хорошо подготовились. И все же, Хоуку не следовало так бездумно подставляться. Эльф обернулся, набирая побольше воздуха в легкие, чтобы отчитать мага за безрассудство, но слова застряли у него в горле. Время словно остановилось, когда он увидел, что Хоук качнулся, а затем упал. На первый взгляд, никаких ранений у него не было. Меч мага так и остался в ножнах. Ладонь Фенриса невольно разжалась. И меч с грохотом упал на землю, когда он бросился к магу. Он спотыкался о тела, на четвереньках перелезал через оставшиеся. Темнота была непроглядной у самой земли, и, только присев рядом с Хоуком, эльф заметил, что из спины мага торчит стрела, она вошла повыше лопатки. Древко торчало под небольшим углом. Слишком высоко, чтобы задеть сердце. Крупная артерия? Нет! Тогда он бы упал еще во время боя. Хоук закашлял. Хрипло, издавая сипящие звуки на вздохе, что только подтвердило подозрения Фенриса - задето легкое. Эльфу никогда не приходилось присматривать за раненными, и понимание характера раны само по себе никак не упрощало лечение. Он осмотрел место, куда вошла стрела. Одежда мага промокла насквозь, окрашивая красным ладони эльфа. "Хоук! Гаррет! Что мне делать?" Фенрис пытался сохранить спокойствие, но лицо мужчины, оттененное черным, стало совсем бледным; цвета пепла осевшего на каминной решетке. Дрожащими пальцами он откинул назад спутанные волосы мага. Темная, липкая жидкость хлынула из носа Хоука, заливая губы, прилипшие к лицу пряди, оставив жуткие следы на щеках, там, где Фенрис убрал волосы с его лица. Так много крови. Слишком много, что могло означать только одно. "Яд!" ошеломленно прорычал эльф. "В-волк?" Казалось, чтобы произнести это короткое слово Хоук потратил больше сил, чем у него оставалось, с жутким хрипом глотая воздух. "Я здесь! Что мне делать, Гаррет!?" Фенрис принялся рыться в карманах Хоука, до которых мог дотянуться, стараясь не навредить магу, но его поиски быстро закончились. В гравированной фляжке на ремне Хоука был только лириум. Безотказное оружие отступника против храмовников и одержимых, но маг явно пришел в Нижний Город не в поисках драки. Единственное, что Фенрис смог найти - белый носовой платок украшенный красным гербом семейства Амелл. Подарок Леандры, наверное, хотя вряд ли она могла предвидеть, что он пригодиться для того, чтобы стереть кровь с лица ее первенца. Хоук с трудом открыл глаза, не в состоянии сфокусировать бесконтрольно бегающие зрачки. "Ты... ранен?" - сдавленно просипел он, а по его губам снова заструилась красная жидкость. "Я в порядке, идиот!" Огрызнулся Фенрис. Почему этот глупый маг в такой момент тратит свое дыхание на то, чтобы беспокоиться о нем!? Подобие облегчения прокатилось по искаженному болью лицу Хоука. Его пальцы дрожали, он поднял руку с земли, пытаясь дотянуться до Фенриса, но очередной приступ кровавого кашля вытянул из него оставшиеся силы. Фенрис вскочил на ноги и бросился бежать. Позже он понял, что бросил все оружие без присмотра, но и тогда он не придал значения этой оплошности. Сейчас было нужно найти Андерса. Большого любителя сыграть с Варриком в карты. Там уже были Мартин и Косой Сам из доков. Куш был больше, чем обычно - вполне достаточно, чтобы продолжать игру. Все, как и должно быть. "...Никак не могу понять, что Хоук в тебе нашел". Одержимый как всегда пытался заболтать остальных, отвлекая от игры. Его типичная подколка, которую легко можно было пропустить мимо ушей, или ответить что-то вроде ‘Тот же вопрос’, или саркастично улыбнуться ‘Сам удивляюсь’. Но в тот момент слова Андерса неожиданно сильно подействовали на эльфа. "Все кончено. Можешь забыть об этом". Маг с недоверием посмотрел на эльфа, надменности в его взгляде позавидовал бы любой тевинтерский магистр. "Вот и славно. Я всегда знал, что он разумный человек". Фенрису следовало бы парировать: "Да, для человека, который слушает советы полусумасшедшего одержимого крысолова, он очень разумен". Но эльф снова выпустил шипы. "Не думай, что все так просто. Мне никогда не было так сложно уходить от кого-то". После этого он уже не смог сосредоточиться на игре. Он раскрылся перед этим магом и, что хуже, принялся оправдываться; это и привело его к барной стойке, и в постель к Изабеле, где он воплотил в жизнь ее мечту о блестящем от масла мальчике-рабе. Он слышал, как завывает ветер, как резко отдаются звуки его шагов, чувствовал, как липнет к телу испачканная чужой кровью рубашка. Он пробежал мимо спящих лавок торговцев, мимо шлюх, всеми способами заманивавших клиентов, пытаясь запомнить хоть какие-то детали городского пейзажа, которые потом помогли бы ему вернуться обратно к Хоуку. Пока он бежал, у него в голове крутилась только одна мысль, которая вторила безумному ритму этой гонки по переулкам Нижнего Города. "Пусть этот чертов целитель будет здесь! Создатель, я не могу опоздать!" Секунды тянулись целую вечность, минута превращалась в две, в три, а он все еще не добежал до дверей "Висельника". Фенрис стал кричать в темное небо. "Пророчица Андрасте, Невеста Создателя, не дай ему умереть, прошу тебя!" Он резко свернул налево, и вдруг увидел прямо перед собой пугающий символ таверны. Он ворвался внутрь, сбив с ног Эдвину, которая бросила ему в след пару проклятий, и так испугал Нору, что та уронила поднос. Хор недовольных голосов последовал за эльфом, но он и не думал оглядываться. Он бежал вверх по лестнице через три ступеньки, и, наконец, свернул к комнате Варрика, вбежал внутрь и остановился, только чтобы рассмотреть собравшихся. Длинная и тощая фигура Андерса виднелась в углу, его карие глаза настороженно смотрели на эльфа, который в свою очередь уставился на мага. Он с трудом представлял, кого сейчас целитель видит перед собой: запыхавшегося эльфа с жестоким взглядом, со следами запекшейся крови на одежде. Содержимое черепа одного из нападавших засохло на его рубашке, результат того, что его рука прошла прямиком в мозг гнома, пока он протыкал мечом его напарника. Острый запах крови висел в воздухе, впитавшись в волосы и одежду эльфа. Но все же они с Андерсом были знакомы не первый год. Сомнений в том, что эльф выбрался из очередного побоища, не оставалось, и теперь он смотрел на мага таким испытывающим взглядом, что бывший Серый Страж невольно напрягся. Блондин не любил, когда на него смотрят так пристально. Даже те, кто осведомлен о том, что приходится скрывать Андерсу, и у того сам собой появлялся вопрос, не стоило ли ему быть внимательней, когда он выбирал окружение? В любой другой момент Фенрис бы воспользовался страхом целителя, но сейчас он не мог себе позволить запугивать его. "Там Хоук!" - закричал он, скидывая на пол монеты и карты, забравшись на стол и бесцеремонно стягивая мага с его места. Имя Хоука само по себе обладало магическим эффектом, ведь заставило не только Андерса, но и Варрика мгновенно и без всяких вопросов последовать за эльфом. Варрик вынужденно стал главой семейства торговцев (и кроме того был одним из всеми любимых покровителей “Висельника”), и очевидно пользовался своими привилегиями. В комнате оказался целый склад зелий, а посетители расступались, словно перед самой Верховной Жрицей. Фенрис не прекращал молиться, пробираясь через переулки обратно к Хоуку. Он не пытался заключить договор с небесами, не обещал измениться, не произносил слов раскаяния. Только просил. Он был представителем народа, чьи боги превратились в миф, и потому он умолял Андрасте, спасти своего приверженца-отступника. Когда они добрались до Хоука, Андерс стал вести себя иначе. У Фенриса было подозрение, что сейчас маг, после непродолжительных споров, все же убедил духа внутри себя помочь. "Смотри по сторонам, эльф". Холодно бросил Андерс, а затем поспешил к Хоуку. "Все будет в порядке. Блондинчик справится", - уверенно заявил Варрик, хотя эльфу показалось, что гном, прежде всего, пытался убедить в удачном исходе самого себя. К счастью, на этот раз версия выдумщика совпала с реальностью. "...Хартия, да", - не то спросил, не то констатировал Варрик, наклонившись, чтобы рассмотреть тело нападавшего. "Хм, странно. Я знаю, вы с младшим сталкивались с ними, когда имели дело с Атенриль, но это была просто работа. Хартия единственное общество во всем Тедасе, которое не цепляется за старые обиды. Это мешает получать прибыль". Гном замолчал, словно задумался о чем-то, впрочем, зная Варрика, пауза могла служить и для создания драматического эффекта. "Чистой воды мистика. Если ты, конечно, ничего от меня не скрываешь, а Хоук?" Маг прислонился к стене, завернувшись в залитое кровью пальто. Его рубашка и майка валялись на земле кровавыми ошметками - единственные жертвы Андерса этой ночью. Хоук уставился на гнома с озадаченным выражением лица. "Понимаешь, Варрик", - невозмутимо начал он. "Пока я занимался проблемами Рыцаря-капитана, разбирался с долийской любительницей порезать запястья ради благого дела и мешал планам двухметрового еретика, который, между прочим, собирался захватить город, подняв на рога мое бездыханное тело, я что-то сильно заскучал и решил, что самое время прейти дорогу орзаммарской криминальной элите». Повисла тишина, после которой на хмуром лице Варрика появилась довольная улыбка. "Что я тебе говорил, эльф. Он как новенький!" - заключил гном, похлопав Фенриса по спине. Сам эльф не был так уверен в том, что Хоук уже пришел в норму. Его голос звучал измученно. Смертельная бледность так и не сошла с лица, а глаза нездорово ввалились, что придавало его грубому лицу с хасиндскими чертам болезненно-уязвимый вид. Он все еще немного дрожал. Фенрис не мог понять, от холода, слабости, или от всего вместе. Но Хоук дышал. Мог стоять. Мог говорить. Он был жив. Облегченно выдохнув, Фенрис провел пальцами по куску ткани, который сжимал в ладони - носовому платку из кармана Хоука. Он сжимал его в руке все то время, пока бежал за помощью. Теперь он пришел в негодность. Он был весь перепачкан кровью своего хозяина. "...Берегись!" Фенрис нахмурился, ухватившись за внезапно появившуюся мысль. Та стрела предназначалась ему. Если бы Хоук не оттолкнул Фенриса, стрела угодила бы ему точно в шею. Хоук был воином; магия - его оружием. Оружием, которое сминало врагов. Ломало их кости, и защищало союзников. Он мог заставить саму Тень войти в тело врага, заставляя того биться в конвульсиях, пока не разорвется плоть, но лечить Хоук не умел. И без зелий под рукой... Взгляд Фенриса устремился на одного из мертвых гномов у его ног. Невидящие, мертвые глаза смотрели прямо перед собой. Он сглотнут, и посмотрел по сторонам. С трудом отодрав испачканный кровью платок от своей руки, он скрутил его в жгут. Он сделал петлю, затянул ее вокруг своего запястья и крепко завязал узлом. Эльф понимал, носить этот "браслет" опасно. В Киркволле не стоило выставлять напоказ кровь мага, но Фенрису придется что-нибудь придумать. Он не снимет его. И если ему когда-нибудь снова взбредет в голову порвать с этим мужчиной, он почувствует, как сжимает запястье этот кусок ткани, и вспомнит эту ночь. Варрик продолжал что-то говорить, пытаясь объяснить мотивы Хартии, пока Андерс высматривал место, куда можно было бы деть тела. На самом деле, они все ждали, пока Хоук будет способен самостоятельно идти обратно. Набравшись смелости, Фенрис поднял голову, чтобы заглянуть в глаза темноволосому магу. Он все еще не знал, что сказать, но на благодарный, кивок мрачного Хоука, он ответил кивком, и на тот момент этого было вполне достаточно.