За любовь из горлышка

20:28 «Курение вредит вашему здоровью» ― гласила надпись на упаковке сигарет, которую Микки крутил между пальцев, решив перекурить на крыльце своего дома, прежде чем войдет внутрь. ― Да вы что, нахуй, ― обращался он, по всей видимости, к Минздраву США, сплёвывая горькую слюну. Он считал, что его здоровью больше вредят выходки Йена и Светланы, которая недавно выкрасилась тоже в оранжевый, и теперь Микки был уверен, что эта долбаная апельсиновая семья сведет его однажды в могилу. Потому что в его жизни не могло случиться большего пиздеца, чем то, что его жена и парень спелись. А еще вредят положительные тесты на беременность, из которых потом получается что-то типа Евгения или хрен знает что еще. В такие моменты он думал, как прекрасно то, что Йен не может забеременеть. Еще один рыжий лобок в доме ― это слишком. Давно пора бросить бычок в лужу, но еще несколько затяжек до самого фильтра ― не от жадности, а чтобы время потянуть. А все почему? Сегодня у Микки день рождения. И не то чтобы его это ебет… Нет. Это ебет Йена. А еще почему-то Светлану, ее подруг шлюх, Мэнди и вообще всех, кроме него самого. Микки никогда не праздновал свой день рождения, более того ― никто из Милковичей этого не делал. А теперь его ждало несколько часов глупого сборища, и еще, не дай Бог, что-то вроде конфетти и праздничных картонных колпаков именинника. Глубокий вздох перед тем, как открыть дверь. Молчание, темнота. Микки ожидал громкого «Сюрприз!», поэтому с облегчением выдохнул. ― Сюрприз! ― все же раздался запоздалый вопль его семьи, и кругом зажегся яркий свет. ― Вот же блять! ― встрепенулся от неожиданности Милкович. ― С днем рождения тебя… ― запели Йен и Светлана, чей дуэт подхватили шлюхи, Дэбби, Кевин и Лиам. А он здесь что забыл? Микки смотрел на всех обалдевшим взглядом и даже не знал, как отреагировать: сказать спасибо или достать ствол… а что? Парень до сих пор помнил, как Кевин ограбил его. Все, конечно, в прошлом, но… ― Сюрприз! ― пискнул рядом Лиам и выстрелил хлопушкой точно под ухом Микки, который чуть в штаны не наложил из-за этого. ― Да понял я уже, блять, что сюрприз! ― Тише, ― засмеялся рыжий, подойдя ближе и чуть нагнувшись из-за разницы в росте, поцеловал в щеку. ― Это что еще за хуйня такая, Йен? ― возмутился Микки, схватив его за рукав голубой облегающей толстовки, которая, кстати, как не мог не отметить Мик, замечательно смотрелась на парне, и отвел его в сторону. ― Мы же договаривались, что посидим в узком кругу, ― Милкович даже показал ладонями для наглядности, попутно выделяя слово «узком». ― Мы и так в узком кругу, ― улыбнулся Йен. ― Тогда у тебя очень хреновое представление об узких вещах. ― Поверь, об узких вещах у меня представление лучше, чем у кого-либо, ― хитро посмотрев, улыбнулся Галлагер. ― Извращенец ты малолетний, ― вздохнул Микки, грубо потрепав парня по волосам, чуть опрокидывая его голову вперед. ― Хватит шептаться, ― Светлана вклинилась между парнями, повисая на обоих, ― идем за стол, без тебя не начнут. ― Это с каких пор? ― удивился Микки. Заметив, что его никто не слушает, Милкович закатил глаза и прошел к накрытому столу, присаживаясь. Все сидели по своим местам, молчали и улыбались ― это как-то… больше всего напрягало. ― Хорошо, ― сказал именинник, ― налейте уже, что ли… ― Не так быстро… ― усмехнулась появившаяся из неоткуда Светлана с какой-то х… ― Свет, это что такое? У нее действительно был торт, ему не показалось. Торт со свечками и надписью «С днем рождения, Микки». Да кто вообще торты на день рождения ест, когда есть вискарь? ― Ты серьезно? ― Мик скривился, глядя на то, как Светлана нагнулась в своем коротеньком платье, чтобы поставить торт перед ним, ― Я не люблю сладкое… ― Думаешь, тебя будут кормить им насильно? Заткнись и задувай свечки – это все, для чего ты здесь нужен, ― Светлана перешла совсем на шепот, и до уха Микки донеслось: ― Кстати, надпись из крема делал он. Милкович поднял глаза на рыжего, который застегивал кофточку Евгению. Когда ему уже успели сбагрить ребенка? И он засмотрелся, потому что Йен всегда так умело и нежно обращался с его сыном, что Микки порой казалось, что это больше сын Йена, чем его собственный. Когда Микки понял, что Галлагер давно его спалил, то поморщился под его взглядом. ― У Евгения для тебя тоже сюрприз, ― сказал Йен. ― Какой? ― брюнет усмехнулся, потянувшись вновь за сигаретой и зажигалкой, ― дерьмецо в ползунках? ― У него режутся зубы, ― Микки сочувственно кивнул. ― Та еще дрянь, наверное. ― Мик, задуй чертовы свечки и начнем вечеринку, ― Мэнди положила нож рядом с тортом. ― О, господи, ладно-ладно, ― Микки приподнял руки в жесте «сдаюсь» и вздохнул. ― Желание загадать не забудь, ― посоветовал Йен. Микки закатил глаза. Ему что, пять лет, чтобы желания загадывать? Он уже в том возрасте, чтобы просто их осуществлять. И из желаний у него, собственно, не так уж много… а точнее… Микки прикрыл глаза и образ Йена, которого он видел секунду назад, не пропал. Йен. Рыжий малолетний ублюдок, который разрушил его жизнь в щепки. Сломал перед обществом, сломал перед самим собой и в то же время дал так много. Пожалуй, это было его единственным существенным желанием, таким, в котором он никогда и никому не признается ― не расставаться. Больше никаких психбольниц, ебучей Моники, отца Микки и никаких гей клубов. Он так устал заставлять себя думать, что ему нужно что-то другое, устал его терять. Зажмурившись на секунду, Микки задул все свечки, после чего раздались радостные вопли подруг Светланы и Галлагеров. ― Эй, все нормально? ― поинтересовался Йен у зависшего парня. ― Да, просто… ― Просто что? ― недоверчиво спросил рыжий. ― Просто… они все кажутся счастливыми, как пиздец, ― отрезал Микки, ― для меня это странно. Мэнди втиснулась между сидящими и намерилась отрезать себе кусок торта, на который приходилось слово «Микки» и кривое сердечко возле него. ― Эй, руки убрала, ― ее брат взял нож и легко стукнул сестру широкой стороной лезвия по ладони. ― Охуел, что ли? ― возмутилась девушка, убирая выбившуюся черную прядь за ухо, ― ты же сказал, что не будешь есть. ― Когда это я такое, нахуй, сказал?! ― возмутился Микки. ― Ну ладно, отрежу тебе тоже, ― сестра пожала плечами. ― Оставь этот мне, а себе другой отрежь, ― Мэнди посмотрела на Микки, как на идиота, а потом ее словно осенило. ― А-а… ― она улыбнулась, ― я поняла. ― Просто… здесь вишня. Я люблю вишню. ― Вишня по всему торту, Мик. ― Блять, да оставь ты мне уже это гомосятское сердце и уебывай, ― Йен закрыл лицо ладонью, помотав головой. Микки понял, что его парень сейчас отсалютовал фэйспалмом именно ему, ― а ты что там ебало прикрываешь? ― Милкович попытался заглянуть под его пальцы. ― Некоторые вещи для тебя так сложны, что тебе легче застрелиться, чем сделать то, что тебе хочется. Поцелуй меня. ― Что? ― Микки вздернул бровь и испуганно осмотрелся вокруг, ― потом… ― тише сказал он. Йен грустно усмехнулся. ― Я избавлю тебя от этого, Мик, ― сказал он серьезно, но тот не придал этому значения, принявшись осматривать стол и прикидывать, что можно съесть первым. 3:05 Вечеринка затянулась до поздней ночи. До такой поздней, что все несовершеннолетние Галлагеры давно уехали домой, а Светлане пришлось забрать Евгения в спальню и периодически напоминать через стенку, чтобы заткнулись нахуй. Но Микки должен был признать, что праздник удался. Он давно не был в кругу своих… Своих… А к черту, язык все равно никогда не повернется назвать этих ебанатов родными. И туалет все-таки замечательное место, чтобы рассуждать о таких вещах. Микки застегнул ширинку, и, вернувшись в комнату, обнаружил Йена, сидящего на полу и… вдыхающего белый порошок. Просто замечательно. ― Йен… ― Микки подошел и присел перед ним на корточки, ― эй… зачем ты это сделал? Ты же прекрасно знаешь, что совмещать лекарства и… блять, Йен, ты меня слушаешь? ― стеклянные глаза напротив говорили об обратном. Галлагер смотрел на Микки так внимательно и глубоко, но так тупо, что Милковича брала злость. ― Мать твою, меня не было две минуты! Что будет, если однажды меня не будет два дня? Ты опять поедешь к Монике? Трахнешься с пожарным, с врачом, с шахтером, с кем еще? Йен! ― Микки пощелкал пальцами, покосившись на проходящую мимо с сигаретой Мэнди. ― Но ты же будешь рядом, ― ответил рыжий безразлично. ― Ну да, нашел дебила, ― вздохнул Микки, ― ладно, поднимайся… ― Милкович попытался поднять парня под руки… но тот упирался. ― Погоди-погоди, ― пьяно улыбнулся Йен, ― слышишь? Классная песня, ― парень прочистил горло и начал подпевать на веселый мотив: ― «Та маленькая свобода, которую я знал… все, что я мог сохранить…» ― Певичка, е-мое… ― Между прочим, отличная группа – the GazettE, ― Йен пожал плечами, ― у них много веселого и правдивого. ― Язык у него какой-то ломаный… ― Микки скривился. ― Вокалист японец, ― засмеялся рыжий и прижался к Микки, намереваясь его поцеловать. ― Слушай… давай без этого… потом, ― попросил Милкович устало… Не то чтобы ему не хотелось. Ему очень хотелось, но не так: не когда Йен в умате, и не когда Мэнди шастает туда-сюда. ― Микки, ― прошептал Йен на ухо, ― ты гей. ― Да ну нахуй? А я думал, что все это ебаный летаргический сон. ― И ты признался. ― Да, но… ― Почему ты избегаешь меня? ― Я не избегаю, ― Микки в защитной реакции отрицательно помотал головой, ― я иногда задерживаюсь, но это… ― Почему не показываешь свои чувства, как сейчас? Почему ты стал таким… самостоятельным? Ты не один, твою мать, я уже говорил тебе, ― Галлагер смотрел достаточно проникновенно и базарил слишком правдиво для паренька под кокаином… так правдиво и по-настоящему, что в голову Микки закралось смутное сомнение… ― Йен… ― Мик вглядывался в лицо парня напротив и пытался понять, что же не так. ― Это был мел. ― Что? ― он не поверил своим ушам. ― Это мел, не принимал я ничего. Милкович усмехнулся и встал, всплеснув руками. ― Да ты охуел в конец… ― Это был единственный способ… ― Да иди ты нахуй! Я тебе что, твоя девочка на побегушках?! ― Микки взорвался от переполняющего его гнева. Милкович даже заметил, как у него задрожали руки, когда он потянулся за пачкой сигарет. Йен поднялся следом и сделал шаг вперед к брюнету. ― Когда я попал больницу, ты говорил, что я твой парень направо и налево, медсестрам, полиции, мне… стоило всему наладиться, так ты и рад слиться, да? ― Йен приближался, не отрывая взгляда, ― хочу целовать тебя при всех, ― Йен потянулся к Микки рукой, но тот тут же скинул ладонь со своей щеки. ― Нет, не сейчас, ― грубо отрезал тот, ― не приближайся, иначе получишь таких пиздюлей… Он его развел. Рыжий развел его. Развел как последнюю школьницу. Микки ведь по-настоящему испугался, а он… Вот же сука. ― Если ты меня сейчас не поцелуешь, я уйду. ― Да делай ты, что хочешь. Можешь попробовать поступить в театральное, мне похеру. ― Хорошо, ― Йен пожал плечами и направился в коридор, бросив по пути издевательское «С днем рождения, Мик». Микки сглотнул и вышел в коридор, наблюдая за тем, как его парень взял длинную парку и надел ее поверх легких светлых джинсов и толстовки, застегивая молнию. Где-то он уже все это видел. Ебучее дежавю не давало Микки покоя. Ах, да. Кажется в баре, когда Йен сломал ему жизнь, заставив признаться в том, что он гей. И теперь, видимо, история повторяется. Если он думает, что, вильнув своей жопкой, будет каждый раз заставлять Микки делать то, что он хочет, то нихуя подобного. ― И куда ты намылился? ― спросил Милкович. ― Туда, куда ты меня послал, ― Йен пожал плечами. ― Нахуй или в театральное? ― В театральное. Но там все равно все через хуй решается, так что… пожелай мне удачи, ― рыжий натянуто улыбнулся и помахал Мику ладонью, открывая дверь. ― Я тебе сейчас такой удачи, блин, пожелаю, ― Микки захлопнул дверь одни движением, зажимая Галлагера между собой и дверной ручкой. ― Почему? ― спросил Йен тихо, разворачиваясь под руками парня к Микки лицом. ― Что "почему"? ― Милкович не спешил отстраняться. ― Почему мне надо каждый раз делать вид, что я бросаюсь под поезд, чтобы убедиться в том, что ты меня любишь. ― Йен… неужели, блять, это и так не понятно… ― Микки вздохнул. Сколько раз это будет повторяться? Как ему еще доказать? ― Прости… ― Йен горячо выдохнул в шею брюнета, и последний прикрыл глаза, прильнув еще ближе, ― прости, я перегнул. Просто… я по этому иногда скучаю. ― По этому - чему? По ссорам? Дракам? Следующий раз заряжу тебе в табло в таком случае, чтобы не скучал. Йен усмехнулся, а Микки провел татуированными пальцами по его плечам вниз, до самых запястий. ― Послушай, все и так знают, что мы вместе. Все, кто надо, ― уточнил Микки, глядя Йену в глаза, ― нам хорошо и нам незачем вести себя, как нормальная семья, да? У меня есть сын… ― У нас, ― поправил Йен, серьезно посмотрев на Микки. ― У нас, ― кивнул тот в ответ. ― Значит… наедине? ― у Галлагера загорелись глаза, и, казалось, что они стали еще зеленее. ― Пойдем, ― Микки отстранился от парня и, подождав, пока тот его обгонит, подтолкнул вперед. 4:11 ― Будем еще раз? ― хриплое предложение из-под шуршащего одеяла. Микки лежал на спине и курил, глядя в потолок. ― Погоди ты, а то у меня зад задымится, ― Йен тихо засмеялся и вынырнул из своего кокона. ― Устал от любви? ― Боже, опять ты начинаешь? ― Микки нехотя повернул голову к своему долбанутому любовничку, ― нет. Устал от твоих пизданутых выходок. ― Ладно, ладно, ― смягчился Йен, укладываясь своему парню головой на грудь, ― разбуди, если надумаешь… Микки промолчал. Он думал о том, что, кажется, уже привык гоняться за счастьем. А у его двухметрового солнышка играют гормоны, провоцирующие юношеский максимализм. Хорошо, что Евгений еще маленький. А то ведь скоро и он подрастет и как начнет мозги выносить. ― Слушай… ― начал Микки, ― спишь? ― Милкович запустил пальцы в волосы Йена, аккуратно пошевелив пальцами у корней. ― М? ― сонно ответил рыжий. ― Ты хочешь, чтобы все видели, что мы вместе. Я не хочу лизаться на глазах у всех. ― И что? ― Куплю завтра нам кольца – вот что. ― Ты серьезно? ― А хули нет? ― … Микки… если я когда-нибудь буду сомневаться, что ты пидарас, въеби мне. ― Да иди ты, ― усмехнулся Микки и сбросил парня с себя, переворачиваясь на бок и натягивая на себя одеяло. Но уже через несколько минут он почувствовал то, что Йен уткнулся сзади в его лопатку. Микки засыпал с улыбкой на губах. Не было повода полюбить дни рождения. Был повод любить.