deep

Она смотрит на меня, чуть поджав свои аккуратно накрашенные губы и презрительно прищурив толсто подведённые тушью глаза. При каждом её движении многочисленные браслеты на её руках звенят, и, клянусь, я никогда не слышала ничего раздражительнее этого звука. На бейджике на её кофте говорится, что её зовут Кесси, и она всегда рада помочь посетителям этого магазинчика в конце улицы. То, что я стесняюсь абсолютно чужого мне человека и пытаюсь понравиться ему, очень и очень странно. Женщина пробивает упаковку Oreo и украдкой поднимает на меня взгляд. Я еле подавляю желание оправдаться перед ней, сказать, что это не мне, а моему младшему брату, но я всё-таки умудряюсь удержать себя в руках. Ещё не хватало, чтобы она засмеялась мне в лицо. За печеньем следует пачка прокладок, и её губы снова растягиваются в ехидной ухмылке. Мне хочется провалиться сквозь землю. Когда я наконец заканчиваю с покупками и выхожу из магазина, мимо меня проезжает группа мальчишек на велосипедах, и один из них присвистывает, увидев меня. Его друзья гадко смеются, будто то, что он сделал, было просто гениально. На вид им лет по десять, но, похоже, они уже мудаки. Я смотрю им вслед и закусываю внутреннюю сторону щеки. Всё, Эйприл. Тебе просто надо дойти до дома. На улице жарко, и я уже сожалею о том, что решила надеть джинсы. Кажется, что сейчас вся моя одежда насквозь пропитается потом, так что я чуть ускоряю шаг, чтобы поскорее добраться до прохлады. Прошло всего две недели лета, и одну из них я проходила в куртке и кофте с длинным рукавом. Погода решила сыграть с жителями Бристоля странную шутку. Спустя десять минут я уже открываю входную дверь, и моим глазам сразу предстаёт направляющийся в гостиную с пачкой чипсов и огромной бутылкой пепси Энтони. Он в майке на несколько размеров больше, которую он одолжил у старшего брата своего лучшего друга. По крайней мере, он утверждает, что тот знает о том, что она у него. Это ещё не подтверждено. — Мама же попросила есть только на кухне, — говорю ему я, закрывая за собой дверь и защёлкивая замок. Парень поворачивается ко мне и ухмыляется. Его светлые волосы растрёпаны, и что-то мне подсказывает, что ему было лень даже причесаться. Будь мне тринадцать, как и ему, я, может, и посчитала это супер бунтарским и горячим, но нет. Давайте будет реалистами. — И что с того? — Если хочешь строить из себя опасного, то делай это со своими друзьями, а не со старшей сестрой. — Эйприл, — качает головой Энтони, поставив еду на журнальный столик и плюхаясь на диван, на котором уже стоит открытый ноутбук. — Ты моя любимая старшая сестра, поэтому могу разговаривать с тобой, как хочу. Я закатываю глаза, потому что не нахожусь, что ответить, и, быстро расставив продукты по полкам, поднимаюсь к себе в спальню. Тут непривычно светло. Лучи солнца пробиваются в комнату через жалюзи, и из-за этого весь пол покрыт полосками тени. Вздыхаю и подхожу к окну. По пути переступаю через валяющийся на полу ноутбук, в котором я смотрела сериал перед тем, как позвонила мама и послала меня за продуктами, так как она сама «на очень важной встрече», и стоящую тут же пустую кружку из-под кофе. В моей комнате очень много грязной посуды, которую я так и не могу собрать и наконец помыть. Я мечтаю о красивой комнате, в которую все будут заходить и ахать от восхищения, но на самом деле тут царит настоящий срач. Иначе не выразишься. Пока открываю жалюзи, то не могу удержаться и выглядываю в окно. В соседнем доме живёт парень из моего класса по химии, Тоби. Он часто выходит летом и весной во двор, где у них стоят футбольные ворота, и пинает мячи сам или со своими друзьями. Я, конечно, не люблю его, и моя комната не увешана его фотографиями, и, тем более, я не подписана на него в инстаграме. Но наблюдать за ним всё равно приятно. Он в ярко-жёлтой футболке и шортах, которые он обычно надевает на тренировки в школе, и пока что один. Его чёрные волосы, кажется, блестят на солнце, и я реально не могу оторваться от того, за чем наблюдаю, хотя и стоило бы. Кажется, я выучила правила игры, только смотря на него. Видите, полезное занятие. Похоже, на улице реально жарко. Или только нам двоим так кажется. Но, в любом случае, он снимает футболку. Он не какой-нибудь качок, и я не чувствую никаких бабочек в животе при виде его торса (и небольшого животика), но когда он, прищурившись от солнца, переводит взгляд на наш дом, а, конкретнее, на окно в мою комнату, я быстро отхожу от него. Я просто не хочу, чтобы меня кто-то видел. Хватаю домашнюю толстовку и лосины из шкафа. Быстро стягиваю с себя кофту, и мой взгляд невольно падает на зеркало. То, что я в нём вижу, абсолютно мне не нравится, и сколько раз мне не говорили бы, что это моё тело, что я должна его любить, что я должна любить себя, я всё равно буду щуриться от отвращения, когда буду видеть своё отражение. Провожу руками по бокам, и кожа под пальцами покрывается мурашками. Боже, почему я просто не могу быть красивой? Я не успеваю прикрыться, когда дверь в комнату друг распахивается, и в неё заглядывает моя мама. Её тёмные коротко постриженные волосы кажутся ещё темнее обычного, а в светло-зелёных глазах проскакивает какая-то искорка. Когда такое случается, надо ожидать худшего. — Котёнок, спускайся вниз, нам с папой надо с тобой поговорить. — Она даже не переоделась после того, как вернулась домой, а на ногах у неё туфли на высоком каблуке, что словно кричало о том, что она очень спешила, чтобы позвать меня. — Эм, да, хорошо, — неуверенно говорю я, и дверь снова закрывается. Напрягаю слух, застыв с толстовкой в руках, и до меня доносятся шаги по лестнице и негромкий смех отца. Цокаю языком, вообще не понимая, что происходит, и начинаю быстрее одеваться. Обычно родители разговаривают со мной вдвоём, когда дело как-то касается школы. Но тут всё вроде как чисто, ведь на улице лето. Уж не знаю, что такого особого могло произойти. Когда я оказываюсь в гостиной, то вижу, как мама с папой сидят на диване и о чём-то увлечённо разговаривают, а Энтони сидит, листая что-то в своём телефоне, и слушает музыку на такой громкости, что её слышно даже мне. Кидаю вопросительный взгляд на отца, но он, похоже, воспринимает его немного по-другому. — Опять рэп свой слушает, не обращай внимания. — И, похоже, ему наплевать, что на самом деле это не рэп, а рок. Хотя, куда ему, он вообще не слушает музыку. — Присаживайся, — хлопает рядом с собой мама, широко улыбаясь. Мне становится страшно. Когда я всё-таки опускаюсь на диван, Эвелин кладёт на мою ногу руку, и я невольно думаю о том, как ужасно её крохотная ладонь смотрится на моей обтянутой тканью жирной ноге. Я не то, что она. Она худая, красивая, умная и смешная. А ещё не боится мнения других. Облизываю засохшие губы. Волнение нарастает. — Помнишь, как ты ходила в бассейн и занималась с тренером, когда была маленькая? — спрашивает папа, когда мама даже не успевает открыть рот. Она сразу сердито смотрит на мужа, потому что, похоже, что-то пошло не по её плану. — Да, — протягиваю я, опасаясь того, что он сейчас скажет. — Ну, в общем, папа пытается сказать, что мы с ним немного подумали и решили, что ты снова захочешь заняться этим. — Моё сердце, кажется, замедляет ритм. — Что, блять? Только после того, как мама злобно шикает на меня, понимаю, что только что выругалась, но, серьёзно, как в этой ситуации можно поступить иначе? — Простите. Но, реально, что? — Ты пойдёшь на плавание. —Нет. — Да. — А спросить меня слабо было? — Эйприл, — встревает папа. — Я искренне надеюсь, что тебе понравится. Если нет, то мы можем всё отменить. Просто попытайся. — Смысл, если я знаю, что не смогу? — спрашиваю я, криво улыбаясь и чувствуя, что в горле образуется неприятный комок. Я отказываюсь понимать и принимать то, что происходит. Просто не хочу. — Я верю в тебя, — говорит мама и переносит руку на мою ладонь, покоящуюся на подушках. Я отдёргиваю руку, и Энтони вдруг приобретает интерес ко всему происходящему. Он ухмыляется, снимая наушники, и ставит локоть на подлокотник кресла, подпирая щёку рукой. Видимо, то, что происходит, доставляет ему несказанное удовольствие. — А я нет. — Милая, — снова начинает папа, — он очень милый парень, он сможет тебе помочь. Он тебе понравится. Я, конечно, подозревала, что родителям не нравится наблюдать мой жирный зад в лосинах, но чтобы настолько — нет. Я чувствую, как внутри меня начинает закипать гнев на весь мир, на тех, кто придумал плавание, на того безымянного парня, которому предстояло отрабатывать деньги, которые ему платят. На глаза наворачиваются слёзы обиды на родителей за то, что они даже не удосужились спросить меня. — Он ещё и парень? Боже. Боже, он же наверняка горячий, он же весь такой спортсмен. Алло, я корова, я не хочу находиться рядом с симпатичным парнем, когда выгляжу так. — Как так? — спрашивает Энтони. Все поворачиваются в его сторону, и он лишь пожимает плечами. — Рожей ты вышла, всё остальное не так важно. — Придурок, ты не... — Меня перебивает мама: — Не разговаривайте так друг с другом! Папа качает головой. Я уверена, что нанять мне тренера было именно его идеей. Ведь он у нас весь такой спортивный и помешанный на здоровом образе жизни, хотя на самом деле тюфяк ещё похлеще меня. Вся моя злость переносится на него. — Я не хочу! — Котёнок, ты нам потом ещё спасибо скажешь. — Спасибо, мамочка, спасибо, папуля. — Не сейчас, — как ни в чём не бывало говорит отец, — а потом. — Да пошли вы.