Владыка

      Стены залы утопали в полумраке. Тени дымчатыми сгустками укутывали колонны, наполовину выплывающие из однородных каменных стен. Десятки молчаливых, чем-то ощутимо напуганных минусов прижались к углам, оставляя середину залы пустой. Они склонили головы, стоило компании адьюкасов появиться здесь, и всем своим видом старательно изображали интерьер. У них неплохо получалось.       Партнеры, товарищи, компаньоны… друзья Ичиго рассредоточились ощетинившимся копьем с ним на острие. Напряженные, взвинченные, ничего не понимающие, но готовые защищать себя и друг друга до последней капли черной крови, они служили друг другу опорой и мощным щитом, и Куросаки знал - если их начнут убивать, вряд ли даже половина нападающих уйдет живой.       А с массивного трона, такого же каменного и огромного, на них насмешливо смотрел… не Айзен.       Это был адьюкас с фиолетовой рейраку. Он оценивающе окидывал именно Ичиго цепким взглядом, и не обращал внимания ни на что другое. Он молчал и ждал, не делая первого шага, и рыжий, не привыкший к бездействию, ринулся в атаку сам.       Куросаки одним слитным движением не шумпо, но опять чего-то другого, оказался прямо у подножья трона и выжидающе наклонил голову, готовый нападать.       Адьюкас хмыкнул, оскалившись зубами своей маски–черепа. Полыхнул клубящимся вокруг него черным туманом, столь же слитным движением спустился с трона прямо перед Ичиго и…       Преклонил колено.       - Он ждет вас.       Пустой сдвинулся в сторону, открывая взору ошарашенного, хмурого Куросаки вид на трон и сияющий в его спинке фиолетовый камень. Знакомый до зубовного скрежета, хоть и видел он его мельком, и то один раз.       «Подойди ко мне.»       Голос в голове до жути ясный, четкий, ничем не скрытый или приглушенный. Вот она, та самая сила, что вела их, что сплочала их, что медленно сводила воедино со всеми их тараканами в головах, незримо сглаживала углы и ставила приоритет Ичиго выше всех стальных.       Кукловод, что дергал их за навязанные ниточки.       Зачем?       Для Айзена? Привел к нему послушную, готовую на все команду пустых, что уже стала для самого Ичиго друзьями? Ведь к каждому он успел прикипеть, с каждым провел долгие, напряженные беседы словами и когтями во время путешествий. Он человек, шинигами, сам частично пустой, не мог пройти мимо таких живых, таких настоящих душ. Яростных, жаждущих битвы, как Гриммджоу и Ноитора, одиноких и неприкаянных, как Койот и Лилинет, потерянных, но не сломленных, как Тиа, запутавшихся в бесконечности жизни, как Улькиорра и Зоммари(вот только один их них ищет смысл в других, а второй - в самом себе), несчастных, разрушенных, как Нелл, самая слабая и самая наивная.       Они незримое, нечеткое отражение тех шинигами, которых он считает друзьями. Будто один из многочисленных ками этого мира отполюсовал Сейрейтей, противопоставив ему минусов Хуэко Мундо. И Ичиго легко с ними, просто и спокойно. Он понимает их метания, он мечется вместе с ними, вместе ищет ответы, и чтобы они ему не дали, никогда не оставит их, не предаст. И даже любимой игрушке Айзена, Хоугиоку, что так ярко сияет в спинке трона, он не позволит помыкать собой и теми, кто ему дорог, кто уже – часть его.       Он неожиданно понял, что команда ощутила его состояние, прочитала каким-то немыслимо-эмпатическим способом и ощетинилась, всем своим существом источая угрозу и предупреждение.       Яростная рьяцу сильнейших адьюкасов Хуэко Мундо встопорщилась колючим комком, сгустилась вокруг них, окутывая зал удушающей дымкой обещанной смерти. Она, в обход своих хозяев, отвечала на малейшие состояние рыжего адьюкаса, беспрекословно подчинялась ему, сливаясь в единый фон. И давила к земле всех слабых, жалких, сомневающихся.       И снова одним движением, незаметным простому глазу, превратившийся в смазанную ленту снежно-белого и огненно-рыжего, Ичиго метнулся к трону, не прикасаясь к нему, морщась от омерзения к близости к этому атрибуту власти, и столь же быстро протянул к камню когтистую лапу. Не сомневаясь, без зазрений совести он желал лишь вытащить эту дрянь из каменной защиты и раздробить на песчаные осколки, и пусть они вопьются в его плоть, пусть пустят кровь, но он не будет сожалеть. И стоило острому когтю коснуться сияющей поверхности, как Хоугиоку мягко, тепло усмехнулось в его сознании, и фиолетовый туман стремительно вырвался из плена камня, полыхая силой, и окутал тело Ичиго, парализуя, останавливая. А вместе с ним и его адьюкасов, не дав среагировать даже сверхбыстрому Зоммари. И мгновенно, без раздумий, без возможности оказать сопротивление, магическая игрушка погрузила их сознания в кристально-чистую, звенящую напряжением черноту.       Ичиго услышал как лопаются незримые струны. Тонкие. Стальные. Они обнажают за собой свет, показывают то, что раньше столь надежно скрывала эта непроглядная, антрацитовая темнота.       И наконец… всё-обрело-смысл.

***

      Легкие и даже саму его сущность обжигает немыслимый инстинкт вздохнуть хоть немного живительного воздуха, но вместо него – ярчайшая вспышка. А за ней ещё одна. И ещё. И ещё.       Они сменяют друг друга кровавым калейдоскопом перед глазами, и каждая приносит с собой не только свет, но и воспоминания.       Наконец, то, что он забыл, незнанием чего так терзался, возвращается в сознание, с каждой минутой неся всё больше и больше боли.       Школа. Родная, такая простая и понятная школа. Месяцы затишья, посвящённые лишь учебе и пинанию Кона о стенки комнаты. И ощущение медленно надвигающийся угрозы, понимание, что Айзен выжидает, Готей-13 не делает ничего, чтобы остановить его. У них что, там все капитаны и лейтенанты вдруг закончились? Ведь пока очкарик ещё слаб, пока не набрал достаточно силы и способностей, нужно бить. И бить как можно больнее. Так чего же они ждут!?...       Вспышка. Воспоминание ложиться в памяти, словно родное и долгожданное существо. Ичиго не сторонний наблюдатель, равнодушно следящий за картинкой, но и не проживает заново всю боль, раны и поражения. Он просто внезапно осознает, что да, это было, это всё действительно и по настоящему было, и появляется недоумение - как же он мог ТАКОЕ забыть?!       …Улькиорра легко узнаваем и совершенно безжалостен. Он смотрит так, как смотрел на Гриммджоу в начале. Словно ты гниющее полуразложившееся дерьмо под его ногами, не достойное даже мимолётного взгляда, но все равно вызывающее отголоски презрения.       Рядом с ними гора трупов. Эти люди ни в чем не виноваты, они никого не трогали, но арранкары, новоиспеченные арранкары, получили четкий приказ, и на хрупкий Генсей им плевать.       Полуживые Чад и Татцуки, напуганная Орихиме. А он не смог их защитить, не смог спасти, прийти вовремя.       Горечь. Отчаянье…       Вспышка.       …Гриммджоу улыбается всё также кровожадно и многообещающе. Ичиго видит в его глазах жажду не убийства, но славной драки. Арранкар заявился без приказа - его ничто не сдерживает, и ничто не останавливает. Он практически одной рукой снова втаптывает Куросаки в грязь поражения, он насмехается над его беспомощностью. Ему ничего не нужно, кроме самоутверждения.       И Ичиго ощущает, как же он слаб, беспомощен перед созданиями Айзена, и сколь же жалок.       И сила, словно по заказу ками, присматривающему именно за временным шинигами, находит его сама…       Вспышка.       …Вайдзарды смотрятся кучкой великовозрастных дебилов, не способных хоть к чему то относиться серьезно. Будто они решили помочь Ичиго исключительно от великой скуки. Да и хрен с ними, лишь бы научили, лишь бы помогли ему защитить своих друзей и особенно свою семью.       А Хичиго явно злиться, не хочет отдавать хозяину контроль, не хочет делиться силой. Ему больше нравится появиться в критический момент, перехватить слабеющее сознание хозяина и уничтожить все вокруг, без разницы, несет оно угрозу или нет. И вот снова Гриммджоу. И на этот раз ему серьезно не повезло, потому что рыжий найдет, чем его удивить. И пусть не жалуется потом, чертов кошак, что ему нужна фора из за отсутствующей руки. Жаль, что их прервали…       Вспышка.       …Ичиго знает, что Орихиме не могла предать их. Добрая, наивная Иноуэ, словно святая, всегда принимала их со всеми их странностями, проблемами и желаниями. Это слишком на показ, слишком явно, слишком прямолинейно и чисто сработано для неряшливой девушки. Очень в духе Айзена. А ему Ичиго не отдаст никого из своих друзей, даже если они сами против.       Они снова бросаются в бой бравой командой, снова спасают даму в беде и Куросаки чувствует себя гребанным рыцарем на белом коне, и от одной этой мысли его воротит. Потому что он не рыцарь, он не благородный дон, крушащий беззащитные мельницы. Если понадобиться, он пройдет по Хуэко Мундо крушащим смерчем под аккомпанемент довольного ржача Хичиго. У него есть те, кто ему дорог, а несогласные пусть говорят не с ним, а с лезвием Зангетсу. И либо он переубедит их, либо уничтожит…       Вспышка…       …Бесконечная пустыня мира пустых совсем не добродушно расстилается перед глазами. Она агрессивно щерится им, мстительно забивается в обувь и хакама. Но они же мужики, они герои, и не останавливаются на передышки, не обращают внимания на неудобства. Хотя Ичиго и правда плевать, для него важна лишь цель и способы её достижения. Всё остальное - ненужная шелуха, что легко сдувается одним взмахом клинка. Они встречают Нелл и Ичиго ощущает настойчивое дежавю. Она все та же, она все такая же. Маленькая, потерянная и несчастная, но хотя бы не одна. И у неё целая компания помощников и защитников, готовых играть с ней и следовать куда угодно. И это не жестокий, совершенно по-особенному заботливый Нноитора. Эти - не менее потерянные, чем сама Нелл, и столь же запутавшиеся, но не в пример больше знающее.       Вспышка. Воспоминания льются одно за другим, плавно текут, не забывая ни малейшей детали. А свет, словно главы, на которые Хоугиоку поделил их, и с каждой вспышкой картинка всё смазанней, она сразу уходит в сознание, это пазл, который встает на свое, единственно верное, место. Хоугиоку показывает начало, а Ичиго уже знает всё, он почти насильно тянет на себя образы, жадно впитывает их, пытаясь понять, что же он упустил, когда же он умудрился умереть…       …Приварон Эспада. Да, теперь он знает, что такое Эспада и вполне понимает с кем столь беззаботно гулял по просторам Хуэко Мундо, но осознание – это потом, это сейчас не главное.       Бравая команда разделилась, и смутная тревога за них все ещё колет в груди, заставляя чутко реагировать на малейшие вспышки рьяцу, мешая полностью сосредоточиться на бое. А бой не заставляет себя долго ждать, ведь он уже со многими сразился, а Приварон это лишь мелкие сошки.       Гриммджоу. Снова Гриммджоу, но на этот раз он знает его полное имя, он уже видит его движения и может ответить. И сколь странной кажется ему нынешнему его форма релиза. Не плохой, нет, совсем наоборот, ожидаемой и по кошачьи стремительной.       Нноитора не разочаровывает. Но драться с ним, всё равно что с ядерной бомбой с детонатором. Никогда не знаешь, когда рванет.       Готей-13. Очнулись наконец. И снова битвы, снова разрушения, но теперь Ичиго не один…       Воспоминания заворачиваются безжалостным водоворотом, скручиваются в яростный смерч образов и вспышек. Арранкары, снова арранкары, и постоянные, непрекращающиеся сражения. Это снова дикая гонка на опережение, кто кого убьет и сделает это как можно более изящней и изощрённей. И теперь он видит всю глупость их поведения, недалекость, нелогичность. Они сражаются как ошалелые, а Айзен шикует под защитой огненного круга. И когда капитаны наигрались в свои игры, становиться поздно, потому что Соуске – уже – победил.       Вспышка. Вспышка. Вспышка. Беспрестанная череда вспышек. Ох, нет, это уже не вспышки, это ровный свет, черный, полыхающий, мерцающий кровавой кромкой. Уже нет деления, нет глав. Сплошная лента раздирающих событий.       …Провалом бытия в ткани его реальности битва с Улькиоррой. Вместо неё лишь громкий смех его белой лошади и ломящая боль по всему телу.       Ичиго уже совсем по-человечески тошнит от этих образов. Слишком много информации за один раз, слишком большое давление, слишком тяжело, каждый раз когда начинается новая битва ожидать, что вот сейчас, именно сейчас он умрет и возродится пустым в каменном лесу меносов. Но он выживает, стычка за стычкой, выживает, чтобы добраться наконец до оголенной правды.       Ему уже плохо, ему не хватает сил удивиться происхождением отца. Он догадывался, он ведь не дурак. Не от балды же у него такая огромная духовная сила, уж точно не от балды, а от беглого придурка капитана.       Аккордами ужаса отдаются во внутреннем мире три слова: Финальная-Гетсуга-Теншоу. Ему сказали – это конец, его предупреждали – не будет пути назад. Но дома тысячи невинных жизней, дома – сестры, школьные друзья, учителя, дома – жизнь, которую он должен защитить.       Хичиго против. Он снежно-белый, в развевающимся плаще, в полной боевой готовности. И на этот раз острые пики рогов направлены на Ичиго. Тенса Зангетсу хмур, молод и словно выточен из граненого фарфора. Он не будет учить, он сделает всё, чтобы хозяин ушел ни с чем.       А Куросаки ведётся на великолепно отрепетированный спектакль. Яростно сражается, поглощенный желанием во что бы то не стало завладеть новой силой…       Хичиго тоже не хочет умирать. Хичиго - верный вассал своего короля. И пока сюзерен занят битвой, он берет его тело под контроль, он отшвыривает отца в сторону, не убивая, но с явным пренебрежением. Он, с черными белками и золотыми глазами, скрупулёзно копящий силы, не разменивается по мелочам. Он знает, что идет против своего СОЗДАТЕЛЯ, дабы защитить глупого ХОЗЯИНА.       Айзен ничего не спрашивает. Айзен не удивляется. Айзен уже вообще не человек. Он пренебрежительно интересуется:       - Ховайто? – и Хичиго металлически, заливисто смеётся, ничего не отвечая, ничего не объясняя и просто бросаясь вперед, с неизменным Зангетсу наголо. Они всё ещё едины, они слились вместе, в смертельном вихре черной стали и белой кожи, с золотыми искрами из глаз.       Айзен говорит. Говорит много, уверенно, пренебрежительно. Говорит так же, как отражает удары, почти лениво.       Хичиго не злиться. Хичиго сейчас не один, он полон до самых краев желаниями своего хозяина и напарника по внутреннему миру, по родному вакууму. А ещё он силен. Чудовищно силён, намного сильнее того, что когда-то создал Айзен Соуске.       Ладная фигура покрывается снежно белым хитином, кроваво-красные линии текут скорбными каплями по окаменевшей коже. В груди мерцает холодная, расчетливая ярость, он спокоен и он знает – король уже остыл от боя с Зангетсу, он ранен, устал и избит. Вернее, так он себя чувствует. Он даже не закончил битву, так и остановился, когда ВСЁ понял и почему-то… не сопротивляется.       Это невероятный подарок для Хичиго, и он не позволит ему пропасть.       От вспышки серо Айзен вздрагивает, от скорости десятка Улькиорр теряется в пространстве. Соуске не понимает, Соуске ещё не осознает своего проигрыша, потому что Хичиго чувствует: не он один желает смерти недобогу, но никогда не расскажет об этом хозяину, тому ещё рано знать.       Гран Рей Серо оставляет от ландшафта фальшивой Каракуры обугленные остовы. Капитаны и лейтенанты Готей-13 испуганно вжимают плечи, не понимая что это за чудовищная рьяцу полыхает вдали. Айзен даже не отбивается, он просто в шоке, он не может пошевелиться, потому что неведомый союзник не дает ему быстро прийти в себя, ошеломляет еле заметным, вкрадчивым шепотом. А Хичиго не дремлет. Он бьет снова и снова, скрупулёзно уничтожая защиту, следуя за уходящей в шумпо фигурой, он загоняет жалкую теперь добычу в угол сомнений нерешительности и безжалостно сворачивает её тонкую гусиную шею…       Я победил, хозяин. Ваша верная лошадь затоптала противника, только не бейте её кнутом.       И Ичиго впервые в своей жизни временного шинигами говорит своему пустому:       - Спасибо.       Айзен Соуске больше никому не причинит вреда, надежно запертый в страшной тюрьме шинигами.       Отныне всё – будет – хорошо…       …И снова школа, друзья и семья. Легкая отчужденность во взгляде Ишина, соседствует с родственной теплотой. Он гордиться сыном. Самые близкие не присутствовали при избиении младенца, они не видели вторую сущность души Куросаки, а он не хочет им рассказывать.       Осознание мира мурлычет где-то в груди, принося с собой ощущение безумного, безграничного спокойствия и самоконтроля. Ичиго будто живет на бесконечном допинге из валерьянки, уверенный в своем будущем. Его смех наконец искренен, его улыбка настоящая, тепло не покидает тела, а рьяцу, получившая передышку в череде постоянных сражений, пульсирует в такт живому сердцу, с каждым ударом становясь все сильнее и сильнее.       Теперь одного присутствия Ичиго хватает чтобы пустые, почувствующие в нем «что-то», позорно сбежали как можно дальше и глубже…       Ничто не длится вечно.       Ничего не может быть столь хорошо столько времени. Утешает то, что ЭТО коснулось лишь его одного и никого более.       Одна фраза уничтожила всё тепло, что так мирно бурлило в груди. Одна фраза, произнесенная спокойным голосом у самого уха, разрушила идиллию его существования. Одна фраза…       - Это ради твоего же блага, Куросаки.       …И кончик черно-желтого жала, безразличный ко всему и вся, послушно впился в слабую, невинную человеческую плоть, сразу дважды, на рекордной скорости.       Его должно было разорвать, но лишь мощно толкнуло всем существом куда-то в темноту, глубоко, протащив между туманным очертанием граней реальности. А затем…       …Первое, что он почувствовал, очнувшись, голод. Дикий, высасывающий внутренности, выгрызающий куски мяса из тела.       Голод.