Рыбка

Зико живёт совершенно отличной жизнью. У него всё есть, даже немного больше, чем хотелось в детстве. Есть любимая работа, возможность творить, что хочется, есть шайка отменных придурков в друзьях и даже слава. Да, есть трудности, есть неприятности и настоящие проблемы. Но их Зико тоже любит, кидаясь в каждую новую - с головой. Ему весело, действительно весело жить. А потом, вдруг, всё ломается в один момент. С треском ломается, от верхушки до самого основания, и пыль оседает слишком долго. Зико стоит, как последний идиот, хлопает ресницами и никак не может оторвать глаз от эпицентра своей катастрофы. Маленький шрам над верхней губой этого засранца похож на маленькую, робкую рыбку, когда тот улыбается. Рыбка. Маленькая рыбёшка. Почему-то – с фиолетовыми глазами. Зико трясёт головой, отгоняя эту мысль, и опять смотрит. Рыбка пугается, становится едва заметным бликом, когда улыбка медленно исчезает. - Какого хуя… - потрясённо шепчет Зико, часто моргая, - Какого хуя… «Какого хуя», в первую очередь, он не замечал этого раньше. Столько лет живут вместе, столько ночей Зико грелся об этого мелкого ушлёпка по ночам, сколько ржали вместе. Не было рыбки этой, ну хоть убейся – не было. А теперь – есть, глазки у неё фиолетовые. И пыль всего, из чего состояла жизнь, медленно, лениво оседает вокруг. - Хён? Ты в порядке? Голос у Чихуна до того низкий и царапучий, особенно по вечерам: Зико аж передёргивает, да мурашками по спине продирает. «Где, блядь, раньше были мои глаза? Где весь я был?» - Не-а… Не в порядке… Приболел, кажется… Чихун начинает беспокоиться, суетится, мечется и причитает, зовёт Кёна и Джехё, мешает им выяснить, в чём дело. Зико не сопротивляется, только всё смотрит и смотрит на этого бестолкового, в его же личной, лидерской толстовке носящегося вокруг. Зико, которого теперь страшно раздражает это прозвание, ходит, как камнем придавленный, целых две недели ходит: не говорит ничего по делу, только смотрит и слушает. А рыбка эта чёртова, она то и дело, словно дразнясь, возьмёт да мелькнёт перед глазами: Чихун улыбается слишком часто. - Зи… - Я просил. - Ой-йой, да-да. Чихо-хён, а давай поиграем во что-нибудь? Скучно, все ушли куда-то… Чихо тупеет. Он катастрофически тупеет, когда это мельтешащее, тараторящее, сверх меры болтливое и улыбчивое чудовище - рядом. Он просто улыбается и кивает, не вдумываясь особо в смысл вопроса. И садится играть в какую-то идиотскую игру, проигрывая пять раз к ряду. Да и как не проиграть, когда даже в смысл правил не вдумывался? А Чихун радуется, смеётся да в плечо тёплым кулаком мягко тычется. А ещё Чихун какой-то особенно мягкий. Его так тепло, так приятно обнимать, забравшись под нагретое одеяло. И делал это уже не одну сотню раз, да теперь всё как-то иначе. И во всём эта чёртова рыбинка виновата, шрамик этот над губой. И Чихо до того тупеет, до того одуревшим делается, что даже не замечает, что всё вокруг усеяно обломками его прошлой, так нежно лелеемой жизни. Плевать ему на эти обломки, когда Чихун обнимать даёт. Чихун сопит, уткнувшись носом в свою вырвимозгную плюшевую букаху, прижимает её к животу, и Чихо ощущает новый виток своего отупения: жаркий, острый и даже злой. Он нездорово ухмыляется, медленно вытягивая плюшевого монстра из чужих рук, и швыряет на пол за своей спиной. «Заебись», - думает, - «ревную к игрушке». Чихо засыпает с идиотской и немного маньячной улыбкой. - То, что ты влюбился, как последний кретин, - рассуждает Кён за завтраком, жестикулируя куском тоста, - Это я вижу, и даже не думай спорить. Чихо и не думает. Как кретин, ага. Влюбился. - Мне вот только интересно, в кого. Ты знаешь, - Кён вдруг улыбается как-то нечеловечески хитро и заглядывает своему дружку в глаза, - У меня есть одно предположение. И мы с Джехё поспорили, ставки приличные, так что давай, колись. Кён, совершенно точно, ходит по краю пропасти, потому что, по всем параметрам, Зико должен зарыть его под ламинат прямо вот сейчас, после заявления о споре. Но ламинат остаётся девственно цел, Чихо глупо ухмыляется и выпячивает грудь. - На кого ставит принцесса? - На Сэй. Чихо прыскает в чашку кофе и раздумывает, чего бы на это ответить поязвительней. Но не успевает: в кухню заплывает лохматый, сонный, с этой чёртовой букахой в руках… И Чихо опять моментально тупеет: улыбается, взгляд теплеет, делаясь абсолютно бессмысленным. Чихун плюхается за стол, кладёт своего монстра на стол и утыкается в него лицом, а Кён, пару секунд посмотрев на младших, встаёт и орёт на весь дом: - Ольжан!!! Я выиграл!!! Гони деньги!!! Кён вылетает из кухни, Чихун сонно что-то бубнит о тишине, а Чихо понимает, что так больше продолжаться не может. Он встаёт из-за стола, обнимает Чихуна со спины и утыкается носом в тёплую, пахнущую вчерашним гелем для душа, холку. Чихун мычит, явно успев уснуть. - Ты можешь отвечать только «да, хён», договорились? Это у нас с тобой такая новая игра, ага? - Да, хён… - зевает Чихун. Чихо улыбается, обнимая поуютнее, и старается собрать мозги в кучу. - Любишь хёна? - Да, хён… - Сделаешь его счастливым? - Да, хён… Чихун и не думает волноваться, напрягаться, или хоть проснуться. Чихо совсем не уверен, что тот вдумывается в вопросы, но это его мало беспокоит. - Давай встречаться? Сердце замирает, ждёт пару секунд и пускается молотить о рёбра. Удивительно, что Чихун этого не чувствует. Или?... - Ммм?.... - Только «да, хён», мы же договаривались. Чихун хмыкает, зевает, поудобнее обхватывает эту проклятую букашку,и очень медленно, довольно выговаривает: - Да, хён… OWARI