Когнитивный диссонанс

От плиты исходил довольно приятный аромат. Хэ Тянь то и дело сглатывал быстро скапливающуюся слюну, нетерпеливо поглядывая на спину рыжего. Он был немного разочарован, так как ожидал скорее развлечение, нежели вкусный ужин. Кто ж мог ожидать, что этот удод с полнейшим отсутствием воспитания окажется приспособленным к готовке. Мо ловко помешивал тушащиеся баклажаны, переминаясь с ноги на ногу. Иногда он грубо спрашивал, где находится соль или особая поварешка, но на этом диалог быстро обрывался. На любые попытки Хэ Тяня завязать разговор с этим недотрогой, рыжий отвечал звериным рычанием, означающим, что беседа для него нежелательна. После очередной неудачи брюнет замолчал, рассматривая тыл парня. Мо было очень трудно назвать красавцем. По десятибалльной шкале он тянул на слабенькую семерку с отрицательным значением. Возможно, все дело было в его злобном взгляде и вечно хмуром лице. Характер у него был тоже тот еще, сквернословит, хамит через слово, напрашивается на рукоприкладство и ноговжимания. Но Мо не учится на ошибках, будет поднимать свой рот, даже если все его тело будет сине-бурым от кровоподтеков. Даже на экзекуцию в виде готовки ужина для победителя небольшой стычки он согласился лишь после основательной зуботычины. Хэ Тянь затянулся, выпустил дым сигареты в приоткрытое окно и вернулся к своим думам. Цзянь И определенно понимает, что Хэ пытается к нему подкатить, но продолжает игнорировать весь пикап несостоявшегося ухажера. Парнишка без ума от чурбана Чжаня, который ни грош не ставит чувства товарища, но и при всем этом, не позволял кому-нибудь другому приблизиться к Цзяню. Какой-то пидарастический параллелепипед получается, если к уже существующему любовному треугольнику добавить еще и плотский интерес Хэ Тяня к несговорчивому рыжику. Не любовь, как бы избито это ни звучало. Он даже Цзяня не любил, не то что этого недоразвитого гопника. Просто если посреди дороги лежит совершенно бесхозное и никому доселе не понадобившееся добро, то почему не прибрать его к рукам, попользоваться некоторое время и вернуть туда, где взял? Цинично, конечно, но в сказки о вечной, трепетной любви он никогда не верил. Подобную муть нынче только в какой-нибудь мелодраме или дамском любовном романе и встретишь, но от тамошних сантиментов и медовых речей так и тянет блевать. От Мо волнами исходит ненависть. Он с остервенением стучит ножом по разделочной доске, шинкуя зелень, на древесине наверняка останутся глубокие царапины, но Хэ Тяня сейчас мало волновала порча имущества. Его возбуждала непокорность рыжего. Там, где любой другой бы смиренно слушался указаний, опасаясь побоев за неповиновение, этот странный малый скалил зубы, отдавая отчет тому, что незамедлительно получит по ним же. От этого только приятнее ломать его, принуждать, убивая сразу нескольких зайцев – тешит свои садистские (и, вполне возможно, его мазохистские) наклонности, с превеликим удовольствием любуется красивой россыпью синяков на теле парня и лишний раз тешит свое самодовольство, мол, он весь такой крутой, нагнул и практически одомашнил дикую, неприступную сучку. Вот только эта сучка еще не в курсе, что на нее надели ошейник с адресом на изнанке, по которому следует вернуть потерявшуюся собственность. Брюнет сделал еще пару жадных, торопливых затяжек, будто кто-то собрался отнимать у него сигарету, и, погасив окурок, нервно вдавив его в пепельницу, сел на подоконнике поудобнее, расставляя ноги шире. Секса не было уже три или четыре недели, пожалуй, самое долгое воздержание в его жизни. В прежней школе не было проблемы с поиском партнера на одну ночь, старшие классы изобиловали девушками, не отягощенными особым воспитанием, здесь же удить внутри учебного заведения было совершенно нечего, как среди девушек, так и среди парней. Жаль, что Цзянь не видит никого, кроме своего Чжаня. Если бы этот тупоголовый говнюк не был самой настоящей собакой на сене, тогда бы Цзянь И не ходил бы «порожняком», а у Хэ Тяня не разрывались бы яйца от переизбытка спермы. Раздумья Хэ Тяня прервал Мо Гуань Шань. Парень на ровном месте психанул, отшвырнул в сторону лопатку, которой до этого помешивал рагу, и, развернувшись, явно хотел устроить разбор полетов своему мучителю. Рыжик разозлился не на шутку, его ноздри грозно раздувались, а глаза на выкате метали остро заточенные ножи, которые вонзались в самое сердце Хэ, и не только туда. Пах стремительно каменел, сдерживать себя было все труднее и труднее. Чертовы джинсы, сорвать их, выкинуть в окно и накинуться на эту сучку, овладевая строптивым Мо, и кусать заразу, кусать, царапать, ставить засосы, избить его, растереть в порошок, чтобы и следа этой конченной бляди не осталось! Хэ Тянь недовольно зашипел, конвульсивно дернув бедрами. Его трясло как в лихорадке, вполне возможно, что он и в самом деле болен, вернее, одержим непреодолимым желанием подчинить Мо. Брюнет стукнул затылком об стену, надеясь хоть немного отрезвиться болью. Внешнему раздражителю, вознамерившемуся крайне не вовремя качать свои права, он послал очень красноречивый взгляд , который, при должном уровне развращения, можно было расшифровать как «выебу». Рыжик понял всю беспочвенность своих претензий и захлопнул варежку, раззявленную для вдохновенной отповеди. Мо отвернулся к плите и возобновил готовку, бубня что-то себе под нос. ― Скоро будет готово, ― отрывисто произнес он, когда вдоволь набубнился, выпуская накопившийся пар. Хэ Тянь ничего не ответил. У Мо еще был шанс спасти свою задницу, покинуть эту квартиру целкой, но его голос был той самой последней каплей в чаше терпения, из-за которой содержимое посуды хлынуло через край, предопределяя судьбу рыжего. Он слез с подоконника и, неслышно ступая по мягкому ковру, приблизился к пока еще ничего не подозревающему Мо. Позиционирующий себя как хищник парень забыл одно из правил выживания среди себе подобных – не стоит поворачиваться спиной к тому, кто может запросто пересмотреть правильность расположения звеньев в цепочке питания. Хэ Тянь пересмотрел и понял, что чем ждать, пока ему перепадет лакомый кусочек в виде Цзяня, лучше пока что заморить червячка пикантной закусью в лице рыжего стряпуна. А там, кто знает – возможно, Цзянь И, находящийся под неусыпным контролем своей собаки на сене, потеряет свою приоритетность. Его руки крепко сжали бедра Мо, прижимая к себе. Как только задница возмущенно выругавшегося парня коснулась напряженного паха Хэ Тяня, брюнет машинально двинул тазом навстречу, плотнее вжимаясь в столь желанную часть тела. Трахаться хотелось самым вульгарным образом, еще пару недель назад на мысль о том, что можно затащить в постель этого гопника, Хэ делал брезгливую мину, мол, я член не на помойке нашел, но теперь, находясь по колено среди безрыбья, он понимал, что выбирать особо не из чего, а жопа и у Мо есть. ― Ты какого черта творишь, козел?! ― завопил благим матом рыжий, пытаясь отбиться от поползновений горячей лопаткой. Во все стороны полетели кусочки баклажана, один из них шлепнулся на руку Хэ Тяня, обжигая. Новая порция боли обозлила парня, он впился в шею Мо, кусая и одновременно расправляясь с ремнем на рваных джинсах смутьяна. Смутьян сообразил, что его сейчас будут «благодарить» за ужин и в принципе за все хорошее, что он когда-либо сделал, забрыкался еще сильнее, поливая насильника самым отборным, многоэтажным матом. Надо отдать должное его борьбе за свою девичью честь, сражался он достойно, буквально не на жизнь, а насмерть, но вот только он учился драться на улице, а вот Хэ Тянь в свое время ходил на занятия по боевым искусствам и знал, куда нужно ударить оппонента, чтобы тот на некоторое время лишился возможности двигать конечностями. Секундой позже Хэ пожалел, что слишком рано воспользовался своими познаниями в данной области – тащить безвольное, громко и непристойно ругающееся тело к кровати было довольно трудной задачей, но брюнет более-менее справился с ней, даже без подъемного крана. Потом пришлось срочно бежать к плите, спасая начинающий откровенно пованивать ужин – что-то ему подсказывало, что Мо больше не придет готовить для него, даже под угрозой избиения до полусмерти, значит, следовало сохранить в целости пищу, в которую вложили ненависть и пожелания подавиться. ― Как только эта хуйня пройдет, я тебе башку проломлю, ― пообещал Мо, гневно тараща свои глаза. ― Ты, сука, доигрался, выбесил меня нахуй. ― То же самое я могу сказать и тебе. Доигрался, Не Закрывай Гору, ― не стоило терять время и ждать, пока тело рыжего очухается и придет в норму. Хэ Тянь нисколько не сомневался в столь щедром посуле со стороны объекта своего дрочения и, наскоро вытряхнув парня из невразумительных тряпок, по какой-то причине называющихся одеждой, он разделся сам, жадно осматривая свое собственное творение. На прессе этого худощавого ублюдка расцвело сине-желтое, насыщенное, замечательное пятно, результат недавней стычки, во время которой Мо получил коленом под дых. Хэ Тянь почти что гордился проделанной работой. Наверняка этому говнюку было крайне больно на утро вставать с кровати, напрягая мышцы живота. Он чувствовал себя практически художником, и он стремился еще и еще разрисовывать этот ебучий холст, а когда место для новых мазков не останется, можно и мольберт пополам переломить. Хэ Тянь уселся на бедра парнишки, подминая своей задницей полувставший член Мо, оживившийся в процессе борьбы, и посмотрел на свои кулаки. Костяшки практически не пострадали, чего с ним давненько не бывало. При всей своей хваленой пиздатости Мо был ему не соперник, поди, только и мог, что задирать ботаников да швыряться в старух мелкой галькой. Смачного хука в челюсть или затрещины хватало, чтобы сбить этого обмудка с ног. Он бы сейчас с удовольствием поколотил Мо перед сексом, но бить лежачего было не то что западло, скорее, неинтересно, с тем же эффектом можно было устроить экзекуцию подушке, не способной постоять за себя. Мо тяжко дышал, со злобой глядя на противника. Ему было крайне унизительно лежать голым под этим долбоебом со страшными глазами. Еще совсем недавно он был королем всех местных сучек, а теперь он отчетливо понимал, что сам стал сучкой при новом короле. Если бы была такая возможность, он бы вцепился в глотку Хэ Тяня, перегрызая одно петушиное горло. Он никогда в жизни никого так сильно не ненавидел, даже Чжань Чжэнси и тот явственно мерк перед этим чернявым пидором. Рыжего пробрала дрожь: он с ужасом взирал, как темная макушка опустилась к его груди и через мгновение он почувствовал укус на соске. Не игривый, как это делали девушки в порно, играя с собственной грудью, а полноценный грызь, до боли. Мо набрал побольше воздуха и завопил, практически переходя на позорный, девичий визг при виде мыши: ему малодушно показалось, что Хэ Тянь окончательно ёбнулся головным мозгом и решил сожрать оппонента. Брюнет отшатнулся, немного испуганно посмотрев на заголосившего Мо. Он подумал, что переборщил и отгрыз ему сосок к чертовой матери, но покрасневшая пупырышка мужской титьки была на месте. Бедра рыжего начали дергаться, пробуя дать пинка маньяку, Хэ Тянь понял, что больше нельзя откладывать долгожданный секс, слез с обезумевшего от страха парня и раздвинул мелко подрагивающие ноги, невольно отмечая, что рыжий-то ни хрена не рыжий. От члена к пупку тянулась темно-русая, на грани с каштановым, поросль жестких волос. Конечно, сейчас Хэ не мог однозначно сказать, идет ли Мо быть рыжим, так как оригинал он не видел, но зрелище после перекраса было наверняка мерзостным. Уж больно ему подходит это прилагательное. Совать в неразработанную, кое-как смоченную слюной дырку – занятие крайне трудное и малоприятное поначалу. Мо жался, как скотина, выталкивал прочь, не пускал глубже, а своими чертовыми коленями, кажется, все ребра отдавил. Он еще не отошел после паралича, его шлепки по морде лица были слабыми и неуверенными, редко доставали до цели, но это все равно раздражало и мешало сосредоточиться на получении удовольствия. Качнув бедрами, Хэ Тянь глубже вогнал член, приподнимая таз парня. Рыжий охнул, прикрывая глаза и, закинув руки за голову, впился пальцами подушку, вонзая ногти в ее синтетическую плоть. Если он так смирился с происходящим ныне, то Хэ страшно разочарован в нем. Он надеялся на более продолжительное сопротивление, на слезы злости, проклятия в свой адрес, а тут какое-то слабенькое «хы» и отстраненная рожа, как при просмотре зооканала, повествующего об охоте гепардов на антилоп. Более того, этот наглец положил одну руку на свой стоячий член, пачкающий кожу подтеками смазки и принялся дрочить, глядя в глаза насильника. ― Вот так, значит, да? ― склонил голову набок Хэ Тянь, прекращая двигаться. Он не позволит иметь себя даже таким вот мысленным образом, если Мо думает, что он может быть самцом даже в такой ситуации, то хера с два ему. Мо чуть нахмурился, явно не обрадовавшись тому, что член в его заднице, доселе доставляющий ему непонятное удовольствие, остановился, но, вызывающе ухмыльнувшись, лишь стал быстрее нанизывать свой кулак на плоть. Хэ Тяня это еще сильнее разозлило. Шлепнув по руке парня, он вздернул выше бедра Мо, сгибая его. Это подействовало должным образом – мышцы пресса напряглись, задевая поврежденные участки, и рыжего перекосило от боли. Восторжествовав, брюнет сжал руки на худосочной заднице гопника, вколачиваясь в растраханное нутро. Наконец-то ему удалось присмирить эту шлюшку, забывшую, где находится ее место, наверняка ему сейчас не до удовольствия от секса, когда на синяк давят со всей силы. Но когда тишину комнаты, в которой было слышно только учащенное, сбивчивое дыхание актива и легкий скрип пружин матраса, нарушил громкий, протяжный стон Мо, Хэ Тянь понял, что проиграл этому ублюдку с разгромным счетом. Ему теперь было все равно, мучается ли рыжий от соития или же получает наслаждение. Хэ Тяню хотелось еще и еще слышать этот завораживающий, невероятно возбуждающий стон, до боли похожий на стон Цзянь И, с которым он во снах проводил очень горячие ночи. Даже постанывая под ним, рыжий сохранил лицо: не всхлипывал, как девка, не просил еще и больше, а лишь глубоко вздыхал, бросая из-под ресниц такие взгляды, что дух захватывало. Оргазм был довольно опустошающим, как будто кто-то ударил толстой хворостиной куда-то под лопатки – Хэ Тянь спустил большую часть спермы, тщательно собираемой для Цзяня, а Мо продемонстрировал мастерское владение руками, доведя себя до пика минутой раньше. У брюнета был когнитивный диссонанс. Вроде бы, ебал он, а такое ощущение, как физическое, так и моральное, будто поимели его самого, причем вшестером. Еще бы легкое раздражение внутри зада – и было бы идеальное сходство. А по Мо как куском масла прокатили – крайне довольный парень вылез из-под своего нечаянного любовника, встряхнулся, как утка после водных процедур и, нахально вытеревшись футболкой хозяина квартиры, вальяжно бросил: ― Вот те на, хорошо потрахались. Я, правда, ожидал нечто большее, но и это сойдет, ― рыжий неспешно оделся, бросил на прощание нехорошую ухмылочку и покинул апартаменты, громко хлопнув входной дверью. Хэ Тянь обалдело посмотрел в пустоту и, не веря, что он впервые почувствовал вкус поражения, укрылся одеялом с головой и спрятал голову под подушкой, злобно и приглушенно зарычав. А он крутой, этот мудак. Нагнул и практически одомашнил дикую, неприступную сучку. И эта сучка догадывалась, что на нее надели ошейник с адресом на изнанке, по которому следует вернуть потерявшуюся собственность.