The Creator

      Его пальцы неутомимо мяли папье-маше, рвали бумагу и пряли нити из волос. Глаза сосредоточено следили за состоянием краски, за светом, играющим на камне, за чуть появляющейся улыбкой на личине.       Маски отвечали ему покорной тьмой из глазниц.       Для них – Создатель, для духов – Проклятый, для немногих живых – Масочник.       Всегда за работой, всегда в деле, ибо лишь его дети – свидетельства его существования, а умереть с концами он не хотел – пусть даже тело давно сгнило. Он ходил по миру, каждую секунду не-жизни смотрел вокруг, ища вдохновение и материал. Ища самое главное – лица людей.       Новая форма у него в руке, холодом напоминая о том, чем раньше все это было.       …Он сплетал невесомые кружева из порванных ниток марионеток и кукол, растирал семена дурмана и смешивал их с кокаином. Он брал эдикты, где написана ложь, и выдавливал из них чернила, собирал слезы тех, кто увидел правду сквозь обманчивую дымку.       А затем он вышел в люд, а затем он вышел на улицу, смешав чернила, слезы, галлюциноген. И магией проклятых получил глину, из которой хотел слепить не человека - лицо.       И слышал шепот лжецов, и ловил слова корыстолюбивых. Ловко он фиксировал момент: лицо мошенника, политика, женщины, направляющих влюбленных в нее на выгодное ей и гибельное для них дело. Он рисовал – и сходное, и различное, и ожившая глина в руках податливо менялась, на миг лишь форму принимая.       Глаз людской не смог бы понять, что маска за секунду стала другой.       Кружево легло на гладкую блестящую белую поверхность, на которой чернилами и растёртыми углем Масочник прочертил извилистые трещины, доказывающие: краска на тыльной стороне черна, как смоль.       Он едва улыбнулся маске и дал ей имя – «Манипулятор».       Она мрачно глядела на него, понимая, что своего создателя ей не обмануть.       Под ногами плясала земля, что его не приняла, горел металл, который его отвергал. Разверзлась бездна, - но Масочнику все равно. Масочник думал лишь о том, какое лицо ему сберечь от времени, разложения и гибели.       …И соскабливать позолоту с буддийских божков, и собирать прах с капищ, и размельчать зеркало – все ему, ему одному, не то дано, не то суждено. Серебро добыл со сломанного поперек креста, выдернул нитки из занавеса и короны царей расплавил без благоговения. Он растянул металл, будто то была резина, и стало золото тоньше бумаги и легче фольги.       Овации, крики радости, провозглашения, вознесение, восторг, шаги последователей. И потом – крах и одинокая смерть.       Тех, кто прошел сквозь это, он любовно накрывал золотым листом, который мешал дышать. Золото отпечатало лик, сохранив и гордость, и позор.       Он прорезал отверстия для глаз и рта и обвел их серебряной краской. Украсил лоб и щеки стеклянной крошкой и мелкими стразами. Затем, чуть смеясь, пеплом сожженных идолов закрасил ту сторону, что не видно. Нити занавеса и мантии Масочник обратил в проволоку и узором сложным переплел по краю.       «Кумир» - произнес он, когда закончил работу.       «Как создали, так и разрушили» - в тон ответила она.       Призраки подлунного мира его шарахались, мечтали, чтоб такие, как он, исчезли, перестали колдовать, искажать природу вещей, смешивать то, что невозможно смешать, и менять реальность, закупоривая её в масках. Хозяин Масок молчал.       Он шел лабиринтом забытых зал, шагал по длинному мосту, не отвлекаясь на призраков, на их обвинения и крики, ведь был уверен, что им его не остановить на его пути. Сколько ему услышать проклятий? Миллион и еще одно.       …Без страха он сломал щит древних, оставив себе осколки, он отнял эфес меча у похороненного воина, он достал папирус с пророчеством и сварил его в старом котле, кинув туда же мешок с рунами уличной провидицы. Добавил к получившемуся вареву чуть змеиного яда, украденного у гения какого-то захолустного дома.       Он бы взял у ангела его крылья, если бы был в силах дотянуться до небес.       И паззл составлен из обломков щита и меча, ранее оберегавших людей от зла, и клей из папируса и яда скрепил все части воедино. Масочник взял пергамент и скрыл под ним трещины. И написал на обороте немногие молитвы, которые помнил.       «Ну и кого ты спасешь, Хранитель? Ты давно забыт»       «Так уж ли вы в этом уверены?» - попыталась возразить маска, позабыв о своей хрупкости.       - Я ненавижу тебя, - нарочито спокойно он прошептал, стеклянными глазами следя за веселыми людьми, заполонившими улицы Дюнкерка. Карнавал продолжался, люди были счастливы, щеголяли в ярких костюмах и… масках. – И я уничтожу тебя, Масочник.       - Не сможешь, Альбер Демёнт, - равнодушно он ответил, не подавая руки человеку, которого давно провел скользким путем магии, которому когда-то протянул одно из своих творений, а тот так жадно его схватил, решив, что жизнь наладится, что жизнь станет проще… Кому-то маска помогла, кому-то – ничего не дала, а кого-то лишила разума.       Музыка праздника и смех не были способны заглушить эти слова:       - Смогу. Будь уверен.       …Масочник танцевал на болотах, ловя в расставленные заранее сети огоньки. Он выламывал у компаса стрелки и вырывал из рук путников карты. Он бросил в камин деревянный флюгер и «розу ветров» и растворил после сажу. Бывший плащ он пропитал этой жидкостью, получив ткань темнее ночи на двадцать второе декабря.       И те, кто указывал путь, стали его моделями, сами того не ведая. Он ступал за ними, ждал, когда они, подняв фонарь чуть выше, покажут себя настоящими Проводниками, теми, что пройдут сквозь тьму и день, по песку и снегу, с несчастьем и радостью в глазах.       Черная маска из двух слоев ткани и картой между ними никуда не приведет. Потому он запустил внутрь зелено-белые огни, дав им возможность вести в нужное направление – или завести в ловушку.       «Как обычно, верно?»       «C’est la vie», - безжалостно напомнила она о том, кто потерялся в собственных фантазиях. Или в играх Масочника. Смотря кого спросить.       Призраки кричали, что он всегда за все в ответе. За поломанные жизни или за устроенные судьбы – виноват в одном не меньше, чем в другом. Он усмехался на подобные слова. Ему, скитающейся душе, бесполезно твердить об «ответственности». Да и в чем её прок? Те люди выбирали сами. Он никогда не верил в выбор, но он всегда его давал. Все сугубо «добровольно» - слишком любимое слово людей, бахвалящихся своей свободой.       …Смешливый ветер резвился с «ловцом снов», а Масочник сосредоточенно вышивал на канве шерстяными нитками. Духи проходили мимо, изрекая истину, которую он слушал вполуха. Лекарственные травы сушились на ярком морозном солнце. Он взял их ворох и бросил в костер, мечтая по изгибам пламени узнать чужое будущее. Кинул шесть раз три монеты и обнаружил, что северо-восток неблагоприятен, а искомое – на юге. Он отрезал охотничьим ножом перья с ловушки, в которой запутались злые сны, и аккуратно пришил их к канве, не оставляя пустых мест. Коричнево-белые перья мягко шелестели.       Раз цвет истины - белый, то и тыльная сторона маски – тоже.       Он искал – всегда искал: людей, материал, идею. Так многие поступают, ходят по миру, отчаянно желая найти любовь, битву, смысл, дело, рай. Их лица он теперь навечно запомнил – они все одновременно глядели на него с созданного футляра для души.       Нареченного «Искателем».       - Ты не меняешься, - она смеялась, без страха смотря в прорехи его маски.       - Не с чего, Кэлли Кларк. Не мешаю?       - Что ты,- она ухмыльнулась, переведя взгляд на портреты и флаг, висящие на стенах. – Честно говоря, я уже начала думать, что ты растворился, или что вы там делаете? А, не важно, - она взмахнула рукой и пригубила из рюмки виски. – За тебя, старый дьявол. Чем помочь?       - Я готовлю замену той маски, что ты взяла.       - Боже, неужели ты повторяешься?       - О нет. Название – одно, но сущность всегда разная.       Она отодвинула ящик тумбы и без дрожи достала маску, свою маску, которую оживила невольно своим дыханием и с которой не смогла расстаться.       - И что ты хочешь? Забрать её?       - Она твоя.       - Тогда?..       - Твое лицо, лишь на миг. Я не возьму больше, чем отпечаток.       Она села и оценивающе посмотрела на него. Затем издала смешок:       - Валяй. Сегодня Пасха, а значит, я добра, - она подняла рюмку и обернулась на широкие фотографии в красивых рамках напротив: - За Патрика Пирса и Джеймса Коннолли.       - Erin Go Bragh, - улыбнулся он.       …В ладонях прозрачных покоились пули, уже выместившие свою ярость на несчастных солдатах. Он стоял на краю разграбленной деревни, любуясь небом. Он шагал вдоль баррикад и засад, глядя прямо в глаза тех, кто, как думает, готов отдать за свободу жизнь. Масочник подобрал брошенный одним невезучим парнем маузер и протер ладонью. На ней остались грязь и пыль.       Он схватил флагшток со знаменем и протащился с ним через объятый бурей город, мимо трупов и раненых, мимо тех, кто продолжал бой. Флаг затрепетал и сорвался, и ткань, что так бойко звала за собой, упала на землю. Масочник разрезал её на полосы и сплел из них веревку для виселицы.       Как образец он взял Кларк, но после сотни лиц послужили ему натурой. Лица настоящие, с портретов, с фотографий, со статуй в музеях - они появлялись под его пальцами и исчезали. Осталось одно – чье оно? Ничье и всех.       Пули, петля, лезвие гильотины расплавились в тигле, и полученное вещество застыло в форме. Тяжела маска – но при помощи магии стала легче пера.       Последний штрих – капли крови и ржавые пятна.       - Твоя маска слишком оптимистична. Она несет веру в то, что это все не напрасно, что ваш протест кому-то поможет.       - И ты решил сделать новую маску Бунтовщика с обратным значением. Всегда знала, что ты редкая сволочь, - подытожила она, мрачно косясь на не свое лицо.       Девять. В одном месте всегда он прятал девять масок: в старинном сундуке с заклинившим затвором, в заброшенном доме на окраине, на чердаке госучреждения. Ему слишком нравилось это число – по-человечески. Кажется, он полюбил его еще живым и не проклятым. Возможно. А может, злая память заставляла его приносить эту жертву тому, кто мертв:       Его убивали девять дней.       И вернулся он тоже через девять.       …Обещания. «Я вернусь, слышишь, я вернусь». Масочник равнодушно стирал слезы тех, кого покидали, и заметал следы тех, кто уходил. Он брал этот песок и плавил, превращая в самое жесткое стекло. Он же забирал монетки из прудов и фонтанов.       А затем брал грязь с подошв тех, кто исполнил обещание, и засыпал ей новую тропу. Он сорвал цветы вдоль дорог возвращенцев и выжимал из них нектар. По ветру пущенные билеты в одну сторону оказались в воде и были унесены течением.       Из траурных бархатных нарядов тех, кому можно больше не ждать, сшилась прекрасная маска, легкая и мягкая, пропитанная солью. Но то лицевая сторона, которой встречают беду. Что ближе к телу? Надежда, так говорят.        «Я вернусь»       И он сделал краску из опала и смешал с вербой, украдкой взятой в Лазареву субботу. Украл синий шелк цвета лазурита и добавил белые пятна. И две равнозначные части – и траур, и радость – сшил воедино. И окрестил маску «Вернувшимся».       Маска мертво лыбилась, кривила в насмешке прорезанный рот.       «Ты не можешь нас оживить. Ты не бог, а так – творец всем на потеху»       «Да», - не стал он спорить со своим излишне язвительным созданием. - «Я не могу. Но есть то, что может»       Пока это лишь мертвый образ, пустая идея. Маска оживет только тогда, когда окажется на лице человека. Только фантазия людей подарит ей окончательный облик, подарив ей чуть-чуть себя – малую часть своей личности. Если человек надел его маску – она уже наполовину сформировала свои черты.       А если он её заберет…       …В церкви плавился воздух из-за огромного количества свечей. Дым от ладана вился к крыше. У кого-то из дрожащих рук выпали кипарисовые четки, которые Масочник подобрал, подумав, что и они могут пригодиться. Он немигающе смотрел на лики на фресках, затем усмехнулся и разбил красочный витраж. Масочник взял себе красные, розовые и зеленые осколки, что так маняще сверкали на свете солнца и свеч. Собранный воск загустел на дне плошки.       Он соскрёб иней со стекла иконы, к которой очередь часа на три. Он запустил неон в плоские трубки и провел сквозь них ток. Он согнул их по форме лица, создал из них каркас. Вставил между прутьями клеящую бумагу и просыпал на нее растолченное стекло из витража.       Залил получившееся прозрачным воском, излишнее убрал ножом и отполировал поверхность до гладкости и блеска. По краям – узор мороза, который никогда не растает.       В завершение мозаикой из обломков рам и из четок он покрыл обратную сторону.       Яркая ложь снаружи, правда же – внутри.       Магия могла многое, магия могла превратить дерево в бумагу и металл в пластик. Магия его рук и слов сплетала пули с флагом, создавала ток и делала его автономным от источника, очищала воск от цвета и запаха, скрепляла без трещин куски темно-коричневого кипариса.       Магии подвластно многое.       «Но она только искажает материалы, а не создает, верно, Хозяин?» - ненавистно горьким голосом спросила маска.       «Верно, Верующий, верно».       Шум моря стучал в ушах. Волны в самоубийственном порыве налетали на скалы, рассекались и снова соединялись, возрождаясь для нового удара. Масочник не чувствовал брызг, не слышал запаха соли, не ощущал под ногами жесткую гальку.       Она сегодня в черном, наверное, сегодня юбилей. Она не удивилась, завидев его серую фигуру на холме. Лишь приветственно кивнула и медленно пошла дальше по дорожке.       - Не ждала, Масочник, - сухим голосом произнесла она. Масочник без печали оглядел сморщенное пожелтевшее лицо, не вспоминая её былую красу. Сколько ей? Семьдесят девять? Кажется, да.       - Я без приглашения.       - Все создаешь маски? Или ищешь бедолаг, что их наденут?       - Не я ищу их, они ищут меня.       - Вернее, случайно наталкиваются.       - Это их выбор.       - Смешно. О выборе говорит тот, кто в него не верит. Пойдут на новую? – она кивнула на его корзину, в которой белели ракушки.       - Да. Возможно.       - Меня всегда интересовало, из чего ты делаешь свои маски.       - Лучше вам об этом не знать, мадам. Вам может не понравиться.       - Действительно, - её уголки рта чуть приподнялись. Она замолчала, продолжая путь. Масочник медленно зашагал рядом с ней. Ракушки тихо стучали друг о друга, отбивая такт. Вдали море пело свою песню.       - Не хотите со мной разговаривать?       - Не знаю, о чем, Масочник. Не встречались уже три года, вот я слегка и растерялась. Что же, - она обернулась к нему. – Зачем пожаловал?       - Увидеть вас.       - Так мало? – хмыкнула она, в её карих глазах заплясали огоньки веселья, заставляющие забыть, что её мысли, ум и кости одеты в ветхую плоть. – Твои аппетиты несколько поубавились? Что-то я тебе не верю. В общем, как обычно.       - Вы все так же считаете меня дьяволом?       - Я никогда не считала тебя Сатаной, но я всегда знала, что верить тебе – большая роскошь. Так по правде? Действительно увидеть одинокую старуху?       - Для меня вы останетесь той девушкой, которая нашла девять масок на задней стороне зеркала. И не побоялась надеть каждую из них…       - И в подарок не взяла ни одну, - закончила она за него. – Иногда мне даже кажется, что зря я погорячилась. А потом я трезвею и вспоминаю тебя и твои игры. Знаешь, - она остановилась. – Иногда я вспоминаю тот мир, который мне открылся благодаря твоим маскам, вспоминаю тех людей, которых там встречала, с которыми говорила или за которыми следила. Насколько же это все чересчур… странно.       Ее взгляд устремился куда-то к краю моря. Что в её глазах? Масочнику не ответить: для этого он слишком дух, слишком стар, слишком Хозяин Масок.       - Масочник?       - Мадам?       - Только один вопрос, который я должна была задать полвека назад. Зачем ты это делаешь? Маски? Что… для чего они? Что они тебе дают? Что они могут сохранить?       Её послышался вздох. Но через секунду тишину нарушало лишь волнующееся море. Она оглянулась – и поняла все сама. Оттого с горечью покачала головой.       - Ты много умнее меня, Масочник, но даже ты не сможешь поймать вечность и душу, создав мертвый футляр. Ты не Создатель, как ты себя ни звал.       Она знает – ему не понравится её ответ.       Но у нее нет другого.       …Блестел белый песок. Ракушки мерно лежали на нем, своими гребнями ловя свет и убивая его. Масочник пропустил сквозь пальцы муку из смолоченных костей, откопанных на кладбище и вынутых из фамильных склепов. Затем ударом расколол ракушки на мелкие обломки.       Он смахнул с полок в заброшенном доме пыль и разобрал на волокна древнюю тряпку – быть может, бывший саван. И бросил чей-то горячо хранимый посох в станок и собрал опилки.       Как-то сами слепилась из опилок, пыли, муки из костей и мелких осколков белесая маска, своим видом напоминая широкую ракушку, ребристая, твердая, шероховатая. Он принюхался. Пахло солью.       Он окаймил глаза седыми волосами.       В этом лице было что-то неуловимо знакомое.       «Ты не права», - обратился он к Старику, скорее, правда, к Старухе. – «Я могу. Я сделаю это»       Слава проклятым, в пустых глазницах не было ничего, что бы могло ему перечить.       Опустевшая школа в заброшенном районе на окраине мелкого американского городка казалась идеальным приютом для законченных творений. Он стоял посредине крохотной комнатки и раскладывал свои маски на застиранном покрывале.       Похоже, этот кабинет с гордой табличкой «Кабинет для внеклассной работы. Театр» под конец существование школы стали использовать как склад для всяких ненужных, хоть и красивых вещей. Рядом со столом высилось семифутовое зеркало, тусклое от грязи. Окна была занавешены синей расшитой тканью, а на покрывале вырисовались поля, города и растения.       Всюду пыль, всюду запустение – и Масочник, прячущий здесь чужие лица с украдкой украденными чертами многих людей, с колышущей на грани жизни и небытия… нет, не душой – лишь тем, что способно поймать человеческую фантазию и ожить.       Он ушел, ища новые сюжеты, алча новых лиц. Он блуждал, точно зная, что маски не покинут отведенное им место – даже забреди в этот район мародер или вор. Смогут надеть – не смогут забрать ни одну, если не испробуют каждую.       Он уже, казалось, и забыл про них.       Но однажды…       Он услышал.       Кто-то надел одну из тех масок.       Масочник в одно мгновение ока вернулся, смешался с тенью и стал… наблюдать.