Чаю не с кем попить

      Однажды утром в субботу — а может, в пятницу или в среду, не помню, — я сидел на маленькой кухоньке одной моей давней знакомой и слушал монотонное тиканье стареньких часов. Хотя я не до конца уверен, что это были часы — я их никогда не видел, — а у такого человека, как хозяйка квартиры, часы действительно могли оказаться вовсе не часами.       Эта моя знакомая — очень интересный человек. Я ей всегда восхищался, но никогда не понимал ни ее взглядов, ни ее слов, ни ее саму. Она казалась для меня чем-то далеким, недостижимым и непознанным, будто безграничный космос. Слушая ее, я не понимал ее представлений, потому что она действительно видела все не так. Она никогда не повышала при мне голос и, казалось, вообще никогда не злилась, словно ничто в этом мире не способно смутить ее разум. В моменты, когда она о чем-то увлеченно рассказывала, эта девушка могла говорить так быстро, что «съедала» окончания слов, не замечая этого, а иногда ее голос затихал, и она лишь смотрела в одно место своими огромными васильковыми глазами и только шевелила губами, беззвучно произнося что-то, о чем я не догадывался. Со стороны это выглядело волшебно — она будто погружалась в другой мир, более хороший, и на время там застревала, общаясь уже не со мной, а с кем-то другим на той стороне. Я обожал ее всем сердцем.       Она зашла на кухню почти бесшумно, и даже мне, тому, кто буквально жил разведкой, было трудно почувствовать ее присутствие, пока она не включила воду, чтобы помыть чашку. Может, я просто задумался или задремал под тиканье вроде-часов. Она села напротив меня за маленький стол, почти не вмещающийся в небольшое кухонное пространство, уже с заваренным чаем, который приятно пах фенхелем и, кажется, незабудками. Она и мне принесла чашку, хоть я и не просил, но на самом деле очень хотел.       Стол был настолько маленьким, что наши коленки почти вплотную соприкасались. Она молча пододвинула ко мне мой чай в белой чашке с небольшим сколом на краешке и отвернулась. Мы молчали минут пять, наслаждаясь своим чаем; я смотрел на девушку в упор, не сводя с нее глаз, и восхищался ее изумительной красотой: ее худыми костлявыми запястьями, длинными пальцами, ее гордой осанкой и острой линией плеч… Она сосредоточенно ковыряла ногтем то место, где светлые старые обои с незатейливым рисунком отошли от стены, и походила на маленького ребенка, но даже это ребяческое поведение я в ней обожал. Я понимал, что она знает с каким восторгом и нежностью я смотрю на нее, но я не хотел отводить взгляд. Она плавно повернула голову в мою сторону и посмотрела мне прямо в глаза, ожидая вопроса. И я захотел ее спросить.       — Почему ты впустила меня вчера? Мы же достаточно долго не созванивались, — сказал я наконец.       Она отвела взгляд и задумчиво улыбнулась.       — Понимаешь, — ответила она, заправив за ухо прядь волос, выпавшую из пучка. Я прекрасно знал, что она ненавидит пучки, но, бывало, она ходила с ним днями напролет, как бы боясь забыть нечто очень важное. Это служило нитью между ее прошлым, настоящим и будущим, которому не суждено исполниться, — одиночество не всегда подразумевает полную изоляцию от мира и общества, равно как и не подразумевает духовную опустошенность. Посмотри на меня: я — человек в толпе, одинокий, покинутый, никем не понятый. Я общаюсь с сотнями людей, веселюсь и даже улыбаюсь с зубами на всех фотографиях так искренне, что сама верю в свое полное, беспечное счастье, но лишь когда смотрю на эти фото. В моей голове тысячи идей и планов, и каких-то проектов, готовых осуществиться в любую минуту. Понимаешь, когда я сижу здесь, за кухонным столом, и воплощаю свои идеи в жизнь, я чувствую тепло и чье-то присутствие. Присутствие понимающего меня человека. Поэтому и работаю я в полнейшем физическом одиночестве. Заполняя эти листы, лежащие передо мной аккуратной стопкой, я словно купаюсь в чьих-то невероятно уютных объятиях. Однако я понимаю, что рядом никого нет, и я все еще сижу на своей тесной кухне за маленьким столом. Меня греет мое же одиночество, и покуда я не встречу того человека, того самого человека, как я, или того, кто сможет просто быть рядом, я буду согрета. Это моя зона комфорта, пускай она и не предусматривает наличие счастья.       Она замолчала. Я тоже не знал, что сказать, потому что снова ее не понял.       — И все же, почему ты предложила остаться?       Моя знакомая посмотрела на меня с легкой усмешкой, но не надменной, а по-доброму, будто знала мои мысли. Будто знала, насколько сильно я хотел остаться.       — Чаю не с кем попить, — ответила она и, посмотрев мне в глаза, широко улыбнулась. С зубами, как она и описывала, и я бы поверил, что она действительно счастлива, если бы не знал.

***

      На самом деле я был в двух минутах ходьбы от своего номера в отеле, но я проехал через полгорода, только чтобы солгать ей, что я проезжал мимо и решил заглянуть. Я не знал, впустит ли она меня, откроет ли дверь, я даже не знал, живет ли она в той квартире до сих пор, но я обязан был попытаться. Только чтобы еще раз взглянуть в эти прекрасные васильковые глаза, выпить чашку вкуснейшего чая на тесной кухоньке и забыться.       Как жаль, что не навсегда.