В тёмный омут с головой...

      Ветер, сухой и до ужаса неприятный, со свистом разгуливает по руинам каменного храма, хотя назвать это место священной обителью язык никак не поворачивается. Всюду каменная крошка, все хоть сколько-нибудь ценные вещи разграблены, остатки некогда могучих колонн, расколовшись, лежат на полу. Остаток конструкции держится на честном слове. На каменном стуле сидит юная девушка с уставшим и печальным лицом. Некогда сильная Бишамон осталась без последнего последователя, последний молившийся ей человек сегодня канул в лету. Богиня исхудала, пиджак от военной формы, накрывающий её плечи, мог, казалось, теперь послужить полноценным одеялом. Перед потухшими глазами мелькали десятки печальных лиц, с самого утра Виена отпускала свои орудия. Подобным душам не страшно забвение, они будут существовать, пока их не убьёт другая душа, бог, или пока они не обратятся в демонов. Нет смысла держать их при себе, пусть будут свободны. За спиной златовласой стоит верный Казума, подсказывая имена оружий. Тонкая девичья рука вырисовывает в воздухе иероглифы, и алые печати со звоном трескаются в воздухе. Вот и последняя душа со слезными рыданиями покинула жалкие останки храма. -Казума, твоя очередь. Встань передо мной. Парень повинуется слабому голосу и предстаёт перед госпожой. Тонкие белые пальцы вновь чертят символ. И вот, остаётся последняя черта, но тут холодную ладонь перехватывает мужская рука и плавно опускает вниз. -Нет. Я не уйду. Голос парня ровен, но пронизан печалью. Он чувствует, как под его рукой слабые пальцы богини вздрагивают, пораженные слабостью и ознобом. Ему больно смотреть на то, как сильная богиня обращается в слабую девушку, сложно смотреть на полупрозрачное лицо с тонкими почти посиневшими губами, сложно видеть, как блеск покидает некогда выразительные глаза. Он не может поверить в то, что его бог почти пал. -Это приказ, Казума. Я пока ещё твоя богиня. Настойчивость и приказной тон покинули женский голос ещё с месяц назад, и теперь приходилось прикладывать усилия к тому, чтобы приказы не звучали как мольба. -И останешься ей. Считай, что я ослушался. Бишамон прикрыла глаза. Она отропела бы, останься в её измученном существовании хоть немного эмоций, она разозлилась бы, останься в ней хоть немного сил. Но она просто закрывает глаза. -Казума. Ты священное орудие. Я уйду в небытие, но если на тебе останется метка, то её уже никто не снимет. Ты или станешь демоном, или, с пришествием новых богов, обратишься в Нору. Ты чудесный исполнитель, но с двумя метками тебя уже никто не призовет. Не делай глупостей, я могу и не успеть. Парень слушает её тихо, опустив голову и не убирая рук, чтобы девушка не дочертила повисший в воздухе иероглиф. Наконец он устало спрашивает: -Почему?.. Биша смотрит на него, сохраняя молчание и понимая, что собеседник её сейчас продолжит. Так и происходит. -Ты говорила, что людям всегда нужны будут боги. Почему они тебя так быстро забыли? Почему ты должна исчезнуть? Я уйду с тобой. -Ты не способен. Девушка его обрывает. Оба замирают в тяжелом молчании. Маленький храм, ветер и шум новой техники где-то вдали тоже почтительно замолкают. Свободной рукой богиня касается щеки молодого человека. -Однажды я потеряла оружие. Я не хочу, чтобы это повторилось. Человечеству по прежнему надо в кого-то верить, скоро родятся новые боги и огнём и мечом докажут это. Я разучилась быть жестоким и сильным богом, а нынешним людям другие покровители и не нужны. Девушка высвобождает вторую руку и встаёт. Казума отходит, поправляя треснувшие очки. Ноги Бишамон подкашиваются, и она стремится вниз, но заботливые руки орудия её подхватывают. -Тебе не стоит много двигаться. -Тебе не стоит приказывать и перечить мне. Исполни, наконец, этот приказ. Как ты не понимаешь, Казума, это последний. Златовласая совсем слабо улыбается, и улыбка эта разрывает душу юноши на клочки. -Мне не надо другого бога, Бишамон! Ты моя госпожа, моя богиня. Я не уйду от тебя. Ты всегда закрывала глаза на то, что я тебя любил, но ведь видела это, я то знаю. Я знал тебя, как никто иной, и я не отрекусь от тебя. Нравится тебе или нет, я тебя люблю. Он стоял, за её спиной, поддерживая её за руки и словно бы обнимая сзади. Вдруг он почувствовал жгучие капли на своей руке. -Болван. Будь ты мне безразличен, я бы не стремилась освободить тебя. Я любила тебя отнюдь не как орудие, почему ты не даёшь помочь себе? Девушка развернулась на носках, ощущая, как сильные руки прижимают её к такому странному и особенному оружию. Затем хватка ослабла, и Бишамон отчего-то зажмурилась. Губы Казумы мягко коснулись её лба, сухие ладони сжали тонкие запястья. -Не плачь. Если я не смогу последовать за тобой, то дождусь твоего возвращения. Только не плачь. А она и сама не знала, когда начала плакать. Только теперь она почувствовала на своих щеках влажные полосы. Она вдруг подняла голову, взглянула в глаза собеседнику, и проронила то, чего не говорила, казалось, никогда раньше. -Мне страшно, Казума. Парень вновь заточил девушку в объятья, и вдруг почувствовал, как всё вокруг темнеет и тает. Они были объяты тьмой. Биша изредка вздрагивала. -Но оружия...оружия не поддаются забвению...Как ты тут?.. Парень слабо рассмеялся. -Ты моя богиня, за тобой я пойду в любой бой и нырну в любой омут. Они молча таяли во тьме, исчезая из нового мира. В новой истории их имена будут вычеркнуты, и лишь тысячу лет спустя, заблудшему монаху читающему старинные молитвы, померещатся два силуэта, с печальным счастьем посмертно застывшим на бессмертных лицах.