Мы никогда не умрем

      Раскрытая газета правым верхним углом угодила в блюдце, до краёв наполненное вустерским соусом, но читавшая её девушка не обратила на это никакого внимания. Более того, от её внимания ускользали даже строки — примелькавшиеся мелкие буквы сливались в неровные чёрные линии, размещённые на грубой бумаге. Хватило первой пары предложений, чтобы на глаза набежали уже привычные и горькие слёзы, мешающие разобрать, что же написано дальше. Хотя имеет ли смысл продолжать? Девушка наперёд знала, о чём повествует статья. Опустевшие комнаты. Мёртвые тела. Знак змеи, вылезающей из черепа над домом.       Подобное стало до горечи привычным, но Лили Эванс каждый раз боялась встретить в тесном переплетении строк знакомую фамилию. О подобных нападениях писали мало — все главные полосы занимало описание военных действий и призывы к осторожности. Имена жертв-магглов, которые так интересовали Лили ещё пару месяцев назад, давно перестали публиковать — их стало слишком много. Теперь обозначали просто город и улицу. Ничего больше.       До выпускного оставалось всего несколько дней, но никакой шумной суматохи в рядах седьмых курсов не наблюдалось. Залы Хогвартса не пестрили праздничным убранством, не было вообще никаких украшений. Небо над Большим залом ежедневно было затянуто тяжёлыми серыми тучами, которые изредка обжигал зигзаг молнии. Этот небосвод был точно таким же, как и настроение большинства не только в школе, но и во всей стране. Шла война. Все понимали это. Больше всего — выпускники.       Неизвестность всегда пугает, когда ты на пороге выпуска, но что делать, если ты шагнёшь не просто во враждебный мир? Что делать, если за воротами школы тебя ждёт ни что иное, как поле боя? Время листает Страницы военной хроники. Низкое небо в огне.       Тёплая рука опустилась на плечо девушки, пытающейся подавить совсем уже привычные слёзы. Шершавый палец ловко собрал успевшие выкатиться слезинки. Джеймс улыбался так искренне, так нежно, так, как умеет только он, вот только глаза за стёклами очков смотрели серьёзно и встревоженно.       Он не раз доказывал своему персональному солнцу, что пока он рядом — ей нечего бояться. А может ли иначе думать самоуверенный мальчишка в 18 лет? Когда ты молод, всё кажется таким простым и наглядным. Его уверенность была непоколебимой, и он просто не мог позволить себе поддаться каким-то глупым страхам и сомнениям ради той, которую любил. Ему, на самом деле, никогда не нравилось это идиотское слово — любить. Как четырьмя буквами можно описать всю ту бурю жара, что сжигала его до тла ежесекундно и позволяла возрождаться с ещё более сильным пожаром в груди? Каждая клеточка тела трепетала и тянулась к той единственной, казалось, с момента их первой встречи. Джеймс любил спать до обеда, любил укроп и петрушку, любил бегать наперегонки с Сириусом в анимагической форме, но к Лили у него было что-то совсем другое. Сильное. Глубокое. Обжигающее. И её слезы причиняли почти физическую боль.       Но Эванс не разделяла его уверенности ни капельки: чего стоил этот ежедневный плач над Ежедневным пророком. Джеймс не раз убеждал девушку перестать читать газету и постараться отвлечься от вечного страха, но всё было бесполезно. Смотреть на эти мучения становилось тяжело до дрожи в руках, но он ничего не мог поделать. Но всё же, как хорошо, что Джеймс Поттер — истинный представитель своего факультета, а отчаяние не вяжется с его природной храбростью. Он найдёт выход. Если ему и не удастся спасти Англию от Тёмного Лорда, то спасти Лили Эванс от её страхов ему точно должно быть под силу! Тонет любовь В диссонансах тревожных симфоний. Мы теряем друг друга на этой войне.       Естественно, выпускной бал состоялся. Дамблдор и так переживал, что много детей со дня на день переступит порог школы, уйдут из-под его покровительства, и тут уже не уследишь, где все эти, притихшие в последние месяцы, но всё же молодые и живые, погибнут. На поле боя? От рук друг друга? На смену школьным шалостям с взорванными котлами и заколдованными шнурками придут боевые заклинания. Мог ли он лишить бедных подростков последнего праздника в домашнем уюте школы? Конечно нет.       Выпускной 1978 года не походил на то, что привыкли видеть стены Хогвартса. Ни громкой музыки, ни шумного смеха, ни взрывных алкогольных коктейлей. Именно в такой непривычно тихой, но тёплой атмосфере, Джеймс поведал Лили о планах на будущее. Их будущее.       Лили ничуть не смутило, что Поттер взял на себя смелость решать что-то за неё. Измученная переживаниями, она могла только восхититься серьёзности когда-то шкодливого и неуёмного мальчишки, который вдруг оказался настоящим молодым мужчиной. На него не страшно было положиться, с ним не страшно было связать свою жизнь. Если Джеймс говорил, что им по силам пережить войну, значит, так оно и есть. Глядя в любимые карие глаза, девушка была уверена, что их обладатель сделает всё, действительно всё, чтобы сдержать данное слово. А он сказал: «Мы не умрём, смерть не разлучит нас». Пролетая в неистовом ритме Сердце стучит как больной метроном, Небо в огне, а ты говоришь мне, Что мы никогда не умрём.       Оттирая кровь с многочисленных царапин на животе Джеймса, Лили не могла не хмуриться. Ей досталось намного сильнее, но она не подавала виду — анестетическое зелье действовало, костерост тоже делал своё дело, а видимых повреждений не было: большая удача. Стычка с Пожирателями не была успешной, но и провальной её назвать было нельзя: обе стороны сохранили своих бойцов живыми.       Поттер пытался запретить ей вылазки всё чаще. Она бы с удовольствием отказалась от этих многочисленных боёв, погонь, слежек, променяв их на уютный быт, но как она могла оставить любимого одного? Сидеть в штабе и ждать, гадая, вернётся он или нет? Думать, кто в случае чего принесёт ей печальную весть: Сириус, успевший напиться с горя, чуткий Римус с жалостью во взгляде, Питер, сам едва-едва сдерживающий слёзы?       Война утомляла. Мысли о том, что девушке в 19 лет нужно думать не о боях, а о мальчиках и танцах, всё чаще приходили в голову. Джеймс видел, что Лили устала, но понимал, что она не может оставить его так, за стенами их дома, одного. Поэтому он сделал единственное, что было в его силах — подарил ей праздник.       Их свадьба отмечалась с невиданным для войны размахом. Бесчисленные гости, репортёры Ежедневного пророка, нарядные мантии, длинные платья, строгие смокинги, цветы и танцы. Весь Орден Феникса благодарил их двоих за то, что напомнили всем, всему Магическому миру, что жизнь продолжается и что не нужно облачаться в траур раньше времени. Лишь на один день светлая сторона сменила военные одеяния на парадные, но этого дня хватило, чтобы отдохнуть и набраться сил.       Кто-то из завистников судачил, что свадьба — фарс, что молодожёны просто боятся смерти, а брак — это глупая иллюзия защиты. Поттеры были с этим категорически не согласны. Засыпая в ту летнюю ночь вместе, наконец-то в собственной, одной на двоих, постели, тесно прижавшись друг к другу, каждый из них думал, что эта свадьба — самое лучшее, что могло случиться в их жизни, и они не позволят Тому-кого-нельзя-называть и его прихвостням сломать их счастье. А было бы славно сменить униформу на платье Из голубой арганзы, И засыпать вместе, не разжимая объятья, Под звуки дождя и далёкой грозы…       А война продолжалась. Всё чаще приходили вести о смерти кого-то из тех, с кем раньше приходилось делить комнату в школе, сидеть за одной партой на рунах, обучаться в одной группе авроров. Каждый день мог принести весть о смерти кого-то, кто был по-настоящему близок.       Больше Лили не могла принимать участие в битвах, и, хоть она и рвалась на поле боя, как могла, умом понимала — теперь это невозможно. Ведь их стало трое. Маленький кроха едва слышно посапывал в колыбели, от которой Лили не отходила ни на шаг. Джеймс задерживался уже на шесть часов, но миссис Поттер старалась не поддаваться панике: бывало так, что муж возвращался с операции позже на сутки, а то и больше. Сейчас она глядела на маленькое чудо, укрытое одеяльцем, и думала лишь о том, как прекрасно бы им жилось без войны. Её окончания хотелось нестерпимо: для себя, для мужа и, главное, для сына. Маленький Гарри должен был бегать по саду, учиться летать на метле, помогать на кухне, гонять мяч со сверстниками, а не бояться выглянуть в окно собственного дома. Конечно, сейчас он даже ходить не умел. Но желание матери растить своё дитя в безопасном мире естественнее, чем дыхание.       Оставалось надеяться, что всему приходит конец. Даже это нелепое противоборство должно было когда-нибудь закончиться, пусть сейчас пелена бесконечного сражения и затянула горизонт. Дамблдор говорил, что конец не за горами, а значит, шанс на счастливую жизнь под голубыми небесами, с обычной работой, домашними делами, ягодными пирогами по воскресеньям существовал. Именно поэтому Лили и слова не говорила своему мужу, когда он задерживался на очередном задании. Она понимала, что он должен выкладываться за двоих, раз она теперь была посвящена ребёнку, ведь они хотели для сына будущего без войны. Она понимала, что главное то, что он возвращался, что сдерживал обещание, данное на выпускном. Главное — вера. Вера ради их семьи, ради Гарри. Вера в то, что войне придёт конец. Жить, не считая потери И по кирпичику строить свой дом. Плыть сквозь время и верить, Что мы никогда не умрём.       Конец пришёл. Тишина улицы сдавливала перепонки, хотя, казалось, не так давно кто-то кричал. Женский крик уже отзвенел и казался таким чужим и далёким, что Лили могла бы поклясться, что он ей показался. Непривычная лёгкость, словно с её плеч сняли тяжесть всех забот. Хотя какие заботы? Она ведь такая молодая, такая лёгкая. Она не ступает по мощёной дорожке, она парит, действительно парит! Джеймс ждал её в паре ярдов и выглядел таким счастливым и таким живым. Наконец-то разгладилась морщинка между бровями, что была совсем не по возрасту, плечи расправились, а в глазах появился тот самый задорный блеск, что она так любила ещё в школе, ещё до войны…       За бесконечными боями и вылазками, за хороводами собраний Ордена и заботой о маленьком ребёнке, они так давно не оставались наедине, не жили только друг для друга. И вот теперь, когда войны больше нет, когда мир поставлен на паузу, они могут насладиться друг другом. Касания рук, переплетение пальцев — нежность в каждом движении. Недельная щетина колет нежную щёку, но сейчас — это самое приятное прикосновение из всех существующих. Она — солнце, светится и греет, такая тёплая, пахнущая домом. Он — вихрь, шустрый, неуёмный, готовый закружить её в водовороте поцелуев, так, словно они ещё в школе и только начинают любить в полную силу. Сейчас, паря вот так на пустынной улице, они влюбляются в друг друга заново, влюбляются сильнее и сильнее с каждой минутой, потому что теперь их действительно ничто не может разлучить. Для них впереди целая вечность. Замру над дорогой, в туманах далёких созвездий Нас ждёт долгожданный покой. И что б ни случилось, теперь мы всегда будем вместе, Не важно близко ли, далеко…       Мужчина в очках одним взмахом палочки заставляет пыль, осевшую за месяцы на надгробной плите, испариться. Маленький мальчик, держа этого мужчину за руку, опускает на могилу венок из омелы и остролиста. Он снова и снова, с усилием, ошибаясь, читает написанное на надгробии своё имя и не может сообразить, что к чему. Ребёнок хмуро сморит на отца, но мысли того где-то далеко, хотя, он занимается тем же — раз за разом перечитывает написанное на плите.       Страшно — видеть, как папа плачет. Мурашки бегут по спине, и в носу начинает противно щипать — ну вот, теперь слёз тоже не избежать. Вдруг происходящее складывается в единую картину и мальчишка понимает, что здесь, прямо под землёй, лежат его бабушка и дедушка. Он никогда не знал их, более того, даже папе не довелось с ними познакомиться. Но дома есть фотографии, а бабуля Молли иногда рассказывает о них, но чаще приходится слышать о Лили и Джеймсе Поттерах от большого Хагрида, который частенько наведывается к ним в гости.       Ребёнку любопытно, почему же папа о них не говорит, но что-то ему подсказывает, что дело именно в том, что он сейчас плачет. Ведь папа никогда не плачет! Он герой!       Но мужчина в эту секунду ощущает себя кем угодно, только не героем. Он для самого себя больше похож на собственного сына — такой же беззащитный и сбитый с толку. Он всегда не может сдержать слёз на могиле родителей. Сегодня, в двадцать шестую годовщину их смерти, Гарри решил привести сюда старшего сына, сам не понимая, зачем.       Глядя на имена, выгравированные на камне, так близко, так рядом, хочется порадоваться, что эти двое, так любившие друг друга, даже после смерти остались вместе. Они вместе в могиле, вместе на всех сохранившихся фото, вместе в воспоминаниях сына. А уж он поведает своим детям о них так же нераздельно. Ветра, разлуки, потери бессильны, пока мы вдвоём — Я почти уже верю, Что мы никогда не умрём.       Лили и Джеймс Поттеры ещё долго будут жить в сердцах потомков.