Истеричка

Тсузуку ругался постоянно, отчитывал Йо-ку даже больше, чем тот заслуживал. Не таким уж неряхой был вокалист Diaura. Ну, разве что, за некоторыми вещами следил не очень внимательно... За время своей холостяцкой жизни он расслабился, и никто до недавнего момента его за это не ругал. Пока его любимый парень не переехал к нему, превратившись в сварливую жену, вознамерившуюся переучить Йо-ку жить в собственной же квартире. — Я стелил постель и нашел это у себя возле подушки. Ничего не хочешь мне сказать? Йо-ка, оторвав взгляд от экрана ноутбука, стоявшего у него на коленях, сквозь толстые стекла очков, сползающих с переносицы, взглянул на ворвавшегося в гостиную и нарушившего его покой Тсузуку. Тот держал в протянутой руке помятый грязный носок Йо-ки, который пах далеко не фиалками, что его обладатель ощутил спустя несколько секунд. Однако он не смутился и не ощутил укола вины, продолжая сохранять свойственные ему хладность и безразличие. — А второго там рядом не было? — на полном серьезе поинтересовался он, рассматривая находку Тсузуку. Кажется, эти носки он надевал вчера и, вернувшись домой не в самом трезвом состоянии, бросил их где-то в спальне, как и остальную одежду, сразу же заваливаясь спать, так и не дойдя до душа. — Тебя это забавляет? Тогда я верну его на место, и спи ты сам со своими носками и наслаждайся их запахом, — прикрикнул разозленный Тсузуку, помахивая носком у Йо-ки перед носом. Тот вздохнул, уже сожалея, что позволил буре набрать обороты, и снял с себя очки, убирая их в карман и отставляя ноутбук на сидение дивана. — Не нервничай ты так. Я вчера был пьян, вот и не уследил, — как маленькому ребенку, почти что по слогам объяснил Йо-ка, потирая устало свою переносицу. Ему хотелось спать, ему не хотелось ссориться на ночь глядя. Ему вообще не хотелось ссориться и выслушивать бесконечные укоры возлюбленного, но выгонять его из квартиры было бы некрасиво, да и не хотелось совсем. — О, нет, ты не только вчера свои вещи абы как разбросал. Ты делаешь это постоянно. Хочешь сказать, ты постоянно пьян? Да нет, ты просто свинья! Тсузуку разошелся не на шутку. И Йо-ка понял, что теперь его так просто не заткнуть. А ведь это только начало их маленькой семейной трагедии, развернувшейся вокруг носков. Вокалист Diaura даже особо не вслушивался в то, что говорит — вернее, орет — ему Тсузуку, наперед вспоминая, куда в последний раз засунул таблетки от головной боли. Если те вообще остались, ведь принимал Йо-ка их с завидной регулярностью, за что стоило благодарить все никак не наорущегося на репетициях и концертах Тсузуку, разминающего голосовые связки дома, безжалостно крича на Йо-ку по пустякам. — Это просто невозможно, я устал уже тебя просить следить за собой. Ты теперь все-таки не один живешь, а с любимым человеком. С любимым человеком, прошу заметить, а не с халявной уборщицей! Речи, которые гонял Тсузуку, были достойны реклам посудомоек и бессюжетных сериалов о любви домохозяек. Йо-ка искренне не понимал, как его гордый, самоуверенный парень умудрялся скрывать в себе визгливую истеричку. Вернее, скрывал он ее раньше, а теперь давал ей волю двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Это было невыносимо, но Йо-ка пока не придумал, как угомонить его, при этом оставив у себя под боком. Был, конечно, вариант начать убираться в квартире и перестать гадить в ней, но парень был уверен, что Тсузуку никогда не будет доволен и всегда найдет, к чему придраться. — Я не просил тебя убирать. Забей и не трать нервы и силы, — посоветовал любимому Йо-ка, и не надеясь, что тот прислушается. Он советовал ему это по несколько раз в день, но Тсузуку упрямо продолжал гнуть свое. — Я не могу жить в хлеву, а значит, убирать придется. И я был бы очень рад, если бы этим занимался и ты. Ну или хотя бы — хотя бы — не устраивал мне таких сюрпризов! — Тсузуку вновь помахал носком, едва ли не ткнув им Йо-ке в лицо. «Все, выбесил». Терпение хозяина квартиры лопнуло быстро. Это раньше он мог похвастаться стальной выдержкой — теперь же от нее остались одни воспоминания. Тсузуку все убил. И продолжал убивать, гробя здоровье и свое, и того, кем, по идее, должен дорожить. Йо-ка знал, что никакого «хотя бы» достаточно не будет. Тсузуку орал, орет и продолжит орать, если его от этого не отучить. Ну или пока голос не сорвет, но это не обеспечит продолжительную тишину... Поэтому сейчас, разозлившись, несколько минут назад сонный, вяло листающий страницы интернета и мечтающий поскорее уснуть Йо-ка превратился в дьявола в человеческом обличии и, подорвавшись с места, выхватил у Тсузуку из руки носок, чтобы следом засунуть его ему в рот, эффективно заткнув хотя бы на минуту. И продлив пытку себе на всю ночь. А то и на жизнь вперед. Такого удивленного лица, как у Тсузуку в тот момент, когда носок оказался у него во рту, Йо-ка в жизни не видел. Но долго любоваться зрелищем не смог — как только до Тсузуку дошло, что произошло, его лицо исказилось от отвращения и ярости. Вокалист Mejibray поднял было руки, чтобы наброситься на Йо-ку и начать его душить, однако быстро передумал, решив первым делом вытащить вонючий, мерзкий на вкус носок со рта. Внутренний голос подсказывал Йо-ке, что следует ретироваться, но он продолжал спокойно стоять рядом с любимым, внимательно наблюдая за ним и остывая. Он немало удивился, когда Тсузуку, швырнув ему в грудь вещь, из-за которой вечер был испорчен, не наорал на Йо-ку и не заставил его сожрать свой носок, а медленно отошел назад. В уголках глаз блеснули слезы. — Это было последней каплей. Не собираюсь здесь больше жить. Я ухожу, Йо-ка, — дрожащим голосом сообщил он, вытирая губы, а затем и увлажнившиеся щеки. — О не-е-ет, никуда я тебя не отпущу! — покачав головой, заявил Йо-ка и рванул вперед, крепко обхватывая Тсузуку руками, чтобы тот не смог вырваться и сбежать. — Отпусти! — приказал Тсузуку, извиваясь и толкаясь. Еще чуть-чуть, и он завалил бы Йо-ку на пол. Но тот устоял на ногах. — Не отпущу! А если понадобится, свяжу или привяжу к чему-нибудь. Йо-ка без сомнений мог выполнить свое обещание. Он был готов пойти на крайние меры, только бы этот придирчивый гад не бросил его, вновь оставив одного в пустой квартире. Все-таки Йо-ка его любил и отпускать не собирался, как бы сильно тот порою не выбешивал. Но Тсузуку должен был понять, что Йо-ка тоже парень с характером и не будет лизать ему жопу, не превратится в жалкого подкаблучника. — О да, тогда я резко полюблю твою квартиру и смирюсь с твоим наплевательским отношением ко мне! — истерично выкрикнул Тсузуку, наступая Йо-ке на ногу и тут же получая пинок по щиколотке. Тогда он впился ногтями в держащие его руки, но те, к счастью Йо-ки, оказались остриженными и боли особой не причиняли. — Да отпусти ты! Все равно уйду. Я устал так жить. — Ты живешь у меня всего две с половиной недели! — напомнил ему Йо-ка, не понимая, как Тсузуку мог так быстро устать от совместной жизни. Ну да, проблемы периодически возникали под крышей этого дома, но и с ними можно было смириться ради общества любимого человека. — Но уже устал! Тебе должно быть стыдно! Воспользовавшись тем, что удивленный Йо-ка немного ослабил хватку, Тсузуку ударил его локтем в бок так сильно, как только мог, и вырвался из тисков расслабившихся рук. Он тут же рванул в сторону спальни. И явно не за тем, чтобы закончить подготовку постели ко сну. Схватившись за бок и согнувшись от боли, Йо-ка не смог рвануть за ним и помешать тому собирать свои вещи, однако сдаваться так просто все равно не собирался. — Я тебя из квартиры не выпущу, не надейся даже! — крикнул он ему вдогонку. Пока Тсузуку возился в спальне, наверняка, удивляясь тому, что Йо-ка ему не мешает, хозяин квартиры, наплевав на боль в боку, притащил с кухни в коридор широкий стул с высокой спинкой, поставил его у входной двери, перекрывая проход, и разместился на нем, упрямо скрещивая на груди руки и сердито глядя на дверь, из-за которой вот-вот с сумкой в руке должен был появиться Тсузуку. — Ну офигеть теперь, — буркнул намылившийся покинуть квартиру парень, выйдя в коридор и увидев, как Йо-ка подготовился оборонять выход. — Я тебя не выпущу, — повторил тот, с вызовом глядя Тсузуку в глаза, а затем, отвернувшись, тише добавил: — Остывай скорее. — Вообще-то ты должен сказать: «Прости меня, любимый, я постараюсь впредь вести себя как человек, а не как свинья», — Тсузуку свел брови к переносице и мрачно, без жалости посмотрел на Йо-ку. Он не шутил, но он и не говорил, что подобная речь задобрит его и заставит передумать. Не задобрит, не заставит, и Йо-ка не собирался позориться. Ну, может, с носком он переборщил и извиниться действительно стоило, но Йо-ка в принципе никогда не извинялся и не собирался делать исключения даже для любимого человека. Фыркнув в ответ и вздернув подбородок, Йо-ка дал Тсузуку понять, что под его дудку плясать никто не будет. Тогда тот, заскрипев зубами и сильнее сжав в кулаке ручку своей сумки, ринулся напролом. Йо-ка подобрался и без особого труда отбил атаку Тсузуку, не подпуская его к двери. Он всегда побеждал в драках между ними, Тсузуку не на что было надеяться, но он все же пытался прорваться к двери вновь и вновь, пинал, толкал, пытался сдвинуть с места стул и дотянуться до дверной ручки минут сорок, прежде чем понял, что это бесполезно. Они с Йо-кой оба выдохлись, тот, тяжело дыша, развалился на своем стуле — неприступной крепости, а Тсузуку бросил сумку под стенку и уселся напротив, восстанавливая дыхание и злобно глядя на Йо-ку. — Сдайся и иди спать, — потребовал от него хозяин квартиры. — Ты сдайся и иди стирать свои вещи, — не желал сдаваться Тсузуку. Конечно, никто из них другого не послушал и слушать не планировал. Йо-ка догадывался, что Тсузуку просидит здесь хоть всю ночь, дожидаясь подходящего момента, когда Йо-ка утратит бдительность, чтобы свалить. Даже не потому, что ему так сильно хотелось уйти, а из вредности и из гордости, которые ни за что не позволили бы ему сдаться. И Йо-ка решил, что будет бодрствовать все ночь, каждую секунду оставаясь на чеку. Он не проиграет в этой отчаянной битве за судьбу, поводом для которой послужили дурацкие носки, оставшиеся лежать не в том месте. Они просидели так несколько часов. Йо-ка разглядывал Тсузуку, сидящего под стенкой, обняв свои колени и опустив на них голову. Он выглядел очень милым и безобидным, а то, что его рот был закрыт, прибавляло ему привлекательности. Хотелось встать с места, присесть рядом с сонным парнем, потрепать его по волосам, поцеловать в лоб, а затем помочь подняться и увести спать. Но Йо-ка знал, что если он встанет, Тсузуку набросится на него и опять начнет злить своими криками. Поэтому продолжал сидеть на месте, зевая, глядя, как зевает Тсузуку, и надеясь, что того хоть немного умиляет и заставляет задуматься нежелание Йо-ки отпускать его от себя. Такое сильные нежелание, что парень, как дебил, собирался всю ночь просидеть на стуле в коридоре, наблюдая за тем, чтобы к входной двери никто не подошел. А ведь он так устал за день, так хотел спать... Проснулся Йо-ка из-за внезапного воя сирены и, не успев открыть глаза, дернулся в сторону из-за испуга. Ничего опасного рядом не произошло, это звенел будильник Йо-ки, парень недавно установил новую мелодию и до сих пор к ней не привык. Что за шум являлся причиной не самого приятного пробуждения, Йо-ка определил не сразу. Тогда ему было не до этого, ведь неожиданно его спальным местом оказалась не кровать, а стул, и парень, подорвавшись, слетел на пол, приложившись головой о полку с обувью. Было очень больно, однако сознание Йо-ка не потерял и картинка перед глазами не поплыла. Вставать бедняга не спешил, усевшись на пол, он облокотился на злосчастную полку и приложил руку к гудящей голове. На пальцах почувствовалась кровь. — Блять, — метко охарактеризовал ситуацию парень. — Йо-ка? — сонным голосом растерянно произнес рядом Тсузуку, и это вернуло хозяину квартиры воспоминания о ночном скандале и о том, как они оказались в коридоре. Тсузуку, видимо, тоже благополучно проспал всю ночь, и не подумав сбегать, когда сторож двери утратил бдительность, провалившись в царство снов. А теперь из-за шума он проснулся вместе с Йо-кой и, что нестранно, удивился, увидев его в таком виде, истекающим кровью. Но, кажется, проснувшись окончательно, быстро понял, в чем дело. — Ну и дебил же ты... — от большой любви и переполняющих нежности и тревоги ласково прокомментировал Тсузуку, пока Йо-ка, нехотя повернув больную голову, смотрел на него непонимающим взглядом. Поднявшись, взглянув на сумку, послужившую ему подушкой, и несколько раз фыркнув, Тсузуку, вместо того чтобы воплотить угрозу в жизнь и уйти из этой квартиры, оставив беспомощного Йо-ку валяться на полу, все же подошел к любимому, помог ему встать и осторожно, медленно повел на кухню. Все-таки он переживал и заботился о нем. Тсузуку усадил пострадавшего на стул, стоящий у обеденного стола, а сам повернулся к подвесным шкафчикам за аптечкой. Йо-ка следил за каждым его действием с едва скрываемой довольной улыбкой. Когда Тсузуку, вопреки волнению, молчал и делал что-то для него, даже если и укорял его мысленно за глупость, он выглядел чертовски очаровательным, по неосторожности его даже можно было принять за идеального парня. Йо-ка когда-то так ошибся, но о выборе все же не жалел. С Тсузуку было очень трудно, иногда хотелось не просто накормить его грязными носками, а выбросить из окна, но все его капризы стоило терпеть ради вот таких уютных моментов. «Какая-то сомнительная романтика...» — опомнился Йо-ка, вновь приложив руку к голове и потерев разбитый висок, к которому прилипли испачканные в подсохшей крови волосы. Тсузуку, доставший то, что было необходимо, вернулся к нему и взглядом приказал убрать руку. Йо-ка подчинился, и в следующий момент зашипел, когда Тсузуку влажным концом полотенца попытался смыть кровь. Делал он это не слишком нежно, видимо, хоть так пытаясь отомстить за вчерашнее. Но, наверное, лучше так, чем если бы он ушел. А учитывая, как затем он жестоко мучил Йо-ку ватой, смоченной в антисептике, уходить он точно передумал, остатки злобы выпустив более безобидным способом. — Ты не уйдешь? — решил удостовериться Йо-ка, не доверяя до конца своим догадкам и непредсказуемой буре в человеческом обличии перед ним. Тсузуку молчал, тянул интригу — это тоже было одним из видов применяемых им пыток. Ждать Йо-ка, к счастью, умел, пусть и не всегда применял свои умения, но излишняя загадочность его бесила. И все же торопить и тем самым злить Тсузуку во время примирения было далеко не лучшей идеей. — Не уйду. Иначе убьешься тут без меня. Например, упадешь, споткнувшись о груды мусора, и неудачно ударишься. Йо-ке оставалось только фыркнуть и, пока Тсузуку не успел на это обидеться, потянуться к нему и оставить поцелуем на его губах печать, закрепляющую мир между ними. Так он и поступил, дернув головой, чтобы избежать неприятных прикосновений ваты, и, придержавшись за стол рукой, приподняться — иначе было не дотянуться до губ стоящего парня. Но что-то пошло не так... Как всегда. Положил ладонь на стол Йо-ка неудачно, зацепив пальцами флакон со средством, которым Тсузуку обрабатывал его раны, и тот опрокинулся. Крышка на нем не была закручена до конца, и все содержимое потекло наружу, прозрачная жидкость залила половину стола, несколько капель упало на пол. Йо-ка мог закрыть на это глаза хотя бы ненадолго, но вот Тсузуку уже было не до поцелуя. Он мгновенно напрягся, как натянутая пружина, которая вот-вот должна была рвануть. — Пиздец, Йо-ка! Ну как так можно? Ты рожден, чтобы творить неприятности и засирать все вокруг, — ожидаемо заорал он. «А ты — чтобы истребить все счастье в моей жизни», — язвительно подумал Йо-ка. Ему хотелось бы сказать это вслух, но он не настолько сильно ударился. Лучше побитая голова, чем вообще без нее. Или нет? — И кому убирать? Мне, конечно, ты ж больной и беспомощный. Надо было уходить, не колеблясь. Такое впечатление, что я в этом доме нужен только для уборки и убла... — Тсузуку, — прервал его пылкую речь Йо-ка, с силой обхватив пальцами его подбородок и сдавив его так, что нижняя губя парня выпятилась. До этого закатывавший глаза, теперь он посмотрел прямо в пылающие от негодования огоньки любимого, да так сурово, что впервые за все время их совместного ожидания Тсузуку робко вздрогнул, чувствуя себя слабее хищника перед ним. Довольный результатом, Йо-ка, опустив вторую руку парню на затылок и почти нежно погладив его, вкрадчиво произнес: — Успокойся. Истеричка. Не дожидаясь, пока буря грянет повторно, Йо-ка, наконец, урвал свой поцелуй, жадно вцепившись в губы возлюбленного. На первый взгляд могло показаться, что эти двое не подходят друг другу: помешанный на чистоте, неуравновешенный, но нежный псих и неряшливый, немного грубоватый ледяной принц. Однако, присмотревшись, можно понять, что они идеально друг друга дополняют и лучше пары ни одному, ни второму среди всех людей планеты не подобрать. Они знали, как повлиять друг на друга: Тсузуку умел срывать с Йо-ки маску безразличия, а Йо-ка умел усмирять истерики Тсузуку. И именно поэтому, вопреки угрозам, они проживут вместе еще очень долго. Или просто долго. Если не загрызут друг друга насмерть уже через двадцать минут после примирения...