Друг

      Джош смотрит на Тайлера и думает о том, как он попал, прикидывая, что его жизнь катится к ебеням. Джош смотрит на Тайлера, который лежит на полке напротив, повернувшись к проходу спиной и свернувшись калачиком. Джош смотрит и ничем не может помочь, потому что друг ясно высказал свою точку зрения насчёт того нужна ли ему помощь. Дан понимает, что младший сказал это, не подумав, потому что не хотел, чтобы его жалели. Но барабанщик знает, он знает о том, что Тайлер нуждается в нём, но не покажет этого, пока сам не поймёт. Так происходит каждую сезонную депрессию Тайлера Джозефа. Джош ждёт, прожигая спину друга, коря себя за то, что позволил себе влюбиться в этого эмоционально нестабильного парня. Джош всегда хотел помочь ему или просто быть рядом. Он не раз говорил и Таю и публике, что любит его, но все принимали это как дружеский знак, и он был благодарен этому. Так ему было спокойнее, ведь фактически он признался ему. Потому что Дан не любил хранить от лучшего друга секреты. И это был единственный его секрет, который лежал на поверхности. Но Джош точно был уверен, что никогда не откроется Тайлеру с этой стороны, потому что он не хочет портить их дружбу.       Джошуа давно смирился со своей неправильной любовью. Смирился, когда словил себя на том, что безотрывно смотрит на уснувшего у него на коленях Тайлера в задранной обрезанной майке, которая открывала вид на его хрупкое тело, покрытое немногочисленными татуировками. Джош хотел защитить его, огородить от всех проблем, обнять, когда тому плохо, чтобы показать, что он его не бросит, что Тайлер не один. И он позволял себе это. Потому что они — лучшие друзья, а лучшие друзья так и поступают, верно? Он был хорошим лучшим другом, всегда приходил на выручку и впускал Джозефа, когда тот заявлялся к нему в 5 утра с новыми идеями о том, как им стоит провести концерт, записать альбом или просто провести выходные, не понимая, чего именно от него хотят. Но слушал и соглашался, потому что младший не мог прийти к нему в это время с глупой идеей. Джошу нравилось с Тайлером, он называл его ребёнком, когда тот пакостил у него в гримёрке, разбрасывая бананы по ней. Но потом, когда их разделяли, он сам шёл к нему, сидел какое-то время расстроенный на его диване, поджидая Тайлера, но когда вокалист долго не объявлялся, переворачивал всё вверх дном и плевал в еду, убегая к себе и закрываясь. Потому что он был тем же ребёнком, что и его друг.       Джош открывает глаза, растирая их своими мозолистыми пальцами, и ловит на себе взгляд друга, который умоляюще смотрит на него, вжимаясь в стену. Дан ничего не говорит, понимает без слов. Он, не ступая на пол, перебирается к другу на полку, задвигает занавеску и ложится рядом с ним, обнимая и давая тому уткнуться ему в грудь, прижимает сильнее к себе.       — Всё будет в порядке, Тай, я рядом, — говорит Джош, хотя знает, что в порядке не бывает, и добавляет, — всегда буду.       И не врёт, барабанщик уверен, что всегда будет рядом с другом, пока тот будет позволять ему, пока он будет нуждаться в нём.       Джозеф берёт в свои трясущиеся кулаки футболку Джошуа и срывается, тихо плача и шепча, что он устал. Устал от этой жизни, от этой боли, от себя. Говорит, что если бы не группа, если бы не Джош, он давно бы покончил с собой.        Дану больно слушать эти слова, они словно нож пронзают его тело, открывая новые раны, под названием «Тайлер Джозеф». Он пытается успокоить друга и у него получается. Тайлер засыпает со слезами на глазах на груди Джоша и тихо посапывает. Барабанщик аккуратно вытирает слёзы с лица младшего большим пальцем и подносит палец к губам, прикрывая глаза.