Мы убежим за тысячу морей И время снова побежит быстрей. Мы добежим до тысячной звезды. Мы убежим за тысячу морей. Tokio Hotel, «1000 Meere»
Всё-таки, прибрежные районы Сигмы – чертовски паршивое место, в котором каждый угол пропах помоями, грязью, болезнями и алчностью. Исину порой казалось, что даже лесные бандиты Рекрима в мириады раз честнее здешних жителей. Правда, тут же вспоминались леденящие душу истории о кровожадных убийствах и найденные в лесных чащах случайными путниками искалеченные трупы – и уверенность в том, что рекримские разбойники самые ужасные люди во всём континенте мигом возвращалась. Да и сейчас, в тяжёлые времена войны, опасность быть пойманным и зажаренным на какой-нибудь наимилейшей цветущей опушке возросла во много крат, так что Чжан не исключал возможности косо посмотреть на всех этих людей в безнадёжном районе с безнадёжной жизнью, разбитой вдребезги еще с начала их рождения. Исин, выбросив за спину по старой традиции предков мелкий мешочек с травами и засохшими ягодами, поглубже натянул выцветший синий капюшон на лохматую голову и настороженно просканировал всё и всех в радиусе двадцати метров. Искренне надеясь не попасться в мозолистые руки здешних жителей, парень незаметно ускорил шаг, считая про себя встречающиеся деревянные столбы, изуродованные сыростью, плесенью и грибком. Тринадцатый столб, совсем скоро рыбный рынок – запах морских водорослей чувствуется уже здесь. Четырнадцатый, а значит впереди стоит шатёр с проводимыми там шумными боями без правил. Пятнадцатый, дальше ветхий испещрённый метками мечей кабак с дешёвой выпивкой и чёрствым хлебом. Шестнадцатый, двое змееносцев по периметру. Чёрт. – Эй, парень! Исин тихо выругался и на собственную медлительность, и на удачу, которая однозначно его невзлюбила и на протяжении всей жизни вставляла в его явно квадратные колёса палки с занозами. Дьявол, а ведь оставалось всего три столба и граница была бы рукой подать. – Притормози! Эй, ты, мы с тобой разговариваем! – погасший под слоем табачного дыма голос, густой и простуженный, остановил Чжана во властном тоне, от чего Исин досадно поморщился и медленно обернулся через плечо к спешащим к нему красногрудым змееносцам. Змееносцы – это сигмийские солдаты с орнаментом на груди в виде красного тонкого извилистого дракона, по легендам звавшегося Бутрилом, который должен подчёркивать гнетущий страх, опасность и врождённую хищность Королевской армии. Но смотря на этих мясистых коротышек, смешно шатающихся то ли от коварного похмелья, то ли от огромных брюх, больше напоминавших бочек с сельдью, Исин лишь вздохнул и пожалел впустую утекающее время. Он был чуть больше, чем уверен, что эти двое, неправильно держащие мечи и однозначно страдающие необратимой формой ленизма, за себя постоять-то не в силах, что говорить о целом королевстве. – Эй, не найдётся лишних монет? – хитро ухмыляясь, скорее выплюнул, чем спросил один из них, кудрявый и щедро усыпанный рыжими веснушками мужичок с пивным животом, которое не влезало в тёмную армейскую форму. Чжан сразу же почувствовал стойкий запах вина из паба Фрэнсиса, ныне его сына – Феликса. Фрэнсис был отличным парнем (пока его не нашли с перерезанным горлом в обворованном доме), а вот вино его было противным настолько, что тянуло блевать сразу на пол, прямо как матросов на качающейся палубе в шторм. Исин на секунду ощутил себя капитаном корабля. – Не найдётся, – холодно отрезал брюнет и, решив, что вопрос исчерпан, хотел сделать шаг, чтобы двинуться дальше, как чужая потная ладонь клещом вцепилась в его плечо. А ведь Исин специально двигался к восточным границам Сигмы, чтобы легко проскользнуть мимо слабой охраны и очутиться в соседней стране без особых проблем. Но он непривычно облажался и твёрдо пообещал себе больше никогда не полагаться только на логику и здравый смысл, ведь иногда полезней прислушаться к вопящей интуиции и врождённому чутью. Да, чёрт побери, Сигма и Ронтра находятся в состоянии войны. Да, Сигма сейчас отправляет почти всех солдат на фронт в западные земли. Да, восток в эти годы бедствия слаб как никогда, но брюнет ошибся, посчитав, что змееносцы на востоке, которых всего несколько десятков, не смогут его поймать. Хотя бы попытаться. Грёбаная самоуверенность. – Не понял, – сурово прошипел другой солдат, сузив карие глаза. Судя по запаху изо рта, этот пил не меньше кудрявого. – Ты нарываешься что ли, парень?! Его раскосый взгляд зло блуждал по каменному лицу Исина, пытаясь подчинить морально, растоптать гордость и показать какое он ничтожество. Но вместо этого хмельной взгляд неожиданно наткнулся на несвойственной этой местности внешность: мертвецки бледная кожа, презрительно суженные глаза и пухлые губы, сжатые в тихой контролируемой ярости. – Убери, – коротко приказал Чжан, сдерживаясь, чтобы не искривиться в приступе брезгливости. – Эй, Джо, он походу не местный... – проигнорировав тихий и от того пугающий голос напряжённого парня, змееносец взглянул на напарника, в непонимании поднимая густые бурые брови. Этот самый кудрявый Джо пьяно икнул и уставился на начинающего по-настоящему раздражаться Исина. Если дело пойдёт так и дальше, то точно несдобровать. Правда, ещё не понятно, ему или этим двоим с бултыхающимся в головах спиртом вместо мозгов. – Хах, и правда, Мин, неужто мы наткнулись на самого настоящего ронтринца? – противно засмеялся рыжий, перекидывая меч на плечо, спрятанное под медной чешуёй доспехов. – Убери свою чёртову руку, иначе ты её лишишься, – угрюмо и слишком спокойно прозвучало в, казалось, сгустившемся воздухе. Атмосфера ощутимо нагревалась, пыльная, не видевшая второй месяц дождя земля плавилась под ногами, а воздух становился масляным настолько явственно, что двое толстяков перестали смеяться и испуганно застыли перед неожиданной картиной. Глаза. Эти глаза напротив. Проникновенные бусины цвета вороньего крыла с ужасающим блеском в самом центре, с таким, каким виноделы впервые за весь сезон пробуют своё виноградное изделие, а убийцы гребут грехи себе за пазуху. Исин всегда предельно сконцентрирован и спокоен, но сейчас он зол потому, что потная желтоватая ладонь, отвратительно пахнущая копчёной рыбой, всё ещё лежит на его плече. На его, мать их, плече! Секунда, как капля воды в тёмной сырой пещере. Оглушающая, бьющая прямо по хрупким перепонкам, падает сверх медленно, оставляя за собой каждый миг тягучей резиной в ожидании то ли восторга, то ли страха. И вот она вместе с ударом колокольни разбивается об каменный шпиль на триллионы мельчайших капелек цвета крови. Душераздирающий крик и хладнокровно выкрученная рука, потная и отвратительно пахнущая копчёной рыбой, безвольно свисает вниз с едва уловимым хрустом и скрежетом сломанных косточек. – О боже, Мин! – выкрикивает в ужасе рыжий Джо, не зная что делать: бежать на помощь к надрывно орущему другу или накинуться на слишком спокойного парня с чёрными волосами. – Ах ты, сучий ублюдок! Ронтринец. Перед ним явно ронтринец. Человек, рождённый в стране, с которой они сейчас воюют, неимоверно проигрывая. Чёрт побери, а ведь Джо так любил хвастаться очередным женщинам в своей затхлой постели, что он всех этих мразей, жестоких ронтринцев, по слухам, прекрасных воинов, перережет своим булатным мечом, отдаст на корм диким собакам, будет хранить черепа в подвале и время от времени потешаться над останками. Но в тайне радовался, что его отправили именно на восток патрулировать пустую границу разваливающегося государства. А сейчас перед ним обезоруженный не спешащий нападать парнишка. Он ронтринец! Человек, сломавший руку одним движением! Внутренний голос кричал сваливать, ноги дрожали, а ор Мина не прекращался. Теперь, когда он видел самого настоящего ронтринца, почувствовал эту убийственную ауру народа запада, именно, убийственную, холодную, расчётливую, заставляющую упасть на колени и не вставать, пока опасность не скроется или собственная голова не покатится вниз по склону. – Чёрт подери! Джо, – Мин кричал в агонии, валяясь на земле, весь пыльный и грязный, с неестественно вывернутой рукой. – Убей его, Джо! Убей! Убей! А Исин стоял, стоял и равнодушно смотрел стеклянными глазами на этих двоих, жалея текущее время. Сейчас он бы уже успел добежать до заброшенной хижины в лесу, а там километра шесть – и Восток, далёкий от Сигмы и уж тем более от трёклятой Ронтры. Но он всё ещё в прибрежном районе. В обвалившиеся окна старых домов выглядывают жители с лохмотьями вместо одежд, какие-то незнакомые чумазые, явно чем-то больные дети уже прибрали к рукам оставшийся за спиной мешочек с травами и ягодами, а солнце покладисто катится по июньской траектории к линии замерших верхушек елей и сосен. Перед ним на земле поверженный змееносец со сломанной рукой, которую уже вряд ли смогут правильно вставить на место, в точности, как и его гордость, а рядом замер окоченевший напарник, рыжий Джо, с гримасой страха на лице. Исину на малую долю секунды даже стало их жаль. Лицо Джо намокло от двух дорожек солёных капель слёз, но он всё ещё стоял неподвижно, то ли забыв, то ли специально не доставая повисший на бедре меч, а Мин уже перестал кричать, лишь скулил от боли, прижимая к груди сломленную руку. Чжан выдохнул, подправил сползший синий капюшон и даже хотел попрощаться, как вместе с порывом летнего ветра резко почувствовал оглушающий удар по голове, встряхнувший черепную коробку с такой силой, что в глазах сиюминутно потемнело, а кожа на затылке лопнула, выпуская алый поток крови. Завалившись набок, парень только и успел увидеть склонившиеся над ним красные орнаменты драконов, почувствовать стойкий запах крови и мимолётно подумать, что время неизбежной струёй стремится вперёд, безбожно оставив позади себя всеми брошенного Исина.***
Если бы боль была зверем, то Чжан Исин давно бы её приручил. Лаской или насилием, лестью или поруганиями, но боль, к огромному сожалению, не умеет дышать, есть или пить, зато она может приносить адские мучения на своей горбатой спине. Именно её брюнет и почувствовал всем нутром, когда смог разлепить слипшиеся ресницы. Всё тело невыносимо трясло, от чего саднящая рана на затылке шипела и, казалось, кусалась совсем по-волчьи. По всей видимости, что ему открывалась, Исин смог понять, что трясёт его так в не останавливающейся закрытой телеге. Где-то на заднем плане был слышен чёткий ритм цокота копыт и еле уловимый разговор с периодическим взрывом смеха и смачными сморчками. Сквозь трещины между деревянными досками, служащими стенами, пробивались лучи солнечного света, благодаря которым в просветах можно было разглядеть летающие пылинки. Внутри была палящая жара, из-за которой сухие губы Исина потрескались, а капли пота стекали по виску и носу. Руки были крепко затянуты за спиной если не канатом, то чем-то очень громоздким, от чего запястья невыносимо ныли, чесались и горели. Пить. Исин окончательно очнулся, когда телега на очередной кочке подпрыгнула, и лохматая голова ощутимо стукнулась о жёсткие деревянные доски, на которых он и лежал. Пить. Господи, дай же мне воды. На голову что-то слегка давило и если принюхаться, то можно было бы почувствовать запах перетёртой бодяги. «Повязка», – догадался Исин и поморщился. Жутко болела голова. Казалось, что там, за стенками черепа, появилось осиное гнездо, которое жужжало, жужжало, жужжало, а полосатые осы не забывали садистки жалить в самые нервы. Исин хотел бы задохнуться от жары, так чтобы рёбра затрещали от вздутых лёгких. Всё, что угодно, только бы не головная боль. За осознанием собственного положения Чжан не заметил, как изменились звуки снаружи. Тишина сменилась гулом и шумом, бесконечными приглушёнными беседами, которые наседали все на одно, объединённые под одним словом – суета. Где-то там кричали торговцы, слышались новые цокоты лошадей, скрип и стук потёртых колёс. Земляная тропа обратилась в каменные дороги, и парень догадывался, что они вели его в бездну. Хренову бездну с вечным концом у всего сущего – смерть. Неожиданно шум затих, а в расщелинах между деревяшками Исин смог увидеть кусочек гигантских ворот, которых стремительно запирали. Лошадь остановилась и требующе заржала. Послышался гулкий топот и дверка с резким взмахом раскрылась, даря дорогу слишком ярким лучам солнца. Телега прогнулась под тяжестью ещё одного человека. Исин зажмурился и прикусил сухие губы, как вдруг на него обрушился целый ворох холодной воды. – На, остудись, – послышался ехидный смешок. Вода стекала ручьями, забираясь под одежду, путалась в волосах, превращая их в чёрные сосульки. Раскрыв глаза от шока, Исин с тяжестью вобрал воздуха и с трудом сделал такой нужный сейчас вдох. – В самом деле, ронтринец, – брезгливо прокомментировал его «обливатель» и пнул ногой, обутой в массивный ботинок, по ничего не понимающему Исину. – Поднимай свою чёртову задницу, грёбаное отродье Ронтры, это слишком лёгкая смерть для такого, как ты. – Ублюдок, – зло выдохнул Исин, однако лежать дальше не стал, медленно поднимаясь сразу во весь рост, специально не вставая на колени. – И этот ублюдок лично подготовит для тебя эшафот, сукин ты сын, – оскалился змееносец и толкнул отчего-то ослабевшего Исина к выходу. – Ты будешь гореть не хуже ведьм. Брюнет хотел бросить что-то наподобие «Иди на хрен» или «Помри от чумы», но лишь закатил глаза и выпрыгнул из телеги. – Быть не может… – пробормотал Исин, очумело оглядываясь по сторонам. – Да, парень, тебя притащили во дворец, так что если выкинешь какой-нибудь фокус – змееносцы порежут тебя на кусочки, – фыркнул его смотритель, демонстративно блеснув лезвием меча. Чжан думал, что его везут на трибунал, ну или сразу, в тюрьму. Но сейчас он стоит, песчинка в море, в громадном дворе с фонтаном в середине, с густыми зарослями роз и кустарников. А перед ним величественно растянулся огромный белый дворец, сердце всей Сигмы. С пёстрыми колоннами и широкими окнами из толстых стёкол, красные пятна змееносцев с блестящим на свету металлом доспехов стояли на посту и напряжённо следили за новоприбывшими. Дворец Короля Сигмы. И что он, обычный парень родом из Ронтры, забыл в самой столице враждующего государства? Хотелось бы узнать. – Шагай быстрее, – кончик меча, как тонкая иголка уколола в спину, заставляя идти резвее. – Не понимаю, какого хера приказали привезти тебя сюда. Я бы уже давно тебя четвертовал, вонючий при… – Слушай, – голос Исина хрипел от долгой отключки, но он по-прежнему оставался вымощенным изо льда, холодная стойкость и внушительное хладнокровие. – Если ты сейчас не закроешь свой рот, то это сделаю я. И брюнет лёгким движением выбросил в сторону верёвку, когда-то тесным кольцом обвивающую широкие запястья. Солдат расширил глаза и приоткрыл рот, но благоразумно промолчал, точно помня, как сам связывал руки ронтринца особенным редким корабельным узлом. Настоящий дьявол. Разумеется, они пошли не через официальный вход, а через едва заметную дверь в самой далёкой стене центральных стен. Во дворце пахло выпечкой и пылью. Даже тут, в самом конце, на стенах коридора висели картины разных размеров, чаще изображающих лица давно умерших людей то с лёгкой улыбкой, то с серьёзно сведёнными бровями. Шёлковые обои внизу слегка пожелтели, а высокие потолки, весьма прочные, напоминали Чжану рухнувшее небо. Мимо в спешке пробегали миниатюрные горничные, удивлённо провожая взглядом змееносца с обнажённым оружием в руках и мокрого иностранца с повязкой на голове. Они молча шли по коридору, как вдруг из угла вышла блондинистая молодая девушка в белом платье и с цветами в волосах. Она мягко шла по стенке, прикасаясь кончиками длинных и тонких, как стебельки орхидей, пальцев к выпирающим колоннам, будто бы считала их, хотя смотрела только перед собой. Когда до неё оставалось каких-то десять метров, змееносец склонился в почтительном поклоне, пригнув ещё и спину Исина рукой, терпеливо ожидая, пока дама не пройдёт мимо, но девушка, никак не среагировав, даже не обернулась. Когда она завернула за угол, чуть покачнувшись, змееносец вытянулся и угрюмо посмотрел на Исина, который всё ещё с долей удивления вглядывался в угол, за которым скрылась странная девушка. Неожиданно захотелось догнать, встряхнуть за тонкие плечи и заглянуть в невероятно пустые голубые глаза. Совсем молоденькая, белоснежная, но с таким затравленным видом, что хотелось крикнуть в самые уши тяжёлым оседающим на стенках души «Проснись уже и раскрой свои глаза!». Но этот секундный порыв, стойкое желание, тут же улетучилось, стоило услышать ритмичные шаги, исходящие с другой стороны. – Чёрт побери! Минхо, какого лешего ты здесь застрял?! Кажется, тебе ясно дали понять, что ронтринца нужно вести в Южную комнату! Минхо вздрогнул и хотел что-то сказать в ответ, как взгляд запыхавшегося командира упал на свободные запястья Исина. Прослушав тираду о том, какой Минхо идиот, командир нацепил на руки Чжана очередную повязку, затянув ещё крепче, и коротко приказав следовать за собой, широким шагом направился в южном направлении. Чем дальше они шли, тем красивее становились коридоры. Витиеватые узоры и бесконечное количество картин шептали о былой красоте королевского дворца Сигмы, но страна с приходом войны медленно разрушалась под тяжестью крови и трупов солдат с драконами на груди. Было понятно, что у Сигмы нет никаких шансов против Ронтры. Та становилась только сильней с каждым годом. Города становились захваченными, женщин и детей забирали в плен, а всех остальных безжалостно убивали. Это здесь, за стенами самого безопасного места Сигмы, всё виделось по-прежнему, но стоило пройтись по тем землям, откуда пришёл Исин, становилось понятно – война самое страшное явление в мире. Когда ковёр под ногами закончился, Чжан поднял как всегда лохматую голову и наткнулся на широкие расписанные золотыми цветами двери. – Чего встал? Иди! – сзади ощутимо толкнули, и Исин, гордо задрав голову, зашёл внутрь. Это точно была самой большой комнатой в жизни ронтринца, которую он когда-либо видел. Высокие потолки, богатые ткани, широкая кровать, картины и книги, книги и картины, а ещё глубокое кресло, обшитое красным бархатом, на котором сидел, быть не может, сам король. Он был невысоким, с сединой в волосах и глазах, изредка морщась, видимо, от боли в перебинтованном колене. В комнате не было много людей, а точнее, только Исин, король и высокий белобрысый парень с висящим на бедре стальным мечом. Белобрысый прильнул спиной к стене, сложив руки на груди, и с настороженностью, с которой лисы ходят по степям, смотрел на Исина, пока тот не дошёл до середины комнаты и не остановился. Король, вопреки всем ожиданиям, добродушно ему улыбнулся с мировой усталостью в глазах и с явной ничем не скрытой болью в сердце. – Ты знаешь, почему медведи в конце охоты, когда их жизнь совсем на волоске, защищаются с особой яростью и жестокостью? – неожиданно начал король, глядя в невидимую точку на стене. Белобрысый всё также глядел на брюнета в упор, не шелохнувшись ни на йоту. Чжан шумно вдохнул воздух. – Отчаяние, сэр, – коротко, чётко и уверенно. Король блеснул белозубой улыбкой и утвердительно покачал головой. – Правильно. Именно этим мы и отличаемся от животных. Мы можем бросить всё в любой момент, верно? – Исин чуть кивнул головой.– Но знаешь, существуют люди, которые больше всего на свете ненавидят это делать, как другие ненавидят крутить пшеницу или точить затупившиеся мечи. – Взгляд упал на брюнета. – Их можно узнать, стоит только заглянуть в глаза. Я очень уважаю таких людей, мальчик мой. Мальчик мой. Ронтринец вздрогнул и опустил глаза, почему-то чувствуя себя виноватым от этих слов. Чжан ронтринец, а король сигмиец, но он всё равно назвал его так ласково, как не называла родная мать. Белобрысый поменял руки. – Как тебя зовут? – Исин, сэр. – Исин… – будто пробуя имя на вкус, повторил старик. – Красивое имя, Исин. Думаю, не стоит говорить тебе в каком сейчас положении Сигма. Мы слабее, а сила духа и воля к победе угасают с каждым мигом, Ронтра победит. Наверное, ты рад? – грустная улыбка. – Ничуть, сэр. Мне плевать на Ронтру, так же как и на… – Исин притормозил, прикусив острый язык, но всё же продолжил недосказанное, – как и на Сигму. У меня нет Родины, у меня есть лишь свобода. – Ты в плену, какая свобода? – незаинтересованно бросил белобрысый, едва сдерживаясь от зевков. Исин медленно посмотрел на парня и, не пытаясь никого ни в чём убеждать, просто сказал правду: – Пока свободно моё сердце и разум, свобода будет дышать вместе со мной, – парень сдвинул брови, – даже если тело будет заперто под семью замками в самой высокой башне. Король слегка похлопал сухими морщинистыми руками и махнул рукой: – Сехун, давай же, развяжи ему руки. Сехун фыркнул, но послушно подошёл и встал сзади, пыхтя и недовольно бормоча проклятья. Когда верёвка бесшумно упала на ковёр, Исин потёр зудевшие запястья и повернулся к королю, который расправил плечи, похлопал больное колено и внимательно посмотрел на Чжана. – Я не буду бороться до последнего как медведь, который рано или поздно попадёт к охотникам, Исин. Я… сдамся, – и сказано это было с болью и разочарованием, голосом поверженного человека. – Армия Ронтры добралась до западных ворот города Туруса, ещё два города и столица попадёт под удар. Я не могу больше жертвовать своими солдатами, слезами их матерей и тысячами надеждами. Завтра утром мой гонец попадёт в шатёр главнокомандующего западных войск ронтрийского гарнизона и вывесит белый флаг с условием, что сигмийцы будут считаться людьми в новом государстве. Это конец, Исин. Конец войне, мучениям, голоду. Конец Сигме. И разумеется, мне. Исин хотел бы крикнуть о том, как он быстро сдался, о том, что надежда всё ещё есть, что столица всё ещё в безопасности, нужно лишь поджать губы и рваться в бой, но король, заметив это на лице парня, скорбно произнёс важные слова: – Иногда полезней для всех отступить, как бы ты сильно ни хотел победить. Но сейчас цена слишком высока, а шансы ничтожно малы. Я хочу победить. И я бы даже возглавил центральные войска, но колено даёт о себе знать, – старик погладил перебинтованную ногу. – Исин, у меня к тебе просьба. Чжан заинтересованно поднял голову. – Оставляя всё позади, я не могу бросить на произвол судьбы мою дочь Лоуренс. Ей всего семнадцать и, скорее всего, её казнят вместе со мной. Именно поэтому, я прошу тебя не как король, а как отец, – старик поднял голову. – Забирай её и беги! Беги так далеко, как только можешь, только помоги ей скрыться и… выжить. Сехун сжал челюсть и закрыл лицо мохнатой чёлкой. А Исин стоял слишком поверженный, слишком больной и усталый. Слишком поражённый оказанным ему доверием. Привычный эгоистичный Исин давно бы покрутил пальцем у виска, бросил на пол повязку и скрылся за дверями, но сейчас, прямо в эту минуту, дрожь пробежала по всему телу, а под рёбрами что-то раскололось. – Почему я? – слишком хрипло спросил он. – Мы наслышаны о тебе и твоих принципах, Чжан Исин, каждая деревня знает твоё имя, – холодно ответил белобрысый. – Или ты думал, что мы каждого пленника ведём сюда? – Не слишком ли вы доверяете мне? Вдруг я обведу вас вокруг пальца и оставлю помирать? – жёстко усмехнулся Исин, хрустя пальцами. Белобрысый уже приготовился хлёстко ответить, как король, сведя на переносице брови, заговорил: – Как думаешь, много людей на свете всё ещё честных? Именно честь я в тебе увидел и прошу, не заставляй меня сомневаться в своём выборе. – Почему вы считаете, что я буду это делать? – Исин расправил плечи и внимательно посмотрел на короля. – Потому что благородство в тебе выше гордости. А это самое человечное, что осталось в людях, согласен со мной? – король слегка улыбнулся. Оставалось лишь неуверенно кивнуть.***
– Меня зовут О Сехун, я командир элитного 12 отряда и тот, кто не спустит с тебя глаз до самого конца операции. Белобрысый хлопнул широкой ладонью по деревянному столу и косо уставился на Исина. – Твоя задача – провести нас по маршруту к Юлианскому заливу на северо-западе, думаю, тебе понятно, почему именно там? Сигма не имеет другого выхода в океан, есть лишь один путь – Юлианский залив. Там нас будет ждать корабль, который перевезёт нас на другой континент. Ехать с нами дальше или оставаться здесь – сугубо твоё решение… – Хорошо, – нагло прервал Сехуна закативший глаза Исин и, кивнув на карту, спросил, – а где сам маршрут? Разъярённый открытым неповиновением, Сехун придвинул карту ближе и отмахнулся от назойливой мухи. В конюшне было жарче обычного, кони, казалось, ржали особенно печально, будто чувствуя разлуку и прощаясь навсегда с излюбленным командиром. – Это вторая твоя задача. Ронтра в западной части, а Юлианский залив находится на северо-западе. Так как мы никогда не заходили дальше владений Ронтры, то совершенно не знакомы с той местностью. Именно поэтому ты нам и нужен. Проложить маршрут и провести нас по нему, не сталкиваясь с деревнями и армией – твоя цель, Исин,– со скрежетом произнёс имя парня Сехун. Исин, проигнорировав это, уткнулся в старую бумагу, исчерченную линиями и краткими рисунками с тоненькими записями в углу. – Было бы намного короче, если напрямик через Соко, но там, наверняка, кишит солдатами. А по-другому никак… – Чжан нахмурил брови, потёр подбородок и снова пробежался глазами по карте. – Есть один проход, командор, но он вам вряд ли понравится. – Что там? – нетерпеливо отозвался Се. – Рекримский лес. – Чёрт… – Сехун взъерошил шапку волос. – И никакого другого выхода? – Можно, конечно, попробовать через Соко, но, уверен, нас поймают ещё во внешних районах, – пожал плечами брюнет. – Я слышала, что рекримские бандиты в последнее время более-менее утихли, – незнакомый голос разрезал воцарившуюся тишину сомнений. Исин повернулся на женское высказывание и застал в дверях худенькую девчушку в знакомом белом платье и с анемонами в волосах. – Нужно попробовать, – она улыбалась такой знакомой белозубой улыбкой, но глаза её оставались безжизненно пустыми. – Ох, чёрт. Ты снова вышла из комнаты, никого не предупредив?! – возмущённо зашипел Сехун. – Всё хорошо, Се, я ни разу не ударилась, – рассмеялась она и сделала шаг к молчаливому Исину и отчитывающему её Сехуну. Девчонка с длинными блондинистыми локонами остановилась напротив ронтринца и протянула руку, вот только подала она её не в ту сторону, правее Исина. – Привет! Меня зовут Лоуренс, но ты можешь звать Ренси. Ты ведь Исин, я права? Чжан молчал и смотрел в эти синие глаза, собравшие всю соль морей, смотрящие из ниоткуда в никуда. – Лоуренс, не там… – шепнул отчаянно Сехун. – Ой, прости! – хихикнула она и повернулась ещё правее, – я Ренси! Приятно познакомиться! Исин глядел на эту семнадцатилетнюю девчонку, запертой в вечной темноте, и не мог понять, за что так с ней судьба? Он улыбнулся, пусть она этого и не видела, терпеливо обошёл и встал напротив неё, легко пожав тоненькую ладошку. – Добрый день, мисс Лоуренс. Я Чжан Исин, приятно познакомиться.***
Отъезд был назначен на завтрашнее утро. Только рассветные лучи коснулись земли, как лошади вырвались из столицы. Первым ехал Сехун с идеально ровной спиной, картой в руках и сомнениями в голове. Вторым ехал Исин, молчаливый и угрюмый, частенько глотающий воды из железной бутыли. Он мечтал доставить их до залива и свернуть в старый родной городишко. Третьей ехала Лоуренс, чья лошадь была привязана к лошади Исина. Ренси была в мужской одежде, длинные волосы цепко заплетены, а анемоны теперь были связаны и помещены в холщовый платочек, спрятанный за пазухой. С ними надёжней. Четвёртой позади громыхала повозка с провинцией, довольно массивная. Вёл её шаловливый мальчишка лет четырнадцати, слёзно просящий называть его Каем. Он всё время болтал и придумывал шутки, на которые смеялась лишь Ренси да он сам. Как оказалось, мальчишке приказали приглядывать за Лоуренс и стать её «глазами», но, кажется, ему это даже в радость. – Ты знаешь, что это такое – бандиты Рекрима? – как-то спросил Сехун, когда они переходили границу Сигмы. Где-то вдалеке слышались раскаты пушек, видимо, вовсю шёл кровопролитный бой. Ренси вздрагивала от каждого звука, сжимая пустые глаза. И даже Чонин молчал, мысленно молясь своим богам, чтобы ронтринцы им не попались. – В смысле, тебе приходилось с ними встречаться? – уточнил Се, сжимая в пальцах кожаные поводья. – Было дело однажды, – вспоминая своё путешествие, честно ответил Исин. – И что? Чжан поднял голову к небу, прищурился и встряхнул лохматую голову. – Этого однажды мне хватило на всю жизнь. Когда они остановились на привал у речки под кроной огромного дуба, Ренси, поправив свои не по размеру большие штанины, легонько подошла к Сехуну и тихо о чём-то заговорила. Сехун слушал внимательно, а потом перебил и повёл её куда-то за руку. Исин наблюдал за этой картиной и удивлялся стойкости юной принцессы. За весь путь она ни разу не жаловалась, терпеливо сносила палящую июньскую жару и холодные ночи, смеялась почти искренне на несмешные шутки Кая и исподтишка старалась держаться ближе к Чжану, с любопытством слушая его тихий голос и шумное дыхание. Она не плакала, не вела себя как инвалид, пытаясь сравняться с другими, она просто хотела быть полноценным человеком. Исин это чувствовал, хвалил и одновременно раздражался. Вот неужели нельзя попросить о помощи?! Он же видит как ей трудно! Это и есть врождённая королевская гордость или просто попытка доказать, что она тоже чего-то стоит? Парень злился. – Она не видит со дня своего рождения, – к Исину подсел чумазый Кай, вытянув длинные ноги, колени которых были по-мальчишески разбиты и замазюканы какой-то вонючей травой. – Принцесса Лоуренс никогда не общается с девушками, её единственным близким другом был Сехун, поэтому она так панибратски к нему относится. Кай тыкал острой палочкой в бегающего на земле муравья, пытаясь придавить несчастного размазнёй к земле, но тот всё время успевал оторваться от смерти. – Слушай, а как она понимает, где находится человек? – задал вопрос брюнет, который его давно мучил. – Она слышит, как ты дышишь, – рассмеялся Кай, – звучит как-то страшновато, не находишь? – Вполне, – согласился Исин. – Ходит слух, что её прокляли. И мне кажется, даже она так думает. Исин, как думаешь, мы справимся? Спросил Кай с дрожью и с хрустом сломал в пальцах веточку. – Даже если не справимся, мы сделали первый шаг, Кай, а это важнее всего, – пожал плечами Исин, наблюдая как высокая фигура Сехуна и тоненькая Ренси возвращаются к их стоянке.***
Горло сдавило спазмом, а кончики пальцев слегка горели. Исин чуял опасность. Воздух над ним сгущался, а тревожные мысли рвали голову всё чаще и чаще. Он прислушался и прикусил щеку с внутренней стороны. Кай подшучивал над Сехуном, тот привычно возмущался, а Лоуренс зажимала рот ладонью, пытаясь остановить рвущийся наружу смех. Но что-то было не так. Вам знакомо чувство, когда заходишь в дом в свой день рождения, а там подозрительная тишина, почти молчание, и это ощущение настороженности на частотах интуиции, а через секунду включается свет, взрываются хлопушки и из своих убежищ выпрыгивают ржущие друзья в смешных разноцветных колпаках? Чжан стоял перед дверью. – Останавливаемся, – громко прервал своих спутников брюнет и спрыгнул со своего вороного жеребца. – В чём дело? – серьёзно спросил Се, остановив лошадь. – Исин? Тебя что-то беспокоит? – Лоуренс, привычно смотря вперёд, спросила с беспокойством. – Слушай, сейчас нет времени на твои шутки! Корабль через два дня, а мы ещё не доехали до Рекримских лесов! – шумно зарычал Сехун. – Тихо! Исин вглядывался вдаль, в тёмные деревья и изогнутые холмы. Небо кружилось и грозилось упасть, воздух замер, а сердце, слушаясь приказа мозга, бесшумно клокотало. Кажется, на пальцах игрался ток. И вдруг послышался далёкий взрыв смеха и вдали зашуршала незнакомая для остальных речь. – Что это? – закусив губу, спросила непонимающе Ренси. – Быстро прячьте лошадей за холмом,– коротко приказал Сехун и Кай уже повернул направление, как их порывисто остановил Исин: – Не успеем, бросайте лошадей и под холм, – Сехун посмотрел на него как на умалишённого и уже открыл рот, как голоса стали ярче и громче. – Живее! После яростного приглушённого рыка Исина, Сехун зло сплюнул и спрыгнул с лошади, наблюдая, как ронтринец помогает слезть Ренси. – Исин, что происходит? – беспомощно крутя головой, спросила еле слышно принцесса. – Нам всего лишь придётся немного поваляться в пыли, – ухватив девчонку за тонкую талию и рывком подняв чуть верх, осторожно спустил её на землю парень. Она тут же вцепилась ему в руку и сглотнула потяжелевший ком в горле. Топот приближался, лязг мечей и хохот слышался чётче, но когда на холмик взошли трое бородатых солдат в синей, испачканной кровью и грязью армейской форме, они застали четырёх брошенных коней и полную под завязку повозку. Солдаты переглянулись и довольно засмеялись громким скрипящим смехом. Они тут же подошли к молчащим лошадям и принялись громко что-то обсуждать, видимо, совершенно не чуя опасности. Послышался хруст ветки и ронтринцы резко замолчали, присосавшись руками к рукоятке массивных мечей. Самый высокий амбал что-то осторожно шепнул и двинулся вперёд, держа наготове длинный сверкающий клинок. Глаза его были сужены, но как только он услышал сзади два болезненных крика, расширил их и спешно повернулся. За спиной на сухой траве лежали товарищи с перерезанными шеями, а над ними возвышались Сехун и Исин с окровавленными мечами в руках. Шок прошёл быстро и только он, с тихой яростью в глазах, шагнул к замершим фигурам, как его грудную клетку со свистом прошила стрела с королевским серебряным наконечником. Тело ронтринца упало на колени, а потом и на землю с гримасой непонимания на искривлённом лице. Позади него на колене сидел Кай с прищуренным глазом и натянутой тетивой. – Отличный выстрел, братец! – похвалил мальца Исин и вложил оружие обратно в ножны. – Скорее на лошади, пойдём в обход! Они не могли быть одни! Но чувство неминуемой опасности не прошло, а только усилилось, от чего Исин прикусил губу и первым поскакал по горбатым холмам. А Лоуренс, будто чувствуя прикрытое волнение товарища, повернула голову в сторону ускакавшего ронтринца, будто могла его видеть. Она похлопала лошадь по тёплой шее и скользнула пальцами по узде. – О Боги, спрячьте нас от беды, – шёпотом взмолилась Ренси. А ведь слепые всегда видят чуточку больше обыкновенных людей.***
Рекрим. Для одних это слово вызывает ползучий чудовищный ужас, для других ухмылку и просьбу об ещё одной кружке пива, а есть люди, которым слишком плевать, не потому, что не боялись, а потому что боялись слишком много. К такому люду и относился Исин, отныне равнодушный ко всему на свете. – Это и есть таинственный Рекрим, где пропадает столько народа? – прильнув к уху Чжана, горячо зашептал Кай. Перед ними плотной стеной развалились деревья с густыми заросшими кронами, необъятными толстыми стволами и воистину величественным ростом. Ели и сосны, дубы и берёзы завлекающе трепетали под обманчиво тёплым ветром. Хотелось всё бросить и бежать обратно в холмы, но Рекрим – это последнее препятствие на пути к Юлианскому заливу, и бежать сейчас было бы настоящей глупостью, но больше трусостью. – А ещё говорят, здесь прячутся людоеды и дикий вепрь, сожравший половину деревень на севере, – плотоядно улыбнувшись, голосом рассказчика ужасов зашептала Ренси. Кай икнул. Исин фыркнул и поскакал дальше, бросив напоследок искренний совет: – Только не наделай в штаны, ссыкло. Каю четырнадцать, но на слабо его не взять. Он в этом убедился. – Извините, Исин, – рядом зацокала белокурая лошадка Лоуренс, взгляд которой был направлен в привычную щемящую пустоту. – Я могу Вас спросить? – Что? – немного резко вырвалось, но Исин не обратил на это внимания, почему-то усиленно принюхиваясь. Крылья носа трепетали, но он узнал этот аромат. Как ни странно, анемоны. От девчонки невыносимо пахло анемонами. – Сколько Вам лет? – немного испуганно выпалила Ренси, прислушиваясь к тяжёлому дыханию ронтринца. Она слышала, как скрипят доспехи Сехуна, ехавшего впереди, как Кай перебирает стрелы, а колёса повозки врезаются во встречающиеся камешки. Она чувствовала кожей лёгкий ветерок, безошибочно дующий с запада, тонко чувствовала настроения товарищей. Ренси чуяла аромат дикого мёда в улье, который, судя по жужжанию, висел на той черёмухе, ягоды которой стучатся друг о друга на ветру. Лоуренс чувствовала весь мир, оставаясь в кромешной темноте. – Двадцать шесть, – нехотя ответил Исин, покосившись на юную женщину, такую слабую и сильную одновременно. – Зачем это тебе? – Вам всего двадцать шесть, но в последнее время невыносимо болит спина, верно? – Ренси улыбалась краешком губ, не видя, но ощущая пристальный взгляд. – Уверена, у вас чёрные волосы и вы принципиально не носите доспехи. Вы выше Кая, но ниже Сехуна, и ненавидите, когда вами помыкают и прикасаются без разрешения. Вы правша, а на лице сейчас наверняка удивлённый взгляд. Я права? – Откуда?.. – Да, я не вижу и никогда не буду видеть этими бесполезными глазами, – всё также улыбалась она, нелепо взмахнув ладонью перед лицом. – Но я могу наблюдать ушами, кожей и сердцем. Я просто хочу быть человеком, равной отцу, Сехуну, Каю, Вам… Вы часто потягиваетесь и трёте спину, ваш хребет хрустит слишком громко. Преимущественно именно брюнеты такие целеустремлённые и оскорбительно холодные снаружи, но внутри течёт лава. Доспехи из-за того, что Ваша кожа очень чувствительная. По тембру голоса можно определить рост и даже вес. Ваш меч гремит с левой стороны, значит Вы правша. А характер прескверный – это я уже и так поняла. Лоуренс рассмеялась отчего-то печально и также неожиданно замолчала. И снова тишина. Топот копыт, разговор Кая и Се впереди, лесная тишь и грохот повозки. – Не хочешь в разведку? – немного помолчав, спросил Исин. – Слишком ты наблюдательна, это не может не раздражать. Лоуренс подняла на него свои большие с пустотой вместо зрачков голубые глаза, а брюнет только сейчас по-настоящему оценил их красоту. Вы когда-нибудь видели океан? Ни море, ни речку, ни озеро. А именно океан, шумный, кричащий, но закрытый в рамках жестоких материков? Исин впервые увидел его в застывших льдинках напротив. – Прошу прощения, – грустно промолвила она. – Видимо, я ошиблась и обратилась не к тому человеку. И её лошадь ускакала к спорящим впереди Сехуну и Каю. Чжан прикусил губу, понимая, что переборщил. Он остался сзади с рвущим грудь чувством опасности, вины, видением океана и терпким запахом сгнивших анемонов.***
Лес путал всех, но подсказывал только Исину. Шептал правильные дороги, обводил от болот и колючих кустарников, глубже заводя в самую чащу. Пару раз им встречались лисы, невероятно красивые звери, а смешливый Кай умудрился поймать сразу двух зайцев и, оставив одного на вечер, помог приготовить обед. Несмотря на жуткие рассказы, лес оказался весьма мирным. Нашумевшие бандиты Рекрима, которых никто никогда не видел, теперь почему-то казались байками. На их пути не было ни домиков людоедов, ни следов ужасного вепря, ни хитрых ловушек и капканов. А уж солдат Ронтрии встретить здесь вообще было невозможным. Однако лес был достаточно густым и лошади выдыхались быстрее, не приученные к корням на каждом шагу и высокой траве, в которой путались копыта. Корабль должен был ждать их уже завтра. Поход оказался весьма удачным. Кай открыто радовался, Сехун тоже казался довольным, а Лоуренс… Лоуренс молчала. Но это трёклятое чувство подлавы, что свет включат с минуты на минуту и бабахнут хлопушки не оставляло Исина в покое, поэтому он был наготове, особенно настороженно провожая закатное солнце, свет которого практически иссяк. – Остановимся. Здесь и переночуем, – отдал последний на сегодня приказ Се и спрыгнул с лошади, сразу же привязывая её к массивной ветке дерева. – Давайте не будем разжигать костёр, – почему-то вырвалось с губ Чжана. – Чтобы окоченеть от ночного холода? – фыркнул насмешливо Сехун и первый чиркнул деревяшки друг о друга. Исин нахмурил брови, но в стороне не остался, пытаясь забыть и отмахнуться от вопящей сирены интуиции. Но внутри что-то упрямо бунтовало, стучалось и кричало в безумии. Всё его нутро готовилось к беде. После сытного ужина, каждый побрёл к себе. Сехун пристроился у дерева сосредоточенно точа кинжалы и изредка смахивая капли пота с взмокшего лба. Кай с глубокими зевками улёгся спать, а Исин, уморённый ночной прохладой, решил пройтись к речке, чтобы подумать и успокоить своё сознание. Но только он сделал шаг в сторону шумевшего потока, как чья-то тёплая узкая ладонь схватила за край его рубахи. Исин остановился. Вздохнул. И медленно обернувшись, встретился с бесчувственными глазами ледяного океана. Чертовски красиво и вместе с тем ужасающе. – Исин, я могу пойти с Вами? – шепнула она, чуть склонив голову на бок. В другой такой момент Чжан бы категорически отказался, сплюнул трижды и повернулся спиной, но сейчас, смотря на чуть подрагивающие плечи и сжимающиеся в неуверенный кулачок тонкие пальцы, ронтринец коротко кивнул, зная, что она этого не увидит, но обязательно почувствует, и, чуть подумав, накинул на неё свой плащ. Лоуренс благодарно улыбнулась и уверенно взялась за мужскую руку, пусть сначала её и не найдя. Брюнет расширил глаза, первым желанием было выпутаться из тесного капкана рук, но чужая кожа неожиданно оказалась мягкой и тёплой, такой, какую не хотелось отпускать. В лесу тьма ночи всегда наступает быстрее. Закатное марево давно испарилось, оставив после себя запах жжёной травы и ломящую усталость во всём теле. Почему-то именно сейчас, сидя у речки, всегда тихой ночью, и слушая абсолютную тишину, нарушаемой лишь скачущим между кустиками мышами и ухающими над головой филинами, Исин почувствовал себя по-настоящему живым. А может быть, это незнакомое тепло, уверенно зажатое в руке, или хрупкое девичье плечо, прижатое к его самому, но этой ночью парень дышал глубже, чувствовал ярче, думал больше. Рядом со слепой девчонкой тревога, не утихающая ещё со встречи с ронтринцами, затухала, ссыпалась, превращалась в бестолковую пыль. – Будете моими глазами? – неожиданно спросила она, и её обычно тихий голос казался невероятно громким сейчас. – Я слышу всё, и этого мне хватает. Но мне кажется, что именно в эту секунду всё должно быть ещё более прекрасным, правда? Исин смотрел на подрагивающие ресницы, на синие глаза, не реагирующие ни на что, а потом легко прочистил горло и заговорил густым голосом: – Если посмотреть наверх, то можно увидеть небо. Знаешь, оно такое огромное, невыносимо большое и далёкое, как бы ты ни тянулся – верх недосягаем. А ещё много звёзд, так много, что и не сосчитать. Их тысячи и все святятся и мигают. Некоторые дальше, другие ближе. Как будто хлебная крошка… – Наверное, вкусно, – рассмеялась Ренси и подняла голову вверх, пытаясь представить себе и хлебную крошку, и тысячи созвездий. – А что вокруг нас? – Мы сидим на поваленном ветром бревне. Перед нами река, тихая, но если прислушаться, оглушающая. Пены почти нет, есть лишь течение и подводные камни, подводные камни и течение. Сзади трещит огонь нашего лагеря. И деревья, деревья, деревья. Зелёные, пахнущие свежестью. Они похожи на гигантов, которые живут на облаках. – А можно… мне увидеть Вас? Ронтринец поднял брови и посмотрел на смущённую Ренси. Но не успел он и слова сказать, как прохладные ладони прильнули к его лицу. Тонкие пальцы проплыли по лбу, спрятанному под густой чёлкой, по бровям, опустились на нос, губы, щёки, упали на дно ямочек и легли на шею, где под тонкой кожей проходили спутанные артерии и вены. Исин сглотнул, а Лоуренс улыбнулась. – Вы очень красивый, Чжан Исин. Сердце парня, давно уже мужчины, которое долгие годы хранилось под толстой корочкой льда, ухнуло в пятки. – Я слышу топот. Неожиданно Лоуренс выровняла спину и замерла. – Откуда? – шепнул мгновенно изменившийся Исин, схватившись за рукоять меча. – С той стороны, – махнула она в западную сторону. А топот и правда был, медленно приближающийся и наводивший тихую панику в Ренси. Земля задрожала, а ночные птицы испуганно взлетели вверх. Но Исин, ожидавший увидеть толпу разбойников, облегчённо вздохнул, когда на другой стороне реки золотой струёй бежал табун. – Успокойся, – Чжан притронулся к женской блондинистой голове. – Ты знаешь, почему лес называется Рекримским? – Нет, – честно ответила Лоуренс, сердцем чувствуя, что рядом происходит что-то по-настоящему волшебное. – Только в этом лесу во всём мире живут очень редкие животные. Они на грани вымирания и сейчас целый табун несётся перед нами, – восхищённо рассказывал Исин, наблюдая, как переливается огненная шерсть и струятся пламенные перья. – Я чувствую жар, – пробормотала Ренси. – Они называются рекримами, они различны видом и полом, зато все объединены одной вещью – всё их тело, от начала до конца, защищено толстым непробиваемым слоем настоящего огня. И в эту секунду воздух заискрился маленьким салютом двух столкнувшихся зверей, огненного медведя и искристого волка. Пламя переливалось, светилось, но не приносило никакого вреда ни деревьям, ни земле, ни плоти. Стало неимоверно светло, а табун всё нёсся, мелькая лишь сияющим шлейфом. – Наверняка, это красиво… – грустно шепнула Лоуренс и опустила слезящиеся глаза. Как это больно – не видеть прекрасного мира, не видеть того, что ценишь больше всего, не видеть близких людей и их улыбки. Исин замолчал, почувствовав тёплые капли на своей руке и неожиданно схватился за ладонь Ренси, рывком поднимая её с места. – Ты можешь увидеть… эм, своим способом, – смущённо проговорил Исин, уже спускаясь к речке, у берега которого пристроился огненный олень. С тяжёлых рогов свисала трава, а в копытах забилась земля. Он жадно пил и тут же поднял массивную голову, почуяв рядом людей. – Оставьте оружие, я чувствую страх, – поняв задумку брюнета, сказала Лоуренс и крепче вцепилась побелевшими пальцами за ладонь Чжана. Послушав её совета, Исин оставил меч у берега, и первым ступил в холодную воду. – Не заболеешь? – Ради такого и не жалко, – повеселевшим голосом пролепетала Лоуренс, чувствуя прохладу речных вод. Олень долго смотрел абсолютно чёрными глазами на приближающихся людей. Его пламя широко горело, вспыхивало острыми языками, завораживая невероятным зрелищем. Но только молочные пальцы прикоснулись к пламенному носу, как тонкая стрела со свистом разрезала рядом воздух. Олень испуганно встрепенулся и тут же отпрял, убегая к затухающему табуну рекримов. Следующая стрела полетела точно в Чжана, но тот в последнюю секунду успел увернуться так, что на щеке осталась лишь царапина. Молниеносно обернувшись и спрятав за спиной вскрикнувшую Ренси, Исин узрел широкоплечего человека с уродливым шрамом, пересекающим всё его лицо. Он стоял у брошенного меча и криво усмехался. Ронтринец не успел даже шелохнуться, как почувствовал знакомую вспышку боли в виске от удара. Падая в холодную речную воду, парень только и смог увидеть, как грузный мужчина хватает перепуганную и что-то кричащую Лоуренс за плечи и тащит из воды. В глазах потемнело, а голова навалилась свинцом. Над ним смеялись звёзды, вода забиралась в нос и в уши, а птицы вспорхнули с веток.***
Исин проснулся от жалобного плача и ощущения мокрых трясущихся рук на груди. – О Боги! Исин, пожалуйста! Пожалуйста, открой глаза! Знакомый мальчишеский голос, сейчас почему-то потухший под тяжестью горя. Надо открыть глаза, распахнуть ресницы и вдохнуть царапающего воздуха, но всё тело невыносимо болит. Наверняка, от продолжительного купания ночью в реке. – Проснись, ну же! Небольшой кулачок со всей дури впечатался в его грудь. Рывком подняв торс, брюнет отчаянно закашлялся, выплёвывая горькую воду из лёгких. Висок шипел от боли, а перед глазами прыгали цветные пятна. – Исин! Ронринец, наконец, смог сфокусировать бегающий взгляд и увидеть перед собой побледневшее осунувшееся лицо не перестающего задыхаться рыданиями Кая. Тот сидел на коленях, грязный и мокрый, видимо, вытаскивал Чжана из воды на берег, и смотрел безжизненным взглядом, будто секунду назад он пережил нечто настолько ужасное, что тяжело и представить. – Исин… Сехун… он там… – Кай не мог сделать вдоха и остановить бегущие по смуглым щекам слёзы. – Его убили, Исин!.. убили… А я прятался! Всё это время прятался! Я не смог ему ничем помочь, Исин! Чернявая голова подростка повисла и пальцы напряжённо сжали траву, собирая под ногти пропахшую кровью землю. Вновь покапали давно остывшие слёзы. А отступившая истерика грозилась вновь вырваться наружу. А Исин сидел на земле и не мог пошевелиться. Чёрт. Рекримские разбойники. Бандиты, убившие тысячи людей. Детей и женщин, стариков. Их всех. Каннибалы. Люди, давно потерявшие человечность. И сейчас там, на поляне, поверженный Сехун. Лоуренс, где-то далеко, одна со своей темнотой. Исин опустил взгляд. Он думал, взвешивал всё, мыслил рационально. Пытался найти правильный ответ. Но что, чёрт побери, правильно?! Что вообще в этом погребённом под человеческими останками мире правильно?! Несправедливо. Всё в этом мире страшно жестоко и несправедливо. Победа для одного, поражение для другого. И не всегда правильные поступки справедливы. Исин это понимал, сжимал кулаки и не обращал внимания на жгущие щёки слёзы. – Мы уходим, – с всепоглощающей горечью в голосе произнёс ронринец, поднимаясь на ноги. Кай поднял голову и посмотрел на брюнета огромными мокрыми глазами. – Уходим?.. Но, Исин, принцесса у них! Парнишка вскочил следом и вцепился пальцами в рубашку Чжана. Но парень неожиданно с силой оторвал чужие руки, и с яростью посмотрел на Чонина. – А что мы, блять, можем сделать?! Ворваться в их лагерь?! А не легче сразу перерезать нам самим глотки?! Это настоящие рекримские разбойники. Люди, которые переубивали кучу людей и, не шелохнувшись, прикончат и тебя! Мы, ты и я, беспомощны против них, Кай! Я тоже хочу её спасти, но реальность всегда несправедлива! Это тебе не легенды и сказки, это жизнь, чёрт побери, и сейчас мы не сможем сделать ровно ничего! Исин кричал, выплёскивал свою боль. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным и именно сейчас он им и являлся. – Но ты обещал! Давал слово, что защитишь её! – Кай сжал зубы и толкнул Исина в грудь. – Мы не можем оставить её. Да, жизнь несправедлива. Я лучше других знаю это с самого рождения, но в этом безумном мире мы родились, живём сейчас и умрём потом! В этом мире у нас есть родные, люди, кого мы любим. Разве это не причина бороться с этой несправедливостью?! – Кай кричал и плакал, его голос сотрясал лес и сердце ронтринца. – Сехун… Сехун всё ещё там! Лежит на поляне. Мой друг, которого я не смог спасти! Не смог спасти, понимаешь?! Это было не в моих силах – и это несправедливо! Я знаю, что если бы он был жив, Сехун бы плюнул тебе в рожу и отправился за Лоуренс! И я сделаю так же! Кай вытер глаза ладонью и повернулся спиной, шагая к их стоянке. Трясущийся, избитый жизнью ребёнок. Кай давно не мальчик, он уже мужчина, хотя бы потому что не сдаётся. Исин зажмурился. Исин открыл глаза и посмотрел на небо. Россыпь звёзд хранила молчание. А сердце шептало правильный путь, в правильности которого можно убедиться, лишь пройдя через него.***
Лагерь был разбит в пух и прах: тонкая извилистая полоса дыма истоптанного костра одиноко ввелась ввысь; заметно опустевшая повозка была перевёрнута; кони угнаны, а у дерева лежал Сехун с изодранной шеей и открытыми глазами. – Прости, Се, – шепнул ронтринец, поднимая окровавленное тело. – Не уберёг. Ни тебя, ни Ренси, ни себя… Похоронив змееносца под цветущей черёмухой, Исин, неизбежный атеист, долго смотрел, как Кай читал молитвы и клал на холм сорванные цветы. А после они собрали скудные остатки провизии и покинули это место, оставляя позади горечь, разочарование и садистскую боль. Хотелось кричать, но они молчали. – Я видел, – охрипшим голосом начал Чонин. – Они пошли на север. Ронтринец кивнул и потуже перевязал висевший за спиной мешок. – Исин. – Что? – Спасибо. Кай улыбнулся, как улыбаются люди, перенёсшие ужасы жизни, однако всё ещё тянущиеся к свету надежды. Кай надеялся, а Исин делал вид. Он-то знал, что ещё с того момента, как грузный мужчина пересёкся с ним у реки, они – ходячие трупы. На самом деле, выследить путников лесу – не сложная задача. Главное, знать где и как искать. Кай знал направление – север, и этого хватило, чтобы Чжан начал движение. Ориентировался он, конечно, на следы, потому что их повозки и угнанные кони обязательно оставили бы или сломанные ветки, или следы копыт на нетвёрдой глине и гниющей листве. Чаща становила всё темнее, а руки медленно подрагивали. Кай молчал, а Исин думал, думал, думал. Плана не было, впрочем, как и веры во всё лучшее. Было лишь обещание, чувство мести и уставшая женская улыбка перед глазами. Рекримы больше не попадались и даже изредка встречающиеся жёлтые волчьи глаза лишь зловеще светили из кустов, а совы и филины провожали взглядами, сидя на верхушках деревьев. Никто не нападал, будто понимая, куда идут эти глупые люди, зачем и почему. И гробовая тишь, ни хруста веток, ни трепета крыльев, ни дыхания. Тишина окутывала туманной дымкой и топила в себе абсолютно всё. Когда лунный диск, рыжий персик на ночном небосклоне, остановился точно над головой, ронтринец и его спутник вышли к лесной просеке. На рыхлой земле были видны следы от колёс и лошадей, а там, далеко, замаячили огни.***
Лоуренс не видела с самого рождения. Чистейшая голубая сила снаружи и худая чернота внутри. И когда чужие мозолистые руки, невыносимо вонявшие лошадиным навозом, грубо схватили её и потащили, Ренси впервые в жизни ощутила это безобразное чувство страха. Настоящего дикого подавляющего всё живое. Кромешная темнота вокруг (внутри, кажется, тоже), запах рома и звуки ударов там, на берегу. Лоуренс широко раскрыла глаза и попыталась вырваться из лапищ похитителя. – Отпусти! Отпусти меня, чудовище!!! – она надрывно кричала и стучала маленькими кулаками наугад, лишь бы попасть, сделать хоть что-нибудь. Но в ответ был слышен лишь презрительный хохот, полный насмешки, оседающая горечь во рту от отвратной вони алкоголя, жёсткие шершавые ладони, похоже, покрывшиеся волдырями и чувство одиночества, как неизлечимая болезнь у новорождённого младенца. Невыносимо обидно, больно и мучительно. Лоуренс затихла, впилась ногтями в ладони и безвольно повисла на плече, смотря безжизненными глазами в пустоту. С развязанного мешочка медленно опадали синие цветы анемонов, которые в следующую же секунду были безжалостно раздавлены под подошвой идущих следом разбойников. Листья шуршат. Лоуренс сидела в бандитской повозке и медленно сгибала замёрзшие пальцы, осторожно дуя на фаланги горячим воздухом. Слышны лишь копыта лошадей и шуршание листьев за холщовой тканью. Лошади остановились, взмахнув хвостами, а Ренси схватили за плечи и, как мешок с картошкой, скинули на землю. – Эй, аккуратнее! Её всё ещё можно продать, – недалеко послышался мужской голос и зазвучавший следом смех. В ладони тут же упёрлись острые рёбра мелких камешков, расцарапывая нежную кожу, вокруг пахло жареной рыбой и жжёной хвоей. И шум, бесконечным потоком влился в неё со всех сторон. Разговоры, лай собак, хохот, ржание лошадей и цокот копыт. – Ты в порядке? – на плечо легла ладонь, от которой Лоуренс отшатнулась с гримасой ужаса на лице. – Не бойся, я не причиню тебе боли. Голос был ещё совсем мальчишеским, юным. – Эй, что с твоими глазами? – перед лицом прошёлся лёгкий поток воздуха. – Ты… не видишь? – Не вижу, – утвердительно шикнула Ренси и сжала в пальцах камни. – Чанёль, какого хрена ты там зависаешь, а? – раздался крик откуда-то справа. – Веди её в шатёр Кана. Не бойся, оприходовать ещё успеешь! Неизвестный засмеялся, изредка похрюкивая, а Лоуренс зажмурилась, пытаясь остановить слёзы. – Придурок, – зло выдохнул этот самый Чанёль, снова притрагиваясь к вздрогнувшей принцессе. – Не боись, сейчас ты будешь в относительной безопасности. Он легко помог ей подняться на ноги и уверенно повёл в неизвестную сторону. Неожиданно воздух прошил душераздирающий крик и мольба о помощи. – Я всё отдам! Прошу, отпустите, я отдам! – Хах, поздно спохватился, братишка, заплатишь своей рукой. Мгновение и раздался оглушительный крик вместе со звуком плюхнувшегося чего-то о землю. Как же сейчас Ренси была рада, что ничего не видит. – О, Пак! Слышал, твоя мать снова забеременела. Интересно, в какую канаву младенца выкинут в этот раз?! – Закрой пасть, Джонсон! Жду не дождусь, когда тебя уже пустят на шампуры! – Хаха, напугал. Эй, а что за девица рядом с тобой? Какая хорошенькая. Неожиданно чьи-то масляные руки притянули Лоуренс и начали юлозить по бёдрам. – Убери свои руки, животное! – Крикнул Чанёль и в следующее мгновенье послышался звук удара. Джонсон вскрикнул от боли, едва не грохнувшись. – Ты, чёртов кусок дерьма, и твоя мать-потаскуха ещё ответят мне за это, – неожиданно прошипел голос и раздались уходящие шаги, утопающие в камнях. – Мудак, который ссыт устроить драку перед старшими, – сплюнул Чанёль, прекрасная зная, какое в их общине существует наказание за подобные разборки среди своих же. Когда они пришли к шатру, Чанёль пропустил Ренси и, не попрощавшись, скрылся в неизвестном направлении. Лоуренс осталась одна, однако в шатре было не так холодно, как на улице. Принцесса неуверенно подтянула мужские штанины и нащупала одеяло, которое тут же накинула на себя. Сев на что-то мягкое, судя по ощущениям, тряпки, блондинка уткнулась в колени и тихо заплакала, сжимая губы и напрасно пытаясь глушить громкие рыдания. Как же страшно оставаться человеком с душой человека среди людей с душами зверей. За всё это время к ней никто не приходил. Шли минуты, а Ренси казалось, что года. Каждый раз мимо шатра проходили разбойники, волоча за собой что-то тяжёлое. Лоуренс по запаху догадывалась, что это трупы, но не хотела даже задумываться об этом, каждый раз вздрагивая от гулких шагов снаружи. – Её привези час назад, – за тонкой тканью шатра послышались голоса. – Сигмийцы, наверняка, беженцы. Двоих спутников убили, мальчишка сбежал, а её поймали. В повозке нашли много провизии, оружия и одежды. Судя по всему, богатенькие ребята. – Лошадей забрали? – другой бас, осевший под тяжестью старости. – Да, они в общей конюшне. – Отлично, бери людей и прочёсывайте лес. Не дайте мальчишке выбраться отсюда. Лоуренс зажала рот ладонью, стараясь дышать. Но из неё как будто выкачали все чувства и оставили лишь щемящую пустоту. Двоих спутников убили… Двоих убили… Убили… Лоуренс зажмурила глаза, из которых текли ручьи горьких слёз и пыталась не закричать. Заглушить поток боли. Задушить истерику. – За что? Боже, за что? – шептала она, царапая щёки ногтями. – Из-за меня. Всё это из-за меня… Сехун… Исин… Простите!.. Кай, прошу, беги быстрее, не останавливайся… Неожиданно в шатёр кто-то зашёл. Послышался тихий безумный смех и шаги, прямиком ведущие к Ренси. – Не уж то всё слышала? Какая жалость, из-за твоих слёз всё стало мокрым, – притворно вздохнул старческий голос. От него пахло металлом. Лоуренс не знала как пахнет кровь, но догадывалась, что это аромат греха. – Неужели и правда слепая? – хмыкнул он. – Что ж, так будет даже легче. Лоуренс вся подобралась, пытаясь сориентироваться в комнате, чтобы в случае чего попытаться делать ноги. Всё её естество трясло от ауры этого человека. Всё, что она чувствовала сейчас – неиссякаемую опасность. – Ну же, хорошенькая, – морщинистые ладони присосались к плечу Ренси, которая рывком отодвинулась назад, но её тут же вернули на место, а в ухо горячо зашептали: – Будешь вести себя тише, и больно не будет. – Отпустите, – продрогшим от ужаса голосом умоляюще проговорила девушка. – Вот ведь дьявол, твой голос такой чистый. Мне это нравится, – в ухо игриво подули, а горячие руки надавили на плечи, от чего Лоуренс упала назад и тут же упёрлась ладонями в чужую грудь. – Прошу, отпустите, – видя перед собой лишь черноту, взмолилась Ренси. – Хах, не так быстро! Чужые влажные руки начали блуждать по сжавшемуся телу, белые волосы растрепались, а Лоуренс безрезультатно попыталась отбиваться. Беспомощно кусалась и пиналась. – Ах ты, сучье отродье! – зашипев, словно раненный зверь, воскликнул мужчина и безжалостно хлестнул пощёчиной Ренси, когда она со всей дури вцепилась зубами в его руку. Лоуренс подавилась собственной кровью, а голова от удара закружилась. Мужчина, озверев, начал рвать льняную рубашку прямо на ней, грубо царапая кожу. От нетерпения тёрся пахом о её бёдра, попутно грязно ругаясь и слюнявя девичью шею. Лоуренс оставила попытки отбиться и лишь глотала слёзы, мечтая умереть прямо в эту секунду, захлебнувшись собственной рвотой. Слёзы текли по виску и падали за голову. Мир стал противен ей, но ещё противнее она сама. И когда мужские руки вцепились в пояс штанин, намереваясь их стянуть, снаружи послышалось странное копошение, а через секунду острая стрела впилась пиявкой в спину пыхтящего насильника. Мужчина странно выдохнул и безвольно упал на полуобнажённое тело Лоуренс, которая чуть не задохнулась под его тяжестью. – Исин?.. – прошептала Ренси, когда мальчишеские руки сняли тяжкий груз. – Вот ведь ублюдок, гори в Аду! – голос принадлежал Чанёлю. – Чёрт, что он с тобой сделал… Чанёль протянул Ренси старую потёртую котту и помог подняться. Лоуренс вся тряслась и плакала, пыталась прийти в себя, но чувство униженности, позора схватили её с головой. – Прости, я бы дал тебе воды, но боюсь, у нас совсем нет времени, – шептал Чан, ведя девушку к выходу. – Я помогу тебе выбраться из этой помойки. Слушай меня внимательно и не отставай. Блондинка пыталась его слушать и слышать, но сердце всё ещё дрожало в приступах аритмии. – Чёрт, прости, но я должен, – Пак неожиданно остановился и легко, но ощутимо насадил её на своё колено. Лоуренс рвано выдохнула и закашлялась, не ожидавшая такого, однако девчонка протрезвела и теперь более или менее пришла в себя. – Спасибо… – Ага, – фыркнул Чан и заглянул на улицу, поджидая удобную секунду, чтобы выскочить и как можно незаметней спрятаться за деревьями. – Сейчас! Схватив девушку за запястье, разбойник резко потянул её за собой, немедленно уводя за шатёр и пряча среди зарослей кустарников и столбов деревьев. – Почему? – только и спросила Ренси, еле поспевая за шустрым парнем, постоянно менявшим траекторию. – Потому что я сделал слишком много плохого, – ответил Чанёль, отчего-то нелепо улыбаясь. Впервые искренне за всю свою жизнь. – Я подумал, что смогу искупить хотя бы один грех помоги я тебе. Спасибо за возможность… э… – Лоуренс. – Лори, – по-своему назвал Пак. – Я Чанёль. Они шли не так уж и много и остановились спустя десять минут ходьбы. – На самом деле, – начал Пак. – Это не единственная причина моей помощи. – И какая дру… – Лоуренс! – знакомый мальчишеский голос прошил воздух и тонкие руки обвились вокруг её талии. – Кай?.. – не поверив своему счастью, прошептала Ренси, прижимая тощее тельце крепче. – Господи, Кай, как же я рада тебя встретить! – Мы тоже! – уткнувшись в живот, радовался Чонин. – Мы? – Я. Я. Почему-то вновь захотелось рыдать. С такой силой, чтобы затопить весь этот чёртов лес. Да, перед ней Чжан, чёртов ронтринец, который помог притронуться к огню и не обжечься. Перед ней человек, чужой и неизвестный, но который сумел найти потайной вход к её душе, дорваться до самых глубин и оставить огромный отпечаток «родной человек». – Исин… И её вновь обняли. Такие родные объятия, безмолвно просящие больше не уходить и остаться рядом, пожалуй, навсегда. Где-то внизу пищал сдавленный Кай, а сердце, непослушный кусок мяса, стучало точь-в-точь, как и у Исина. – Я дежурил и случайно поймал их подкрадывающихся к лагерю, – продолжал говорить Чанёль. – Оказалось, что эти двое сумасшедших хотели одни напасть и вытащить тебя. Я не смог отказать им. Особенно этому ронтринцу, который угрожал мне, не поверишь, веткой дуба. Ренси чувствовала, как Чанёль улыбается и чешет затылок. Но ещё острее она чувствовала, как сжимаются плечи парня, а холодная капля упала на острое плечо. – Я рад, что ты в порядке, – тихо говорил Исин. – Но, Лоуренс, Сехун… он… я не смог ему помочь… Лоуренс закрыла глаза и открыла рот, чтобы что-то сказать, как в метрах десяти послышался треск веток и скольжение металла. – Так, так, так. Что же у нас тут… Пак, а ты, оказывается, редкостный предатель. – Джонсон, чтоб тебя! – прорычал в миг ощетинившийся Чанёль. Медленно светлело, утренний туман прочнее вставал на дыбы, а местность окрасилась в блёкло-голубой цвет. – А ты шустрый, еле поспевал за тобой, однако оставить сообщение нашим всё-таки успел, – потешался сероглазый Джонсон, перекидывая удлинённый кинжал из одной руки в другую. – Сука! – Может быть, да, но Пак Чанёль, чем ты лучше меня? – всё также улыбаясь от уха до уха, говорил он так, будто рассказывал шутку. А позади него загорались огни множества факелов и послышалась громкая ругань разъярённый разбойников. Джонсон даже не пытался нападать, прекрасно понимая, что тратить силы и энергию на этих живых покойников не имеет никакого смысла. – Значит так, – Чанёль, яростно пытающийся не паниковать, повернулся к ребятам. – За вон той сосной стоят две лошади. Юлианский залив в той стороне. Если встретите красные ягоды, поворачивайте и поезжайте в обход, там страшные болота. Выйдите к оврагу, старайтесь держаться края, так не потеряетесь. – А ты? – глотая ком в горле, проговорила Ренси. – А я постараюсь их отвлечь. Это выиграет не так уж и много времени, прошу, не медлите, иначе всё будет коту под хвост. – Мы не можем тебя оставить! – крикнула блондинка. – Лори, я наделал много грехов. То, что я делаю сейчас, лишь малая плата за это, – не сдерживая слёзы, горько усмехнулся Пак. – Бегите! Исин кивнул в знак благодарности и, взяв Лоуренс за холодные пальцы, потянул в сторону сосны. Джонсон рванул в их сторону, но встретил сопротивление в лице злого Чанёля, ловко успевшего вытащить из башмаков нож. – Всегда мечтал перерезать тебе глотку! – сплюнул Пак, наступив первым. – Кай, бери управление! – командовал Исин, помогая Ренси сесть за спиной Чонина. Мальчишка кивнул и первым ускакал вперёд. А Чжан, напоследок взглянув на Пака и наступавших бандитов, втянул влажный воздух и запрыгнул в седло, приказывая себе больше не оборачиваться. К счастью, красные ягоды не попадались. Рассвет наступил теперь официально, слабо освещая дорогу сквозь кроны деревьев. Туман прятал беженцев как мог, но тоже медленно иссякал и плавился под лучами солнца. Они мчались сломя голову. Тонкие ветки изредка хлестали лицо, а витиеватые корни рисовали узлы на остывшей земле. Ронтринец прекрасно слышал цокот копыт вдалеке и постоянно подгонял уставшего Кая. Когда деревья, наконец, расступились и впереди замаячил край оврага, Исин спокойно выдохнул. Однако стоило ему чуть замедлить выбившуюся из сил лошадь, не привыкшую к таким скачкам в лесу, как стрела просвистела рядом с ухом и унеслась далеко вперёд. – Твою мать… Бегите, не останавливайтесь, бегите! Они нагоняют! – Исин кричал, рвал глотку, а ветер, бьющий прямо в лицо, нёс эти полные отчаянья слова дальше по воздуху. Они догонят. Конечно, догонят. Стрелы всё чаще, а цокот копыт чётче. Напрасно удирать, смерть дышит прямо в затылок. О чём он думал? Что сможет убежать от прирождённых убийц Рекримского леса? Наивный глупый мальчик, решивший спасти свою задницу, согласившись взять на свои плечи такую ответственность, как чужие жизни. Вон они. В метрах тридцати оторвавшиеся тени. Если он сейчас ничего не придумает, то умрут все. И он сам, и задорный мальчишка, и самый чистый человек на свете, всегда видевший чуточку больше остальных. Думай… думай… Говорят, что анемоны раскрываются только при порывах ветра. Невероятно красивые цветы всегда закрыты и открывают свои чары только тогда, когда их заставляет шевелиться вихрь. Исин чувствовал себя анемоной. Всё это время он был сокрыт под семью замками, скрытен, он прятал себя в брони тонких лепестков, мечтая остаться там до конца своих дней. Но совсем недавно он раскрылся под порывами воздуха всех этих событий. Его анемона рассекречена и вывернута наизнанку. А сейчас ветер такой сильный, что все лепестки Исина медленно увядают, трещат, ломаются и ссыплются белой крошкой прямо под ноги.Иногда полезней для всех отступить, как бы ты сильно ни хотел победить.
Чжан расширил глаза и остановил мчащуюся лошадь, повернув её горизонтально, упрямо мешая увидеть Кая и Ренси, убежавших далеко вперёд. А когда всё внимание разбойников сосредоточилось на Исине, он, стягивая в ладонях поводья и жмуря глаза, умчался обратно в зелёную полосу леса, моля всех богов подарить друзьям спокойной дороги. – Кай, где Исин? – спрашивала Ренси, сжимая пальцы на тонких плечах мальчишки. – Кай? Чонин оглянулся, а потом вновь повернулся, прокусывая губы до кровоточащих ранок. – Он просил не останавливаться. – Кай… – Он просил не останавливаться, принцесса Лоуренс, – легко разгадав замысел Исина, убито прошептал Кай. – Я обещал ему. – Кай! Мы не оставим его! Кай! – Лоуренс встряхнула сутулую спину мальчика. – Я обещал, – горько выдохнул Чонин, не сдерживая потоки слёз. – Кай… – неверяще проговорила Лоуренс и, опустив голову, зарыдала, размазывая по щекам слёзы. Разбойники сбились со следа и больше не попадались Каю и Ренси. К кораблю они успели вовремя. Корабельщики еле затащили на палубу упирающуюся рыдающую девушку, а Кай, до последнего момента дожидавшийся на берегу Исина, так и не дождался. Корабль уплыл, оставив на материке всю горечь, боль, обиду и потери. Король думал, что так Лоуренс начнёт новую жизнь. Однако вместо новых воспоминаний и счастливых моментов её мучительно терзала вина, а из души торчала оторванная красная нить. Обещание выполнено, принцесса в безопасности и несётся на корабле к спокойной жизни. А Исин, там, вдалеке, уставший, проголодавшийся и всё ещё удирающий от погони, дал новое обещание, только на этот раз самому себе. Чжан Исин больше не будет анемоной, отныне он – ветер. Тот, кто раскрывает других, потрошит и зашивает раны. Когда-нибудь он выйдет на песчаные берега Юлианского залива, над головой будут кричать чёрно-белые чайки, рассветное солнце станет лениво слепить глаза, а соль моря щекотать босые пятки. Он обязательно дождётся корабля с белоснежными, как святые надежды, парусами, сядет на разгорячённый деревянный настил палубы и посмотрит на морскую молочную пену, родные земли и густой, спрятанный под паутиной тумана, лес. А потом грустно улыбнётся и отправится на поиски хохотливого мальчишки с ветром в голове и девушки с цветами в волосах, всегда видящей чуточку больше обыкновенных людей. Исин верит. И он дождётся. Должен дождаться.