Hero

      Ледибаг из последних сил делает рывок, отталкиваясь от крыши пятиэтажного здания, которая была предательски скользкой от недавнего дождя. Нога в красном латексе скользит, и героиня, и без того лишённая сил моральных и физических, неровно летит в сторону двухэтажного жилого дома. Еще до того, как Маринетт столкнулась с твёрдой поверхностью, серёжки в последний раз гадко и протяжно пищат, после чего вместе с ярким светом красный костюм исчезает, раскрывая истинную натуру героини сказочного Парижа.       Маринетт не встаёт. Тяжело дышит, держась за бок и сильно сжимая веки от боли. Она ранена, не серьёзно, тем не менее, нуждается в помощи. Но кто поможет ей, когда та пластом валяется на холодной и мерзко мокрой крыше дома. Тикки беспокойно пищит, мельтеша перед скорчившимся лицом подростка. – М-Маринетт? – звучит больше испуганно, чем обеспокоенно совсем рядом, словно отрезвляя, заставив раненую распахнуть затуманенные глаза.       Но всё было слишком расплывчато, чтобы хоть что-то разглядеть. Мужской силуэт, замерший, как статуя, совсем близко, казался знакомым. Девушка зажмурилась, после чего попыталась вновь рассмотреть нежелательного свидетеля её трансформации. – Натаниэль, – хрипло и обескураженно выдыхает она, наконец, узнав рыжую макушку своего воздыхателя, который со страхом в голубых глазах взирает на неё сверху вниз.       Тикки, услышав шаги, успела скрыться в сумочку своей напарницы, выглядывая с опаской из щёлки.       Художник видел, как она перевоплотилась. Теперь он знает её тайну. И его пугает кровь, которая, словно бутон, впиталась в светлую футболку. Его любимая нуждалась в помощи, и он обязан её выручить.       Пускай несмело, нерешительно, но он спешит к ней, чувствуя, насколько скользкая крыша под подошвами промокших кроссовок. Когда юноша садится перед Маринетт на колени, она щурится от боли и неприятного комка чувств, что разрастался в её груди. А художник, не зная, что делать, пытается унять дрожь в руках и рассуждать здраво, дабы не сделать виновнице его мечтаний хуже. – Пожалуйста, – внезапно мямлит брюнетка, одарив вновь вздрогнувшего юношу жалобным взглядом, – не рассказывай об этом, Натаниэль. Никому не говори.       В груди Натаниэля что–то жалобно сжимается, принуждая кусать губы. Он ни в коем случае никому ничего не расскажет. Иначе он предатель! А делать больно Маринетт, значит ранить самого себя. – Я и не думал. П–правда, Маринетт! - даже в такую минуту он оставался застенчивым и боязливым перед ней, впервые давшей волю слезам.       Наконец, Натаниэль похрабрел и позволил себе аккуратно поднять хрупкую Маринетт на руки. Девушка не противилась, лишь устало прикрыла глаза и обвила шею юноши, сжимая зубы от боли и холода, от которых по телу побежали неприятные мурашки.       Он хотел быть для неё героем, но сейчас отчего-то себя им не чувствовал. Забыв о планшете с начатой картиной, красках и новых кистях, Натаниэль устремился к двери квартиры, попутно придумывая, что сказать, когда приедут медики. – Потерпи немного, – сказал Натаниэль, уложив девушку на свою не заправленную кровать и укутывая дрожащее тело одеялом, – я только вызову скорую. – Нет! – Маринетт испуганно распахнула глаза и резко подскочила, о чём сразу же пожалела, падая обратно в ворох мятого постельного белья и одеяла. – Но тебе нужна помощь. Нельзя это так оставить, Маринетт, – неуверенно пробормотал юноша в ответ. – Доверься мне.       Дюпэн–чэн ничего не успела сказать, когда рыжая макушка скрылась в мрачном коридоре, оставив её одну - только руку протянуть, словно пытаясь дотянуться до убегающего силуэта, и остановить. Тикки вылезла из сумки, оказалась перед лицом бедняжки. – У нас нет другого выбора. – Красная крохотная ручка дотрагивается до лба брюнетки, успокаивающе поглаживая. – Ты ведь сама знаешь, что он не способен сделать что–либо плохое.       Маринетт сжимается в клубок, цепляясь тонкими пальцами за одеяло, заставляя себя успокоиться.       Тем временем кот Нуар пытается найти свою леди, которую ранили на его глазах. Сначала он успокаивал себя, что после победы акумы исправится не только беспорядок, совершённый им, но и серьёзное ранение Ледибаг. И когда розоватое сияние расплылось по небу, возвращая всё на круги своя, рана Леди вовсе не затянулась, заставив сердце Нуара забиться от тревоги. Не сказав ничего на прощание, силуэт в красном костюме стремительно исчез из виду. Чёрный кот поражался силе воли своей напарницы. Несмотря на боль, она всё равно поспешила скрыться от него, не позволить увидеть её без маски и костюма. Кольцо протяжно пискнуло в последний раз, оставив Адриана без надежды.       Натаниэль краснел, когда понял, что ему придётся немного обнажить Маринетт, чтобы оказать первую помощь, пока не приехали медики. Он извинялся, а она сказала, что от мокрой одежды всё равно нужно было избавиться.       Художник старался смотреть только на рану, которую обрабатывал дрожащими руками. Она была глубокой, но, к счастью, не такой опасной, как он себе представил. И, когда всё было почти закончено, его уже не смущало, что он касался кончиками пальцев её нежной кожи, видел девушку полуобнажённой. Отрыв среди разбросанной и мятой одежды более–менее чистую футболку, юноша неуверенно протянул её ослабленной Маринетт, после чего не без участия брюнетки помог надеть её.       Врачи приехали быстро. Юноша специально оставил дверь открытой, чтобы они сразу смогли зайти. Рассказав с запинками и неуверенностью придуманную историю фельдшеру, Натаниэль тяжело выдохнул, смотря, как закрываются двери кабины, скрывая его возлюбленную, за которой последовать ему не разрешили.       Оказавшись один в комнате, Натаниэль подумал, что весь произошедший хаос ему почудился, был миражом, сном или даже галлюцинацией. Шок полностью завладел его разумом, заставив плюхнуться на кровать и уставиться расфокусированным взглядом перед собой. Маринетт, которая оказалась Ледибаг, прекрасной героиней Парижа, пейзаж которого он решил запечатлеть, сидя на крыше своего дома. Голубые глаза опустились, и теперь алые пятна крови говорили о том, что всё произошедшее - ужасная реальность.       Натаниэль твёрдо решил навестить девушку на следующий день сразу после занятий.       Когда в школе все узнали о случившемся, Натаниэль был не обделён смущающим вниманием. Ему приходилось всё время смотреть в пол, чтобы не видеть эти пристальные взгляды, которые вводили его в смятение. Как бы он не пытался скрыться, они находили его везде. – Ты молодец, Натаниэль, – сказал Адриан, похлопав одноклассника по плечу. – Поступил, как настоящий герой!       Голубые глаза удивлённо уставились на Агреста, который лишь подмигнул и одобряюще улыбнулся. – Знаешь, – робко, почти шёпотом произнёс он, – тогда Маринетт была больше героиней, чем я героем.       Прикусив язык, Натаниэль вновь потупил взгляд, вжав голову в плечи, считая, что чуть не выдал дорогого ему человека. Но Адриан, несмотря на то, что заметил странное совпадение после печального известия, не понял резкой перемены настроения художника.       Натаниэль долго нерешительно топтался возле одиночной палаты одноклассницы, но всё же переступил порог, молча уставившись на приподнявшуюся на локтях девушку. Она выжидающе смотрела на него, а его глаза метались по комнате, не смея взглянуть в сторону девушки. – Я тебя ждала, – наконец прервала тишину Маринетт, одарив его нежной улыбкой.       Натаниэль сжал ремень рюкзака. Она сказала, что ждала его, и парень был поистине счастлив. Наконец, он, так же скромно опустив взгляд, приблизился к её кровати и, придвинув стул, устроился рядом. – Я… – Маринетт ожидающе смотрела на посетителя, который собирался с мыслями. – Ты не беспокойся. В смысле… Я ничего никому не рассказал и не расскажу. – Я верю. – Маринетт запустила тонкие пальцы в рыжую шевелюру, смутив юношу и осчастливив одновременно.       Натаниэль согревался от тени улыбки на слегка бледном лице, яркими и красивыми улыбающимися голубыми глазами, которые так тепло смотрели на него, как не смотрели в его снах. И тёплыми прикосновениями, которые заставляли сердце чуть ли не выпрыгивать из груди.       Он никогда не был так близок к Маринетт и так счастлив. Столько чувств и эмоций бушевали в нём, разливаясь приятным теплом.       Художник счастливо и так открыто улыбается, что Маринетт не может не признать, как идёт ему такая улыбка. Теперь они не могут быть просто одноклассниками, ведь их объединяет секрет Ледибаг.       Адриан назвал Натаниэля героем, и теперь он будет делать всё, чтобы и прекрасная Ледибаг считала его своим героем.