Конец, где мы начинаем

В Цюрихе Илья убивает американского агента. Он впервые замечает вражеского шпиона в маленьком магазине сэндвичей в Швабинге, разговаривающего с тощим информатором в круглых очках. Яркие глаза и заманчивая ухмылка американца привлекают внимание как кровь на снегу. Илья еще никогда не видел человека настолько же красивого, насколько не приспособленного для шпионской работы. Он скрывается прежде, чем его замечают, размышляя, о чем думало его руководство, отпуская в жестокий мир, населенный тиграми и волками. Илья чувствует, что ему не придется быть ни свидетелем, ни исполнителем. Хищники сами поймают и спустят шкуру с такого холеного и привлекающего внимание существа — пока это всего лишь вопрос времени. Не в первый раз СССР и Америка преследуют одну и ту же цель, так что Илья готов дать мужчине уйти. Но в маленькой квартирке на берегу реки, американец встает у него на пути. Они сталкиваются лицом к лицу перед сейфом, и Илья решает проблему самым прагматичным из возможных способов. Ничего личного; это никогда не бывает личным — Илья даже не знает, чью жизнь он обрывает. Но он хорошо делает вещи, которые должны быть сделаны, и он убивает с методичным мастерством, отточенным за годы жизни, полные насилия. К чести американца, тот предпринимает храбрые попытки драться с ним. Но Илья сильнее, быстрее, лучше как агент, и через две минуты он уже сжимает шею мужчины. Труп падает на землю. Илья умело заметает все следы и топит тело на дне Лиммата. Он возвращается к заданию и перехватывает отобранную инициативу. Когда — если — тело найдут, Илья уже будет далеко, с очередной успешной миссией в послужном списке. Он оставляет эту смерть на задворках сознания, позади всех остальных жертв, о которых ему не нужно помнить. Три дня спустя он смотрит в призрачное лицо мертвеца, стоящего прямо посреди номера отеля. Свет в помещении тусклый, но ошибиться в этом подбородке или линиях широких плеч невозможно. Первое, что испытывает Илья — удивление, но уже в следующую секунду инстинкт толкает его к самообороне. Одним быстрым движением он выхватывает пистолет, и целится, наставляя дуло на голову человека, которого убил две страны назад. Где-то вдалеке звучат раскаты грома, гнетущая темнота снаружи возвещает о приближении свирепого шторма. Илья думает: "Призрак", но мужчина, американский агент, выглядит совершенно реальным, одетый в тот же темно-синий костюм с иголочки, в котором он и умер. Удивленные синие глаза отражают недоумение самого Ильи. — Как ты здесь оказался? — рычит Илья на английском, держа палец на курке, готовый выстрелить, если мужчина дернется. "Я убил тебя", — это то, чего он не говорит, и вопрос повисает между ними в тишине. Мужчина переводит взгляд на пистолет Ильи и снова на него в еще большем замешательстве. Он делает полшага назад, оглядывая гостиничный номер вокруг них. — Это... это хороший вопрос, — говорит он, и от его мягкого баритона по спине Ильи бегут мурашки. — У тебя пять секунд. Американец почти закатывает глаза. — Ну, я помню борьбу с тобой, — говорит он, хмурясь. — И... проигрыш. Последние слова произносятся с такой неловкостью и неохотой, что могли бы быть милыми в другой ситуации. Но нереальность мертвого человека, стоящего перед Ильей, затмевает все чувства внутри, кроме беспокойства и замешательства. Он сглатывает, размеренно вдыхая и контролируя биение сердца. Илья знает, как действовать при атаках, допросах, попытках похищения и убийства, но это, это что-то совершенно другое, и он не знает, как выжить. — Как. Ты. Здесь. Оказался, — его ужас неуклонно растет. — Я не знаю. Илья спускает курок. Треск от выстрела эхом разносится по комнате и рассеивается в воздухе. Мужчина, который должен быть уже дважды мертв, смотрит на Илью расширившимися синими глазами. Затем он поворачивается, и прямо за ним — дыра от пули, которая должна была попасть ему точно в голову. Она и попала, понимает Илья, и его рука опускается от внезапно накатившей слабости. - Существо, призрак, мертвый человек не уходит. Илья сбегает из отеля, потому что ни выстрел, ни дыру от пули в стене ему не скрыть. На соседней стоянке он крадет автомобиль и несется на огромной скорости к ближайшему шоссе. Поездка занимает у него около двух часов, прежде чем он где-то останавливается, наконец чувствуя себя комфортно. Поначалу Илья думает, что призрак оставил его, поэтому решает на время осесть в конспиративной квартире, но там, стоя на кухне, он снова натыкается взглядом на безжизненные глаза. Рука тянется за пистолетом раньше, чем он вспоминает, что это бесполезно. — Чего ты хочешь? — произносит Илья с негодованием. Он не знает, как бороться с привидениями, и эта беспомощность резко вспыхивает внутри, окрашивая каждую мысль злостью. Глаза у американца пустые; фыркнув, он невесело усмехается: — Видимо, ничего из того, что у меня могло бы быть. — Тогда тебе следует оставить меня в покое. — Я не могу, — американец огрызается, и только тогда Илья замечает оттенки паники за тщательно контролируемым выражением лица собеседника. Илья моргает, переборов беспокойство и вернув самообладание. — Что ты имеешь в виду? — Я пытался. Я не хочу приходить. Но всякий раз, когда ты слишком далеко, это... — его рука замирает в прерванном жесте. — Что-то тянет меня к тебе. Это как… — слова словно душат его, и он делает рваный вдох: — Это как на чертовом поводке. Если это правда, то это означает, что он застрял. Илья застрял вместе с этим существом. — Мы как-то связаны вместе, — заканчивает американец, присаживаясь в кресло возле стола. Тело мужчины напряжено, стянуто чем-то, что Илье почти хочется назвать горем. Он по-прежнему не понимает, что происходит и почему. Возможно, все это просто яркий реалистичный сон, или галлюцинация, порожденная стрессом и неуместным чувством вины. Если это видение, то он не знает, что оно значит. — Я мертв, не так ли? — бормочет призрак. Илья не говорит да, но и не отрицает. Американец долгое время сидит неподвижно. Мысли в голове путаются, и Илья просто смотрит на него, пока на горизонте не начинает светать. - Илья не совсем понимает, что делать в подобной ситуации. Будто по щелчку переключателя на второй день американец начинает проверять свои способности. Илья входит в кухню, собираясь налить себе воды, и натыкается на призрака, который борется с чашкой, пытаясь поднять ее со стойки, и сердится, когда ничего не выходит. Он стоит, блокируя путь к крану, и Илья чисто из любопытства смотрит, как американец тянет чашку, напрягая мышцы так, будто она весит несколько тонн. Затем он меняет тактику и прикладывает всю массу своего тела, пытаясь подтолкнуть чашку. Ничего не происходит. До тех пор, пока рука не проходит прямо сквозь чашку, и призрак падает в столешницу с удивленным вскриком. Илья инстинктивно дергается, чтобы помочь, а затем внезапно замирает — он чувствует, как его начинает мутить при виде ног, торчащих из закрытого шкафа. Пока мужчина поднимается, его тело проходит через слои дерева и пластика, и, заметно шокированный, он стоит, не двигаясь. Голова Ильи идет кругом от невозможности того, чему он только что был свидетелем. Он не собирается ждать, когда призрак придет в себя, и идет к крану в ванной. - Если бы Илья был религиозен или хотя бы немного суеверен, он бы, наверное, назвал это божьей карой, или, скорее, наказанием. Может быть, есть что-то наверху, что связывает их жизни вместе, закрепляя какую-то связь, создавшуюся или проявившуюся в момент смерти. Но Илья имеет дело с фактом, с наблюдаемым и различимым, и развлекает себя такими мыслями как мимолетными фантазиями. И он не понимает, почему из бесчисленного множества людей, которых он убил, именно этот раздражающий, красивый мужчина теперь преследует его каждую секунду. Илья замечает, что физические барьеры действуют на существо, даже если оно может на короткое мгновение сконцентрироваться достаточно, чтобы шагнуть сквозь преграду. На второй вечер фрустрация Ильи достигает предела: он запирает существо в доме и пытается сбежать. Он угоняет еще одну машину и час едет в одном направлении только для того, чтобы, остановив машину, обнаружить на пассажирском сиденье американца, прожигающего его взглядом. Проходят дни, и каждый раз, когда Илья думает, что отвязался от существа, он поворачивает за угол или останавливается, читая вывеску, оно внезапно обнаруживается прямо рядом с ним. В какой-то момент, направляясь от парковки к булочной, Илья всерьез задумывается о походе к психологу, просто чтобы убедиться, что разум не решил еще больше усложнить ему жизнь. Но возможные галлюцинации очень хорошо отметят окончание его карьеры и обрекут на психиатрическое учреждение до конца его существования. Прежде, чем зайти в магазин, он решает молчать. Экзорцизм — единственное, что он позволил себе предпринять после тщательного обдумывания — тоже оказывается бесполезным, что доказали три его визита к разным местным "медиумам", которые даже не заметили американца, но не колеблясь взяли бы с него деньги за избавление от "злых духов". Настроение американца от заинтересованности на первой встрече перетекает в скрываемый смех, когда они уходят с третьей. Илья не может избежать его присутствия, поэтому предоставляет ему много места, надеясь, что оно будет оставаться там. К его облегчению, американцу, кажется, нравится, в свою очередь, игнорировать Илью, проводя большую часть времени в сердитом, обиженном или задумчивом состоянии. Умирать само по себе, наверное, не очень приятно, и застрять впоследствии с кем-то, кого ты ненавидишь, без надежды выбраться — это уже что-то совсем другое. Если бы Илья не был так сбит толку, он бы почти посочувствовал мужчине. Но, в конце концов, он вынужден признать факты. Физическая дистанция ничего не меняет. Никто, кроме него, его не видит. Факт: Илья застрял с призраком американского шпиона и не знает, как от него избавиться. Он не видит мгновенного решения, поэтому делает то, что у него лучше всего получается делать с нежеланными в жизни фактами. Он живет с этим. - Первая миссия после проходит не очень хорошо. С большим трудом Илья пытается вести жизнь совершенно нормального человека, хотя призрак попадает в его поле зрения каждый раз, стоит ему повернуться. Американец блокирует его угол обзора, отвлекает внимание от цели, и разговаривать наедине становится неуютно, когда на фоне маячит вражеский шпион, о котором никто не знает. В Сан-Марино Илья выслеживает наркодилера в местной гостинице. Он пробирается внутрь сразу после полуночи, намереваясь вырубить объект для транспортировки. Мужчина спит в постели, не подозревая о нависшей над ним угрозе, и Илья тихо приближается к нему в темноте, сжимая в руке пропитанный хлороформом платок. Снаружи его ждет тележка для белья, готовая к перевозке тела. Он подходит ближе, и словно из ниоткуда появляется американец, проходя прямо через него. Вздрогнув, Илья отступает назад, и, запнувшись о провод, падает на пол. Мужчина резко просыпается и бросается к двери. Илья матерится под нос, дергая за электрический провод, пытаясь хоть немного распутаться и броситься в погоню. Провозившись невероятно долго, Илья догоняет его только на улице. Когда он вырубает его удачным ударом и перекидывает через плечо, вой полицейской сирены раздается совсем близко, и сверху кто-то испуганно кричит. Сжав зубы, Илья покидает место происшествия, делая вид, что не замечает самодовольного американца, тихо посмеивающегося в конце переулка. - Илья не может спать. Он знает, когда кто-то смотрит на него. Это инстинкт, это выживание, это подсказывает ему, кто из толпы находит его привлекательным, это — преимущество Ильи, оно предупреждает его о не слишком добрых намерениях людей, помогает ему выживать. Илья лежит в кровати, закрыв глаза, и знает, что существо смотрит на него. Американец мелочный, и открыто выражает ему свое недовольство, саботируя его при любой возможности, даже если это означает застыть посреди спальни, просто наблюдая, как Илья борется со сном. Один раз, открыв глаза, Илья увидел, что существо наблюдает за ним из тени комнаты прямо как тварь из его детских кошмаров. Но Илья сильный. Он может не обращать на это внимания. Он не может спать. - Следующая миссия — еще хуже. - Привидение следует за ним повсюду. Горячие струи воды смывают грязь и копоть, успокаивают боль в мышцах. Илья фокусируется на моменте, на горячей воде, скользком мыле в руках, не думая о том балагане, в который превратилась его жизнь. Когда он заканчивает, то поворачивает кран, выключая воду, и открывает занавеску. Американец стоит здесь, в ванной, и его ухмылка сменяется смехом, когда он видит обнаженное тело Ильи. Мир вспыхивает красными огнями, и от смущения кровь приливает к лицу. Илья срывает занавеску с планки и чуть крутится, оборачивая ее вокруг себя. — Как ты получил шрам на внутренней стороне бедра? — интересуется существо. Скрипнув зубами, Илья выбегает из ванной, жалея, что не знает, как убить то, что уже мертво. - Третья миссия — катастрофа. - Илья возвращается в Москву. Начальство отчитывает его за непрофессионально выполненную работу, и Олег, никогда не упускающий возможности напомнить ему об ошибках отца, грозит Сибирью. Американец рядом с ним лениво наблюдает за происходящим, и от этого Илья чувствует себя еще более униженным. — Что случилось с твоим отцом? — спрашивает призрак, когда Илья шагает по коридорам вниз, направляясь прямо в тренажерный зал. — Это не твое дело, — цедит Илья сквозь зубы. Его бьет крупной дрожью, ярость уверенно нарастает, растягивая и искажая мир. Ему нужно успокоиться, чтобы не наброситься на кого-нибудь, кого угодно, посреди коридора. Американец замечает это, и с опаской смотрит на него. — С тобой все нормально? — Я в порядке, — Илья перебарывает свой гнев, толкая дверь в спортзал. Внутри агенты тренируются и занимаются спаррингом, некоторые оглядываются на него, когда он заходит. Илья не обращает ни на кого внимания, его взгляд падает на одинокую боксерскую грушу. Он скидывает ботинки, снимает куртку и доказывает, что солгал. Двадцать пять минут спустя, Илья стоит рядом с потрепанной грушей, опустив голову и пытаясь отдышаться. Он хватает бутылку с водой со стойки рядом и выходит на балкон, выпивая половину воды и выливая остальную часть на голову, выравнивает дыхание, пока прохладная вода стекает по разгоряченному лицу и шее. Илья слышит странный звук и поворачивается к американцу, который смотрит на него из дверного проема. Их глаза встречаются, и американец отводит взгляд в сторону. Илья давит пустую бутылку одной рукой. "Это все — вина американца", думает он. Если бы он не был таким раздражающим, отвлекающим, если бы не мешал каждому его действию, Илья бы никогда не балансировал на грани ссылки снова. Илья задерживается в зале, тренируясь до изнеможения. Призрак американского агента остается, осуждая каждое его движение нечитаемым взглядом. Когда этим же вечером Илья отправляется спать в своей квартире, мужчины нигде не видно. Почему-то от этого Илья чувствует себя еще хуже. - В Катманду он выбрасывается из окна второго этажа в дожде из осколков и жестко приземляется на мусорный контейнер. Острое стекло впивается в спину, и Илья прикусывает губу, подавляя болезненный стон, и спрыгивает на землю, осторожно двигаясь. Раздражающий и неизбежный голос раздается позади него: — Я не знаю, что ты, по-твоему, должен доказать, но ведешь ты себя крайне безрассудно. Илья со злостью поворачивается, натыкаясь на спокойно стоящего в переулке американца, снова смотрящего на него этим снисходительным взглядом. Илья вспыхивает. — Я делаю свою работу. — Да, и ужасно, надо сказать. — Но я ведь убил тебя, не так ли? — рычит Илья, делая шаг вперед, бросая Наполеону вызов во второй раз. Взгляд мужчины опускается, и Илья чувствует острый, сладкий вкус возвращения на свои позиции. — Закрой рот и учись, пока я жив. Американец закатывает глаза, но Илья уже выбегает в город. - В конце концов, чувство вины Ильи из-за того, что он до сих пор не навестил свою мать, берет верх над нежеланием позволить американцу увидеть ее. Он идет к ее квартире пятничным вечером, зная, когда она будет одна. По пути он обменивает запасные продовольственные карточки и несет с собой продукты вместе с парой журналов Vogue и прекрасной хрустальной брошью, которую он захватил из Парижа почти месяц назад. Они едва избежали ГУЛАГа, соседи держатся от них в стороне, но его мать стольким пожертвовала, чтобы Илья жил самой комфортной жизнью, какую они могли себе позволить. Она заслуживает лучших наград. Американец плетется за ним явно удивленный, и Илья всеми силами старается скрыть раздражение. Лестничные клетки дома темные и затхлые, а окна серые от осевшей за годы без уборки пыли. Илья поднимается на два пролета, щурясь, чтобы разглядеть ступеньки, и возвещает мать о своем прибытии тяжелым стуком в дверь. Даже череда неудач не может стереть с лица Ильи улыбку, когда он видит мать первый раз после двухмесячного отсутствия. Она как всегда поразительна: на ней прекрасное платье, волосы собраны в элегантный пучок, на лице макияж, выполненный аккуратно и со вкусом. Она шепчет что-то ласковое, обрадованная его появлением, любяще целует в щеку, и Илья не может ей запретить. Она проводит его внутрь и усаживает на кухонный стул. — О, мой мальчик, мой Илюша, — воркует она. — Как хорошо, что ты вернулся. Что ты принес своей маме сегодня? Илья передает ей еду, зная, что у нее сейчас мало денег. Новое платье, которое на ней надето, должно быть, стоило ей приличной части ее доходов. Мать не особо интересуется продуктами, но когда Илья с улыбкой показывает брошь, ее глаза восторженно загораются. — Ты всегда меня балуешь, — она улыбается, и Илья тоже не может сдержать улыбку. Вместе они просматривают журналы, которые Илья провез контрабандой, и он переводит с французского, пока она разглядывает каждый новый европейский дизайн. Она готовит его любимое блюдо и за ужином рассказывает о своей жизни в последние несколько недель. Американец наблюдает из угла комнаты настолько тихо, что Илья забывает о его присутствии до тех пор, пока не замечает его, целуя мать на прощание. Это не портит его хорошее настроение. Илья счастлив первый раз за долгое время, и американцу этого у него не отнять. - Выбираясь с территории объекта в финском пригороде Илья сворачивает за угол и сразу натыкается на двух охранников. Он умело расправляется с ними прежде, чем они успевают как-то среагировать. — Сзади, — короткое, резкое предупреждение и мягкий американский акцент. У Ильи нет времени на раздумья, он поворачивается и пригибается, едва уклоняясь от занесенной дубинки. Третий охранник появился из двери позади него и теперь кричит, объявляя тревогу. Илья бежит, и почему-то голос бормочет ему инструкции на ухо. Стоп. Подожди. Он отступает в тень, и охранники пробегают мимо, не замечая его. Налево. Он подчиняется, следуя указаниям; в полном смятении, он постепенно понимает, кому принадлежит этот голос. В суматохе у него нет времени расспрашивать о намерениях или смысле — он может только доверять. Илья выбирается никем не замеченный, и, минуя свет прожекторов и ограду, растворяется в ночи. Только в двадцати минутах от объекта он успокаивается и начинает искать глазами знакомую фигуру. Американец стоит прямо за ним, все в том же безупречном костюме, и смотрит на него неясным взглядом. Его лицо освещает лунный свет, очерчивая контур красивого профиля. Момент портит слабый звук заводящегося мотора, и Илья бросается в укрытие. Проходит еще час, прежде чем он чувствует себя достаточно в безопасности, чтобы передохнуть. Ему остается еще три километра до назначенной точки эвакуации, и времени, чтобы добраться туда, у него более чем достаточно. Он не понимает, что только что произошло, почему мужчина решил помочь ему, когда имел полное право сполна насладиться, наблюдая за его смертью. Стоя в бледном свете полумесяца посреди тундры, Илья ощущает собственное замешательство, когда произносит: — Спасибо. Американец смотрит на него пару секунд, прежде чем тихо отвечает: — Не за что. Илья возвращается к ходьбе, скрывая, насколько он встревожен. - Когда в Алжире Илья почти заходит на встречу со своим человеком, американец снова спасает его двумя простыми словами: — Это ловушка. Ночь теплая; в вечерние часы изнуряющая дневная жара Средиземноморья наконец спадает до более или менее терпимого градуса и держится до восхода. Стоя посреди улицы, глядя на дверь, от которой его отделяет пара шагов, Илья колеблется. Американец может лгать, но что-то, наверное, уже привычный инстинкт или воспоминания о помощи в Финляндии, вынуждает Илью прислушаться к нему. Его учили, что всегда лучше ошибиться в сторону осторожности. Илья отступает обратно, и проскальзывает в здание с бокового входа, украдкой нападая на мужчин, поджидавших его, чтобы убить. Когда пыль оседает, он уже держит предателя на мушке. Мужчина скулит и умоляет, клянясь, что его заставили — как будто это изменит его судьбу. Получив нужную информацию, Илья убивает его за измену. Зная, что суматоха и стрельба вскоре привлекут местные власти, он покидает здание. В переулке Илья находит одиноко стоящий мотоцикл, владельца которого он только что застрелил. Как только мотоцикл оживает под его управлением, американец бесшумно присоединяется к нему на маленьком сиденье. В воздухе нет движения, и мотоцикл не проседает под прибавившимся пассажиром. Илья не отвлекается на призрака за спиной, сосредотачиваясь на мыслях о том, как бы ему отсюда выбраться. На пустой дороге, вдалеке от мертвых тел, нервная энергия, закипавшая в Илье на протяжении последних недель, в конце концов заставляет его остановиться. Они вдали от посторонних глаз, возле портовой зоны города, окруженные множеством складских помещений и судовых площадок, построенных французскими колонизаторами. Илья быстро движется по улицам, но в какой-то момент не может заставить себя проехать еще хоть метр. Илья ерзает на тарахтящем мотоцикле, оглядывая темноту вокруг и высматривая несуществующие угрозы. Вопросы, требуя ответов, крутятся в голове. Как ты узнал, что это ловушка? Почему ты еще здесь? И самый важный — почему ты меня спас? Когда Илья открывает рот, он задает совершенно другой вопрос. — Как тебя зовут? Уже прошло около месяца с тех пор, как призрак появился, и после спасения от засады, которую сам он никогда бы не заподозрил, Илья вынужден столкнуться с реальностью его сверхъестественной ситуации. В воздухе плывет резкий запах соли, и далекий морской бриз легко кружит вокруг них, от чего волосы лезут Илье в глаза. Тишина затягивается, и он почти убежден, что призрак не ответит. Но мягкий голос звучит снова: — Наполеон Соло. Имя такое странное, что на секунду кажется Илье выдуманным. Он был готов к чему-то обычному, чему-то американскому вроде Джон, Джеймс или Джейкоб. Замешательство смешивается с сокрушительным облегчением, переполняет, сбивает дыхание. У его призрака теперь есть имя, и Илья больше не может притворяться, что он нереальный, что это не его жизнь. Илья кивает, обдумывая имя. "Как у французского завоевателя", — думает он, и вопрос почти срывается с губ. — Илья, — вместо этого говорит он. Он моргает, и американец, отойдя от мотоцикла, встает в его зону видимости. — Илья Курякин. К этому времени мужчина уже, несомненно, знает его имя, но это — первый раз, когда Илья представляется должным образом. Он думает, что это что-то значит, что бы это ни стоило человеку, которого он убил. Американец — Наполеон — внимательно изучает его в темноте, а потом выражение его лица смягчается и уголок губ изгибается в крошечном намеке на улыбку. — Рад с тобой познакомиться, — говорит он, и Илья чувствует, как его собственные губы почти повторяют улыбку Наполеона. — Не пора ли нам отсюда выбираться? Наполеон отходит назад и снова садится на мотоцикл рядом с ним. Илья вжимает газ и едет навстречу ночи, чувствуя себя легче, чем за несколько последних лет. Только потом он понимает, что это был первый раз, когда он видел искреннюю улыбку Наполеона. - — Глядя на тебя, хочется плакать. — Заткнись. После Алжира отношения между Ильей и его призраком — Наполеоном — немного улучшаются. Во время миссий американец иногда помогает предупреждениями: охранник за углом, которого не заметил Илья, или ловушки, поджидающие в соседней комнате. По какой-то причине Наполеон действительно заинтересован в том, чтобы оставить Илью в живых. Иногда они даже обмениваются несколькими фразами — почти разговаривают. Недостатком их полезных взаимоотношений является то, что американец считает необходимым отпускать комментарии всему, что бы Илья ни делал, начиная с драки и заканчивая готовкой. Илья хороший агент, один из лучших в КГБ, но он не совершенен, и Наполеон не устает об этом напоминать. В Тегеране Илья пытается разобраться с незнакомым механизмом блокировки, не пускающего его в офис местного министра торговли. Проходит еще десять секунд, а он не приближается к открытию ни на шаг. — Можно подумать, что КГБ не учит своих агентов основам взлома, — невозмутимо рассуждает Наполеон. — Я знаю, как взломать замок, — шипит в ответ Илья. У него есть три минуты до того, как в этот коридор вернутся охранники — времени достаточно. — Так ты это называешь? Неожиданно Илья болезненно осознает, что просто неуклюже тыкает инструментами в замочную скважину. Он понятия не имеет, почему механизмы не встают на место. Илья успокаивается, и ничего не может поделать с вырвавшимся вздохом. Удар сердца, а затем Наполеон снова заговаривает: — Нужна помощь? Илья поднимает глаза от замка — американец смотрит на него со всей своей невинностью. — Как именно ты можешь помочь? — ему нужны документы из офиса, и это не та задача, которую сможет решить призрак. — Ну, — говорит Наполеон, кладя руку на холодный метал дверной ручки, — если одно из окон все еще открыто, то вскрытие такого необычного замка, как этот, не имеет смысла. Илья мгновение смотрит на американца, затем собирает инструменты и бросается к выходу. Они на третьем этаже, и прилегающий коридор выходит на балкон с видом на внутренний двор. Оказавшись снаружи, Илья вскакивает на перила, и, перебравшись через стену, залезает в открытое окно. Все это время Наполеон бредет следом за ним, наблюдая с едва скрываемым весельем. Илья покидает офис через пять минут. Но только спустя два дня он может заставить себя пробормотать: "Спасибо". - Наполеон поглаживает кошку, когда Илья находит его в Ипсвиче. Он не собирался идти его искать, но американец исчез, пока Илья сидел в разведке за столиком в кафе, и любопытство взяло верх. У кошки — фамильяра ведьмы, если верить сказкам — желтые глаза и блестящий черный мех. — Ты это чувствуешь? — спрашивает Илья. Проходящая мимо женщина скашивает на него глаза. Наполеон безразлично смотрит на него. — Не совсем. Это просто сопротивление. — Насколько это отличается от ощущений? — Настолько же, насколько гранитная статуя отличается от живой плоти, — говорит Наполеон, убирая руку обратно в карман. Илья хмурится, услышав запутанную и немного мрачную метафору, но Наполеон уже уходит прочь. - Ноги едва его не подводят, когда Илья, спотыкаясь, заходит в квартиру на окраине Софии через черный ход. В глазах темнеет, и он с трудом добирается до стола, чтобы хоть как-то держать себя в вертикальном положении. Илья закрывает глаза, осторожно дыша через нос. После того, как его выкинули из несущегося на скорости автомобиля и он упал на асфальт, на нем живого места нет. Из-за боли в ребрах немного трудно дышать, хотя он по опыту знает — ничего не сломано. Правая сторона тела буквально горит от боли и истекает кровью из-за зацепившей его пули. — Как ты себя чувствуешь? — голос Наполеона раздается совсем рядом, только теперь он лишен издевки или снисходительности. Это занимает всего секунду, но Илья в состоянии снова взять себя в руки. Он медленно открывает глаза. Американец почти, не сказать лучше, парит, находясь чуть ближе, чем надо, он оглядывает Илью, оценивая его травмы. — Отлично, — отвечает Илья; его голос едва ли громче шепота. Он кашляет и тут же морщится из-за боли в ребрах. "По крайней мере, миссия выполнена", — рассеяно думает он, хромая в сторону крошечной ванной, и надеется на то, что там есть медицинские принадлежности. Лидер повстанцев мертв, другая база агитаторов нейтрализована. Да здравствует мировая социалистическая революция. К тому времени, когда он добирается туда, Наполеон уже ждет в ванной, из всех мест, где можно встать, выбрав душ. Илья достает с полки аптечку и осторожно садится на закрытую крышку унитаза. В первую очередь он достает пузырек с безымянными анальгетиками и глотает две таблетки, не запивая. Затем он осторожно снимает изорванную рубашку, начиная обрабатывать и зашивать раны. Не то чтобы он не делал этого раньше, но впервые у него была публика. Илья чувствовал себя странно рядом с Наполеоном, наблюдавшим за ним темными неясными глазами. Может, его встревожило это напоминание о смертности самого Ильи, а, может, он разочарован, что Илья выжил. Наполеон ничего не сможет сделать, если Илья действительно умрет неизвестно где. И, скорее всего, он будет свободен, будет скитаться по земле и делать все, что мертвые американские шпионы хотят делать в своей призрачной загробной жизни. Сможет ли кто-то еще его увидеть? Или это единичный случай, чем бы ни была их связь? За все их путешествия ни одна душа не заметила кого-то рядом с Ильей. — Тебе правда негде больше побыть? — наложив половину швов, негромко спрашивает Илья. Наполеон смотрит на него, и затем уходит через стену в другую комнату. Илья тихо вздыхает и возвращается к прерванному делу в одиночестве. - В Лионе Илья примеряет кобальтовый костюм, сшитый из лучшего европейского шелка. Итальянский покрой сужается к талии, и Илья меняет позу перед зеркалом — одежда в обтяжку ему непривычна, и он чувствует себя ограниченным. На этот раз он украинский арт-дилер, выискивающий во Франции произведения искусства для украшения офисов советского руководства. Костюм должен вписаться в общую картину, и, хоть это и не первый раз, когда Илья надевает что-то настолько роскошное, он вряд ли когда-нибудь к этому привыкнет. Илья поворачивается и замечает Наполеона, опирающегося на кресло: тот в открытую рассматривает его со странно противоречивым выражением лица. Илья мгновенно ощетинивается под его изучающим взглядом, и неуклюже расстегивает пуговицу пиджака, позволяя ему свободнее свисать с плеч. Жилет все еще туго обхватывает талию. Илья поворачивается обратно к зеркалу, со злостью разглядывая костюм. — По какому поводу? — спрашивает Наполеон необычно спокойным голосом. Американцу, кажется, нравятся сюрпризы, и он редко оказывается в курсе деталей миссии Ильи, только если руководство не инструктирует его лично. Пока Илья читает досье у себя в квартире, Наполеон сидит на диване, увлеченный телевизионной программой, где трио марионеток учит детей важности доброты. — Через два часа прием, — говорит Илья, надевая часы отца в качестве последнего штриха. — Мерсье ведут дела с кем-то, кто берет из наших резервов. Мне нужно получить больше информации об их счетах, чтобы понять кто это. — Разве ты не должен отвлечь внимание от себя, если собираешься что-то украсть? — Нет, — Илья хмурится на самого себя в зеркале. — Моя цель — Аделина Мерсье, вдова. Тишина, затем приглушенное: — Разве ты… — Они сказали, я ее тип, — бормочет Илья. Он чувствует себя дураком, одетым в модный костюм. Что, если ему придется танцевать? Он едва помнит шаги, а времени повторить нет. — Ты ведь знаешь, что часы сюда не подходят? — фыркает Наполеон. — Мне все равно, — настроение Ильи быстро меняется на злое. — Это очень непрофессионально. — Я не сменю часы. Наполеон поднимает бровь. — Что-то ценное? — Это часы моего отца. На лице американца отражается почти что сожаление. — О. Илья сбегает в другую комнату. - Двадцать минут на приеме, и Илья уже скрывается в мужском туалете, молча проклиная того главу, кто посчитал его наиболее подходящим для этой миссии. Он никогда не справлялся с такими ролями. Они хотят увидеть его провал — другой причины отправлять его сюда нет. Но гордость твердит ему, что он сможет это сделать; все, что нужно, это пойти туда и как-то привлечь внимание Мерсье, отвлекая от очаровательного американца, который завладел ее вниманием как только зашел. Несмотря на то, что Илья быстро завладел ее вниманием благодаря своей внешности, лучшее, что он мог предложить, была натянутая беседа. Внимание женщины утекло сквозь пальцы к конкуренту. Ему здесь не нужен какой-то элитный казанова, портящий все. — Это то, чему они учат вас в КГБ? Напряженные улыбки и неуклюжие комплименты? Илья свирепо смотрит на отражение Наполеона в зеркале уборной. Он не знает, почему может видеть отражение призрака — да ему и все равно. Но сейчас это полезный выход для его еле сдерживаемого разочарования. — Из всех, кто мог меня убить, — бормочет себе под нос Наполеон, качая головой. Илья концентрируется на дыхании и притворяется, что ничего не слышит. Тишина затягивается, и Илья чувствует на себе тяжелый взгляд Наполеона. Американец, как всегда, наслаждается его страданиями. Илья должен вернуться и как-то завоевать расположение Мерсье снова. Что там говорили в академии? Поддельный интерес, зрительный контакт, улыбка в нужный момент. — Не хочешь совет? — Нет. — Я не говорю, что ты ужасен, — включается Наполеон, полностью игнорируя мнение Ильи. — По части внешности у тебя все нормально, надо просто поработать над подачей. Русский ждет, но тот не продолжает. Илья сдерживает вздох и смотрит на Наполеона, чей взгляд на удивление мягкий. — Продолжай. Американец ухмыляется, делая ему знак повернуться. Илья неохотно встает к нему лицом. — Во-первых, ты слишком суров. Ты выглядишь так, будто собираешься драться, а не наслаждаться собой в хорошей компании. Как бы демонстрируя, Наполеон меняет позу прямо перед ним. Его спина выпрямляется, плечи будто становятся шире, голова меняет наклон на уверенный и чуть любопытный — он превращается из безымянного наблюдателя в кого-то благородных кровей. Илья хмурится, глядя на него. Затем опускает глаза вниз, концентрируясь и пытаясь расслабить мышцы, подражая американцу. Ухмылка Наполеона становится шире. — Во-вторых, оживи свой тон. Ты говоришь слишком официально и серьезно. Илья недовольно сужает глаза. — Что это значит? — Это значит, агент Курякин, — голос Наполеона внезапно понижается, становясь серьезнее и мрачнее, — что ты звучишь так же интересно и увлекательно, как я сейчас, — и он снова возвращается к привычным дразнящим и игривым ноткам. — Ты пытаешься соблазнить женщину, а не упрекнуть за проявленный интерес. Илья поджимает губы, взвешивая слова Наполеона. — В-третьих, используй свою привлекательную внешность. Илья поднимает брови. "Использовать мою внешность", — невозмутимо повторяет про себя Илья. Что-то внутри него слабо подрагивает от осознания, что его назвал "привлекательным" кто-то настолько красивый, как Наполеон, и он заставляет себя успокоиться. Наполеон подходит ближе, наклоняя голову. Манерная, опасная улыбка озаряет его лицо, когда он ловит взгляд Ильи. Его глаза глубокие и бездонные, прямо как океан, и у Ильи пересыхает во рту; что-то пугающе похожее на желание рвется из груди с каждым ударом внезапно быстрее забившегося сердца. — Как насчет того, чтобы уйти отсюда? — негромко проговаривает Наполеон низким, приятным голосом, от которого у Ильи покалывает в позвоночнике. — Мне бы хотелось познакомиться с тобой немного ближе. Американец всегда был таким… опытным в соблазнении? Наполеон озорно улыбается, возвращаясь к дружескому поведению, но все же держа дистанцию: — Понимаешь? Илья может только смотреть на Наполеона, и проходит слишком много времени, прежде чем он произносит: — Понимаю. - Отчаявшись, Илья использует приемы, которым его пытался научить Наполеон. Они срабатывают на удивление хорошо. - Первый секретарь Центрального Комитета Белоруссии отказывается выполнять секретные поручения Государственного Совета. Неповиновение делает его нежелательным, и у этого человека достаточно политической силы и влияния, чтобы удостовериться, что враги надавят и унизят его, а не просто потребуют вынужденной отставки. Илья прибывает в Минск с фальшивыми документами и бухгалтерскими данными, которые выставят мужчину предателем перед его народом. Миссия проходит гладко, и он входит в кабинет чиновника без проблем. Наполеон, как ни странно, более полезный, чем обычно, даже дает ему два лишних предупреждения. Илья оставляет документы в открытом виде, и на следующее утро, прежде чем мужчина дойдет до своего офиса, его секретарь обнаружит доказательства и предупредит соответствующие органы. Его уход проходит так же гладко, и все это, от самой миссии до абсурдной простоты разрушения человеческой жизни, доводит Илью до предела. Он работает, не обращая внимания на дрожащие руки и давящее чувство вины в груди, стараясь отогнать от себя мысли об участи, что постигнет невинных детей и жену чиновника. У Ильи есть приказы, и он должен выполнять их несмотря ни на что. Он думает, что хорошо скрывает свои терзания, но, когда осмеливается взглянуть на Наполеона, то видит в его глазах понимание, которое почему-то успокаивает, а не приводит в ярость. После Илья уезжает из офиса, и Наполеон устраивается рядом на пассажирском сиденье. Они несутся через город в сторону аэродрома. — Что случилось? — тихо спрашивает Наполеон. — Ничего. — Я знаю тебя не настолько плохо, — говорит Наполеон. — Что-то тебя беспокоит. Илье хочется отрицать просто из принципа, хочется поругаться с американцем, возомнившем, что все о нем знает. Он стискивает зубы и ничего не говорит. Наполеон наблюдает за ним еще секунду, а затем отворачивается к окну. - Этой ночью Илья садится у стены спальни, рассматривая звезды, сверкающие за окном. Он бы должен патетически вздохнуть, ведь Наполеон подходит к нему десять минут спустя и садится рядом, вытягивая длинные ноги. Бледный лунный свет разливается по полу, немного не дотягиваясь до них. Темнота рисует иллюзию безопасности, словно правда не может нарушить спокойствие. — Мой отец был в Политбюро, — говорит Илья. — Его забрали, когда мне было десять. Это не все: Илья не рассказывает, как все друзья и близкие отвернулись от них. Как книга, которую он купил на день рождения подруги, так и стоит на полке в его квартире, потому что ему больше не позволяли видеться с друзьями. Как его мать отказалась принимать их новую, суровую реальность, и предлагала себя старым друзьям отца за роскошь, на которую они больше не имели права. Как она подарила ему новое пальто на его одиннадцатый день рождения, которое Илья заставлял себя носить, зная, что ей пришлось сделать для того, чтобы купить его. Как правительство забрало его в тринадцать лет, и все, что он помнил после — холод и конкуренция, обучение, как драться и лгать, получая взамен еду и кров. Как мальчик, которого он считал лучшим другом, чуть не убил его камнем, когда Илья был на грани победы в их драке, и был вознагражден за свою изобретательность, оставившую Илье шрам у виска. Как два года спустя Илья случайно убивает этого же мальчика на тренировке по стрельбе, и высоко оценивается руководством за свой точный выстрел. — Мне жаль, — тихо шепчет Наполеон. — Нам сказали, что он расхищал деньги правительства, — последнее, что говорит Илья. Он засыпает в углу комнаты на жестком полу, напоминающем о давно минувших днях. Когда он просыпается, Наполеон все еще здесь, рядом с ним, смотрит на восходящее солнце. Первые лучи утреннего солнца покрывают его золотым светом, и он выглядит таким реальным, что его кожа под пальцами Ильи могла бы быть теплой — если бы у него хватило смелости дотронуться. В этот момент он вспоминает крепкие мышцы и тепло отбивающегося от него тела. Добровольно рассказать кому-то, передавая эту разрушительную силу другому, доверяя, прислушиваясь к его мнению — в этом есть что-то освобождающее. На родине он ходит по улицам с мыслями, что каждый встречный прохожий уже знает о его позоре. Арест его отца был публичный и жестокий; его ссылка — предупреждение и пример судьбы тех, кто жертвует интересами людей в угоду своей алчности. Но американец не знает деталей того, что начальство Ильи лишь вскользь упомянуло, и ничего не говорит. Никаких едких комментариев, насмешек — просто принятие этой части Ильи с тихим: "Мне жаль". Илья думает, что бы мог позволить Наполеону жить. Тем не менее, тогда он ждал того отвратительного хруста, того чувства облегчения, когда тело падает рядом с ним, и растворялся в успокаивающем ощущении выживания. Он смотрит слишком долго, и Наполеон замечает это. Американец поворачивается к нему, изгибая губы в улыбке. "Почему ты реальный? — рассеянно думает Илья. — Как ты здесь оказался?" Ты прекрасен. — Доброе утро, большевик. Илья чувствует, что какая-то часть него медленно распадается на кусочки. - Что-то меняется между ними после этой ночи. Ничего явного, что сразу бросалось бы в глаза, но потом Илья замечает в голосе Наполеона привязанность, когда он говорит с ним. Он стоит немного ближе, его плечи расслаблены, а в глазах больше нет презрения. Когда Илья понимает, что нить презрения и холодного напряжения, характеризовавшая их общение, будто исчезла, ему приходится бороться с желанием улыбнуться. У него не получается, потому что Наполеон спрашивает, чему он так рад. - — Просыпайся. Голос раздается рядом, и Илья путается в темноте. В памяти вспыхивают крики и резкий удар по голове. — Илья, Илья, просыпайся. Голос снова появляется и звучит знакомо — Наполеон. Илья распахивает глаза. Американец, бледный от волнения, склоняется над ним, и облегченно расслабляется, когда он просыпается. Илья моргает, глядя в каменный потолок, и мысленно анализирует ощущения. Голова болит, но проверка конечностей и тела показывает, что все остальное вроде бы функционирует. Он лежит на чем-то холодном и твердом, на бетоне, а сырость и ржавые металлические решетки вдоль стены говорят о том, что они где-то под землей. — Ты заставил меня поволноваться мгновение, — говорит американец, поудобнее устраиваясь на корточках. — У меня крепкая голова, — ворчит Илья, принимая сидячее положение. Он смотрит в коридор через решетку, но видит только темноту и камень. — В чем дело? — Тебя поймали. — Я не заметил. Наполеон криво улыбается ему в ответ. — Люди Волкова показались только раз, около получаса назад. Они увидели, что ты еще не пришел в себя, и ушли. Думаю, у тебя есть время до их следующего визита. Раннее утреннее солнце просачивается сквозь маленькое зарешеченное окошко у потолка. Выходит, он был без сознания минимум пять часов, что дает ему еще не больше трех часов до того, как бомбы заложат на станциях метро в Ленинграде, которые должны взорваться как раз во время утренней суматохи. У него полно времени — если только он сможет вовремя добраться до телефона и предупредить власти. Его послали раскрыть группировку контрабандистов, а не террористическую атаку диссидентов. — Нам надо выбираться отсюда, — говорит Илья, поднимаясь на ноги. Он начинает осматривать все свои тайники, надеясь, что взявшие его плен не досматривали его достаточно тщательно, чтобы отыскать все спрятанные ножи и отмычки. Наполеон не отвечает, и Илья поворачивается к нему: американец смотрит на него с каплей удивления. Взгляд Наполеона сменяется светлой улыбкой, и что-то в груди Ильи переворачивается. — Я уверен, мы сможем что-нибудь придумать. Илья срывает металлическую дверь со ржавых петель перед впечатленным Наполеоном, который потом до конца миссии нещадно подшучивает над его нечеловеческой силой. Он выходит на связь со штабом прежде чем истекает час, и бомбы быстро находят и деактивируют. Террористы никогда не сделают этого с городом. Только этим вечером, вытянувшись на выделенной ему кровати в местном общежитии, с Наполеоном, устроившимся у окна и устремившим взгляд в ночь, Илья понимает, что он сказал. Мы. Когда он перестал думать о себе как об одном? - Миссия приводит их обратно в Швейцарию, но на этот раз в Берн вместо Цюриха. Илья старается не думать о теле которое отправил на дно реки так много месяцев назад, и было ли оно найдено. Наполеон, в свою очередь, кажется совсем не обеспокоенным, и следует за русским по улицам города в, кажется, прекрасном настроении. — У меня здесь есть сейф, — внезапно говорит он с неожиданной тоской в голосе. Они стоят на вершине моста Нюдеггбрюкке, глядя на спокойное течение реки далеко внизу. Илья смотрит на него с любопытством. — Я был вором, — продолжает Наполеон. Илья моргает и повторяет про себя. Вор. — Что? Даже озвучивая вслух свои сомнения, Илья понимает, что это имеет смысл: у Наполеона необъяснимо большие познания в замках и сейфах, и он почти всегда останавливается перед ювелирными магазинами и художественными галереями. Он всегда консультировал его по поводу незаметных появлений, карманных краж, взлома и проникновения, даже если не было необходимости скрываться. Илья думал, что это была одна из причуд Наполеона, но фактически эти профессиональные черты прекрасно подходят опытному вору. — Я был одним из лучших, неуловимым. То есть... пока меня не поймали, — говорит Наполеон, пожимая плечами, глядя на горизонт. — ЦРУ предложили мне выбор: провести время в тюрьме или пойти работать на них. Илья обдумывает откровение, и крошечная точка самолета проплывает над ними далеко в небе. Ясно, что выбрал Наполеон — Илья совершенно не удивляется. Он не может представить себе кого-то вроде Наполеона, запертого в крошечной камере, без свободы исследовать мир и без возможности что-то делать. Люди вроде Наполеона созданы, чтобы странствовать, поражать и оставлять за собой дорожку из разбитых сердец. Илья мог сказать это уже в тот момент, когда впервые увидел его. "Это должно было привести его в ярость", — с внезапной уверенностью понимает Илья. — "Проснуться мертвым, и, что хуже всего, быть привязанным к тому, кто его убил, без надежды на свободу". — Мне назначили пятнадцать лет, и я пережил девять из них, — бормочет Наполеон. Илье нравится думать, что Наполеон смирился с фактом собственной смерти. Тем не менее, маленькое семя вины растет внутри, но у него не хватает храбрости признать это. — Ты сожалеешь об этом? — тихо говорит Илья. Странно представить каково это, иметь выбор, даже если это выбор между тюремной камерой и принудительной работой. Собственная жизнь кажется Илье прописанной заранее, неподвластной ему. Вся его жизнь — от отца и лет, проведенных под покровительством КГБ, до прямо этого момента на мосту в стране, о которой он никогда не будет думать как о доме — одно из решений, принятых за него. В нем не больше человеческого, чем в оружии, оружии, которым его начальство может уничтожить все, что захочет — надо лишь навести на цель и спустить курок. Пожалуй, он не намного свободнее, чем Наполеон, даже если он еще дышит. Жалел ли сам Илья? Нет; это бы означало, что у него был выбор. — Честно? — Наполеон хмурится, и на его лице появляется задумчивое выражение. — Я думаю… это то, чего я всегда хотел. — Приключение? — Вроде того, — Наполеон поворачивается к нему, изогнув губы в улыбке. — Мне нужен был вызов, что-то захватывающее, своего рода приз, чтобы выиграть, или война, чтобы бороться. Все, кроме рабского повседневного существования, когда ты просыпаешься однажды утром и обнаруживаешь, что потратил свою жизнь впустую. В словах Наполеона звучит пылкость, говорящая о чем-то личном. Может, о семье или о ком-то, чем-то таком же важном. Илья открывает рот, чтобы спросить. Под мостом показывается лодка, отправляясь вниз по течению. — Пора идти, — шепчет Илья, следя взглядом за судном. — Сразу за тобой, — доносится ободряющий голос Наполеона. - В Бейруте Илья каким-то чудом получает выходной. Погода пасмурная и далеко не идеальная, но все же приятно прохладная. Его вещи умещаются в один рюкзак, и Илья закидывает его на плечо, наблюдая, как Наполеон последний раз обходит их маленький гостиничный номер. — Чем ты хочешь заняться? — спрашивает Илья. Наполеон мельком смотрит на него и не сразу понимает, что Илья правда хочет знать. — Ты серьезно спрашиваешь меня? Илья кивает: — Я никогда здесь раньше не был. — Я был здесь в пятьдесят девятом, но всего пару часов, — говорит Наполеон, и в его глазах медленно загорается азарт. Илья наблюдает за ним, замечая теперь уже знакомую привязанность; что-то светлое и мягкое, как сахарная вата, распускается в его груди. Следуя инструкциям Наполеона, он пропихивается в переполненный автобус, идущий в сторону залива Святого Георгия. Они вместе идут вдоль набережной, слушая шелест волн на песке и вглядываясь в бесконечную голубизну Средиземного моря. Илья ловит себя на том, что сравнивает вид с глазами Наполеона, и заставляет себя переключиться, думая вместо этого о выживании в океане. Они следуют линии берега и идут через город, пока не доходят до шумных базаров Бейрута, переполненных магазинами и палатками, предлагающими самые разнообразные товары. Наполеон переходит от одной палатки к другой, а Илья покупает яблоко у продавца фруктов и начинает его жевать, стараясь не потерять американца в толпе. В магазинчике, торгующем небольшими произведениями искусства, Илья замечает маленький набор игральных карт, каждая из которых вручную расписана на мотив разных шахматных фигур. Это замечательная вещь, потому что ты можешь играть в шахматы, используя карты. Они занимали бы намного меньше места в багаже, чем дорожный набор. — Ты должен купить их. — Они мне не нужны, — отвечает Илья, но смотрит на карты еще какое-то время. — Это не значит, что ты не можешь иногда побаловать себя чем-то приятным. Наполеон прав, но у Ильи уже есть шахматы в рюкзаке. Хотя все-таки хорошо иметь что-то запасное, даже чтобы просто держать в квартире. Он борется с собой секунду, прежде чем отказывается от этой идеи и отходит. Пройдя три магазина, он меняет решение и поворачивает обратно. Он покупает карты у миниатюрной пожилой леди, хозяйки магазина. Наполеон ухмыляется, пока Илья убирает упаковку в рюкзак. Затем они направляются в Маронитский собор Святого Георгия, где Илья рассматривает витражи, слушая Наполеона, который, смеясь, рассказывает истории из своего детства. Церковные вафли были такими отвратительными на вкус, что семилетний Наполеон решил подержать их во рту и выплюнуть позже, вместо того, чтобы просто съесть их, как ему и полагалось. Его семья была безнадежно католической, в то время как он сам — ну, нет. — Если священник был прав, я попал бы в ад, — размышляет Наполеон, пока Илья сидит на одной из скамеек, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. — Так что, это, наверное, что-то вроде Божественного провидения. Илья, как практикующий атеист, не может понять, за что "Богу" захотелось приставить к нему дух американского шпиона — специально чтобы донимать его? День быстро подходит к концу — прежде, чем они замечают это. Лицо Ильи тускнеет, когда он наконец вспоминает о времени, и они быстро выбираются из города, чтобы успеть на самолет. — Мы так и не сходили в музей, — говорит Наполеон этим вечером в самолете, возвращающемся вместе с ними в Москву. Его лицо скрыто в тени салона. Илья знает, что рука пройдет сквозь него, но все равно хочет протянуть ее. — В другой раз, может быть, — говорит Илья, не сводя с него глаз. Улыбка Наполеона становится ярче, когда он поворачивается к нему. Илья не думает, что ему когда-нибудь надоест видеть американца улыбающимся. — В другой раз, — отзывается Наполеон. - На тибетской военной базе Илья не замечает ребенка, пока не становится слишком поздно. Это должно быть незаметное убийство хлопотного военного чиновника, и Илья уже ушел далеко вглубь здания. Он приближается к жилому крылу, проходя через пустой и темный коридор. Планы этажей устаревшие, то есть на то, чтобы зайти и найти нужную комнату потребуется больше времени, чем планировалось, а патрулирующие охранники могут вернуться в любой момент. Ему негде прятаться. За его спиной слышится возня. Илья машинально оборачивается и стреляет. Приглушенное "Нет!" Наполеона настигает его слишком поздно — после спущенного курка. Она не старше двенадцати, высокая и нескладная для своего возраста, ее голова на уровне сердца взрослого мужчины. Она изумленно смотрит на него пустыми глазами и падает на пол. Илья опускает пистолет, глядя на нее; холод расползается по венам, не дает дышать. Наполеон делает шаг в ее сторону, и на его фоне маленькое тело выглядит еще меньше. Глаза Ильи застилает красная пелена, кровь набатом стучит в ушах. Когда Наполеон поворачивается к Илье, ужас в его глазах сменяется тревогой. — Илья… Илья отходит назад, крепче перехватывая пистолет; его рука трясется, и он не слышит ни единого слова Наполеона. - Он следует инструкциям, и мужчина умирает. Не от выстрела — Илья не может как следует прицелиться. Вместо этого он хватает чиновника и сворачивает ему шею. Сирена воет где-то на фоне, когда он покидает объект. В московском офисе Илья стоит по стойке смирно, сдав отчет. Олег устраивает ему разгром за то, что он привлек слишком много внимания. Погибший ребенок нигде не упоминается, отмеченный как "допустимый (если неудачный) сопутствующий ущерб". Илья не находит себе места, размышляя, кем она была и что там делала. Может, она дочь одного из солдат? Или ребенок-беженец, взятый из сострадания? Мысли без конца крутятся вокруг девочки, чье лицо никогда не сотрется из его памяти. Наполеон стоит позади Олега, внимательно разглядывая Илью. И когда Илья отваживается встретиться с ним взглядом, он понимает, что не может отвести глаз. В твердом взгляде Наполеона читается утешение, сострадание и поддержка, которых Илья не заслуживает, но за которые отчаянно цепляется. Нет худа без добра, и перед тем, как Илья уходит, Олег говорит, что он выполнил грязную работу, но действовал в интересах многих людей. Илья не знает, чем убийство невинного ребенка может кому-нибудь помочь, но не находит в себе сил озвучить мысль. - Они не говорят о случившемся, и, когда Илья не выдерживает и рыдает в своей комнате позже той ночью, они не говорят и об этом. И то, как Илья пытается схватить Наполеона, когда он садится рядом с ним, бормоча глупости, — последнее, что они когда-либо будут обсуждать. Ему дают провести три дня в столице, и этот отпуск на самом деле тонко завуалированное извинение за последующий осмотр у психиатров. Они спрашивают, как он себя чувствует, о шоке после убийства невинных, о том, как он контролирует свой гнев и приступы. Они также спрашивают, не замечал ли он что-нибудь странное за собой, что хотел бы обсудить, и только тогда Илья понимает, что эти слова касаются невнимательного шпиона, вечно говорящего с самим собой. Доктора бросаются терминами вроде "диссоциация" и "неадекватное поведение", и Илья формулирует свои ответы осторожно, полный решимости не говорить ничего, что можно было бы использовать против него. Он оправдывает свою рассеянность, настаивая, что просто так размышляет. После того, как Илью отпускают, Наполеон необычно оживлен, рассказывая о своем опыте с психологами в ЦРУ и о том, что они всегда пытались копнуть глубже, прежде чем ставить такие диагнозы. Он пытается подбодрить Илью, и тот ценит его усилия, хоть и молчит ради сохранения того, что осталось от его образа здравомыслящего человека. По словам Наполеона, даже если они думают, что его психическое здоровье ухудшается, его показатели успеха слишком высоки для КГБ, чтобы они стали по-настоящему рассматривать его отставку. Это небольшое утешение заставляет Илью держаться. — Здесь есть другие призраки? — интересуется Илья в третий вечер своего отпуска. По телевизору показывают новости, сообщающие о последних достижениях великого Союза. Соло отрывается от экрана и смотрит на него с нечитаемым выражением лица. — Мне не доводилось никого встретить. — Тогда что, если ты на самом деле плод моего воображения? — Я слишком умен, чтобы ты мог вот так просто меня выдумать, — на этот раз Наполеон даже не старается посмотреть в его сторону. Илья фыркает и вспоминает все те случаи, когда он выживал только потому, что Наполеон подсказывал ему то, о чем сам он не знал и не мог знать. Ему внезапно хочется съесть что-нибудь сладкое. — Остался еще зефир? — Хватит напоминать, что я не могу есть. - Цель следующей миссии — не дать американскому агенту переправить через Берлинскую стену молодую девушку. Олег заранее их инструктирует, и Наполеон тихо смеется позади него, пока досье противника мелькает на экране. Там нет ничего особенно примечательного — происхождение из среднего класса, военная служба — мужчина, Джонс, обычный американский агент, один из многих. Наполеон почти никак не комментирует, кроме "скучный", "предпочитает блондинок" и "компетентный" с явной вопросительной ноткой в конце. — Знаешь, ты можешь не помогать мне в этом деле, — говорит Илья позже, когда они ждут появления американца у КПП Чарли. Наполеон смотрит на него, немного раздраженный. — Ты, может, удивишься, но я не такой уж и патриот. — Они все еще твои люди. — Были моими людьми. Все мои долги перед ЦРУ были полностью оплачены в ту секунду, когда я умер за них. Илье нечего на это сказать, даже с контраргументами в голове. Ты дрался за свою страну. Твоя семья до сих пор живет в Нью-Йорке. Хоть у него и нет права так себя чувствовать, но осознание того, что Наполеон с радостью предпочитает его своей стране, приятно согревает его. - Девушка оказывается на удивление опытным водителем, да и Джонс стреляет лучше, чем ожидалось. Они преследуют их половину Восточного Берлина. Наполеон бежит вперед, когда Илья задерживается с местной полицией. Илья старается проследовать за беглецами через квартиру верхнего этажа, но Наполеон предупреждает его, что путь заблокирован. Он поднимается на крышу как раз в тот момент, когда мужчина дает какой-то знак грузовику через дорогу, и Илья одерживает над ним победу в драке, которая почти заканчивается, когда они оба падают на асфальт. Им удается удержать девушку на своей территории. На следующий день Илья встречается с Олегом в парке по другую сторону стены, и тот сообщает, что теперь они сотрудничают с американцами. - Спасенная ими девушка, Габи, получает прикрытие — теперь она невеста Ильи. Это первый раз на памяти русского, когда ему приходится делить свой номер с женщиной. Наполеон хмыкает, охает, и Илья просит его не следить за молодой девушкой, как тот делает всякий раз, когда Илья работает с другим агентом. Миссия проходит хорошо, но ровно до того момента, как Илья теряет часы своего отца, и Наполеону нужно отвлечь его от ярости. В отеле он неуверенно пытается приободрить его, предлагая сыграть в шахматы, так что Илья решительно отказывает Габи, когда она предлагает ему виски, затем ставя пластинку и начиная танцевать, будто посмеиваясь над ним. Илья сосредотачивается на доске, на мрачном, но все равно красивом лице Наполеона, пока тот одну за другой теряет свои фигуры, и музыка постепенно начинает действовать не так раздражающе. — Конь на… Е4, — осторожно говорит Наполеон после минимум трех минут раздумий, и Илья ставит его фигуру на указанную клетку. Он двигает своего слона, и Наполеон хмурится еще больше, теряя вторую ладью. Когда он ставит американцу мат в третий раз, Габи крепко спит, и Илья чувствует себя немного лучше. - На фабрике "Vinciguerra Aerospace" все, что делает американский агент, это стоит и смотрит, как Илья сначала отключает сигнализацию и взламывает сейф, следуя инструкциям Наполеона. Они не находят ничего, кроме части центрифуги, и скрываются, прежде чем их обнаруживают охранники. — Бесполезный, — бормочет Илья, когда они возвращаются в свой номер. Наполеон кивает и соглашается, выглядя разочарованным таким поведением соотечественника. - Затем Габи предает их ради Винчигуэрра, Илья спасает бесполезного американца из лап ее дяди, и этот длинный день кончается, когда их троих забирают на какой-то огромный корабль, "авианосец". Они наконец прибывают на остров, и Илья чувствует облегчение — наконец есть во что пострелять. В одном из подземных коридоров острова Винчигуэрра Илья устраняет охрану, и, когда он уже спускается в следующий коридор, на полпути его останавливает возглас Наполеона. — Смотри, — он указывает на только что вырубленного охранника, широко улыбаясь. Илья поднимает его, прижимая к стене, и тот в ужасе смотрит на него. — Что? — недовольно произносит Илья, переводя взгляд с Наполеона на недоуменно хмурящегося охранника. — Его запястье, Илья. Он замечает часы, и мир резко останавливается. В этот момент его радость такая яркая и всепоглощающая, что Илья уверен — он хочет поцеловать Наполеона. Он не делает этого. Это невозможно. Когда они бегом возвращаются через базу, охранник лежит без сознания, истекая кровью. Часы отца снова на запястье Ильи. Мысль о поцелуе с Наполеоном, как это ни странно, откладывается в сознании, и появляется каждый раз, когда Илья на него смотрит. - Когда мотоцикл Ильи слетает с дороги, ему кажется, он слышит крик Наполеона. - В нужный момент Наполеон с Ильей вспоминают первые буквы рыбацкой лодки Винчигуэрра — Диа, а Джонс подсказывает конец — дема. Уэйверли успешно отвлекает Викторию Винчигуэрра разговорами, и "Диадема" вместе с исследованиями профессора тонет в огненном взрыве. - — Ты был бы лучшим партнером, чем он, — говорит Илья на обратном пути в отель. С тех пор как миссия закончилась, он мысленно сравнивал Джонса и Наполеона. Джонсу не удалось переправить Габи через стену, его было легко победить в драке в туалете, он был бесполезен на заводе, а затем и попросту попал в плен к врагам. Если бы его напарником был кто-то, кому бы он доверял, кого знал он и кто, в свою очередь, знал бы его, — кто-то вроде Наполеона — миссия никогда не приняла бы такие резкие обороты. — Ты действительно так думаешь? — во взгляде Наполеона веселье и что-то еще, мягкое и почти нежное. — Почему нет? — отрывисто произносит Илья. Нет никого, кто знает его лучше. - Миссия успешно завершена, и Илья прощается с Габи, которой он так и не стал доверять, и не зря — девушка оказалась британским агентом. Они стоят посреди номера в отеле, когда раздается звонок. Несколько слов, и мир Ильи рушится. Он кладет трубку на рычаг, руки начинают подрагивать. Илья не может это остановить. — Ты знал, — обвиняюще рычит Илья; он ненавидит боль, которую не может выпустить. — Знал что? — голос Наполеона нетвердый, и Илья не может смотреть на него, не может заставить себя посмотреть и увидеть его маску удивления. Ему не верится, что он вообще мог думать, что Наполеон бы правда выбрал его, а не свою страну. Он слышал слова Олега. Тот, кто владеет диском, владеет миром. Наполеон никогда бы не позволил Советскому Союзу выиграть в гонке вооружений и встать выше Америки — страны, за которую он сражался, где еще живет его семья. — Ты знал, что диск у него. — Что? Илья одним движением смахивает вазы со стола, но этого мало, и он опрокидывает стол, принимаясь за телевизор. Комната за секунды превращается в руины. Наполеон тихо стоит позади, вздрагивая, когда осколки пролетают прямо сквозь него. Он ничего не говорит, значит, не может и соврать. Илья достает свой пистолет, заряжает его и направляется к номеру Джонса. — Илья, — Наполеон следует за ним через коридор и вверх по лестнице. Илье не сбежать. Он не может его пристрелить, уже пробовал, и не сработало. — Илья, я не знал, клянусь. — Не ври мне. — Я не вру. Я не видел, чтобы он брал его. — Ты всегда обращаешь внимание. — Не всегда, — говорит Наполеон, и в его голосе слышится отчаяние. — Я отвлекся, ладно? Илья стучит в дверь Джонса. — И что же тебя отвлекло? — Ты. Илья цепенеет, и дверь перед ним открывается. - В конце концов Уэйверли появляется прямо перед тем, как стычка почти перерастает в кровавую перестрелку, и говорит, что Илья и Джонс теперь под его командованием. — Вы хороший агент, Курякин, — гораздо позже говорит ему новый начальник, а Илья неловко стоит посреди обломков мебели своего номера. Наполеон стоит у окна, смотрит на улицу и притворяется, что не слушает. Илье нужно спросить его, что он имел в виду, и он молча молит, чтобы британский агент оставил их наедине хотя бы ненадолго. Уэйверли, оглядывая разрушения, выглядит больше развеселенным, чем встревоженным. — Но вы не очень-то хорошо играете в команде. Словно постоянно находитесь в своем собственном мире. Это заставляет Наполеона развернуться. Илья бросает на него взгляд, не зная, что сказать. — Вы действительно были готовы убить агента Джонса, чтобы получить пленку? — У меня были такие инструкции. Мужчина хмыкает, явно невпечатленный, и это раздражает Илью. — Ну, если все это сработает, то вам надо будет начать думать самому. Мы боремся за благо мира, в конце концов. Это уже не мелкая борьба за власть между нациями. Илья хмурится, не понимая сказанное. Он хочет, чтобы его агенты сомневались в инструкциях и нарушали приказы? Стоящий рядом Наполеон удивленно приподнимает брови. — Нужно позаботиться кое о чем в Мумбаи. Это работа для одного человека. Я уверен, вам понравится. Вы хорошо справитесь, не так ли? Илья осторожно кивает, и его начальник исчезает мгновение спустя, оставляя его в комнате обдумывать этот странный поворот событий. Он смотрит на закрытую дверь, зная, что должен немедленно связаться с Олегом, но... — Он мне нравится, — говорит Наполеон. — Что ты имел в виду? Я тебя отвлекал? — говорит Илья, возвращаясь к тому, на чем они остановились. На секунду повисает удивленная тишина, и Илья мысленно готовится к извинениям Наполеона. — Илья, тебе было больно. Илья переводит на него взгляд. Американец смотрит на него с опаской, быстро отводя взгляд, когда сталкивается глазами с Ильей. Челюсть Наполеона сжата, и Илья уже выучил, что это значит — он борется с желанием сказать что-то еще. Это не то, что Наполеон хотел сказать. Авария лишь немного навредила Илье: у него не было ничего хуже синяков. Илья агент, он оружие, а не что-то ценное, о чем нужно заботиться и защищать. Он не тот, кто стоит отказа от миссии. Он хочет злиться на Наполеона за то, что он подвел его в решающий момент. Но они никогда не были в равном положении, и Наполеон никогда и ничего не был должен ему: ни свою дружбу, ни свою верность, ни даже свое доверие. Ощущение лицемерия противно, и весь оставшийся у Ильи гнев испаряется. — Я буду внимательнее в следующий раз, — тихо говорит Наполеон "Я убил тебя," — думает Илья немного безумно. — "Но я убил тебя". - Олег подтверждает наем. Диск исчезает. - В Вене выдается несколько свободных часов, и Илья ведет Наполеона в Музейный квартал. Поскольку у Наполеона нет никакого выбора, кроме как следовать за Ильей куда бы он ни пошел, то "ведет" не совсем верное слово; они идут туда потому, что Илья прекрасно знает о любви Наполеона к искусству и истории. Он даже умудряется сохранить это в тайне ("Разведка, ковбой") вплоть до того момента, как они сходят с трамвая перед парком Бурггартен. Он может определить точный момент, когда Наполеон понимает, что их поездка никак не связана с заданием, когда его глаза сужаются, задумчиво оценивая окружающую обстановку. Он следует за Ильей к центру площади Марии Терезии, и они вместе останавливаются под огромной одноименной статуей. Это прекрасное место, полное зелени, и самые известные музеи города возвышаются вокруг них, демонстрируя красивейшую архитектуру барокко. Илья смотрит на высокую статую императрицы. Он не сдерживает едва заметную улыбку, стараясь только не выглядеть слишком довольным собой. — Куда бы ты хотел пойти? — мягко произносит он. Наполеон, изучавший здания, смотрит на него несколько безмолвных секунд. Кивнув головой, он указывает прямо на Музей истории искусств. Они пересекают площадь, и у Ильи перехватывает дыхание, как только они переступают порог. Здание само по себе уже произведение искусства: внутри высокие колонны, сделанные из черного мрамора, стены украшены рисунками из камней, которые Илья не может назвать, и в каждом углу стоят бледные статуи ангелов, херувимов и львов. Илья рассматривает фреску в зале около входа, потом красивый узорный купол в главном атриуме. Лучи солнечного света падают сверху вниз, освещая пространство золотистым светом. Когда он наконец возвращается в реальность и смотрит на Наполеона, тот с улыбкой наблюдает за ним, но никак не комментирует и отходит к ближайшей галерее. Они бродят по музею, Наполеон рассказывает истории о каждом художнике и часто о самих картинах. Илья узнает, что отец Моне хотел, чтобы его сын был бакалейщиком, и что Дали верил, что он реинкарнация своего мертвого брата. Дега написал более полутора тысяч картин с изображением танцоров, а Одюбон нарисовал по крайней мере четыре сотни акварелей с птицами. Он за один день узнает об истории искусства больше, чем за всю жизнь. Перед Караваджо Наполеон останавливается; радость мигом пропадает с его лица, и он произносит: — Они вернули его обратно. Карточка, прикрепленная к картине, гласит, что это "Рождество со Святым Франциском и Святым Лаврентием", и в самом деле, на картине люди в одеяниях почтительно стоят вокруг женщины, убаюкивающей новорожденного. Там даже есть ангел размером с ребенка, спускающийся с небес. В картине свет резко контрастирует с тенью. Как Наполеон это называл? Распределение светотени? — Ты же не заявляешь, что украл ее? — говорит Илья. Картина огромная. — Я ничего не заявляю, — в голосе Наполеона слышатся оборонительные нотки. — Я и правда украл ее. — Из этого музея? — Илья приподнимает брови. Глаза Наполеона загораются. — Ну, — начинает он с особым выражением, означающим начало важного откровения. — Последний куратор здесь, один из тех высокомерных людей, которые никогда не привыкнут к жизни с меньшим количеством денег, чем с тем, что было у них при рождении, так вот, у него были небольшие проблемы с азартными играми... До этого момента каждый рассказ появлялся по своей воле и из большой коллекции, как теперь понимает Илья. Истории Наполеона могут быть действительно историями: с развитием героев, сюжетной аркой и кульминацией. Тем не менее, несмотря на все драмы, интриги и тяготы ожидания, самой красивой частью было то, как он рассказывал. Илья не может вспомнить, отчего он стал так неохотно делиться чем-то о себе. Воспоминания добавляют Наполеону какой-то магии, и Илья мысленно делает заметку спрашивать больше, намного больше, если это то, что Наполеону приятно вспоминать. — Не уверен, что всему этому верю, — говорит Илья, хмурясь, когда история подходит к концу. — Верь чему хочешь, — Наполеон даже не смотрит на него, снова изучая картины. — Дальше ты скажешь, что забрался в банк и украл Рембрандта. — Ну, фактически… Илья пристально на него смотрит, и Наполеон расплывается в улыбке. — У меня была своя частная коллекция, — произносит он. — Хотя, думаю, ЦРУ уже вернуло все украденное владельцам. — Что там было? — интересуется Илья. Работы должны были быть стоящими, раз Наполеону не хотелось расставаться с ними. — И где ты их прятал? Наполеон поворачивается к нему, и в его глазах столько привязанности, что Илья чувствует — нужно отвести взгляд. Но он не решается, и тонет в бездонном море синевы. — Я покажу тебе когда-нибудь, — шепчет Наполеон так тепло, что Илья чувствует себя словно под лучами солнца. - Ливень начинается, когда Илья в двух километрах от пляжа. Во время муссонов на восточном побережье Малазийского полуострова стоит невыносимо влажная погода и идут непрекращающиеся дожди. Илье до сих пор везло: большинство его миссий проходили без хмурых серых облаков, прячущихся в далеком небе. Но когда он пересекает тропические джунгли, добираясь до точки эвакуации, когда до отплывающего домой корабля остается совсем немного, небо грохочет и раскрывается прямо над ним. За несколько мгновений Илья промокает насквозь. Наполеон, никогда не упускающий возможность продемонстрировать свою невосприимчивость к погодным условиям, нагло посмеивается над ним. Илья ворчит проклятия и хмурится, замечая, что земля под ногами с каждым шагом становится все более скользкой и грязной. Дождь размывает джунгли до приглушенных зеленых тонов, в воздухе звенят птичьи голоса. Одежда неприятно липнет к коже, оборудование начинает раздражать. В конце концов сдавленный смех затихает. Илья останавливается для короткого отдыха и ловит на себе взгляд. Пять минут спустя он вытаскивает ботинок из небольшой ямки с грязью, и, когда он кидает быстрый взгляд на Наполеона, тот все так же на него смотрит. — Просто скажи это. Наполеон моргает и смотрит ему в глаза. — Что? — Ты смотришь. — О, — негромко говорит Наполеон, — просто наслаждаюсь видом. Живот Ильи болит, и весь дискомфорт он вкладывает в свирепый взгляд на американца. — Знаешь, ты довольно милый, особенно когда твои волосы вот так прилизаны. Илья сердито поднимает руку и взъерошивает волосы, возвращая им немного объема. — Теперь у тебя все лицо красное. — У меня тепловой удар, — сухо говорит Илья. — Я скоро умру. — Теперь это просто неприятно. Дорога немного выравнивается, и идти становится легче. — И что ты сделаешь? Ударишь меня? Наполеон бросает на него сердитый взгляд. Илья ухмыляется, и в это же время цепляется за корень и падает прямо в кучу грязи, запутавшись в ногах. Он сдерживает ругательства, вставая на колени и потом на ноги. Дождь, не переставая, барабанит по грязи, теперь размазанной по его одежде и рукам. Наполеона трясет, и от его глубокого, звонкого смеха у Ильи теплеет на душе. Он не может остановить крошечную улыбку, упрямо не сходящую с лица. Затем он тоже начинает смеяться. — Карма, — заявляет Наполеон. — Невезение, — ворчит Илья. — Заткнись, ковбой. - В Нью-Йорке объект их слежки — богатый британский бизнесмен, подозреваемый в торговле оружием — решает посетить Эмпайр-стейт-билдинг. Илья и Наполеон втискиваются в кабину лифта сразу за ним, поднимаясь к смотровым площадкам на сто второй этаж. Когда они приезжают наверх, Наполеон отходит, разглядывая панораму Нью-Йорка, а Илья смешивается с толпой туристов, наблюдая за объектом, прогуливающимся и наслаждающимся видом. Внешние балконы на день закрыты из-за сильных ветров, и Илья прижимается к стеклу, смотря на раскинувшийся под ним город. Нью-Йорк — жемчужина капиталистического богатства, Илья хорошо это знает, но все же не может отрицать, что в нем есть определенная грандиозность и роскошь. Манхэттен тянется внизу стройными рядами кварталов из бетона и стали, и отсюда ему видно Аппер-Бей, таящийся вдалеке. Это город, в котором вырос Наполеон, и Илья отстраненно думает, что когда-то в юности он, возможно, также стоял прямо на его месте, рассматривая городской пейзаж и обдумывая свое первое приключение. Что бы сейчас делал Наполеон, если бы не умер тогда в Цюрихе? На стекло тихо опускаются две ладони, и в поле зрения попадает чье-то лицо. Илья отскакивает назад, рука тянется к пистолету прежде, чем он узнает Наполеона, балансирующего на выступе снаружи, ухмыляющегося ему через стекло. Илья хмурится, и улыбка Наполеона становится шире. Он не уверен, что подталкивает его сделать это, его старое, детское упрямство или, может, что-то еще, необходимость прикоснуться, стереть эту улыбку с лица американца. Илья делает шаг вперед и прижимает ладонь напротив ладони Наполеона. Его вторая рука делает то же самое, и Илья прислоняется к стеклу, оказываясь нос к носу с американцем. Глаза напарника расширяются, но он не отходит. Илья открыто смотрит, изучает знакомую синь этих глаз, твердую линию челюсти. Желание поцеловать Наполеона появляется снова, сильнее, чем когда-либо прежде, и Илья почти прижимается губами к стеклу, но понимает всю нелепость ситуации. Постепенно тревога во взгляде Наполеона сменяется чем-то другим, он выглядит немного потерянным. Этот момент бесконечностью растягивается вокруг, и мир сжимается до них одних, разделенных лишь чем-то хрупким и прозрачным. Сердце Ильи замирает, когда Наполеон отклоняется и его взгляд падает на их прислоненные друг к другу руки. На его лице отражается что-то, что Илья не в силах понять. — Наш объект уходит, — произносит Наполеон, переводя взгляд куда-то за его плечо. Илья разворачивается и видит, как мужчина, за которым они следят, встает в очередь к лифту. Он отходит от окна, направляясь к очереди, и Наполеон проходит сквозь стекло, следуя за ним. Илья чувствует себя странно оставшуюся часть дня, и понимает, что не может перестать думать о губах Наполеона, изгибе его шеи и голубизне глаз. - Слова Наполеона о его безрассудстве подтверждаются на маленьком островке у побережья Португалии. Сирена включается, когда он слишком глубоко внутри и слишком далеко от объекта. Враги появляются слишком быстро и их слишком много. Невезение перетекает в череду злополучных событий. У него кончаются пули прежде, чем он хотя бы немного приближается к выходу. И несмотря на предупреждения Наполеона, пуля все-таки задевает ногу Ильи, и он валится на землю. У него не хватает времени, чтобы уклониться, когда его хватают за плечи и бьют по лицу рукоятью винтовки. Он падает в темноту. Он просыпается от холода, не имея понятия где он находится, но Наполеон рядом, говорит ему, что все будет хорошо, но его все равно выдает паника в глазах. Илья просыпается снова, уже привязанный к стулу: похитители выпытывают у него информацию с помощью иголок и ножей. Наполеон говорит, что А.Н.К.Л. найдет и заберет его отсюда. Когда Илья кричит, чувствуя, как иголки вонзаются в вены и ножи прорисовывают новые линии на теле, Наполеон все так же здесь, шепчет, что все будет хорошо. А.Н.К.Л. почти здесь. Уэйверли почти здесь. Наполеон никогда не оставит его. Он теряет ощущение времени, но Наполеон никогда не уходит, постоянно повторяя одни и те же слова, сначала умоляя его не отключаться, затем прося отдохнуть. Он рассказывает истории, дает новые обещания, каждое новое еще более дикое, чем предыдущее, и становится все тяжелее держаться за сознание, продолжать дышать. В какой-то момент, где-то между тишиной и чьими-то криками, между требованиями и мольбами о пощаде, ему кажется, что он слышит тихо прошелестевшее: "Я люблю тебя", представляя потерянное лицо Наполеона, мельком замечая у стены его согнувшуюся фигуру и трясущиеся плечи. Кто-то просит его держаться, кто-то важный. Илья пытается, но ему слишком больно. - Его спасают в вихре крови и жестокости, который потом Илья будет вспоминать только отрывками. То немногое, что он не забывает, кажется, надолго останется в памяти: запах горелой плоти, оглушительный шум лопастей вертолета, лицо Наполеона в отблесках света и странные люди, волочащие его по бетонным коридорам. Илья просыпается в серых стенах больницы, и пережитый ужас душит его, пропадая, только когда он замечает Наполеона. Его костюм помят, а волосы торчат в разные стороны, словно он приглаживал их слишком часто. Илья не знает что делать с облегчением и чем-то очень похожим на страх в глазах Наполеона. — Ужасно выглядишь, — хрипит Илья, и заходится кашлем, морщась. — На себя бы посмотрел, — слабо улыбается Наполеон. В комнате больше никого нет. Илья чувствует себя словно парящим в облаках, и любое движение требует таких больших усилий, что Илья даже не пытается — это того не стоит. Наполеон криво улыбается ему, и Илья надеется успокоить его, улыбаясь в ответ, но будто наоборот ломает что-то внутри Наполеона. Сердце замирает, и Илья хочет снова заговорить. Но со следующим вдохом он снова погружается во тьму. - Утром, неделю спустя, Илья просыпается, обнаруживая Наполеона практически лежащим поперек него. Руки американца лежат на его ногах в странном подобии объятия, и несмотря на весь объем тела Наполеона, он совершенно невесомый. Илья борется с ощущением дискомфорта от такого несоответствия. Илья хмурится, и Наполеон улыбается, глядя на него. — Ну, вот и плюс быть призраком. Они не могут выгнать меня из комнаты. — Ты никогда не оставишь меня одного, ведь так? — тихо говорит Илья. Он предполагает это как шутку, но в его голосе нет нужной легкости; он звучит слишком серьезно. Он звучит почти безнадежно, и это неправильно. — Да, — бормочет Наполеон, глядя на его руку. Он тянется к ней, и затем осторожно кладет свою ладонь на ладонь Ильи. — Ты застрял вместе со мной. Нет тепла. Нет веса. Илья ничего не чувствует, только сердце подскакивает до горла. Если бы он мог, он бы… Он бы что? - Ему говорят, что он пробыл в плену тридцать восемь дней. В своих снах Илья видит окровавленные ножи, одинокую лампочку — она горит, значит, сейчас будет больно. Он видит перекошенные лица своих мучителей и их искаженные до невозможности ухмылки. - Он получает месяц на восстановление, и все это время проводит в Неаполе в секретном доме прямо у моря. Уэйверли из чувства жалости, и, может быть, вины, выделяет слишком изысканное для комфорта Ильи место, но зато оно идеально соответствует вкусам Наполеона. В спальне огромная двуспальная кровать, которую они удобно раскладывают, и каждую ночь Наполеон здесь, отгоняет его кошмары и крики. По утрам Илья просыпается или в странной куче спутанных конечностей, или под беззастенчиво изучающим его взглядом Наполеона. Они читают, играют в шахматы, долго гуляют вдоль берега и по улицам города. Габи приходит к нему один раз — приносит пончики и исчезает на следующий день. Илья несмешно шутит, сравнивая имя Наполеона с названием города, Наполеон же издевается над его ужасными кулинарными навыками, позже предпринимая попытки научить его готовить. Они ссорятся из-за каждой книги, которую будут читать дальше, когда предыдущая заканчивается, и Наполеон практически всегда уступает Илье, который не чувствует себя плохо из-за этого. Дни идут, и темнота, заполняющая каждый час его сна, постепенно сменяется цветом и светом. Проходит три недели, прежде чем он внезапно понимает, что это смутное чувство, приходящее во сне и окутывающее его после пробуждения — безопасность. - Еще одна миссия приносит еще одну бессмысленную вечеринку. На этот раз он смешивается с богемной толпой художников, поэтов и интеллектуалов разных классов, объединенных общим идеалом анти-истеблишмента. Одетый в неподходящий блейзер, с неряшливо лезущими в глаза волосами Илья убедился, что не привлекает особого внимания. Ему всего лишь нужно смешаться с толпой и выждать удобного момента, чтобы подобраться к объекту под предлогом "делового вопроса". — Я знаю этого человека. Наполеон лавировал в толпе весь вечер, подслушивал разговоры и пересказывал интересные сплетни Илье в самые неподходящие моменты, пытаясь заставить его реагировать прямо на глазах окружающих. Он появляется рядом с Ильей и кивает на только что пришедшего человека. Незнакомец среднего роста и телосложения, у него каштановые волосы и карие глаза. Мгновение Илья наблюдает за ним, отмечая самую запоминающуюся деталь — круглые фиолетовые очки на носу, броскость которых, видимо, должна была восполнить все остальные непримечательные черты. Илья бросает вопросительный взгляд на Наполеона. — Что? Нет. Не так, — Наполеон отступает на шаг, выглядя возмущенным его предположением, хотя Илья не имел в виду ничего такого. — Он фальшивомонетчик. Я работал с ним однажды. — Лишь однажды? — негромко говорит Илья, заглушая слова глотком своего напитка. — Однажды. Я заключил контракт, что незаметно украду картину, и контакт рассказал мне о его навыках. Я ему поверил, а он начал рассказывать половине города, что обманул Домье. Илья, фыркая, мягко смеется, и взгляд Наполеона обращается к нему. — Прекрати, — говорит он голосом, который звучал бы более устрашающе, если бы он просто не прятал таким образом недовольство. — Я был молод. Я учился. Они еще немного наблюдают за тем, как мужчина пытается ухаживать за молодой женщиной, которая, кажется, с каждой секундой чувствует себя все более некомфортно. — Не хочешь пойти и сделать его ночь жалкой? — говорит Илья. На лице Наполеона появляется усмешка, как будто он ждал, когда Илья скажет именно это. — Что ты задумал? — У меня еще осталось то "слабительное средство" с последней миссии. Они подмешали это слабительное в обед того мужчины, чье место заняли на вечеринке. Улыбка Наполеона становится мрачнее. — Я знал, что есть причина, почему ты мне понравился. Чтобы посыпать мужчине соль на рану, Илья сначала "спотыкается" и проливает остатки напитка на его костюм. К безмерному ликованию Наполеона, Илья крадет его бумажник и часы. Затем он со взволнованной настойчивостью ведет их жертву к бару, где покупает ему выпить в качестве извинения. Мужчина бледнеет прежде, чем опустошает стакан наполовину, и сползает с барного стула. Наполеон облокачивается на барную стойку, заходясь смехом, и Илья сам с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться. Они определяют местонахождение их цели, и, хотя им потом приходится убегать от пуль в свете раннего утра, Наполеон не перестает усмехаться. От этого даже попадание под обстрел становится неожиданно терпимым. - Во время миссии в Сан-Паулу у Ильи появляются проблемы. Ожидаемые инструкции так и не приходят, а у него остается совсем мало времени, чтобы остановить торговую сделку, которая состоится менее чем через сорок восемь часов. Если микропроцессор, который им нужен, перейдет в другие руки, каждый агент А.Н.К.Л., работающий в Азии под прикрытием, будет скомпрометирован. В их крошечной квартире Илья смотрит в стену, обдумывая варианты. Он может еще раз навестить того бесполезного информатора, но к этому времени он почти уверен, что вернется с пустыми руками. Или он может вернуться в офис, где в первый раз нашел абсолютно ничего. Наполеон наблюдал за ним последние двадцать минут, и выражение его лица перешло от веселья к легкому беспокойству. — Я знаю человека, который может помочь. — Что? Наполеон чуть пожимает плечами. — У меня есть... был контакт в этом городе. Он должен мне одну услугу. У Ильи нет выбора, поэтому он следует указаниям Наполеона и добирается до книжного магазина в дальних окрестностях города. Магазин располагается на втором этаже старого здания, и Илья проходит через парадный вход, взбираясь по лестнице на один пролет. Маленькая табличка на двери лаконично гласит: "Книги". Свет просачивается сквозь окна вдоль стены, освещая переполненные книгами полки. У кассы никого нет, и Илья нажимает на звонок, стоящий на деревянном прилавке. Сзади слышится шарканье, и занавеска отодвигается, открывая взору хозяина магазина. Исходя из ласковых описаний Наполеона, Илья ожидает увидеть человека далеко за шестьдесят, кого-то вроде отошедшего от дел наставника. Но появившийся мужчина по крайней мере на тридцать лет моложе и поразительно красив, с темными волосами и карими глазами, в которых видна та же цепкость, что и у Наполеона. Он не смотрит на посетителя, и у Ильи складывается отчетливое впечатление, что мужчина уже догадался кто он. — Чем я могу вам помочь? — спрашивает он на безупречном португальском. — У нас общий друг, — говорит Илья, делая выбор в пользу английского. — Наполеон Соло. — Кажется, дела у него идут неплохо, — негромко отмечает Наполеон. Что-то на секунду меняется в лице мужчины, и он снова начинает говорить, уже на английском с отчетливым американским акцентом. — Не уверен, что знаю, о ком вы говорите, мистер..? — Иванов, — без колебаний отвечает Илья. — Это странно, потому что он сказал, что вы должны ему, и он перевел этот долг на меня. Мужчина тихо смеется. — Даже если допустить, что я знаю этого человека, с чего бы мне вам верить? Наполеон хмыкает позади него. — Скажи, что я просил упомянуть японское карри, если у него будут сомнения. Илья едва успевает скрыть замешательство. — Он сказал упомянуть японское карри. Что бы эти слова ни значили, они действуют. Выражение лица мужчины тут же меняется, и Илья физически чувствует доверие. — Этот придурок, — бормочет он, но в его глазах нежность, которую он не пытается спрятать. — Хорошо. Что вам нужно? Илья говорит ему. - — Японское карри? — спрашивает Илья, когда они выходят на улицу. Наполеон тихо смеется: — Это было первое блюдо, которое я ему приготовил. В голове Ильи все встает на свои места: явное волнение Наполеона о его благополучии, тоска в их голосах, готовность этого мужчины помочь абсолютно незнакомому человеку, с которым он связан лишь через Наполеона Соло. Илья не успевает вовремя оборвать свои размышления, и Наполеон озадаченно поворачивается к нему: — Есть проблема? — Нет, — говорит Илья и действительно так считает. Он достаточно увидел и сделал в своей жизни, чтобы понимать — есть вещи, которые не зависят ни от кого. Мысли о Наполеоне в постели с кем-то другим заполняют голову, и Илья спешит отбросить их подальше. — О, — тянет Наполеон, будто разочарованный отсутствием реакции, но его улыбка тут же становится озорной. — Тогда ты, может быть, ревнуешь, Илья? — Я не собираюсь ревновать, когда вы разделены границей жизни и смерти. — Граница… — Наполеон что-то бормочет, морща лоб. Напоминания о его нынешнем состоянии уже давно перестали задевать, и сейчас он сам не мог решить, обижен он или впечатлен. — Я никогда не замечал в тебе поэта, большевик. — Хм. Тебе стоит полистать мою тетрадь со стихами. Повисает подозрительно долгая тишина. — Серьезно? — Нет, ковбой. Не серьезно. — А я уж было заинтересовался. Они больше не возвращаются к романтическим похождениям Наполеона. С помощью этого мужчины они срывают сделку. - Метель во французских Альпах заставляет их укрыться в хижине. Тонкие деревянные стены не особо защищают от холода, поэтому Илья разводит огонь, пока Наполеон стоит снаружи, бросая вызов буре, которую все равно не может почувствовать, что уже давно проверено на опыте. Когда огонь разгорается до подходящего пламени, Илья заворачивается в одеяла и вытягивается на диване. Как это ни странно, несмотря на то что в помещении книжных полок даже слишком много, книг нет ни на одной из них. Единственное чтиво во всей хижине — это потрепанный путеводитель по миру, похоже, забытый на подоконнике в ванной. Илья открывает книгу, и рассеянно думает, что у какого-то незадачливого жильца до него, возможно, закончились дрова, и он начал сжигать знания ради тепла. Проходит не так много времени прежде, чем Наполеон вновь появляется в хижине, без единой снежинки на ткани его костюма. — Прекрасная погода снаружи, — замечает он. — Ничего не видно. Ветер завывает за стенами дома, и Илья бормочет что-то в знак согласия, отвлеченный размышлениями автора о проклятии Тутанхамона. Наполеон как кот, недовольный невниманием своего человека, сворачивается рядом и тыкает в него призрачным пальцем. Поначалу такие действия пугали и нервировали, теперь же Илья просто не обращает внимания. Странно эта призрачная штука работает — Наполеон касается, но ни он, ни Илья ничего не чувствуют. Илья заканчивает читать о египетских пирамидах, и переворачивает страницу. В книге глянцевые фотографии под каждым заголовком, и его глаза расширяются, когда он видит стоящую на огромном отражении неба женщину. — Посмотри на это, — говорит он, показывая книгу Наполеону. — Солончак Уюни. Наполеон заинтересованно поднимает бровь, глядя на фото и затем на описание. — Боливия? — Это самый большой в мире солончак, и во влажное время года он превращается в огромное зеркало. Илья переворачивает следующую страницу, и поле зрения занимает фотография долины из красивейших разноцветных слоев горной породы. Пораженный, он и это показывает Наполеону. — Чжанъе Данксиа. — Хм. Из-за чего оно так выглядит? Разные слои камня? — Написано: "Месторождения разных минералов в песчанике". Вместе они пролистывают еще несколько страниц. Греческие поселки на каменных столбах, бирюзовые озера далеко в Сибири, мексиканские пещеры, где с каждой поверхности растут громады кристаллов — Илья никогда не знал, что в мире есть столько невероятных мест. — Давай съездим туда когда-нибудь, — говорит Наполеон. Они лежат бок о бок, растянувшись поперек мягкого ковра и рассматривая фото настолько большого водопада, что он заслоняет горизонт. Игуасу́, на границе Бразилии и Аргентины. Илья представляет это себе: он стоит рядом с Наполеоном, а перед ними расстилаются красные песчаниковые стены каньона Антилопы. Они вдвоем опасно балансируют на деревянных дощечках, двигаясь по скалам горы Хуашань, и мир с другой стороны отдаляется. Образы удивительные, слишком удивительные, и на секунду он забывает свои обязанности, свой стыд и пустую улыбку своей матери. На секунду его жизнь — его собственная. Фотографии слишком красивые, и пальцы Ильи медленно очерчивают линию водопада. — Если будет шанс, — с надеждой говорит он. - Позже штаб-квартира А.Н.К.Л переезжает из Лондона в Нью-Йорк, и Илье выделяют собственную квартиру. Он первым делом покупает матрас, чтобы они с Наполеоном оба могли где-то спать. В первое утро Илья просыпается, растянувшись на спине и раскинув руки. Наполеон лежит рядом с ним, одна его рука поднята: он кладет ее на руку Ильи, поднимает и снова опускает. Его лицо сосредоточено и серьезно; что-то в сердце Ильи порочно переворачивается. Он смотрит на то место, где их руки должны соприкоснуться. Все чувства говорят, что там нет ничего, кроме воздуха, но он видит руку Наполеона так близко, что, кажется, может схватить ее, если просто согнет пальцы. При мысли об этом его палец дергается, и Наполеон быстро убирает руку. Он поворачивается к Илье с беспечной улыбкой, слишком натянутой, чтобы быть искренней. — Утро. Илья отвечает не сразу; в глазах Наполеона он видит боль, отчаяние, которое обычно тщательно скрыто — так они могут притвориться, что его и вовсе нет. — Утро, — шепчет Илья в ответ. Он с трудом принимает сидячее положение и протягивает руку к Наполеону ладонью вверх. Наполеон смотрит на него, переводя взгляд на руку и обратно. Понемногу его осмотрительность распадается до чего-то уже не имеющего значения. Он медленно поднимает руку и смотрит на нее мгновение, прежде чем протянуть. Он осторожно опускает ее на руку Ильи, настолько, чтобы она не прошла насквозь. Илья смотрит несколько секунд, а потом, повинуясь внезапному импульсу, наклоняется и оставляет поцелуй на руке Наполеона. Нет никаких ощущений, никакой физической памяти, чтобы описать, что сейчас произошло. Илья поднимает на него взгляд; глаза Наполеона светятся, а губы изгибаются в крошечной улыбке. Илья никогда не видел его таким растроганным и никогда — таким счастливым. - — Хочешь увидеть свой дом? — теперь они живут здесь и впервые после переезда А.Н.К.Л. получают два выходных дня, поэтому Илья задает вопрос. Наполеон замирает: — Да. Вместе они идут по улицам Манхэттена, и Наполеон ведет его к окраине Адской Кухни, где Илья слышит акцент с иностранными нотками, родину которых не может определить. Наполеон постепенно замедляется, когда они подходят к осыпающемся кирпичному зданию. — Я слал ей деньги, сказал, что ей не нужно здесь оставаться, — тихо бормочет Наполеон. — Она не хотела уезжать. Они поднимаются на два пролета, и Наполеон напряженно встает с другой стороны, когда они останавливаются перед желтой дверью с облупившейся краской. Илья смотрит на него, стучится и ждет, пока женщина с седеющими волосами не открывает дверь. Она сразу поднимает на него внимательный взгляд, и Илья понимает, от кого Наполеон получил свои глаза и черные кудри. — Я могу вам помочь? — говорит она, и Илья внезапно чувствует себя слишком внушительным, слишком высоким, слишком русским. Глаза Наполеона широко открыты. Илья использует первый вспомнившийся псевдоним и чуть не вздрагивает, замечая, как ее глаза сужаются едва она слышит его акцент. Он представляется другом Наполеона, пришедшим ради него, и он достаточно убедителен, чтобы женщина пустила его в квартиру. — Я не видела вас на похоронах, — говорит она. Илья с трудом извиняется, ссылаясь на работу и большие расстояния. Он чувствует себя незваным гостем, но с каждой сказанной им мелочью о жизни Наполеона и его причудах женщина все больше теплеет к нему. Она рассказывает ему о детстве Наполеона, как его, пухлого маленького мальчика, постоянно дразнили, пока не пришло половое созревание и он не превратился в красивого молодого человека, заставлявшего всех девушек краснеть. Она рассказывает ему о нетерпеливости Наполеона, о его мечтах стать кем-то большим, стать каким угодно, но не обычным. Наполеон почти не реагирует на смущающие истории из детства, которыми она делится, и просто не отрывает от нее глаз; он выглядит до тревожного уязвимым в присутствии матери. Илья не знает, хочет ли Наполеон, чтобы он видел его таким, и кидает на него взгляд лишь раз. По настоянию женщины Илья остается на ужин и позднее знакомится со всей семьей Наполеона, разглядывая фотографии и слушая рассказы. "Это две старшие сестры Наполеона, которые сейчас замужем за прекрасными мужьями", — говорит она, показывая фотографии двух очаровательных женщин с такими же темными локонами. Затем она указывает на фотографию его отца, высокого человека с серьезным лицом, который умер от рака четыре года назад. Теперь осталась только она, и Илья знает, как ей, должно быть, одиноко. Он вспоминает свою собственную мать и думает о том, чтобы навестить ее снова, думает, что не нужно было ждать так долго, чтобы прийти сюда. Наполеон сидит на пустом стуле; он выглядит пугающе маленьким в крохотной гостиной. Он рассматривает каждую вещь с жадностью, с тоской, но больше всего он смотрит на уставшую женщину напротив Ильи с ее мягкой, почти знакомой улыбкой, появляющейся, когда она предается воспоминаниям. Илья замечает острый ум и высокий интеллект, блистающий в ярких синих глазах, и размышляет, не перенял ли Наполеон свои лучшие черты от матери. - На следующее утро, когда Илья просыпается, Наполеона нет. Он не паникует. Илья не паникует, потому что маленькая его часть всегда этого ждала. Призраки остаются по какой-то причине: из-за вины, из-за ярости, из-за чего-то незавершенного в жизни. Илья думал об этом темными ночными часами, и единственным, что имело смысл, была семья. Семья Наполеона в Нью-Йорке, о которой он редко говорит, которую он практически не видел последнюю половину жизни — она должна быть причиной. И теперь, когда его мечта исполнена, Илья снова один. Руки трясутся, глаза влажные, но он делает вид, что это не имеет значения. Сдавать отчет ему надо лишь через день, и часы тянутся бесконечно. Он смотрит в телевизор, в книгу, но все, о чем он может думать это потерянное лицо Наполеона, когда он сидел в доме из детства, призрак, которого никто больше не видит. Его дьявольская ухмылка, его вечное любопытство, его... День медленно перетекает в ночь, и Илья осознает, что крутит в руках колоду карт из Бейрута, раскладывая карты по кофейному столику в непонятном порядке, ни для шахмат, ни для пасьянса. — Что это за игра? Голос, голос Наполеона раздается в тишине. Илья застывает, не веря. — Илья? Илья с трудом поднимает взгляд, и, когда он встречает знакомые синие глаза, весь самоконтроль уходит на то, чтобы скрыть свою слабость. — Все в порядке? — говорит Наполеон, странно глядя на него. — Ты вернулся, — голос Ильи натянутый, неуверенный. Наполеон моргает, и все понимает. — Подожди, ты же не думал... Облегчение, сильное и внезапное, переполняет Илью, и он опускает глаза вниз, на карты, так что ему не надо видеть реакцию Наполеона. Наполеон перед ним вздыхает. Илья не упускает возможность поднять взгляд — Наполеон смотрит на него с нежной грустью. — Конечно, я вернулся. Я никогда не уйду. Мне просто... нужно было немного подумать. И только тогда Илья вспоминает. Длина их связи тянется намного дальше ширины его квартиры. Наполеон пропадал всегда, когда не мог оставаться с ним в одной комнате. Он знал это. Он идиот. Наполеон не исчезал, и Илья с пугающей уверенностью понимает, что он этого и не хочет. Он перестал хотеть этого давным-давно, с тех пор, как Наполеон впервые улыбнулся ему в Алжире. Рядом с ним Илья переставал чувствовать себя одиноким. Они слишком многое не обсуждали, слишком многое Илья никогда не просил, не считая, что заслуживает этого. Из всех смертей, причиной которых был он — мальчика, которого он называл лучшим другом, маленькой девочки в Тибете, — из лиц, которые он не забудет, и еще бесконечно многих, которые он не вспомнит — почему-то ему не сбежать от одного упрямого американского агента. — Почему ты все еще здесь? Когда слова слетают с губ, Илья понимает, что это звучит будто он подталкивает Наполеона уйти. Внутри зарождается крошечное зерно страха, и он внимательно смотрит на Наполеона, ища обиду или гнев, но не видит ничего, кроме спокойствия. — Разве не очевидно? — говорит Наполеон. — Это из-за тебя. — Я убил тебя, — Илья вспоминает привязанность Наполеона, его сочувствие, его поддержку, и не знает, чем заслужил все это. Он убийца, слепо следующий инструкциям, потому что так проще — это проще, чем сражаться, чем выбирать самому. — Это так, — осторожно говорит Наполеон. — Но я не сожалею, что спасал тебя или помогал, если ты спрашиваешь об этом. Илья сжимает челюсть. Он не понимает почему. — Быть мертвым не так уж плохо, — тихо говорит Наполеон, двигаясь вперед и присаживаясь рядом с ним. — Ты можешь подслушивать за кем угодно, проходить куда угодно сквозь стены и никогда не устаешь. — Ты должен ненавидеть меня, — упрямо повторяет Илья. — Я и ненавидел, сначала, — усмехается Наполеон. — Но, честно говоря, себя я, вероятно, ненавидел больше, за то, что ошибся и дал тебе шанс убить меня. — Тогда почему? — почему все это? Зачем предупреждения, взгляды, шутки и прикосновения, и зачем бы Наполеону любить его? — Ну, ты довольно привлекательный. Илья отводит взгляд, чувствуя нарастающую печаль, и Наполеон замечает это. — Если хочешь серьезный ответ, — негромко говорит он, — то потому что я сам сделал такой выбор. Илья бросает на него взгляд. — Я всю свою жизнь пытался контролировать собственную судьбу, — продолжает Наполеон. — И после армии у меня было всего три года свободы, прежде чем ЦРУ поймало меня и надело ошейник. Так что, когда я умер и оказался привязан к какому-то советскому шпиону, я, естественно, был раздражен. "Как и должен был", — думает Илья, но не говорит этого вслух. — Но потом я узнал его немного лучше, и оказалось, что он питает слабость к сладкому, у него необычные познания в моде и до смешного стратегический ум, из-за чего его просто невозможно победить в шахматах. Но самое удивительное, что, несмотря на все страшные трагедии, которые он пережил, в нем больше человеческого, чем в любом, кого я встречал. В голове у Ильи пусто. — И потом, ну, ты начинаешь к этому привыкать, к тому, как быть мертвым. Ты теряешь одни вещи, но получаешь взамен другие. И несмотря на все это, ты наблюдаешь, как этот умный, упрямый, прекрасный человек преодолевает невероятные трудности, и просто хочешь знать, что он справится. Илья слушает, и его сердце подскакивает все сильнее с каждым новым сказанным предложением. — Так что, если тебе нужен мой ответ, — заканчивает Наполеон, — то вот он. Наполеон старается звучать успокаивающе. Напряжение внутри Ильи, вина, смущение, гнев, потеря и какие-то чувства, которые он не может даже описать, сплетаются в непонятные узлы, но легче от этого не становится. Наполеон не может так поступать. Илья этого не заслуживает. Он не достоин Наполеона. Никогда не был. — Ты убил меня, Илья. Сердце Ильи замирает, горло сжимается. Вот и все. — И я простил тебя, — произносит Наполеон, слишком нежно, слишком тихо, как будто для него это не новость. — Теперь ты должен начать прощать себя. В небе гремит гром. Стаканы в шкафах позвякивают, стены содрогаются. Илья делает рваный вдох. Снаружи начинается дождь. - — Поставь вот эту. В Чикаго они останавливаются в дорогом отеле, в номере с полным баром и коллекцией пластинок. По просьбе Наполеона Илья просматривает записи, пока не натыкается на лицо улыбающегося Дина Мартина. Пластинка фиолетовая; Илья достает ее из обложки, устанавливает на проигрывателе, опускает иглу и щелкает выключателем. Слух сразу режут громкие отрывистые ноты, подчеркнутые мягкой мелодией гитары. When marimba rhythms start to play Dance with me, make me sway… Наполеон танцует. Илья стоит, замерев, и смотрит, как Наполеон, чуть подпевая песне, в такт ей покачивает бедрами. Он движется плавно, чувственно, и эти потрясающие синие глаза смотрят прямо на Илью, пока Наполеон кружит вокруг него, танцуя танго без партнера. Улыбка Наполеона дразнящая, но действует опасно соблазняюще. Наполеон пытается вовлечь его в танец, и Илья бросает на него сердитый взгляд. Разочарованный, Наполеон напевает ему слова. Stay with me, sway with me… Медленно, неохотно, Илья делает несколько неуверенных шагов и замирает, как только лицо Наполеона радостно светлеет. Посмеиваясь, он знаком показывает Илье продолжать; он выглядит немного расстроенным тем, что не может просто схватить его и вовлечь в танец, но ни на секунду не прекращает двигаться. В конце концов Илья втягивается, и с его лица не сползает улыбка. Взгляд Наполеона теплеет, когда он наблюдает за его нерешительными, неуклюжими движениями и направляет его жестами и подталкиваниями. Они попадают в такт, и хотя Илья ничего не чувствует, когда одна рука Наполеона опускается на плечо, а другая обвивает талию — это волнующе, и этого достаточно. Наполеон заставляет его повторять песню снова и снова, пока они наконец не добиваются идеальных шагов. - На день рождения Ильи они в Брюсселе, и Наполеон настаивает на приготовлении ужина. Они сидят в квартире, и, когда Илья дочитывает последнюю главу книги затихающим голосом, Наполеон негромко предлагает эту идею. Обычно такого шанса бы не представилось, но сейчас они технически ждали инструкций, которые вряд ли придут до следующего утра. Несмотря на удивление, Илья не может отказать, когда Наполеон смотрит на него с такой нетерпеливостью и надеждой. Он надевает куртку и направляется к ближайшему супермаркету. В конечном счете, готовка Наполеона включает в себя поход за покупками и приготовление Ильей еды для самого себя, пока американец парит около него, рассказывая, что делать. Следуя серьезным командам Наполеона, Илья покупает говядину, лук, грибы и множество приправ в стеклянных баночках, которых они, скорее всего, используют не больше, чем пол чайной ложки. Илья думает, что ему, возможно, стоит пожаловаться на то, что они тратят бюджет А.Н.К.Л на еду и что Наполеону слишком нравится им командовать. Но потом он видит, как тот сосредоточенно морщит нос, оценивая качество двух (одинаковых) картофелин, и все недовольство Ильи растворяется в беспомощной нежности. — Эта, — говорит Наполеон, показывая на картофелину в левой руке, и Илья услужливо кладет ее в корзинку для покупок. Это мягкое, нежное чувство не пропадает даже когда Наполеон заставляет его обойти три специализированных продуктовых магазина по всему городу в поисках пачки замороженных кубиков "Эстуффад". Насколько Илья понимает, это что-то вроде соуса — он не уточняет. Он отказывается думать о дне как о развлечении, неважно, какая легкость у него в сердце после целого дня настораживающе домашних дел, которыми у них не было времени заниматься с Неаполя. Тем вечером, нарезая мясо тонкими ломтиками, он узнает блюдо, которое они готовят. — Это бефстроганов? Наполеон, через плечо наблюдавший, как Илья орудует ножом, бросает на него взгляд. — Ты слышал о рецепте бефстроганов с использованием эстуффад? — быстро говорит он. Илья на секунду задумывается. — Нет. Пока еда готовится, они обсуждают книгу — мистический бульварный роман с преступлением, которое, уверен Илья, он уже раскрыл. Ему казалось, что убийцей точно был сын, заинтересованный в солидном наследстве отца. Наполеон, однако, настаивал, что это деловой конкурент. Они спорят до тех пор, пока Наполеон не показывает на плиту, объявляя, что еда готова. Илья осторожно выкладывает на тарелку собственное блюдо. Которое, надо признаться, пахнет очень вкусно. Когда они садятся за стол с единственной тарелкой между ними, Илья хмурится, разглядывая свой ужин: — Это все-таки бефстроганов. Наполеон что-то согласно бормочет, выглядя слишком довольным собой. — Бефстроганов с эстуффад. Илья с опаской накалывает кусочек вилкой и отправляет в рот. — Нравится? Оно восхитительно. Идеальное сочетание пряных вкусов. Он помнит бефстроганов, который делала его мать, и хотя вкус этого совершенно другой, он не менее потрясающий. Илья смотрит на тарелку, и переводит взгляд на Наполеона. Наверное, лицо его выдает, потому что Наполеон весь сияет. — С днем рождения, большевик, — взгляд у американца мягкий. Илья впервые не может больше притворяться будто не узнает, что видит в глазах Наполеона, и растерянно думает, что да, да, он чувствует то же самое. Не в силах удержаться, Илья улыбается в ответ. - В Дюссельдорфе они дочитывают роман. Убийцей оказывается дворецкий, и они оба соглашаются, что это ужасная книга. - Спустя два месяца после того, как Илья впервые просыпается в своей квартире в Нью-Йорке, А.Н.К.Л. посылает его на Западный берег. Напряжение между Израилем и соседними государствами подходит к опасному уровню, и мятеж в Палестине вполне может стать той искрой, что подожжет пороховую бочку. Их задача — задержать неизбежное, избавиться от главного лидера сопротивления, который угрожает объединить все свободные союзы в одну опасную силу. Они спасают жизни, или, по крайней мере, дают людям еще несколько относительно мирных лет, прежде чем их жизни разорвет на части. Это все еще должно что-то значить. Несмотря на заверения его начальства, что они вышли за рамки мелкой борьбы за власть между нациями, реальность далека от описанного. Международная политика, конфликт между двумя сверхдержавами Холодной войны, заявления, что одна страна всегда будет превосходить другую. И не каждое угрожающее открытие или разработку можно будет безопасно переназначить или уничтожить, чтобы ни у кого не возникло вопросов о компетентности А.Н.К.Л. и, еще хуже, их методах работы. Илья действует как сторонний наблюдатель, сохраняя нейтралитет пока работает бок о бок с агентами Моссада. Он не уверен в правильности направления русского агента на работу с Израилем, учитывая стойкую политическую оппозицию его страны ко всем движениям, под началом которых было сформировано молодое государство. Но инструкции есть инструкции, и теперь остается лишь надеяться, что Уэйверли знает, что делает. Их объект скрывается в заброшенном офисном здании на окраине Иерихона, и Илья проникает туда под покровом ночи. Место так хорошо охраняется, что незамеченными пробраться невозможно. Так что с командой израильских специалистов в качестве свидетелей, Илья и Наполеон следуют своему обычному сценарию. — Лестница, — предупреждает Наполеон. Илья поворачивается, стреляет, и тело падает на пол с глухим стуком. Он хмурится, различая странные нотки в голосе. — Это для тебя скучно? — они зачищают первый этаж как раз в отведенное время, и Илья заходит на лестницу, держа пистолет наготове. — Что? Нет, — отвечает Наполеон. — Как думаешь, мы успеем на последний показ "Голдфингера"? Илья вздыхает, и заносит ногу над первой ступенькой. — Ты ненавидишь Джеймса Бонда. — Но он ведь получает такие хорошие отзывы, — Наполеон бросается вперед, исчезая вверх по лестнице. — Там есть персонаж по имени Пусси Галор. — Два человека за углом. Илья достает дымовую шашку. Они методично прочесывают здание, убирая всех и каждого, кто встает на пути. Илья не видит их объекта, и остается надеяться, что остальные агенты не дадут ему сбежать. Илья в кладовке на третьем этаже, следит за выходом, когда Наполеон, стоящий у окна, внезапно издает удивленный звук. — Это интересно. — Что там? — спрашивает Илья, останавливаясь. — Кажется, наши израильские друзья не были до конца честны насчет своих целей. Илья подходит к окну и понимает, что привлекло внимание Наполеона. В темноте и с большого расстояния ему трудно различить что-то кроме движущихся силуэтов, но он четко видит фигуры трех хорошо вооруженных моссадовцев, выводящих человека из здания. Похищение? Вопросы крутятся в его голове, формируясь в предположения, которые он никак не сможет проверить. Человек может быть их объектом, или, что даже более вероятно, еще кем-то, кого Моссад хотел бы допросить. Да и хотели ли они смерти партизанского лидера? Или это было продуманное представление, чтобы показать международному сообществу, что они попытались? Илья отходит от окна, уже не уверенный, что их объект вообще был в здании. Наполеон смотрит на него и пожимает плечами. В их работе есть вещи, о которых ни один из них не должен волноваться или в которых сомневаться. В лучшем случае Илья может поделиться своими подозрениями с Уэйверли, когда будет сдавать ему отчет. Он проходит обратно в коридор, поднимая пистолет, и его радио потрескивает. Они не справились, — говорит агент на русском с явным акцентом, — объект скрылся. Илье трудно в это поверить, но миссия завершена, и нет смысла ставить все под сомнение. На обратном пути он встречает агента Моссада, и вежливо кивает, когда тот сторонится, пропуская его. Наполеон рассуждает о жанре шпионских фильмов, и Илья борется с желанием прижать его к стене и изучить так близко, как давно уже хочется, может, получить поцелуй, почти заменяющий настоящий. В первый раз, когда он это попробовал, концентрация Наполеона дала сбой, и он провалился прямо сквозь стену, вместо того, чтобы оказаться в нее вжатым. Слышится легкий шорох, оглушительный выстрел, и что-то впивается Илье в спину. Еще выстрел, и Илья делает шаг вперед, пытаясь вернуть равновесие. Жгучая боль вспыхивает в местах попадания, разливаясь по венам. Он задыхается. Илья безучастно смотрит, как на лице Наполеона удивление сменяется ужасом, и мир вокруг начинает покачиваться. Он падает на землю, и от боли становится невозможно дышать. Он чувствует кровь в горле, отдаленно слышит звук тяжелых ботинок, обходящих его, и замечает промелькнувшую на периферии тень. Все сделано, — говорит кто-то на арабском. — Илья, — Наполеон здесь, наклоняется к нему, паникуя. — Илья, нет, нет, нет, нет, нет… Илья открывает рот, пытаясь его успокоить, но воздух не доходит до легких, и слова застревают в горле, обрываясь, и у него выходят лишь хриплые слоги. — Пожалуйста, — глаза Наполеона краснеют, и в голосе слышатся нотки безумия. — Пожалуйста, Илья. Илья, останься со мной. Руки обхватывают его лицо. Илья смотрит в потемневшие синие глаза, и где-то между удушающей болью и подступающей темнотой он понимает, что Наполеон прикасается к нему. Он прикасается к нему. — Черт, Илья. Не смей умирать у меня на руках. Прости, хочет сказать Илья. Я люблю тебя. Но слова ускользают от него; вслед за ними растворяются образы и звуки. Илья умирает, чувствуя теплую ладонь Наполеона на своей щеке. - Есть одна старая народная сказка, которую Илья слышал в детстве, о солдате с волшебным мешком и колодой карт. Он обманул дьявола и сыграл против Бога, так что для него не осталось места ни в раю, ни в аду. Илья никогда до конца не понимал морали сказки, но навсегда запомнил грустный конец: солдат был вынужден скитаться по земле целую вечность. Это была такая ужасная, одинокая судьба, остаться одному, пока весь мир постоянно стареет и обновляется, когда каждый момент мимолетен, а каждая потеря бесконечна. Но такие истории были ненастоящими, потому Илья не старался запоминать. - Илья открывает глаза; небо над ним голубое. Он лежит на чем-то твердом и мягком одновременно, и у него уходит несколько мгновений, чтобы понять — это трава. Он медленно садится, и видит перед собой ряды длинных и аккуратных прямоугольников земли. Безымянные могилы, осознает он с каким-то непонятным чувством, быстро промелькнувшим в сознании. В воздухе чувствуется запах жасмина, и мир раскрашен яркими оттенками зеленого и синего. Он поворачивается и замечает до боли знакомую фигуру, свернувшуюся на клочке земли, обхватившую руками голову. В голове пустеет, когда все вдруг встает на свои места. Он все еще здесь. Илья помнит, как умирал, помнит кровь, заполняющую легкие, помнит миссию, их квартиру и все, что было до этого. Но каждое воспоминание как будто становится все более расплывчатым и намного менее реальным, чем настоящее, где Наполеон — прямо перед ним, все в том же синем костюме и с теми же растрепанными черными волосами. Илья подходит, и его рука нерешительно зависает над плечом Наполеона. Он почти уверен, что ничего не почувствует, как и каждый раз до этого. Но это нормально, — думает он, — это будет просто продолжение старой жизни. Это нормально. Его рука дотрагивается до чего-то теплого и материального, и сердце замирает от удивления и облегчения. Наполеон рядом с ним напрягается. Легкий толчок локтем, и Наполеон поворачивается лицом. Его глаза покрасневшие, широкие, неверящие; он приоткрывает рот, когда видит Илью, и осматривает его с ног до головы, будто проверяя, настоящий ли он. Илья опускает взгляд: его тело цело, и он одет в ту же черную форму, в которой умер. — Как… Руки у Наполеона дрожат, когда он их поднимает; на его лице читается сомнение и непонимание. Пальцы дотрагиваются до щеки Ильи, и Наполеон неуверенно смеется, в глазах сверкает недоверчивая радость. Он обхватывает лицо Ильи, и Илья чувствует тепло. Наполеон касается его груди, плеч, и Илья растворяется в каждом новом ощущении. Мягкие касания, тепло — это кажется нереальным, но все же происходит. Прикосновения, о которых он мог только мечтать, сейчас больше, чем просто возможность. Наполеон здесь, осязаемый, и больше их ничего не разделяет. Наполеон снова тянется к его груди, и Илья перехватывает его руку своей. Он медленно останавливает ее, наслаждаясь недоступным до этого ощущением кожи Наполеона. Он оставляет осторожный поцелуй на пальцах Наполеона, и его пробирает дрожь от осознания того, что он может это сделать, что это возможно. Наполеон пропускает вдох, и внутри вспыхивает желание. Наполеон смотрит на него как на нечто удивительное, и Илья замечает, притягивает его ближе, чувствуя жар тела, и подается вперед, наконец пробуя эти губы на вкус. Их первый поцелуй сладкий, идеальный, лучше, чем Илья даже мог представить. Это их дыхание, смешивающееся в одно, это запах корицы, это тепло, мягкость, и, когда язык Наполеона задевает нижнюю губу Ильи, это огненная вспышка. Илья приоткрывает рот и с его губ срывается еле слышный звук, когда пальцы Наполеона взъерошивают его волосы. Илья открыт, полон желания, и мир растворяется в искрах и ощущениях. Наполеон, узнает Илья, освоил мастерство поцелуя так же хорошо, как и искусство. — Ну, что теперь? — бормочет Наполеон после того, как им приходится прерваться из-за неуместного смеха. Его взгляд мягкий, а с лица не сходит улыбка. — Разве ты не обещал показать мне свою личную коллекцию? — усмехается Илья; он не сводит глаз с губ Наполеона, и ему нестерпимо хочется поцеловать его еще раз. — Еще нам надо вернуться в музей Бейрута. — И посетить солончак Уюни. — И пещеру кристаллов. Наполеон поднимает на него яркие глаза; он весь сияет, и, смеясь, затягивает Илью в новый поцелуй. Второй поцелуй полон надежд и обещаний, такой же пылкий и живой, как закаты Средиземноморья, как волнующие рынки Стамбула, и такой же опьяняющий, как мысли о вечности, которую они проведут вместе. - — Я забыл упомянуть, — говорит однажды Илья, когда они сидят вместе на вершине горы и ждут восхода солнца. — Что же? — Я тоже тебя люблю. Наполеон смеется, и от этого чистого, звонкого звука сердце Ильи будто взлетает. — Долго же ты. — Теперь ты скажи. — Сказать что? — Сам знаешь, — хмурится Илья. — Правда? "Он не скажет", — думает Илья, рассматривая бледное в сумерках лицо Наполеона. Тот замечает его внимание и бросает на него взгляд. Американец ухмыляется. Илья отворачивается, возвращаясь к рассматриванию пейзажа. — И я тебя люблю. Илья кивает, улыбаясь. — Хорошо. Вместе они наблюдают, как солнце выглядывает из-за горизонта, медленно заливая мир оранжевыми и золотыми лучами.