Воин вереска

Над болотом туман, волчий вой заметает следы… — Ты все-таки решил идти? — её зеленые глаза с нежностью и беспокойством смотрят на меня. Я киваю, набрасывая на плечи плащ. На улице было сыро и прохладно. — И больше никто, кроме тебя, не может? — чуть не плача, допытывается единственная женщина, которую я когда-либо любил. Я снова киваю, и шагаю за порог. Я бы думал, что пьян, — так испил лишь студеной воды Из кувшина, что ты мне подала, провожая в дорогу… Она бросается ко мне с водой, когда я, не удержавшись, закашливаюсь так сильно, что приходится опираться рукой о дверной косяк. Жадно пью, вода прохладная, и я чувствую, как она течет ко мне в живот, разнося по телу озноб. Я вздрагиваю, и она, поставив кувшин на пол, обнимает меня, прижимает мою голову к груди и шепчет, захлебываясь слезами: — Не надо тебе идти! Ты болен, ты не справишься! Придут другие, они смогут! — Они не успеют. Он доломает печать и вырвется на свободу, — я высвобождаюсь из её объятий, хотя это дается мне с трудом, как морально, так и физически, и выхожу за порог. — Не волнуйся за меня. Я скоро. Она кивает, вытирает лицо и поспешно захлопывает за мной дверь. Через толстые дубовые доски я слышу её сдавленные всхлипывания. Как же тяжело ей лгать… …из которой я никогда не вернусь, жди — не жди, никогда не вернусь… И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи в морозной мгле следов, Что Воин Вереска оставил, уходя. Я — Воин Вереска. Нас клан, и предназначение наше — следить за демонами, дабы они не проникли в наш мир. Это дело опасно, нам часто приходится жертвовать жизнью во имя закрытия очередных Врат, поэтому мы стараемся не привязываться ни к кому, никого не любить, чтобы не страдали наши близкие… Я не смог. Словно раненый зверь, я бесшумно пройду по струне; Я не стою, поверь, чтоб ты слезы лила обо мне, Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме — по бруснике во мхе До ворот, за которыми холод и мгла, — ты не знаешь, там холод и мгла… Чтобы закрыть Врата, нужно отдать им часть своей крови, принести жертву, так сказать. Я обнаружил их слишком поздно, едва не опоздал… А это значит, что крови нужно больше. Чем сильнее открыты Врата — тем больше нужно крови. Сейчас она нужна вся. Я останавливаюсь в нескольких шагах от первого холма и достаю ритуальный кинжал. Он простой, с дубовой ручкой, но эта ручка покрыта серебряными нитями, сплетающимися в причудливый узор. Я провожу лезвием по запястью, затем ещё раз, чтобы углубить порез. Боли не чувствую, но кровь течет сильно, как раз так, как нужно. Я должен дойти до самого центра кольца холмов и окропить своей кровью весь путь. Что же, я выбрал этот путь сам, и пройду его до конца. Но она…что будет с ней? Ты однажды вдохнешь терпкий ладан октябрьской луны, В сердце сдвинется нож, боль поднимется из глубины; Неужели ты ждешь воплощенье беды, духа сумрачной стали Чтобы снова дать мне напиться воды, этой пьяной хрустальной воды?.. Я смог, я дошел, я сделал это… Врата закрыты, и демон — по крайней мере, этот, — не сможет выбраться в наш мир и начать сеять хаос. Но мои силы на исходе. Я буквально падаю на землю, на покрытый инеем вереск, в свою собственную кровь. «Почему именно я? Почему именно я должен был умереть?» — отрешенно думаю я, и на лицо мне падают то ли снежинки, то ли дождевые капли. «Почему я не могу остаться с ней, почему? За что?». Перед глазами темнеет — не сразу, а как-то постепенно тускнеют краски мира, небо, затянутое тяжелыми тучами, меркнет и становится все чернее и чернее, пока все не поглощается темнотой. Темнотой, из которой уже нет выхода. Но не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи в морозной мгле следов, Что Воин Вереска оставил, уходя. И не ищи в морозной мгле следов, Что Воин Вереска оставил, уходя…