Австралия

«– Когда вся шумиха закончится, мне нужен будет отпуск. Хочу съездить в Австралию, знаешь ли, с самого детства мечтал. Составишь мне компанию?» Мысли разлетались, не желая ни на чем останавливаться, и Эрик не препятствовал этому. Ему было плевать. Боль в груди разрывала его на части. Он не успел. Не успел даже попрощаться! Всего на час не успел. Он пришел с вестью о том, что знает, какое проклятие было наложено на самого дорогого ему человека, знает, как снять его. Но было слишком поздно. Триэн перестал держаться за воздух ровно час назад, ровно шестьдесят минут прошло с того момента, как его глаза закрылись, а сердце остановилось, не выдержав. Эрик ворвался на этаж, стремительно проходя палату за палатой в поисках целителя и того самого темноволосого политика, который сделал так много для других, а себя защитить не сумел. Он сдержанно улыбался, думая о том, как будет распекать за невнимательность, выходя из себя, и прятать улыбку, видя, как нахально тот будет ухмыляться в ответ. Не успел. Врач скорбно вздохнул и потер переносицу, снял очки, прежде чем сказать ему о том, что тот, кто был ему больше, чем друг, уже не встанет, не пообещает лечь спать пораньше в следующий раз и не дышит. Больше не дышит. Искорок в глазах больше не будет. Эрик не помнил, как отшвырнул врача, который сделал все, что только мог, чтобы спасти жизнь одного неудачно вышедшего на улицу политика. Он наугад ворвался в ближайшую палату и увидел его. Триэн не был похож на мертвого, не казался тем, кого больше нет. Казалось, что самый драгоценный безответственный политик в жизни Эрика просто спит. Он был бледнее обычного, а грудь была вся в бинтах, местами красно-розовых, местами белоснежных, но его еще не накрыли саваном, чтобы уносить из палаты. Еще нет. «Его еще можно разбудить», — безумная, свихнувшаяся от горя мысль терзала застилавший туман разум, когда Эрик схватил в охапку неподвижного Триэна и потряс его. А потом забрался на кровать, прижал к себе и расплакался. Горько, не скрывая эмоций и боли, что так явно сейчас читалась на его лице. — Тебя должны были уберечь. Ты обещал мне быть очень осторожным. Обещал, Триэн! Тяжело дался вдох, как и следующий за ним. Триэн не дышал, не сопротивлялся жестким объятиям, больше не хмурился, видя слезы Эрика, которые текли по щекам огромными каплями. Больше нет. Его друга больше не было в живых. Эрик не помнил, сколько времени он просидел, обнимая холодное тело того, кого любил больше себя, кого хотел бы теперь ненавидеть за то, что тот умер. Он забыл, сколько времени прошло с тех пор, как он узнал о том, что Триэн мертв. Необычная бледность его лица не помогала поверить в то, что он не спит. — ТЫ обещал мне, что все будет хорошо… — дышать было тяжело. Ширящаяся боль в груди обрывала все внутри, заставляя каждый выдох делать судорожно, дышать навзрыд, будто водой. Плевать на всех. На все плевать. Только… — Как ты мог умереть? Мы же собирались в Австралию, помнишь? Дыхание сорвало на несколько долгих, мучительных минут. Не будет уже никакой Австралии, ничего не будет. Ни теплых улыбок, ни ласковых подколов, ни горячих объятий, ни поцелуя в уголок губ, который вызывал щекотку. Ничего не будет. А ведь он так хотел в Австралию… »– Когда вся шумиха закончится, мне нужен будет отпуск. Хочу съездить в Австралию, знаешь ли, с самого детства мечтал. Составишь мне компанию?» Он так мечтал… Задорно смеялся, глядя в окно… Казалось, что Эрик сейчас его видел. Только прикоснись — живой и здоровый, стоял у окна палаты и смотрел вдаль, потом оглянулся и, заметив, что за ним наблюдают, смущенно улыбнулся, а потом и рассмеялся. Решение пришло внезапно. Быть может, Эрик в этот момент окончательно свихнулся от боли и невыносимого горя, может, решил исполнить мечту детства того, что заставлял его снова и снова чувствовать себя живым и нужным, чувствовать себя любимым, необходимым… С его губ сорвался едва слышный шепот, но тон не оставлял никаких сомнений в решимости говорящего исполнить обещание. На последнем слове голос сорвется, утягивая в бездну боли, оставляя его без мыслей, наедине с малой частичкой того, кого он называл Триэном Сильверстоуном. — Мы поедем в Австралию, я же тебе обещал…