Эльф на танке

      Юра Симонин, по прозвищу «Танк», сидел на подоконнике школьного туалета и задумчиво курил, выпуская дым в форточку. Когда скрипнула дверь, он, не поворачиваясь, зажал сигарету в горсть и одним движением убрал за спину.       Не спеша повернув голову, он узрел раздраженную физиономию физрука, в упор смотрящего на старшеклассника.       — Привет, Юра. Сдаваться приходил?       — Ога, Виктор Палыч. Контрольные, то да се...       Окинув Юрку оценивающим взглядом, физрук спросил:       — С домашнего-то не хочешь вернуться? Не надоело дома учиться, не скучно?       — Да здесь тоже не особо весело, — Юра обвел окружающий «пейзаж» широким взмахом руки с сигаретой и, сделав вид, что смутился, спрятал ее опять за спину.       Недовольно поморщившись, Витек убыл дальше инспектировать сортиры. Проводив взглядом закрывающуюся за физруком дверь, Юра грустно выбросил почти догоревшую сигарету в толчок и прикурил новую. Юре было скучно.       «Танком» юношу прозвали вовсе не из-за сходства характера с изделиями оборонной промышленности, хотя и это тоже имело место, а за внешнее сходство с типовым персонажем «орк-дестроер», одной весьма популярной онлайн-игрушки, которого игроки для краткости называли «танком». Скриншот с упомянутым дестроером, слегка подредактированный в фотошопе для придания портретного сходства, был выложен анонимной группой товарищей на страничке школы "Вконтакте".       До того, как картинку удалили (Симонин лично написал письмо в поддержку с тегом «порнография», хотя картинку сохранил на память), на здоровенного мускулистого смуглого парня с дубиной и в меховых стрингах успела полюбоваться вся школа. Кто Юру не узнал, тому помогли друзья. Подпись «школьный танк», сделанная готическим шрифтом, и была причиной прозвища.       «Хоть не «Тарзан», и то ладно», — меланхолично подумал тогда Симонин, который вообще особой живостью натуры не отличался. Но на всякий случай предупредил подозреваемых анонимных товарищей о недопустимости подобного поведения в дальнейшем, подкрепив свои слова парой подзатыльников и одним разбитым носом. Оснований не доверять словам Симонина («глаз на жопу натяну») не было (прецеденты были, в том числе и печальные для некоторых участников), поэтому рисунок больше не появлялся, зато кличка «Танк» к Юре прилипла намертво.       Задумчиво разглядывающего кончик сигареты Юру отвлек шум за окном и слово «пидор», произнесенное несколько истеричным тоном. Оторвавшись от размышлений и поглядев в окно, он обнаружил толпу смутно знакомых одноклассников, окруживших какого-то парня и что-то на повышенных тонах ему втиравших.       «Сейчас будут бить», — предположил Симонин. Дождавшись еще одного визгливого обвинения в нетрадиционной ориентации, за которым послышалось что-то похожее на звук удара, Юра запустил бычок в унитаз, подхватил сумку и, покинув гостеприимный толчок, не спеша направился к выходу из школы.       Проходя мимо доски объявлений, он заметил на ней распечатанную фотографию двух целующихся полуголых парней с уточняющей надписью: «Стасик — пидорасик». Подпись была выполнена готическим шрифтом.       «А почерк-то знакомый», — подумал Танк, аккуратно складывая и убирая листок в карман.       Выйдя на крыльцо, Симонин не торопясь направился за угол.       Пока Юрка дошел до собственно места действия, мизансцена несколько поменялась: один из участников лежал на земле, свернувшись калачиком и прижимая руки к лицу, рядом валялся его выпотрошенный рюкзак. Несколько парней, презрительно смотря на лежащего, обсуждали, что дальше делать с «пидором», периодически отвешивая последнему дежурные пинки. Осторожно подойдя к увлеченно спорящим борцам за чистоту генофонда, Танк культурно кашлянул.       На недовольных лицах повернувшихся к нему отразилось смятение чувств — Танк был личностью известной. Мягко говоря, с весьма спорной и неоднозначной репутацией. Его редкие визиты в школу обычно сопровождались событиями разной степени приятности. Одноклассники это знали как никто.       — Развлекаемся? — поинтересовался Юра, дружелюбно улыбаясь. То ли он перебрал с дружелюбием, то ли с улыбкой, но пацанов слегка передернуло.       — Юр, а мы тут… в общем, пидора наказываем…       — Наказали? — спросил Танк сквозь улыбку. — Нахуй отсюда.       Теплой компании «наказателей» след простыл практически моментально.       Присев на корточки, Юра запихнул учебники парня в рюкзак. Притихший пацан, сопя, стрелял в него глазами из-под капюшона байки, не убирая рук от лица. Юра присел рядом с ним и, несмотря на вялое сопротивление, отвел руки парня от слегка побитой физиономии. Пацан дернулся, но Симонин погрозил ему пальцем, и тот затих. Достав из кармана листок с фоткой со стенда, он сравнил изображение с оригиналом и, для верности придержав парня за подбородок, двумя пальцами слегка покрутил его голову.       — Стасик?       Парень, до сей поры пребывавший в неадеквате и уставившийся на Юру, как кролик на удава, ощутимо вздрогнул, сглотнул и кивнул. Юра умилился.       — Какой молодец! Ладно, хватит валяться, пошли. А то сейчас народ с физкультуры попрет, затопчут нахрен.       Юра вздернул парня на слегка дрожащие ноги, вдел его в лямки рюкзака, развернул в сторону школьных ворот и, чтобы придать ускорения, шлепнул по заднице. Задница оказалась весьма крепкой и приятной на ощупь, и Юра не отказал себе в удовольствии шлепнуть ее еще разок.       — Блядь! Отпусти! — заорал наконец пришедший в себя Стас. Оглянулся на Юру и добавил: — Отпустите... Пожалуйста...       С некоторым удивлением Юра обнаружил, что все еще держит рюкзак за ручку так, что парень едва касается ногами земли, пожал плечами и разжал пальцы, после чего хозяин рюкзака тут же загремел на землю.       — Стасик, а ты вообще ходить умеешь самостоятельно? — поинтересовался Юра. Стас вскочил, чуть не заехав макушкой Юре в подбородок, и, отряхнув колени и сверкнув на Юру глазами, бодро, но нетвердо почесал к школьным воротам. У самых ворот Стас притормозил, скинул рюкзак и принялся в нем рыться.       — Телефон забрали и бумажник с ключами... Что, блять, делать-то... — бормотал Стас себе под нос.       — Да ладно тебе, в понедельник вернут, проживешь выходные спокойно, — флегматично сказал подошедший Юра.       — Блять, у меня бабушка в санаторий уехала, а больше тут никого нет... Как я, блин, домой-то попаду...       Стасик присел на корточки, обхватив голову руками и что-то бормоча под нос. Щелчок пальцем по носу вывел его из задумчивости.       — Ой, ты что, блять, творишь? — возмутился парень.       — Извини, не смог удержаться, — заржал Юрка. — Ты так прикольно зависаешь...       — Блять, ну ты больной!       — Юра меня зовут. В последний раз, кстати, предупреждаю, — дружелюбно улыбнулся Симонин, и Стас непроизвольно икнул.       Вдобавок к прочим неприятностям, у парня еще довольно громко заурчало в животе.       — Голодный, что ли? — Стас нехотя кивнул. Юрка окинул взглядом худую тушку парня: — Ты что, себя голодом моришь, что ли? — Стас пожал плечами.       — Так, в молчанку играть перестаем и говорим: «Да, Юра!»       — Да, Юра, — покорно повторил Стас, глядя в землю.       — Хороший мальчик. Идем брать с полки пирожок.       — Юра, а ты... Вы вообще кто?

***

      Юрка жил недалеко от школы. В трехкомнатной квартире, доставшейся от бабушки. Мать с отчимом жила на другом конце города и, к вящему симонинскому удовольствию, с тех пор как тому исполнилось восемнадцать, появлялась не чаще пары раз в неделю, проведать сына и забить холодильник едой. Мать Юра любил, но предпочитал делать это на расстоянии. Женщина она была чрезвычайно энергичная, и долгое общение с ней флегматичного сына утомляло.       Затащив Стаса в квартиру и показав, куда повесить верхнюю одежду, Юрка разделся и протопал на кухню. Достав из холодильника обед, поставил борщ и котлеты разогреваться и занялся кофе. Стас, прошлепавший за Юрой на кухню, скромненько подпирал косяк плечом и старался не отсвечивать. «Сама скромность», — ухмыльнулся про себя Юрка.       — Что у тебя с прической? — спросил Симонин, вернувшись к приготовлению кофе. Из-за спины раздалось злое:       — Постригли, бля...       Симонин повернулся к парню, на лице которого отражалось отчаяние пополам с вызовом. Подойдя к нему, он подтолкнул его к стулу, проигнорировав злобный взгляд:       — Садись, рассказывай.       Парень обреченно рухнул на стул и, уткнув голову в руки, начал всхлипывать.       Симонин, который особо чувствительным не был никогда, а наоборот, отличался завидным цинизмом, с интересом посмотрел на парня и, сам себя удивив этим, погладил его по затылку своей здоровенной лапой. В ответ на это рыдания усилились. Смущенный Юрка отошел к плите и стал разливать кофе. Парень за столом тем временем успокоился. И зло, и одновременно обиженно поблескивал на хозяина квартиры зеленоватыми глазищами.        «Надо будет потом поближе рассмотреть, — подумал Юра. — Цвет прикольный».       Поставив кофе перед Стасом, он придвинул к нему сахарницу и принялся разглядывать нового знакомого. Почувствовав оценивающий взгляд, тот смутился и постарался загородиться чашкой. Юра усмехнулся и, чтобы пока не смущать парня, занялся раскладыванием обеда по тарелкам.       Неожиданные звуки заставили его резко повернуться. Стас сидел, схватившись за горло, и явно сдерживал рвотные позывы.       Когда требовалось, Юра умел быть и очень быстрым, и очень сообразительным. Буквально сразу же парень был выдернут из-за стола, внесен в туалет и установлен раком перед унитазом. Стаса рвало долго, одной желчью и кофе. Когда он, шатаясь, попытался встать, Симонин, с интересом наблюдавший за процессом и успевший уже прикурить сигарету, подхватил его и отвел за стол. Нагнулся к нему, внимательно оглядел полуживого парня и спросил:       — Ты сколько не жрал, полудурок?       Стаса замутило от запаха сигарет, и он вырубился.