Уже уходишь?

Глухую тишину ночи прорезал телефонный звонок. Франни проснулась тут же и сразу сняла трубку, даже не взглянув на дисплей. – Алло? – хриплым спросонья голосом ответила она. – Франческа, тебе надо прилететь в Палермо, – раздался с той стороны голос Занзаса. Внутри натянулась струна нехорошего предчувствия. – Это срочно? – голос не дрогнул, но завибрировал. – Что-то случилось? И тут же мысленно начала себя успокаивать. Ничего не могло случиться. Потому что Бельфегор бы сразу ее предупредил. – Утренним рейсом, – не ответил на ее вопрос Босс. – И сразу в особняк. Струна внутри разорвалась, лопнула. Нет, не предупредил бы. *** Бельфегора Каваллини хоронили на самом отшибе кладбища. Как будто в насмешку над делами, что он творил при жизни, после смерти его поселили как можно дальше от других могильных плит. И небо в этот день не плакало дождем по ушедшему Принцу, а напротив пронзительно слепило солнцем. И священник не проникся особой скорбью, зачитывая вслух заученную за многолетнее богослужение молитву. И земля не разверзлась, нет, в ней просто вырыли двухметровую яму. Двухметровую яму, в которую опускали гроб с Бельфегором. Двухметровую яму, куда он отправится навечно. Двухметровую яму, из которой не возвращаются. Безжизненные зеленые глаза Франчески провожали кусок красного лакированного дерева, под которым лежал ее Бел. Слез не было, как не было и истерик. Она не кидалась не крышку гроба, не впивалась пальцами в сырую землю, не рыдала навзрыд. Она молча прощалась со своим Принцем, ощущая себя предательницей. На противоположном конце кладбища шли другие похороны, собравшие вокруг своей процессии большую толпу, и шум от нее доносился даже до отдаленного уголка, в который сослали Бела. Там были и дети, некоторые из которых не понимали происходящего, а некоторые – всхлипывающие. Там были и мужчины разных возрастов, которые скрывали свои мужские слезы за платками. И, конечно, там было много женщин. Они плакали, убивались, рыдали. Но ничего этого не было на похоронах Бельфегора. Здесь собралась лишь маленькая кучка людей, сугубо мафиозного круга. Среди них, конечно, выделялись офицеры. Занзас, стоящий впереди всех, впервые смотрелся уместно, выпивая алкоголь из горла. Непривычно притихший Скуало. Слегка растерянный Леви. И Луссурия, на удивление, не пытавшийся во вдовьей манере утирать горькие слезы, он без какого-либо конкретного выражения лица наблюдал за процессом сквозь стекла темных очков. Самой не подвергшейся изменениям фигурой была Франческа. Погруженная в свои мысли, она выглядела собой – флегматичной и отрешенной. Священник закончил свою речь. По кладбищу прошелся оглушающий звон от удара колокола. Франни встрепенулась, словно бы удивленная тем, что процессия подошла к концу. Первым из ровного строя вышел Занзас. Взяв из целой кипы алых роз одну, он прошел к последнему пристанищу Варийского Урагана и кинул цветок на крышку его гроба. «Уже?» – стучало в висках Франчески. Затем примеру Босса последовал и Скуало. Когда цветок в руки взял Леви, Франни с неожиданной ясностью поняла, что от последнего прощания с Бельфегором ее отделяет лишь Лусс. Когда Хранитель Солнца сделал шаг к цветам, девушка ухватила его за манжету рукава, чтобы задержать хотя бы ненадолго. Хотя бы на несколько секунд продлить то время, когда она еще не сказала «прощай» своему Принцу окончательно. Луссурия вопросительно оглянулся на нее, и Франческа лишь отрицательно качнула головой, отпуская плащ офицера. Тот посмотрел на нее с долей понимания и прошел к цветам. Словно в замедленном режиме она видела, как Лусс опускает в могилу цветок и отходит в сторону товарищей. Франческа делает шаг к цветам. С соседней похоронной процессии доносится надрывный плач. Девушка делает еще шаг и замирает возле цветов. Выбирает лучший. Ведь Бельфегор был лучшим. «Был» Самое сложное – подойти к треклятой двухметровой яме. Но она подходит, смогла найти в себе силы. До боли сжимая стебель розы в руках, чувствуя, как шипы вонзаются в кожу, Франни медленно опускает взгляд вниз. Глянцевая деревянная поверхность. На ней лежат четыре красных розы. Вокруг – черная сырая земля. «Уже уходишь?» Первая за все время слеза скатывается по щеке. «Но почему так скоро?» За ней катится вторая слеза. Тихий всхлип. «Не надо, останься» Она вытягивает над двухметровой бездной руку с зажатым в ладони цветком. Из ранок, пробитых шипами, несколько капель крови падают вниз, летя бесконечно долго. И приземляются. На крышку гроба Бельфегора Каваллини. «Остался, если бы мог» – как будто со стороны, как будто принесено ветром. Удивленно вздрагивает. Рука разжимает цветок, и он падает в могилу. Тяжелый бутон ударяется о дерево с глухим стуком, и на мгновение кажется, что удар идет изнутри. Изнутри. Оттуда, где лежит Бельфегор. «Еще увидимся» – прощалась она. Франни закрывает глаза и разворачивается, удаляясь от могилы. С каждым шагом все дальше – во тьму. «Еще увидимся» – в ответ прощался кто-то другой. *** Она не вернулась в особняк Варии, а отправилась в их совместную квартиру. Открыв дверь, прошла в прихожую, где уже горел свет. Бельфегор часто забывал выключать его, а особенно, когда спешил на миссию. Рука Франчески автоматически, по привычке, тянется к выключателю, дабы погасить освещение, но замирает и опускается. Свет в прихожей останется включенным от руки Бельфегора Каваллини. Свет в прихожей останется не выключенным из-за Бельфегора Каваллини. Свет в прихожей, который оставил после себя Бельфегор Каваллини, будет гореть всегда. «Пока на планете не закончится электричество» Франни уже знала, что сделает дальше, предвкушая впереди мрачное с нотками мазохизма действие. Она прошла в спальню, на ходу сбрасывая одежду и раскидывая ее по квартире. В комнате стояло кресло, а на его спинке, как всегда, по-прежнему висел полосатый свитер Бела. Взяв такой знакомый предмет гардероба в охапку, она уткнулась в него лицом и глубоко вдохнула. Натянула его на себя с мыслью пойти на кухню и заварить себе кофе в его кружку. *** Сколько прошло времени? День? Несколько дней? Неделя? Месяцы? Полгода? Пара-тройка лет? Десятилетие? Полвека? Сменилось несколько эпох? В этой квартире все осталось, как было. Свет по-прежнему горел в прихожей. Книга так и лежала на обеденном столе с наспех заложенным в нее стилетом вместо закладки. Несколько долек его любимого шоколада так и лежали нетронутыми, словно ожидая. Франческа ревностно оберегала эти моменты, как последние крупицы Бельфегора в ее жизни. Не выключала свет. Не убирала книгу с обеденного стола. Не прикасалась к шоколаду. Спала лишь на своей половине кровати. Спотыкаясь о пару его сапог в прихожей, даже не думала их убирать, а оставляла все в том же самом неудобном месте, как это делал Бел. Регулярно заряжала его телефон, как делала раньше, когда он забывал. «А вдруг вернется?» Но его телефон не звонил. Не звонил и ее телефон. Ничто не подавало признаков жизни. Жизнь покинула Принца, а, значит, покинула и этот тихий мирок. Она спала, и ей снилось, что он тут, так же мирно спит на своей половине кровати, как и прежде. Она просыпалась, и его не было – только пустая и холодная подушка. Она сидела в комнате, уткнувшись лицом в колени, и из кухни ей слышались шаги и звон ложки о кружку. Тогда она сломя голову неслась туда, спотыкалась о сапоги в прихожей, влетала в кухню… пустую. И лишь холодный остывший чай, который она заварила в напарники к недочитанной книге и недоеденному шоколаду. Слишком много «недо». Слишком мало Бела. *** – Твое сердце… – Франни никогда в жизни не испытывала такого удивления. – Оно бьется. Она старается теснее прижаться к парню, сжимая в пальцах ткань его полосатого свитера и ощущая родной запах, который уже начинала забывать. Прислонившись ухом к его грудной клетке, она слушала ритмичные удары сердца, прикрыв глаза. Слушала и считала. Сбивалась. Снова начинала считать. Потом сбивалась вновь и просто слушала. Его грудь размеренно вздымалась. Он дышал. А большее разве нужно? – Ты не выключила свет в прихожей? – голос. Его голос. Он отнимает ее руки от себя и чуть отдаляется, чтобы заглянуть в лицо девушки, на котором никогда не было собрано разом столько эмоций, как в этот момент. Бельфегор старается запомнить каждую деталь, улыбаясь чему-то своему. А она же смотрит лишь на его улыбку. Улыбку, которую, как она думала, больше уже не увидит. Ее Бельфегор. – Нет, – тихо отвечает ему. – Мне было страшно. – Глупая, – проскальзывает шипящий смешок. – Ты же не боишься темноты. Его Франческа. – Причина не в темноте, – выдает Франни, наблюдая за тем, как Принц опускается на свое место за столом, разворачивает остатки своего шоколада и доедает его, запивая чаем, что когда-то заварила девушка. Она присаживается за стол напротив Бела. – Ты не отпустила, – на одну половину вопрос, на другую – констатация факта. Комкает фольгу из-под шоколада и метким ударом отправляет в корзину. Трехочковый. – И не отпущу, – она смотрит на него твердо, с укором, обидой, обвинением и извинениями одновременно. – Иши-ши, – звонким эхом отдается по кухне. Как раньше. – Глупая Франни. Облокотившись о стол и подперев щеку ладонью, Бельфегор чуть склонил голову на бок, рассматривая хорошо знакомые черты. Его золотые волосы все так же растрепаны, в них посверкивает диадема. Он прекрасен во всем. Каждым словом, каждым жестом, каждым вздохом. Как может он так непринужденно сидеть за столом, не подозревая о своем истинном великолепии? Она в одном из свитеров Бела, с красными глазами и его кружкой в руках. Близко, но далеко, нереальная, но живая. Еще несколько секунд молча смотреть друг на друга, впитывая любимый образ. А потом Бельфегор, взяв со стола книгу, поднимается и с улыбкой выходит из кухни. Она, конечно, подрывается следом за ним, стараясь не отстать ни на шаг. Принц прошел в гостиную. Остановившись у стеллажа, он вытащил из романа стилет, служивший закладкой, и спрятал его за пазуху. Закрывает книгу и ставит ее на полку. – Что ты делаешь? – непонимающе спрашивает Франческа. А он в ответ лишь смеется любимым смехом и проходит мимо нее в коридор, а затем и в прихожую. Ногой отпихивает свои мешающиеся сапоги куда-то в сторону, в самый дальний угол. Она слишком поздно понимает, что происходит. – Нет! – слезинкой по щеке. – Не уходи! Бельфегор Каваллини оборачивается и дарит Франни одну из своих любимых полуулыбок-полуусмешек. Напоследок сверкнет корона, а волосы растреплются больше обычного. Говорит, по привычке чуть склонив голову набок: – Еще увидимся, – и уходит, погасив в прихожей свет и плотно закрыв за собой дверь. – Еще увидимся, – вторит ему она. «Остался, если бы мог» Она просыпается, понимая, что из глаз сплошным потоком льются слезы. Не плачет, нет, просто капают слезы. Выбирается из-под одеяла и выходит из спальни, чтобы выпить воды или чего-нибудь покрепче. Но удивленно замирает в коридоре, потому что в прихожей выключен свет. «Ушел» Слезы одна за другой, удушающие всхлипы. Плакать навзрыд, истерить, кидаться на стены.