Пока ты спишь

      «Дурак»       Это слово всплывает в голове Шиу каждый раз, когда светящийся, как рождественская гирлянда, ЧиАн проносится мимо с глупой улыбочкой, стараясь догнать СунДок и обратить на себя ее внимание. Глупый влюбленный мальчик, глупая гордая девочка — не правда ли, замечательная пара? Но сценарий написан, и кем-то свыше предрешено, что каждый раз будет похож на предыдущий, что каждая попытка стать ближе к русалочке с милыми детскими косичками закончится одним и тем же. В очередной раз она оттолкнет очарованную китайскую рыбку, грубо, совершенно неподобающе для морской принцессы, и уйдет, ворча на весь коридор, а расстроенный ЧиАн будет провожать ее взглядом и виновато улыбаться, думая, что не был достаточно хорош. Вечером он будет мучиться, искать в себе причины неудач или объяснение холодности СунДок, находить в себе несуществующие грехи или преувеличивать имеющиеся, а потом снова побежит за ней, расцветая от каждой секунды рядом с Ариэль. Будет тратить свою улыбку на ту, кто даже не оценит. Вот и сейчас девочка с косичками, так похожая на героиню доброй старой сказки, по-мальчишески жестко отпихивает влюбленного без памяти ЧиАна в сторону, что тот врезается в стену. Шиу готов поспорить, что это было больно вдвойне, не только физически. Получать такое отношение просто на проявление самой искренней симпатии — горько и противно, но шатен не подает вида. Уже через пару секунд он, неловко хихикая, кричит СунДок вслед что-то вроде «Увидимся позже, Ариэль», а сам незаметно потирает саднящие после встречи со стеной локти.

***

      — Дурак. Влюбленный, слепой дурак.       Шиу говорит это тихо, так тихо, как может. За окном на чернильном небе мутновато светят осколки звезд, ночь безлунна, и блондину не хочется прерывать этой молчаливой идиллии. К тому же завтра экзамен, на котором его соседу понадобятся все силы. В случае победы ему достанется благосклонность хладнокровной русалочки и вечер мнимого счастья рядом с ней. Интересно, а если он узнает, с каким усердием она тренировала Шиу, чтобы не дать свершиться крошечной мечте наивного китайского мальчика, будет ли любить ее с такой же силой? К сожалению, Шиу знает ответ. Будет. С новой силой будет идеализировать жестокую СунДок, придумает красивое оправдание, что так она хотела заставить его тренироваться усерднее, и еще сильнее повязнет в собственной сказке о доброй морской принцессе, как в сетях. Глупенькая рыбка, глупенький доверчивый ЧиАн. Разглядывая в очередной раз умиротворенное спящее лицо шатена, Шиу со вздохом отмечает, что этот странный китаец стоит десятка таких, как эта жестокая девочка из морских глубин. Без сомнения, стоит. В теле избалованного наследника гигантского состояния живет и рвется наружу чувствительная и безумно добрая, почти детская душа, неуверенная, но честная, способная на великие поступки. Порой несколько заносчивый, а иногда и вовсе невыносимый, он обладал одной важной чертой, которую Шиу с радостью бы позаимствовал — искренностью. ЧиАн совершенно легко показывал, что чувствует к окружающим или к происходящему, будь это симпатия или отвращение, не стесняясь ни себя, ни других. А Шиу смотрел на это, прикладывал руку к лицу, скрывая смущение, и улыбался, в глубине коря себя, что не может так же. Ему было что сказать. У него в душе уже долгое время сидели очень важные слова, больно царапая грудную клетку, но эти слова были непростительной слабостью, могли стать ужасной ошибкой и уничтожить его. Пожалуй, не только его. Уже час как перевалило за полночь. Школа спит, оберегая от внешнего мира своих учеников, а Юн все так же сидит и с легкой, немного смущенной улыбкой совершенно бесцеремонно пялится на то, как дрожат ресницы ЧиАна, как он смешно хмурится и ворочается во сне, сбивая одеяло к ногам, а через пару минут натягивает его до самого подбородка. Сейчас, спящий, он кажется блондину особенно милым, ведь в ночные часы эта добрая, теплая улыбка принадлежит только ему. Да, его сосед улыбается даже во сне, но как-то по-особенному, не так, как для СунДок. По ночам на полных губах играет невесомая, умиротворяющая, как лунный свет, улыбка, лишенная той затаенной дневной грусти, и Шиу, пусть и неохотно, признает, что это — самое прекрасное, что он видел если не в жизни, то в этих стенах. Пока ЧиАн спит, он кажется Юну таким слабым, что желание защищать его появляется само собой. Днем все изменится, они снова буду равны, загорятся духом соперничества и ночное наваждение уснет до следующего появления звезд, но сейчас один из них уязвим, а второй очарован этой уязвимостью. Пока глаза шатена закрыты, Шиу не видит в них равнодушия к окружающему миру или болезненной любви, больше похожей на зависимость, к жутковатой девочке, поразительно милой и пугающе разрушительной, которая однажды уже разрушила жизнь блондина и теперь с изяществом лисы, пусть и неосознанно, разрушала ее во второй раз. Она забирала его. Забирала ЧиАна. Он никогда не скажет, насколько сильно ему нужен Ван. Никогда. Для этого он слишком гордый и «сильный». Шиу не поведется на поводу эмоций, не уступит ЧиАну ни в чем, не сделает первых, самых унизительных шагов. Он слишком сильный, чтобы дать ЧиАну в руки такое сильное оружие как собственные чувства. Он слишком слабый, чтобы принять себя.       — А все-таки, кто из нас дурак? Ты ли? — чуть насмешливо шепчет Шиу, присаживаясь на корточки возле кровати шатена. Тот ворчит что-то нечленораздельное сквозь сон, словно возмущаясь, как днем, на обидные слова. — Правильно, не ты. Дурак тут только я. Запомни, днем я этого никогда не скажу. Юн несильно нажимает на кончик носа спящего, на что тот смешно фыркает, как ёжик, и прячет голову чуть ли не до затылка под одеялом. Милый, он все же безумно милый. «— Я решил, что ты ушёл, не простившись. Почему вернулся? — Из-за тебя.» Да, именно так. Шиу остался из-за него, глупой китайской рыбки в плену принцессы Ариэль.       — Ван ЧиАн, знаешь, я не только дурак, я еще и трус. Сейчас я скажу тебе кое-что важное, чего не смогу повторить утром. Ты слушаешь? На мгновение блондин испуганно замер. Шиу показалось, что после его последних слов Ван начал улыбаться шире, словно отвечая так на его вопрос. Но нет, ЧиАн все так же крепко спал. Юн облегченно выдохнул и горько усмехнулся. Какой же он трус.       — Ну, слушай. Я очень долго это осознавал и до конца не принял. Ты и подавно не примешь, а если и примешь, то вряд ли найдешь в своем сердце для меня уголок. У тебя там бескрайний океан для Ариэль и ни одного островка для Юн Шиу. Ван ЧиАн, пожалуй, я в тебя влюблен. Словно что-то упало на грудь после этих слов, а вместо ожидаемого покоя и облегчения Шиу ощутил, как соленая, словно морская вода, тоска разлилась внутри него, заполнила легкие, забралась в мельчайшие ранки на сердце. Ночь надежно спрятала неловкое признание в своих холодных руках, но неловкие слова, которые когда-то просто укоризненно скреблись глубоко под ребрами, теперь разрывали и грубо царапали Шиу изнутри. До подъема еще пять часов. Этой ночью Юн Шиу не ляжет спать. Один на один со своей тоской, он будет оберегать сон человека, даже ради которого он не сможет переступить через собственную гордыню. Пока ЧиАн спит, Шиу не отойдет ни на шаг. Пожалуй, это все, что он может.