Шекспир во все времена - 1

      Гранк сидел у консоли управления полетом и бормотал себе под нос реплики его роли, заучивая и подбирая выражения, которые он считал более подходящими. На мостике так же находились другие члены экипажа, и они так же бормотали себе под нос. Каждый старался делать это как можно тише, чтобы не мешать другим, но это было очень сложно; мостик этого небольшого бывшего грузового корабля не отличался большими размерами. И Гранк ненавидел этот корабль. Он хотел бы пилотировать истребитель, преследуя врагов Клингонской Империи, но он находился здесь, среди тех, кто служил Империи, и, кто теперь превратился в кучку бродячих артистов. И Гранк был одним из них, за одним исключением; он никогда не служил своей Империи. Никогда не выкрикивал боевого клича на поле брани, и не видел, как мутнеет взгляд врага, расстающегося с жизнью. Гранк был одним из тех презренных псов, которые были настолько ничтожны, что были отвергнуты военными службами. И даже в разведку его не взяли. Беда Гранка заключалась в том, что ему не посчастливилось быть рожденным во время разрушения Праксиса – луны Клинжая. Но, когда другие несчастные младенцы умирали от удушья, болезней, или по иным причинам, Гранк выжил. Как и его сестра. Мать носилась со своими отпрысками, как бешеная сучка тарга, потому что они были ее первенцами. И Гранк был бы ей благодарен, если бы из этого вышел хоть какой-то толк. Если бы он мог служить своей Империи и прославлять ее имя. Но он не мог, и это злило его даже больше, чем ненавистный грузовой корабль, набитый тряпками и декорациями. Конечно, сидеть бы ему на Клинжае-2, если бы не Кхлаг, который и втянул его во всю эту театральную галиматью. Гранк и Кхитайя, его сестра, поддались на уговоры клингона покинуть планету в составе его труппы. И теперь он был вынужден пилотировать их жалкую посудину, заучивая слова своей роли.       Т’Сан шел из Академии Наук домой. Ему нравилось проходить этот путь, он использовал это время для размышлений. И сегодняшний вечер не был исключением. Сегодня в Академии проходили недавнюю историю. Историю о том, как несколько десятилетий назад безумный ромуланин уничтожил их родную планету – Вулкан. И как все оставшиеся в живых вулканцы обратились к Звездному Флоту за помощью в поисках нового дома. Новый Вулкан практически ничем не отличается от старого, за исключением цвета песка – он зеленый. Новый Вулкан это пустынная планета с зеленым песком и розовой луной. На самом деле это не луна, а планета, подобная той, что вращалась вокруг Вулкана, только с атмосферой и примитивной жизнью. Небо на Новом Вулкане имеет желтый окрас, а животные агрессивные и опасные. Т’Сан видел снимки и видео о Вулкане, но т.к. он родился уже на Новом, то не мог сравнивать, и зеленый песок ему очень нравился, хотя он и не признался бы в этом никому, ведь он вулканец, он выше привязанностей. Для выживших же, после катастрофы, зеленый песок был символом крови, которую пришлось заплатить их народу. Его размышления блуждали вокруг абстрактных мыслей о Старом Вулкане и Новом. О том, как бы повернулась история, если бы не было того безумного ромуланца, или, если бы его остановили до того, как он уничтожил родную планету его народа. Если бы это было так, то Нового Вулкана скорее всего никогда не было бы. А может, не было бы и его самого, ведь его родители встретились на Новом Вулкане. Его отец, Т’Прей, служил на «Потемкине» астронавигатором. Мать, Зейя, была в экспедиции по исследованию новой планеты Трили-4, она ксенозоолог. Когда Вулкан был уничтожен, все выжившие получили вынужденный отпуск для обустройства нового дома. Вся Федерация скорбела вместе с вулканцами. Вся Федерация помогала строить новый дом для них, на новой планете. Один город. Вулканцев было так мало, что они построили один единственный небольшой город у самого крупного источника воды, что нашелся на планете – маленькое море Каала, заполненное пресной водой. Город находится не на самом берегу, а в нескольких километрах от него, чтобы не нарушать экосистему этого маленького водного мира. Дом Т’Сана всего в двух километрах пути от пляжа, прекрасного и удивительного, с бело-голубым песком. Пляж от пустыни отделяет небольшой лес, в смыкающихся створках которого и воздвигли город; море и лес сразу сделали заповедником. Через два года, после постройки последнего здания, появились первые ново-вулканцы, первые дети нового мира. Т’Сан появился еще спустя 25-ть лет. Он был единственным ребенком в семье, и было непонятно, почему его родители так долго ждали. Они ему об этом никогда не говорили. А он и не спрашивал. До сегодняшнего дня. Сегодня вулканец решил узнать, почему же его родители, будучи молодыми и здоровыми, так долго тянули с рождением ребенка.       Он вошел в ворота, ограждающие территорию их небольшого поместья от пригорода. Ему на встречу выскочил сехлет, которого родители подарили ему на пятилетие. Удивительно, но многих сехлетов удалось разыскать по разным зоомагазинам, зоопаркам и прочим заведениям, таким образом, этот истинно вулканский вид был сохранен без клонирования. Почти весь список вулканской флоры и фауны был заранее каталогизирован, и более сотни особей некоторых видов воспроизвели с помощью клонирования. В основном это были «домашние питомцы», потому что вулканцы ревностно отнеслись к экосистеме своего нового дома, и не хотели нарушать его ни одним случайным видом. Те же, кому не повезло оказаться с вулканцами в новом доме, заняли свои места на планетах-заповедниках. Планетах, которые были заполнены исчезающими видами, видами без «дома». Т’Сан потрепал за загривок Мерика, и направился дальше к дому. Недовольный таким коротким приветствием, зверь фыркнул и шумно упал на песок. Дома никого не оказалось, что и не удивительно. Отец, скорее всего, до сих пор в Академии. А мать могла быть где угодно, потому что сейчас не занималась никакой работой – она была беременна вторым ребенком, и находилась в декретном отпуске, что, впрочем, не мешало ей периодически наведываться на кафедру ксенозоологии, послушать лекции о новых видах, или, на конференциях по исследованиям. Она так же могла находиться в любой другой точке города – Зейя была очень активной беременной, чем доставляла немало хлопот своему мужу. Юноша прошел на кухню в поисках холодной воды. Напившись, он направился в свою комнату, выполнять домашнее задания.       К вечеру вернулись оба родителя. Вместе, как всегда о чем-то споря. Конечно, землянину могло бы показаться, что они просто разговаривают, тихо и спокойно, как и все вулканцы. Но Т’Сан не был землянином, он был вулканцем и их сыном, поэтому хорошо знал, когда родители не могут договориться и не хотят идти на уступки. Отец, как обычно, переживал за самочувствие матери, настаивая на менее продолжительных прогулках, и лучшем питании. Мать говорила, что питается хорошо и не устает, и, что с ней всегда ходит кто-нибудь из ее подруг, так что нет поводов беспокоиться. Т’Прейя невозможно было убедить. Когда родители, споря, вошли в главный зал, Т’Сан уже был там. Он не стал дожидаться, пока спор стихнет, или закончится (юноша знал, что ждать можно бесконечно долго), вулканец просто прокашлялся, давая понять, что они не одни. И начал говорить.       -Отец, Мать, - Т’Сан кивнул им, и сдвинул брови, - у меня к вам серьезный разговор.       Супружеская пара тут же перестала спорить, полностью сосредоточившись на их сыне.       -Сегодня в Академии мы проходили Новейшую Историю. – Продолжил юноша, видя, что завладел внимание родителей. – У меня вопрос, когда было закончено строительство города, вы ждали 25-ть лет, прежде чем появился я. Почему?       Мать едва заметно покачнулась, но быстро совладав с собой, покинула помещение. Т’Прей проводил жену взглядом, потом обернулся к сыну. Он подошел к нему, и сел в ближайшее кресло, жестом пригласив присоединиться. Т’Сан сел напротив.       -Мы не ждали. – Спокойно начал мужчина. – Наш первый ребенок появился через три года, после того, как была построена больница. Это был мальчик, и он умер от неизвестной болезни. После этого мы покинули планету, отдав все свои силы работе, которую были вынуждены бросить. В то время как эпидемиологи и вирусологи исследовали окружающую среду на предмет пропущенных заболеваний. Нас не было 20-ть лет на планете. Мы не могли видеть этот город, и эту землю, и друг друга. Нам ведь не было и 30-ти лет, когда все это произошло.       Т’Сан молча сидел и слушал, как отец со всем своим притворным хладнокровием рассказывает, как умер его старший брат, которого он никогда не знал, и не узнает. Теперь юноша понимал, почему его родители так сильно о нем заботились. Почему отец сейчас так переживает из-за беременности мамы. Потому что они боялись, и продолжают бояться, за жизнь своих детей. Он больше не задавал вопросов. Не спросил, как назвали мальчика. Это не имело смысла. Он просто встал, поблагодарил отца за ответ, и ушел в свою комнату. Его родители в этот день больше не спорили. Они сидели, обнявшись, в саду, и смотрели на розовый диск проплывающей мимо планеты.       Кхитайя сидела в грузовом отсеке корабля. Неподалеку находился Кхлаг. Клингон вел себя тихо, словно в засаде. Кхитайя тихо бормотала ругательства; она вышивала какой-то замысловатый рисунок на платье, и злилась.       -Разве это дело для клингонского воина! – Наконец не выдержала она, и отбросила в сторону бардовую материю.       Кхлаг улыбнулся со своего места.       -Клингонский воин должен уметь орудовать не только батлетом, но и иголкой.       -Какой в этом смысл?       -Видишь этот шрам? – Спросил мужчина, указывая рукой с ножницами, на один из трех своих глубоких шрамов на лице, - я сам зашивал его, потому что наш корабельный хирург уже был мертв.       Девушка недоверчиво сверкнула глазами, но вновь взяла платье, и продолжила свое дело.       -Расскажи.       -Рассказать? – Казалось, Кхлаг задумался. – Хорошо, я расскажу тебе.       Это было восемь лет назад, когда я служил на Кхутаре. Мерзкое было суденышко. Старое. Его капитан, Грокх, был самым смелым и безумным капитаном, с которым мне приходилось служить. Но он часто напивался, и устраивал стычки не ради чести, а ради своего тщеславия. Мне думается, что именно так он и получил корабль, и по той же причине, был отправлен патрулировать нейтральную зону, на стыке трех государств; Клингонской и Ромуланской Империй, и Федерации. – Кхлаг улыбнулся. – Ромуланцы тогда свои границы укрепляли, и Совет решил узнать, что же они задумали. Ведь эти остроухие черти прервали с нами всякие контакты. Так вот, во время одного из таких патрулей Грокху захотелось разнообразить свои серые будни, и он потребовал пересечь границу нейтральной зоны. Чего он хотел этим добиться, так и останется тайной. Но мы пересекли границу, и тут же столкнулись с федеральным кораблем. Это оказался маленький разведывательный челнок. Но он дал залп по нам. И хотя наши щиты с легкостью справились с этим, капитан решил проучить этих трусливых собак. Мы не стали тратить на него зарядов, и прошлись по корпусу рассеянным фазерным лучом. Этого оказалось достаточно, чтобы этот гад прекратил сопротивляться. Но он не прекратил двигаться, потому что его двигатели остались в полном порядке. Челнок решил уползти от нас. Грокх смеялся громче всех. Но какое же его ждало разочарование, когда из двух ближайших систем вынырнули и ромуланцы, и федералы! – Клингон набрал в легкие побольше воздуха, и громко выдохнул, на секунду задумавшись. – Да, - протянул он, - этой бой стоил того, не смотря ни на что. Нам казалось, что эти твари объединились против нас. Потому что они одновременно открыли огонь, и не по кому-нибудь, а по нашему кораблю! Ромуланский рой вился вокруг нас, так, словно мы свежий гакх. Гругор, первый офицер, выкинул из-за пульта управления Коула, и сам занял его место. Он маневрировал, уклонялся и заходил на боевую позицию, как бог. Если бы не он, не выбраться бы нам из этой заварушки. Тисаа, наш оружейник, давала залп один за одним. Ромуланская эскадра быстро редела, но оставались еще федералы, которые были менее подвижны, но с лучшим вооружением. Мы развернулись, что бы атаковать, но землянин успел первым. Он подбил нам правую гондолу, и повредили оружейную банку. Меня отправили к ней, что бы вести огонь вручную. Я бежал среди трупов. Но не успел. Еще один залп федералов пробил наши щиты, и эти твари наполнили наш корабль, как крысы пищевые запасы! Я столкнулся с ними в коридоре. Бой был недолгим, потому что у этих мелких тварей не было и доли того мастерства, что есть у каждого клингонского воина. И я расправился с троими из них, прежде чем они успели хоть что-то понять. Но их командир оказался не из робкого десятка. Он подобрал кинжал одного из наших людей, и набросился на меня, словно кашг, который защищает свое гнездо. Он изуродовал мое лицо, но я вырезал его сердце, пока оно еще билось, из его груди! Я добрался до оружейной станции слишком поздно, федералы уже были там. Если бы Грокх связался с федералами, то можно было бы избежать больших жертв. Но Грокх был трусливым и безумным. Когда он понял, что нам не устоять против оставшихся четверых федералов, он потребовал взорвать корабль!       -Он поступал правильно, - возразила Кхитайя, - лучше умереть, чем проиграть!       -Ты в это веришь, дитя? – Кхлаг смерил клингонку спокойным взглядом. – Поверь мне, старому вояке, что, когда тебя убивают в бесчестном бою, совсем не хочется умирать.       Гругор, первый офицер, убил капитана, – продолжил старик, - и завладел управлением. Он был не так безумен и тщеславен, поэтому позволил федералам сделать паузу в наступлении. Он вышел с ними на связь, и умудрился заговорить им зубы так, что эти недоумки поверили, будто мы не собирались атаковать их челнок, и приняли его за ромуланский разведывательный корабль. Выход ромуланцев сыграл нам на руку – федералы поверили. И в этот самый момент в связь вклинился флагман этих остроухих ублюдков, который яростно отрицал все, что говорил Гругор. Наши фазеры были повреждены, торпеда оставалась только одна. И Тисаа отправила ее в ромулан. Надо было видеть их лица, когда они поняли, что никто не собирается просто так чесать языками! Мгновение позже мы их протаранили. За это мы отдали вторую гондолу, и тем самым лишились нормального варпа. Но мы смогли пробить брешь в этих зеленокровых напыщенных индюках! А федералы просто стояли и смотрели. Когда с ромуланцами было покончено, никто из них не сделал ни одного выстрела. Никто ничего не сказал, Они забрали своих людей, и мы просто вернулись в свое пространство.       Кхитайя слушала клингона затаив дыхание. Кхлаг сын Кооха был воплощением всего того, во что она верила; сила, ум, дух воина. И он обладал талантом рассказчика. Ничего не приукрашивая, он мог поведать о своем утреннем туалете, а вы будете сидеть и впитывать каждое его слово. Мужчина был невысок, по сравнению со среднестатистическим клингоном, но он был хорошо сложен и крепок, его волосы только начала трогать седина. Из-за многочисленных стычек, в которых он участвовал, на его лице красовалось три глубоких шрама, а кисть левой руки плохо слушалась его; мизинец и безымянный пальцы были скрючены и не разгибались. Но он все еще мог дать фору в бою любому молодому воину армии Клинжая. И сейчас этот славный мужчина сидел перед ней, и шил платья… И делал это с не меньшим удовольствием, чем рассказывал о своих подвигах, или занимаясь в тренажерном зале. Кхитайя восхищалась Кхлагом. Хотя тот никогда не проявлял большего доброжелательства, чем отчая забота о девушке. А у нее самой не хватало смелости заявить на него свои права. В конце концов, кто она такая чтобы позволять себе это? Она была лишним грузом для всей Клингонской Империи. Она, и ее брат – Гранк. Им действительно не повезло родиться раньше срока, из-за этого у них было слабое здоровье, отчего их и не взяли ни в одну военную структуру. Трижды они подавали прошение, и трижды их отвергали. Это было позором для них и для всей семьи, потому что они были старшими. Когда подросли их младшие братья и сестры, это стало более заметно; те были и крупнее и сильнее. Кхитайя предлагала Гранку заняться наукой, то тот был слишком упрям, что бы принять это предложение. Он продолжал с остервенением заниматься в тренажерном зале, тщетно надеясь нарастить на свои кости хотя бы еще чуток мышц. Сама же девушка, поддавшись на гневные возражения брата, тоже не пошла учиться дальше. Решив, что если чего-то добиваться, то только вместе. Поэтому, когда появился Кхлаг со своей труппой, ухватилась за эту единственную (на ее взгляд) возможностью покинуть планету и принести хоть какую-то пользу Империи, пусть не на поле брани, так хотя бы прославляя ее культуру и наследие.       В помещение вошел Гранк. Молодой клингон посмотрел на присутствующих. Помимо Кхитайи и Кхлага было еще трое техников – они не участвовали в спектаклях, а только занимались подготовкой сцены; установка декораций и оборудования, а еще обслуживание корабля. Гранк упал в широкое кресло рядом со своей сестрой.       -Чем ты тут занимаешься? – Недовольно спросил он.       -Своей работой, - бурктула в ответ Кхитайя, старательно делая вид, что очень занята и на разговоры нет времени.       -Не мешай ей, парень, - Кхлаг отложил в сторону бархатную ткань.       -Почему мы должны лететь на Новый Вулкан?       -Что тебя не устраивает, говори прямо? – Мужчина расправил плечи, но подниматься не стал.       -Почему Вулкан? Почему Федерация? – Не унимался Гранк. – Ведь есть много клингонских колоний, где можно было бы поставить этот спектакль.       -Потому что в клингонских колониях есть клингоны, которые сами в состоянии поставить этот спектакль! – Рявкнул Кхлаг.       Недовольство Гранка было понятно, первый вылет с планеты, и не на боевом корабле, а на полуразвалившемся транспортнике с кучкой бродячих артистов. И направление, которое они выбрали для него, было не из самых желанных. Скорее уж, Гранк никак не хотел оказаться на территории федерации в качестве клоуна, на потеху публике, а не завоевателя. Но возразить что-то существенное своему директору и господину он не мог. Поэтому лишь изредка высказывал недовольства, которые сыном Кооха воспринимались не более как капризы маленького ребенка, и не стоили большого внимания. Достаточно лишь повысить на Гранка голос, как молодой клингон умолкал, и продолжать заниматься тем, чем и должен был заниматься – учить свою роль и пилотировать корабль.       -Горячая кровь, - сказала женщина-клингонка, когда за Гранком закрылись двери, - с ним будут проблемы.       -Не волнуйся, Зара, - спокойным голосом ответил Кхлаг, - он еще молод и глуп, но мы это быстро исправим.       Зара недоверчиво фыркнула, но промолчала. Она была из тех редких клингонских женщин, которые следили за своей внешностью с маньячным рвением. Ее кожа была намного светлее, чем кожа прочих клингонов, а волосы искусственно выбелены. Женщина старалась регулярно делать маски, и осветлять корни волос, но сейчас ее темно-каштановые волосы отросли; в полете некогда было заниматься собой – ведь она главный инженер на корабле, и от ее навыков зависело догребет ли эта старая развалюха до места назначения, или им придется просить помощи у пролетающих мимо кораблей. Зара давно подумывала о том, что бы преподать молодому и вспыльчивому Гранку урок, но Кхлаг всегда останавливал ее. У него самого был сын примерно такого же возраста, поэтому мужчина мог спокойно терпеть все выходки Гранка, и оказывать именно то давление, которое необходимо. Не больше, не меньше. У Зары не было детей, и не было младших братьев, поэтому терпеть парня ей было намного сложнее, чем многим другим на корабле. Она вернулась к оставленной работе над системой жизнеобеспечения. Надо было заменить слишком много деталей, и отладить систему стабилизации. Но деталей на смену не было; Зара рассчитывала на хороший прием на Новом Вулкане, иначе они не смогут позволить себе купить запчасти и недостающие компоненты. К счастью до планеты оставалось не так много времени, и все, что сделала инженер не должно развалиться раньше срока.       О том, что в театре будут показывать спектакль, Т’Сан узнал неделю назад в Академии; на всех стендах появились плакаты с объявлениями. Но то, что артисты будут клингонами, юноша узнал только сейчас. И то совершенно случайно. Он не хотел подслушивать преподавателей, но так вышло, что дверь в лекционный зал была не закрыта, и он ожидал приглашения войти, находясь в непосредственной близости. Приам и Сел решали, стоит ли посетить представление. После подписания мирного договора, клингоны в пределах Федерации перестали являться такой уж редкостью (не смотря на то, что стычки до сих пор продолжались), но пока что ни один из них не выказывал желания посещать планеты Федерации без цели грабежа или завоевания. Поэтому, когда вулканская общественность узнала о том, что спектакль по пьесе знаменитого земного поэта будут ставить клингоны, она заволновалась. Разные слухи рождались каждый день; от банального шпионажа, до откровенных военных действий. Да, вулканцы тоже умели создавать кучу неправдоподобных слухов, если у них не было подтвержденной информации. А у них ее не было, потому что товарищи артисты решили оставить в тайне и название пьесы, и сколько дней они пробудут на планете, до своего непосредственного прибытия. А пребывали они только через неделю. Конечно, билеты уже вовсю продавались, и любители театра могли заранее их приобрести на определенный день (продавались билеты на неделю вперед, без окончательной даты закрытия спектакля), или очень занятые вулканцы могли распределить свое время так, как им удобно, и без лишней суеты. Т’Сан уже сам подумывал посетить театр (конечно, это было до того, как он узнал к какой расе принадлежат артисты), но отсутствие свободного времени сильно мешало этой затеи. К тому же у юноши на следующей недели должны были начаться экзамены по теоритической физике элементарных частиц, и ему надо было готовиться. Но ведь один вечер в театре никак не мог отрицательно сказаться на его оценках и подготовке, верно? Поэтому, к тому моменту, как Сел покинул аудиторию, а Приам пригласил студентов внутрь, вулканец твердо решил для себя, что он обязательно должен быть на премьере – ведь это первый раз, когда клингонские артисты посещают Новый Вулкан (да и вообще, одну из внутренних планет Федерации). Этим же вечером юноша забронировал себе билет на первый день спектакля.       Кхлаг находился в командном отсеке. За панелью управления полетом находился Гранк, за пультом связи – Зитар, за внешними сенсорами следил Кутакх. Пульта вооружения не было, но бывший оружейник Тогур находился здесь же, не желая ни на минуту покидать отсек, даже если его услуги не требовались.       -Новый Вулкан приветствует нас, - доложил Зитар. – Они разрешают нам приземлиться в доке № 7-мь.       -Отлично, - обрадовался Кхлаг, - выполняйте.       Руки Гранка забегали над панелью. Их, бывший грузовой, корабль по форме напоминал прямоугольник, он имел два внешних небольших крыла-гондолы, а его носовая часть была немного сужена. За счет небольшого размера он имел возможность не только стыковаться с космическими станциями, но и производить посадку на планету, что чрезвычайно радовало инженеров – можно было отключить многие системы, которые требовали ремонта. Через час они уже покидали корабль, что бы расположиться в небольшой гостинице прямо в центре города. Конечно же, не все клингоны покидали корабль, а только те, кто был задействован в спектакле; это актеры и техники, которые занимались декорациями, и прочими подготовками.       После размещения в гостинице, труппа отправилась в театр – ознакомиться с местом и предстоящими работами. Оказалось, что сцена намного больше, чем рассчитывали клингоны. А это значило, что надо было либо искусственно уменьшать рабочую зону сцены, либо создавать дополнительные декорации, и выделить больше времени для финальных репетиций. Кхлаг выбрал первое, потому что надо было всего лишь отгородить боковые и часть задней части сцены за декорациями. Он и техник, Кхулак, который был самым старым в группе, и занимался исключительно организаторской деятельностью, несколько раз обошли сцену и зрительный зал; определяли каким образом должны устанавливаться декорации, чтобы не мешать зрителям наслаждаться представлением. Когда все необходимые манипуляции с декорациями были определены, к ним подошли Зара и Зитар. Они только что от администрации театра, и уже успели забрать часть причитающегося им гонорара за выступления. Женщина спешила поделиться хорошими новостями с Кхлагом. Она собиралась настоять на том, что стоит задержаться на Новом Вулкане еще на три дня, помимо заявленных семи. К ее удивлению, клингон быстро согласился с приведенными доводами. Решив этот вопрос, Зара отправилась в космопортский склад-магазин запчастей. А Кхлаг, и оставшиеся техники занялись декорированием сцены.       О том, что на планету прибыли клингоны, Шелдон узнал совершенно случайно – он столкнулся с одной из них в парикмахерском салоне, и женщина обдала его такими эпитетами, от которых у него чуть не отвалилась челюсть. Конечно, о том, что он «остроухий черт», он слышал чуть ли не каждый день от коллег-иномирцев, но многие другие непереводимые слова он постарался запомнить, на будущее. Хотя больше всего ему запомнились не слова, а их источник – женщина была высокая и крепкая, мощные плечи были открыты, а волосы цвета закатного неба, нововулканского закатного неба, красивой волной развивались на ходу. Шелдон никогда не видел таких клиногонов. Конечно, его познания этой расы начинаются и заканчиваются лекциями о других мирах в академии, когда он обучался на лингвиста. И на этих лекциях клингонов представляли, как что-то темное, мрачное и отталкивающе неприятное. Совсем не похоже на эту женщину. И если бы не ее слова, то можно было бы сказать, что она по-своему привлекательна. Хотя, думать на эту тему парню долго не пришлось – подошла его очередь на стрижку. Обновив свой облик, Шелдон решил узнать, зачем же клингоны посетили его планету. Оказалось, что еще две недели назад везде были развешаны объявления о том, что приезжает труппа бродячих артистов, которые собираются ставить Шекспира. Неделю назад оказалось, что артисты – клингоны. А сегодня вулканец обнаружил, что все билеты на спектакль уже проданы. Он разочаровался раньше, чем успел подумать о посещении театра, в котором не был, наверное, со времен школы, когда их заставляли каждый месяц всем классом ходить на вулканские исторические постановки. И каким образом он умудрился все это пропустить? Хотя, с другой стороны, вулканец никогда не следил за новостями и слухами, наивно полагая, что самые необходимые новости ему сообщит либо начальство, либо родители. А так как театральная постановка не являлась его рабочей областью, то он пропустил мимо ушей все, что могло быть хоть как-то с этим связано. И теперь его ждала расплата за такое халатное отношение к окружающему миру. Хотя театральный спектакль, сам по себе, не был такой уж большой потерей, но в исполнении клингонов он обещал быть интересным, и это повышало его стоимость. Шелдон решил следить за новостями. Хотя бы эту неделю.       Зара бы разъярена. Мало того, что на весь город была только одна парикмахерская, в которой могли осветлить волосы (вулканцы не красятся), как назло ее владелец оказался землянином с очень отвратительной внешностью. В землянах клингонка разбиралась мало, но она точно могла сказать, что этот маленький, с раскосыми глазами, и слишком услужливый, человек ей не понравился. Мужчина ей не понравился сразу же, как она вошла в помещение. Он сразу усадил женщину на скамью ожидания, т.к. салон оказался заполнен до отказа. Все время маленький мужчина не переставал широко улыбаться, щуря свои мерзкие темные глазки, и предлагать ей выпить чего-нибудь. Еще больше ее злило то, что ни в коем случае нельзя было грубить этому маленькому мерзкому человеку, потому что если нагрубить парикмахеру – не выйдешь из салона с нормальной прической. Поэтому она старалась, как могла сдерживать себя, максимально вежливо отказываясь от предлагаемых напитков. Когда ее очередь, наконец, подошла, и Зара уселась в кресло, позвонил Вариос – один из ее инженеров, и доложил о том, что он нашел подходящие детали для замены старых в системах жизнеобеспечения, варп и импусных двигателях. Она отправила его выполнять это задание, т.к. самой надо было подготовиться к спектаклю; не могла же она появиться перед публикой в таком ужасном виде, в котором работала над полумертвыми системами корабля? И теперь, когда Вариос нашел подходящие детали, ей надо было прийти к нему, и убедиться в их совместимости с клингонскими системами. Но покинуть салон в таком виде она тоже не могла, поэтому приказала инженеру ожидать ее на месте.       Примерно через час, когда все косметические процедуры над Зарой были закончены, и она собиралась покинуть салон, в дверях ее ожидал еще один мерзкий сюрприз – какой-то вулканец возник прямо у нее из-под ног, и мешал пройти. Тут сыграла свою роль разность культур; на Клинжае было принято вначале пропускать входящих, а потом выходить самим; на Вулкане наоборот. Поэтому эти двое целую минуту пялились друг на друга, ожидая, что оппонент сделает первый шаг в нужном направлении. Затем они оба начали движение, и естественно столкнулись в самих дверях. Этого Зара уже стерпеть не смогла.       -Таргов выродок! - Взревела женщина, грубо отпихивая вулканца с дороги.       Она выскочила на улицу, и еще долго оглашала окрестности нецензурной бранью, бегом направляясь к Вариосу. К чести последнего, он спокойно ожидал ее у дверей склада-магазина запчастей, с одним отклонением – в руках он сжимал рожок вишневого мороженого, и с наслаждением слизывал подтаявшие участки. Женщина не стала порицать его за эту вольность, она и сама была не прочь употребить чего-нибудь прохладительного, потому что температура на планете была за пределами терпимости. Вместе они вернулись в магазин, и мужчина повел ее вглубь ряда складских полок. Оба инженера быстро добрались до той части склада, где располагались запчасти системы жизнеобеспечения, и Зара с удовольствием отметила, что они полностью совместимы с их системой. Записав в блокноте кодовый номер товара, они направились дальше. К сожалению там их ожидала неудача. Системы варп-двигателей оказались полностью несовместимы (хотя в общих чертах они работали практически одинаково), и частично можно было совместить систему импульсных двигателей. Что ж, все не могло быть идеально, и главный инженер знала это, поэтому, составив небольшой список приобретаемых товаров, они направились к кассе.       -Мама, - начал разговор Шелдон, после окончания трапезы, - ты знала, что приехали клингонские артисты?       -Конечно знала, Селек, - ответила Т’Рара, - и ты бы знал, если бы, хотя бы иногда, слушал меня внимательнее.       Мать всегда называла его вторым именем. Первым его называл отец, и все остальные. Когда в детстве Шелдон спрашивал, почему у него два имени, мать говорила, что это традиция ее рода. Но когда он хотел узнать, почему его первое имя земное, Т’Рара замолкала. Она говорила только, что это прихоть отца, с которой она смирилась, потому что у нее, наконец, появился тот, о ком она могла заботиться, и кто мог, хоть и не в полной мере, но восполнить ее утрату, заполнить пустоту в ее душе и сердце. Отец тоже никогда не отвечал. Со временем, слушая рассказы отца о Звездном Флоте, его молодости, и людях, Шелдон решил, что отец питает к ним глубокое уважение и симпатию, и поэтому решил назвать своего сына земным именем. После этого детского открытия, вулканец больше ни о чем родителей не спрашивал. Когда появился Шелдон, его отцу было больше ста восьмидесяти лет, а матери сто пятьдесят. Обычно вулканки не заводили детей так поздно, но во время катастрофы Т’Рара потеряла всех, кто был ей дорог; двоих дочерей, мужа и свой клан. В тот момент она находилась на Андоре, работала над усовершенствованием программы универсального переводчика. И андорианские врачи чудом спасли ее от смерти. Она никогда не забудет, как почувствовала в себе смерть всей своей семьи и миллиардов вулканцев. Отец, напротив, никогда не рассказывал о боли. Шелдон знал, что у отца было трое детей; две девочки и мальчик, жена… Но как бы маленький вулканец не интересовался, он всегда слышал только одну историю – «Боли не было, я просто понял, что их нет. Потому что в этой реальности их просто не было. И не могло быть. Они еще не родились». Мальчика никогда не устраивал такой ответ. Ведь мама ему все рассказывала, если он спрашивал. Маленький Шелдон часто пытался представить, как это больно, когда все умирают. Почему отец никогда не рассказывал о боли от смерти своей семьи? Только повзрослев вулканец понял, что семья его отца не умерла, она, действительно, просто не существовала в этом мире. Тогда он воспринял все рассказы отца по-другому. Как по-другому? Он и сам не знал. Просто знал, что теперь они стали иметь для него скрытый сакральный смысл.       -Я вернулся, - раздался от дверей голос отца.       -Ты опоздал. – Сухо отозвалась Т’Рара. Вулканка очень не любила, когда ее муж где-то задерживался, и пропускал ужин (хоть это случалось и не часто).       Пожилой вулканец не стал оправдываться, или извиняться. Ведь извиняться нелогично. Он просто прошел в кухню, и стал заполнять свою тарелку овощами.       -Отец, - Шелдон решил отвлечь родителей от возможной тихой ссоры, - ты знаешь о клингонских артистах, что на следующей недели начинают показывать спектакль по Шекспиру?       -Знаю. И более того, мы с твоей матерью идем на премьеру. Но, - вулканец развернулся к своему сыну, - возникает другой вопрос; почему ты о них не знал?       Шелдон смутился. Честно признаться отцу, что он не следил за новостями, и выслушать очередную лекцию о том, как важно за ними следить? Или что-нибудь… соврать? Пока мысли парня лихорадочно искали выход из сложившегося положения, отец поставил тарелку на стол, и начал есть.       -Я не следил за новостями, и невнимательно слушал мать, - наконец Шелдон решил сознаться.       Отец никак не отреагировал на это. Он просто устал напоминать своему сыну о времени, и о том, что мир не ограничен работой. Когда Шелдон был маленьким, отец часто рассказывал ему о своей молодости, приключениях, друзьях… Надеялся, что мальчик пойдет по его стопам. Но в противовес ему мать рассказывала о боли, потери, страхе и внутренней пустоте. И, будучи очень впечатлительным ребенком и сильным телепатом, Шелдон переживал все слова матери намного сильнее, чем слова отца. Когда он вырос, то пошел учиться на лингвиста, а работу выбрал на космопорте. Таким образом он, вроде как, числился в рядах Звездного Флота, о котором ему со спокойным восторгом рассказывал отец, и остался на планете, чтобы не подвергать свою жизнь опасности, как того хотела мать. Молодой вулканец предусмотрел все, что мог предусмотреть. С одной стороны отец был им доволен; действия сына были логичны и хорошо продуманы. С другой стороны; Шелдон отгородился от всего, что не вписывается в его маленький замкнутый мир, а туда не вписывается буквально все.       Т’Сан смотрел на величественное здание театра, что было в центре города. Собственно, театр был один на весь город, и он был великолепен. На ступенях знания юноша увидел Т’Рару со своим мужем. О пожилом мужчине вулканец знал мало, только то, что он преподает в академии культурологию, и что его зовут, кажется, Споком. Т’Сан предусмотрительно спрятался в толпе, чтобы не встречаться и не здороваться с парой. Не то что бы он не любил общаться, но с Т’Рарой он встречался только вчера, и не хотел бы повторения. Женщина выступала в роли сводницы, и ее появление в доме Чнк Сн’О за последнее два года стало почти регулярным. Т’Сан понимал, с чем это может быть связано; с тем, что по возрасту ему пора бы уже найти себе невесту. Конечно, когда ему было семь лет, и он прошел испытание Кахс-Ван, его родители, по традиции их народа, нашли для сына невесту. Это была замечательная девочка, которая сразу понравилась Т’Сану. Их объединили Узами. Но через два года девочка умерла от неизлечимой болезни – Эдекийской лихорадки, которой подвержены только дети, не достигшие половой зрелости. Маленький Т’Сан очень сильно переживал потерю, и родители негласно решили не связывать больше своего ребенка, пока он не вырастет. Видимо, два года назад они решили, что Т’Сан уже достаточно вырос, что бы попробовать снова. Но сегодня была премьера спектакля, и Т’Сан не хотел портить себе настроение общением с Т’Рарой. Он дождался, когда семейная чета войдет в здание, и, только после этого сам направился к массивным распахнутым дверям. В огромном холле уже находилась толпа зрителей – вулканцев, людей, андориан, и представителей прочих рас Федерации; жителей, работников, и обычных туристов, кто так же собирался посмотреть театральное представление.       Т’Сан быстрым взглядом пробежался по толпе, проверяя, не ушли ли его знакомые, и, не обнаружив их, прошел к стойке регистрации. Когда он назвал четырехзначный код своего билета, девушка-вулканка выдала ему программку пьесы. Это был упитанный буклетик, содержащий не только имена, фотографии и роли артистов, но и саму пьесу в полном объеме на вулканском и английском языках. А в самом конце, к обложке был прикреплен маленький бумажный конвертик с мини-динамиком. Как значилось на разъяснительной странице, он нужен был для тех из зрителей, кто не знает клингонского языка, но желает насладиться представлением в полной мере. Т’Сан не знал клингонского языка, но не стал надевать наушник до начала спектакля. Вместо этого он внимательнее осмотрел огромный холл – помещение напоминало пещеру самоцветов. Ее пол был украшен мозаикой из разноцветных огней, и мог изображать ночное небо, если бы не был настолько светлым. Скорее уж это было изображение системы Старого Вулкана – два центральных солнца, бинарные планеты, пояс астероидов, и едва заметная третья звезда на самой окраине системы. Потолок, напротив, изображал систему Нового Вулкана – намного более крупное и яркое солнце, бинарные планеты на большем удалении друг от друга, чем в первой системе, нет пояса астероидов, зато есть два газовых гиганта, которые так же составляют бинарную систему, и, на самом краю, схематично было изображено облако астероидов, что окружало систему так же, как облако Оорта окружает Солнечную систему. А стены были сводами пещеры, пронизанные торчащими во все стороны кристаллами и оплывшими породами. Т’Сан невольно залюбовался видами. В школьные годы он умудрялся сбежать из-под надзора преподавателя каждый раз при подходе к театру, а если ему это не удавалось, то он рассматривал исключительно свой пад, и не интересовался ни интерьером театра, ни его постановками. Когда спокойный женский голос вывел его из задумчивости, многие зрители уже находились в зале, и рассаживались по местам.       Т’Сан не стал ждать, и присоединился к толпе. Заняв свое место, на 2-м ряду, он несколько раз оглянулся в зал, ища глазами Т’Рару и Спока, но не нашел. Даже если бы он нашел их, юноша не стал бы привлекать их внимание, простой интерес двигал его действиями. Через несколько минут свет в огромном зале погас, и сцена осталась единственной освещенной зоной. Еще через минуту на сцену вышли актеры. Это были два клингона, одетые явно не по последней клингонской моде; мужчина, что был старше, и с обезображенным ужасными рваными шрамами лицом, был в темном кафтане, обшитым витыми узорами бронзовой нити; его более молодой спутник был в простой черной куртке. У них обоих за поясами были кинжалы. Вслед за ними вошло еще пять клингонов, чья одежда пестрела непривычными красками.       -О музыка, ты пища для любви! – Начал клингон со шрамами, игравший герцога Орсино. – Играйте же, любовь мою насытьте,       И пусть желанье, утолясь, умрет!       Музыканты за его спиной принялись играть что-то невообразимое. Лишь у одного из них был настоящий инструмент, все остальные хлопали в ладоши, и били себя по бедрам, сохраняя определенный ритм.       Пока Т’Сан любовался необычным концертом, на сцене появился еще один клингон.       Орсино: «Наконец-то!       Какую весть Оливия мне шлет?»       Валентин: «Я не был к ней допущен, ваша светлость…»       Когда актеры начали покидать сцену, занавес опустился, и открылся снова, буквально через полминуты, явив совсем другие декорации. На сцене уже находилась небольшая толпа, но больше всех привлекала клингонская девушка, которая среди рослых мужчин выглядела маленькой и хрупкой. На ней было простое фиалковое платье без украшений и вышивки, что лишь подчеркивало впечатление беззащитности. Ее густые черные волосы были убраны в косу.       -Где мы сейчас находимся, друзья? – Раздался ее голос, без сомнения она была Виолой.       Т’Сан был захвачен звучностью ее голоса. Не смотря на то, что перевод он слышал в динамике, ему казалось, что каждую свою реплику она обращает конкретно к нему, а в динамике раздается просто какой-то шум, не относящийся к действительности.       -Вы евнух, я немой… - Донесся до вулканца переведенный возглас капитана. – Ну что ж, клянусь: Коль проболтаюсь, тотчас удавлюсь.       Как только были произнесены слова благодарности, все ушли со сцены, под закрывающийся занавес.       Представление быстро стремилось к завершению. Т’Сан, к началу пятого акта, был твердо уверен, что просто обязан познакомиться с актрисой, что играет Виолу. В брошюрке, ее имя значилось как Кхитайя. Пьеса закончилась, артисты, в полном составе, вышли на сцену для поклона. Они склонили головы, но в ответ не услышали ни единого хлопка или возгласа, словно весь зал вымер, или спал от скуки. Но когда возмущенные клингоны подняли головы, они поняли, что ошибались – весь зал встал со своих мест, и низко кланялся им в ответ, выражая таким образом благодарность в истинно вулканском стиле – сдержано. Кхлаг, как предводитель труппы, первым вышел из ступора, и сам начал кричать и хлопать в ладоши, показывая вулканским ценителям искусства, как надо выражать благодарность артистам. Вся его команда присоединилась к овации. Некоторые из вулканцев вздрогнули. Кто-то попытался выбраться со своего места на дорожку. Большинство удивленно склонило головы.       Хлопки, крики и топот клингонов продолжались не долго. В конечном итоге труппа еще раз поклонилась, и позволила зрителям разойтись - покинув сцену.       -Эти вулканцы – неблагодарная публика! – Проворчал Зитар, он играл сэра Тоби.       -Ты не прав, Зитар. – Поспешил его успокоить Кхлаг. – Просто они не умеют выражать благодарность вслух.       -Зато они ее прекрасно выражают в денежном эквиваленте! – Вставила свое слово Зара. – Ты же видел, что все билеты были разобраны за неделю!       На следующий день Т’Сан нигде не находил себе места. И откровенно скучал на лекциях. Он думал лишь о том, как встретиться к клингонской актрисой. В конечном итоге, он решил просто прийти к ним в гримерку, после концерта. И это оказалось проще, чем он предполагал. Второе выступление закончилось так же, как и первое – вулканцы кланялись, клинконы топали и кричали. Но, когда они зашли в гримерку, их уже ждал юный Т’Сан. Вначале вулканец смутился, потому что к нему вплотную подошел Кхлаг, грубо требуя объяснить, что он тут делает. Но когда клингон узнал цель визита, он рассмеялся, и отошел в сторону. Так как гримерка у клингонов была одна на всех (им предлагали больше, но они отказались, сказав, что на военных кораблях не привыкли к уединению, и тут не станут привыкать), Т’Сану пришлось говорить при всех.       -Кхитайя, я х-хотел бы п-пригласить тебя, завтра на обед. – Заикаясь пробормотал он едва слышно.       Девушка, да и все окружающие (кроме Кхлага) посмотрели на юношу с отвращением.       -PuqloD Ha'DIbaH! – Бросила Кхитайя, и сплюнула ему под ноги. Все окружающие засмеялись. Т’Сан сдвинул брови.       -Ты пойдешь, или тебя силой вести? – Вулканец и сам не ожидал от себя подобного. Но эффект, который это произвело на окружающих, подсказал ему, что он сказал верные слова. Клингоны не смеялись, даже их выражение призрения исчезло с лиц, они с холодным спокойствием смотрели на него и Кхитайю.       -Хорошо, я пойду. – Наконец, после минутного молчания, ответила девушка. – Только учти, травоядное, клингоны едят мясо! В сыром виде.       Большего Т’Сану и не требовалось. Он поднял руку в традиционном вулканском жесте приветствия, и попрощался. Единая культура – это общий признак для всех рас, вышедших в космос. Земляне в этом плане отличаются от всех космических рас. Они смогли и в космос выйти, и сохранить многогранность культур в своем обществе. Как же можно познать разность культур? Конечно же, отведав их кухню! Т’Сан решил сводить Кхитайю в земной ресторан, недалеко от гостиницы, где остановились артисты.       «Кастелло» - ресторан земной кухни, где Шелдон привык обедать каждый вторник. Привычка – очень опасная вещь для вулканца, и ее нарушение способно вывести из себя даже самого стойкого из них. Шелдон не любил изменять своим привычкам, но придя в ресторан он решил, что стоило бы. Как обычно, он поднялся на второй этаж, и занял столик в одной из ниш.       Вулканцы любят обедать в одиночестве, или небольшой компанией, поэтому каждый столик отделён от прочих ширмами, шторами, растениями, и прочими декорациями, создающими иллюзии полной уединенности. Сам ресторан занимал три этажа. На первом, чаще всего, обедали пришельцы-туристы. Вулканцы, и постоянно проживающие на планете, занимали два других этажа. На них же осуществлялась бронь. Шелдон никогда не бронировал столик заранее, он предпочитал занимать первый, который казался ему подходящим в данный конкретный момент. Сегодня он выбрал столик в «бамбуковой роще». Сам столик на двоих, вокруг стены из зеленого бамбука, и небольшая иллюстрация на тему Азии, изображающая хижину, озеро, и, все тот же, бамбук.       -Я хочу большой не прожаренный стейк! – Раздался крик за перегородкой.       По какой-то странной земной традиции в ресторане работали официанты, и когда мимо Шелдона пробежала вулканка (чего они обычно не делают), он начал догадываться, что весь обед предстоит выслушивать соседей.       Кхитайя кричала, ругалась, и ворчала каждую минуту. Т'Сан молча выслушивал все обвинения в адрес его расы, его планеты и всей Федерации. Он влюбленными глазами смотрел на девушку, и жадно ловил каждое ее бранное слово, словно это была истина в единственном исполнеии. Когда им первый раз принесли заказ, Кхитайя резанула стейк, и после гневно вызвала официатку. Бросив кусок мяса на пол, клингонка встала, и проорала в лицо пришедшей вулканке:       -Я хочу большой не прожаренный стейк! Неужели это так сложно?!       Официантка убежала. А притворный гнев Кхитайи бил ключем. Клингонка еще вчера решила, что будет той еще занозой, и избавится таким образом от вулканца. Ведь их раса очень щеппетильно относится к поведению, соблюдению приличий, и прочей мишуре. Но вулканец не реагировал на все ее гневные реплики. Молча выслушивал, а порой и соглашался (неслышанно)!