Принцип неопределённости

      

Технический прогресс подобен топору в руках патологического преступника.       Альберт Эйнштейн       Почему солдаты стреляют по мишеням? Стреляя по живым целям, учишься гораздо быстрее.       М’Айк Лжец       — С луками и стрелами против боевых кораблей?       — Я думаю, у нас получится.       Аватар

      

Музыка:       Jungle — Busy Earnin'       Pearl Jam — do the evolution       Lindemann — Yukon

      Прежде чем долететь до закладки с товаром, мы сделали в гиперпространстве несколько ненужных, на первый взгляд, манёвров — сбивая возможный хвост и запутывая тех, кто захотел бы заполучить наш предполагаемый маршрут. То, что мы вели дела втайне, соблюдая все предосторожности, ничего не меняло — капитан опасался как пиратов настоящих, так и кибернетических — тех, что торгуют информацией. Ведь работают они в тесной спайке. И как гласил один из законов эффективного наёмника: «Если вы оставляете следы — вас уже преследуют».       Опытные пираты не рискуют, нападая на каждый встречный корабль, — они работают по наводкам, грабя только торговцев с ценным грузом. Слишком много накладных расходов, связанных с этим нелёгким бизнесом, чтобы впустую тратить силы и время. В крайнем случае, если в трюме нечем поживиться, призом пиратов становится сам корабль, благодаря чему запчасти со стёртыми серийными номерами стоят на Внешнем кольце дешевле, чем в Республике. Да и сами реквизированные суда на чёрном рынке толкают не так дорого. Но летать где-то за пределами Внешнего кольца на них небезопасно — ведь эти «тачки» заявлены в угоне. В крайнем случае, можно выдрать из корабля транспондер и летать на свой страх и риск, избегая сторожевых судов, которые непременно возжелают задержать для досмотра неопознанные суда.       Хотя был и другой путь — ведь судно Травера также некогда сменило своих владельцев именно в ходе космического разбоя.       — Мы уже вышли из гипера, так что забортные работы ты можешь счесть скучными, но нам надо перетащить груз в трюм, — оповестил Травер меня. Будто бы и не заметив, как корёжило и сминало само пространство. Раздираемое время, как тошнотворный центробежный аттракцион, сводило меня с ума своими то исчезающими, то вновь появляющимися в мутных зеркалах грядущего отражениями. Слишком мутных, чтобы в них можно было что-то разглядеть. Но ни Травер, ни Нейла не реагировали так остро на вход и выход из гиперпространства, поэтому я и держал всё при себе, молча терпя эти неясной мне природы причуды восприятия.       Работа за бортом и вправду была утомительной. Из полости в метеорите, чьи координаты и геометрические данные скинул нам посредник, мы извлекли и перенесли в трюм несколько десятков герметичных ящиков с грузом. Чтобы не терять атмосферу, из него предварительно выкачали весь воздух: поэтому всю погрузку вели, облачившись в скафандры — мой же всё также был плохо подогнан под рост; громоздкий и неудобный, он превращал даже самую простую работу в настоящее испытание. Загрузив оружие, мы направились в сторону недавно открытой планеты. Само по себе открытие очередной звёздной системы — рядовое явление, но не в том случае, если она заселена неизвестным до того видом. А потому этот процесс плохо регламентирован — что нам на руку.       Предусмотрительные кореллианцы позволяли скачивать свои учебные пособия и учиться офлайн, понимая, сколь много времени проводят многие из их студентов в гипере, а то и вовсе за пределами станций ретрансляции гиперсвязи.       Программа обучения была построена на сетевом иерархическом способе. Изучив один предмет и сдав по нему экзамены, открываешь возможность изучения ряда дисциплин, к которым этот предмет приходится пререквизитом(1). Теоретические материалы, задания для самостоятельного выполнения и работы, результат которых отсылается в Кореллию, прилагаются. Каждая новая дисциплина стоит следующей порции денег. Каждая из которой совсем невелика, но вместе сумма набегает приличная. ВУЗы Галактики переняли принципы маркетинга у наркодилеров — первая доза была бесплатной, а каждая последующая — за звонкую монету. Сдав определённый набор дисциплин, получаешь соответствующую им квалификацию. Собственно, на этом и было построено всё высшее образование в Галактике. Изучив по собственному выбору дисциплины, получаешь по их сочетанию документ о квалификации. Но для этого надо сдать полные экзамены очно, прибыв на Кореллию или туда, где есть филиал КШУ. В итоге в большинстве ВУЗов можно сразу получить "несколько" высших образований, пересекающихся частью дисциплин. Удобно, но, зная прилежность студентов, такая учеба может сильно растянуться. Впрочем, по срокам никто никаких условий и не ставил. Можно учиться год или десять лет — всё зависит от желания и имеющихся способностей. Итогом обучения в КШУ является сдача экзамена, состоящего из междисциплинарного теоретического экзамена, нескольких практических задач и выполнения работы штурмана на своём или арендованном корабле в присутствии инструкторов-контролеров с последующим присуждением степени или звания.       Пока мы — пользуясь терминологией профанов — летели через гипер, вышел из строя один из множества модулей проектора щита. Их области работы перекрывали друг друга, так что мы и не думали волноваться по этому поводу, хотя нас и ожидал ремонт в доке. Деньги — всё деньги. И с каждого. Через десяток «нырков» в гипер и семь дней мы вышли в конце маршрута. Опасения были ложными — удалённый участок карты был в порядке.       Корабль выпал из гиперпространства на скорости, близкой ко второй космической. Разумеется, относительно планеты, бывшей целью назначения. Это было рискованным шагом, но капитан уходил в гиперпрыжок и выходил из него на недопустимо высоких скоростях — это снижало другие риски, с которыми гражданские законопослушные суда никогда не встречаются. Хотя его и корёжило от вида интегралов, но как сам он говорил — основы теории вероятности он знал и, более того, изучал на практике. Как всякий азартный и профессиональный игрок он изучал и теорию игр — интересы Травера оказались несколько шире, чем я изначально предполагал.       Издали планета, которую я обозвал для себя Ксениум, надеясь на то, что она будет достойным даром для гостей, выглядела неплохо. Разглядывая её издали, я нашёл и моря, и реки, пересекавшие лесистые заросли, и несколько выжженных солнцем пустынь. Оторвав от изучения частично укрытой водоворотами облаков поверхности, по внутренней связи меня вызвал капитан. Ходить из кокпита до штурманской каморки долго — нас разделяют коридор и две гермостворки.       — Есть идеи, куда высаживаться? — задал он вопрос.       — Я вижу крупные города и следы изменения климата. Несколько городов, судя по всему, брошено — нет ночной иллюминации… интересно. Нам нужна столица, я так полагаю.       — И где она? — спросил Травер. — Я тоже вижу до хатта крупных городов, но из их радиосигналов ничего декодировать у меня не вышло. Тут явно не придерживаются галактических стандартов.       — Может статься, что их несколько, — сказал я, осматривая карту. — Столиц, я имею в виду.       — Это сложнее. Ты занял наш единственный прибор с разрешением достаточным, чтобы рассмотреть, что там внизу. Так что присмотри что-нибудь и побыстрее. У нас конкуренты. Или обломщики.       Пока я смотрел в оптику, наша РЛС обшарила своими незримыми лучами окружающий космос. Все четыре «Пи» телесного угла. На это ушло пара минут — «Счастливая шлюха» не корвет или фрегат, а всего лишь переоборудованный фрахтовик.       Всего РЛС у нас две. Одна, почти бесполезная — для простого ориентирования в пространстве, необходимая дабы не врезаться в ближайшие астероиды и корабли. С низкой разрешающей способностью(2) и дальностью действия, но зато обладающая высоким темпом обзора. Этот радар был установлен на корабле изначально, ещё на верфи. Его было достаточно, чтобы не промахнуться мимо космической станции или космопорта на планете — обычным путешественникам таких возможностей вполне хватало. Но вот Травера такое устроить не могло.       Вторая станция мощностью в пару мегаватт была установлена для пиратской деятельности или же ведения настоящей войны — полотно фазированной решётки раскладывалось только в космосе и вдобавок могло резво поворачиваться на своём постаменте. Компромисс в использовании одной и той же установки, как для наведения оружия, так и в качестве станции обнаружения диктовал свои условия — высокое разрешение потребовало дециметровый диапазон радиоволн(3). Но в тоже время ни огромная мощность, излучаемая нашей РЛС, ни, пусть и высокая, чувствительность приёмника не компенсировали небольшой площади антенны. В итоге для того чтобы просканировать всё окружающее пространство в зависимости от режима необходимо было от минуты до десяти. А то и больше — при избыточной выборке. Не очень впечатляющие характеристики. Но оптика делала бы это ещё дольше.       Затрещал предупреждающе сигнал, разрезая тишину канцелярским ножом каждый раз, когда радиоволны, натыкаясь на движущиеся цели, отражались обратно. На большой и чёткой голограмме в цилиндрических координатах зажглись отметки нескольких движущихся объектов. Судя по ЭПР(4) это было что-то огромное. И несколько объектов поменьше.       Используя для сканирования только одну длину волны, нельзя уверено сказать, что это: астероиды, космический мусор или же корабли. Пока они не начнут ускоряться не так, как это ожидается от огромных булыжников, захваченных полем тяготения планеты. Но Травер, не дожидаясь меня, навёл на них телескоп, получая в очень узком, заранее известном угле зрения достаточно ясное изображение.       — Вижу, — сказал я. — Республиканский фрегат. И парочка «молотоголовых»(5). Ну, от этих корыт мы оторвёмся.       Я вручную задал тип целям, не дожидаясь, пока компьютер сопоставит сигнатуры с занесёнными в базу данных. Хорошо, что у военных и таможенников не такой богатый выбор судов.       — Они достаточно быстрые, — предупредил меня Травер. — Но меня больше беспокоят истребители на их борту.       — И три линкора типа «Кэл». Да они тут целую эскадру пригнали!       На дальней орбите зависли древние, как пирамида Хеопса, корабли. Они помнили ещё последний, хрен-знает-какой-по-счёту Алсаканский конфликт. Прикрытые толстыми бронеплитами, несущими следы ярости атак древних войн, длиной до трёх километров, ныне они уже не были грозными судами. Они выполняли скорее роль условно самоходной боевой станции или пункта снабжения и управления. Несмотря на циклопические размеры кораблей, их щиты имели смешную ёмкость, а вооружение было достаточно архаичным и неэффективным против современных оппонентов. В современной военной науке лидирующее положение занимали маневренные суда средних размеров, потеснив этих гигантов на задний план. С другой стороны, монструозная РЛС такого археозавра имела диаметр апертуры(6) в добрых полкилометра. Законы радиолокации не обманешь, во всяком случае, мне неизвестно, как это сделать — какой электроникой ни обрабатывай данные и из каких материалов ни делай передатчики и приёмники, а выступать против них тщетно. Размер — это важно. Как и вес, мощь генератора. Это значило, что уж нас-то они увидели намного раньше. Несмотря на кошмарную разницу в ЭПР. Корабль Травера был обмазан радиопоглощающим покрытием, но длина волны облучающего нас передатчика такова, что эта профанация была не полезнее циммерита. Лишний вес, а не маскировка.       Дальность обнаружения цели пропорциональна её ЭПР — отражающей способности — и мощности РЛС в корне четвёртой степени. Важна сейчас не сама цифра, важно, что стоят они под одной степенью. Их ЭПР намного больше нашей, но и мощность РЛС пропорционально выше. Что вроде бы уравнивает шансы. Но тут следует учесть другие диапазоны длин волн и несравненные возможности по созданию прицельных радиопомех. Не говоря уж о том, что они должны были засечь наш выход из гиперпространства ещё за десять минут до него самого. Но заранее на перехват никто не выдвинулся — ветку голосвязи сюда никто ещё не проложил, и они не имели представления, кто же сюда спешит. Возможно, нас приняли за своих — это было столь очевидно, что я не стал обсуждать это с капитаном. Вот так, занимаешься контрабандой — разбирайся в основах радиолокации. Вообще, объём знаний, который должен иметь достаточно профессиональный контрабандист, зашкаливает. Тут, по-хорошему, нужна военная квалификация. Поэтому и нужен, к примеру, специальный пилот и отдельный навигатор — слишком велика нагрузка на одного человека. Особенно, когда дело доходит до того, чтобы оторваться от преследования или прорвать блокаду.       — К чему бы это? — встревожился капитан. — Мы должны как можно быстрее войти в атмосферу(7), там от их истребителей не будет проку.       Он прав: их пушки мощные, но — в единичном залпе, и долго накапливают энергию для выстрела, пока, пользуясь превосходством в маневренности, эти корабли-москиты находятся на безопасном для себя расстоянии. Поскольку реактор истребителя куда слабее нашего, честную дуэль им выдержать не дано. И ракеты — главный их козырь — не могут разгоняться в атмосфере так, как в космосе. Поэтому сбить эти медленные цели нетрудно — комплекс бортовой обороны обеспечит надёжную защиту. Вдобавок их кинетическая энергия в этом вязком море капельной жидкости(8) совсем не внушает. Поэтому наш щит должен прикрыть нас как от первой, так и от второй угрозы. Это если мы всё же вступим в конфликт; но капитан, по-моему, имел в виду совсем иное.       — Оу! — удивился я. — Мы вроде бы не собирались вступать в битву с республиканским флотом. Мы же не настолько сошли с ума? — спросил я его. Я очень на это надеялся.       — Они нас сейчас и не видят. Эскадра — эскадрой, а поле искажения работает, — сказал с усмешкой капитан. В оптическом и только в оптическом диапазоне нас и вправду не видно, а радары с такого расстояния нас могут и не засечь. Но, увы — капитан не прав. О чём я и не преминул ему сообщить.       — Прекрасно видят, — возразил я, смотря на радарную обстановку. — К нам на перехват уже выдвинулся фрегат и несколько истребителей.       Истребители я ещё ничем не увидел, да и не мог бы сделать это с такого большого расстояния — они выполнены по технологии «стэлс», но был уверен в их наличии, вручную отметив предполагаемую точку их вылета и начальную скорость.       Прочие точки на голограмме даже не шевельнулись — слишком велик масштаб, но из тетраэдров целей выросли мигающие вектора, а под ними загорелись цифры скоростей и ускорений, усреднённые на линейный путь между двумя проходами РЛС. Теперь я скорректировал режим работы станции — радар сканировал уже узкие сектора, надёжно сопровождая выявленные объекты.       — Дерьмо! — выругался капитан. — Нам нужно как можно быстрее сесть на крышу местным правителям, которые нас отмажут. — Капитан включил генератор помех, чтобы исказить сигнатуры «Шлюхи» — вдруг кто-то начнет рассматривать её с более близкого расстояния.       — Или линять отсюда, — сказал я расстроено. А ведь мы только начали!       — И что делать с тем барахлом, которым беспорядочно завален наш трюм?! — возразил капитан. Внутри него взыграла алчность — если бы она ещё и светилась в Силе, то я бы ослеп. Его не прельщала перспектива потерять столько кредитов: несмотря на свои рассуждения о благоразумии, он был весьма жаден до денег.       — Меня больше волнует вопрос, зачем они нагнали столько тяжёлых кораблей, — сказал я, активно листая показания с датчиков и настраивая работу всех имеющихся сканеров. Вот так лучше — теперь скорости и их производные уже будут указаны с учётом кривизны пространства — и её не нужно держать в уме. Это из-за силы тяготения, создаваемой планетой. Небольшую кривизну всей большой лунки, в центре которой расположилась звезда, можно не учитывать — слишком она далеко.       — Это говорит о том, что жители внизу достаточно воинственны, я полагаю. И это хорошо, — сказал капитан.       — И если они при этом достаточно разумны, то не прочь будут прикупить оружия, — сказал я, соглашаясь с логикой Травера.       — Эй, мальчики, у нас всё в порядке? — раздался голос Нейлы. Она только пришла в кабину к капитану.       — Почти, — сказал я из своей каморки, сидя перед угрожающе сложными навигационными голограммами и экранами. Такие же у себя должен был видеть и Травер.       — Технически, мы имеем право сесть тут где угодно, если это одобрят туземцы, — сказал капитан.       — Но нам хотят помешать?       Я оглянулся на пикнувшее сообщение.       — Гм-м…       — Ага, — сказал Травер. — С нами хотят выйти на связь. По открытому каналу, вот идиоты!       — У нас всегда могут быть повреждены антенны… — предположил я.       Если наш корабль остановят, то наш дроид может запросто привести их в нерабочее положение — и хрен докажешь, что это было сделано только что. Но эта хитрость припасена на крайний случай.       — …И с такого расстояния мы могли их и не увидеть, — продолжил мысль капитан. — Точнее не должны были. Технически это недоказуемо, мы можем делать вид, что их не заметили.       — Я их прекрасно вижу, — засомневался я. — И слышу.       «Неопознанное судно, немедленно лягте в дрейф!» — твердил голос офицера в наушнике. Я отключил звук, оставив лишь автоматически генерируемые субтитры. Офицер на экране теперь разевал рот, как рыба в аквариуме.       Я рассматривал вылетевшие на перехват суда через обзорную оптическую систему, напоминающую телескоп Хаббл в миниатюре. Строго военный прицел, честно говоря. Снятый со списанной турболазерной батареи, мирно отслуживший свой век и оттого бывший ещё в хорошем состоянии. Оптическая система наконец увидела пару истребителей, и я взял их ей на сопровождение.       — На свете уйма лоханок, где кроме простейшего астронавигационного компа, одного радара и гиперпривода с минимум датчиков и антенн ничего и нет больше, — сказал небрежно капитан с тоном, говорящим: «Расслабься, это не фрегат с кучей пушек за нами гонится, а так — мелкое недоразумение».       — А у тебя, значит, технически продвинутое судно, — промолвил я скептически. — Игрушки крутые, но им не тягаться с военными судами.       — Если не летать где попало и не встревать в неприятности, то этого минимума хватает почти всем в галактике, — вмешалась в разговор Нейла. — А все эти замечательные штуки, через которые ты любишь рассматривать всё вокруг, стоят, как два-три пустых корабля вроде нашего, но без всего этого оборудования. Оно не тяжёлое, но дорогое. Пустая коробка дешевле.       — Я догадывался и ранее. Ещё и оружие. Торпеды. А наши модернизации заметны для них? — заинтересовался я.       — Разумеется, — сказал капитан недовольно. — Но мы не обязаны подчиняться приказам, которые мы не услышали. И от того, у кого здесь нет никаких прав. Мы ничего им здесь не обязаны — это нейтральный космос. Но если они подлетят ещё ближе, то, не имея связи с нами, по их судовому уставу они могут потребовать от нас лечь в дрейф.       — Иначе они откроют огонь?       — Ага, — односложно ответил капитан. — И если они нас собьют, то подавать на них в суд будет некому.       — Тогда нам нужно приземлиться быстрее, чем нас перехватят, — сказала Нейла встревожено.       — Я и так выжимаю из «Шлюхи» всё, что можно, — оправдался капитан.       Он зачем-то писал телеметрию и снимал всё происходящее на регистрационную голокамеру, но я полагал, что он знает, что делает.       Я вывел расчётную информацию по экстраполированным траекториям кораблей. Нашей и республиканцев. С учётом предельных ускорений для всех типов. Гружёный корабль ускорялся не так ходко, как хотелось, но истребители были ещё очень далеко.       — Если сядем на этом континенте, то успеем, — сказал я, вертя голограмму планеты и указывая пальцем на растёкшуюся кляксу суши. На карте замигала охваченная пальцами область, её должен был увидеть и капитан на своей голограмме. — Ускорение у перехватчиков выше, чем у нас, но они далеко, и им же надо ещё и тормозить, верно? А истребители этого типа не предназначены для скоростных полётов в атмосфере… Если войдём полностью не оттормозившись, выиграем пять… нет — шесть минут, и нас гарантировано не перехватят. Даже если выйдут на расчётную перегрузку. Или даже если её превысят(9), но сомневаюсь, что они пойдут ради нас на такие жертвы.       Все эти манипуляции Ивендо бы сделал в десять раз быстрее, ловко и без суеты, но я ещё не освоил их до такой степени автоматизма. Определённо, нам нужен пилот.       — Я тоже так думаю, — сказал Травер, корректируя курс. — Неплохо. Почти полчаса до входа в атмосферу.       — Нам точно ничего за это не будет? — спросил я обеспокоенно.       — Штраф за нарушение правил судовождения, только возможно, не обязательно, — разъяснил капитан. — И ещё больший штраф с конфискацией судна, если нас задержат и обыщут. Но здесь не территория Республики, и её законы сюда не распространяются. Срал я тут на них, короче говоря. И я знаю, как ведётся отчётность на флоте — они и выстрела не могут сделать, не написав гигабайты отчётов после этого, куда же они шмаляли.       — Но судно зарегистрировано в Республике, и мы её граждане. Неоднозначная ситуация.       — Рилот, куда приписано моё судно, не входит в Республику. Но я, как её гражданин, обязан соблюдать её законы на её же территории… это не здесь. Расслабься. Я знаю, что делаю.       Я же не мог взять и расслабиться, когда за тобой следует несколько истребителей и фрегат в двести метров длиной. Что бы там капитан ни говорил.       — Иначе говоря, если нас не поймают, то нам ничего не будет, — сделал я вывод, втайне поражаясь хитросплетениям республиканских законов.       — Именно так. Но если им взбредёт в голову заняться нами вплотную, то могут и доколупаться до чего-нибудь. Республика может судить по своим законам преступления, совершаемые не её гражданами против таких же разумных, но являющихся гражданами Республики, если они находились за её пределами. Не на своей территории, повторюсь. Но тут, на планете, нет граждан Республики, и в это дерьмо мы не влипнем.       — То есть, любой из целой уймы прокуроров Республики, может инициировать расследование в отношении любого разумного в галактике и получить от своего же суда санкцию на арест? — сообразил я. Ведь арестовывают и по подозрению, а там сочинить можно что угодно.       — Да-да, — с затаенной злобой сказал Травер.       — А не много ли они на себя берут? Без каких-то международных договоров судить всех и вся…       — Концепция неравной экстерриториальности права, — глубокомысленно по слогам выговорила Нейла. — Фактически всё в галактике, докудова может дотянуться юстиция Республики, это её вотчина.       — Охренеть, — сказал я. — А если совершаемые преступления по местным законам и не преступления вовсе, а священная традиция, то Республика тоже может вмешаться?       — Юридически — да. Но если это не пахнет кредитами, то такого не случится никогда. К тому же обычно это касается уголовщины, или крупных дельцов, конкурирующих с республиканскими, но не имеющими в отличие от них связей в Сенате, — пояснила Нейла.       — Я до последнего был уверен, что Республика построена на уважении законов, — сказал я, улыбнувшись сам подобной наивности.       — Только своих законов, — сказал со вздохом капитан.       — И как это сочетается с межгосударственными отношениями? — задал я вопрос.       — Да хатт его знает, — сказал Травер. — Одно и то же деяние может как считаться преступлением с точки зрения Республики за её пределами, так и не быть им же где-нибудь в её собственных мирах, имеющих свои ограниченные территориальные законы. Ты вообще следишь за обстановкой?       — Слежу, — ответил я. Россыпь точек на голопроекциях, голограмма планеты и отметки ближайших объектов постоянно находились в поле моего зрения. Пока ничего не предвещало изменения обстановки.       — Хорошо, — сказал Травер. — тут можно в одиночку что-нибудь и пропустить.       — Есть ещё те, кто имеет эксклюзивные договора с Республикой на невмешательство, — включилась в дискуссию Нейла.       — И как всё это работает? — я был подавлен бессистемностью и хаосом того, что, казалось бы, должно иметь невероятно стройную и исполненную порядка систему.       — Об этом знают только юристы, — сказала Нейла. — Они учатся не меньше, чем медики, поскольку устроена эта галиматья сложнее, чем наши внутренности.       — Я полагаю, что законы Республики распространяются настолько далеко, насколько широки возможности её флота, — сказал я, проанализировав технологический уклад и его влияние на социальную сферу.       — Точно. В Сенате бубнят про демократию и права разумных, а сами держат всех на мушке, — сказал Травер.       — Ну, предположим, почему такое творится в моём родном мире, я знаю, но отчего это и здесь? Что мешает строго придерживаться законов и правил? Или заставить их придерживаться? Средств к тому достаточно. Неужели социальный прогресс не шагнул вперёд? — спросил я, не надеясь получить ответа.       — Гиперпривод, — сказал капитан, смакуя слово. — Почти ничего не мешает попасть кому угодно и куда угодно в краткий срок. Как голонет, только фаерволы и блокировки вообще не работают. Ну, разве что досмотр в Корусканте становится достаточным барьером. И то не для всех, — закончил он неимоверно довольным тоном, как обожравшийся сметаной кот.       — Значит, проницаемость пространства. И жадность, я полагаю. На вашем бы месте я внимательно подошёл к изучению законов.       — Их за десять тысяч лет написали столько, что будь я хаттом, то и за всю жизнь не прочёл бы и сотой их доли, — снисходительным тоном ответил мне капитан.       — Будь ты хаттом, я была бы неплохой танцовщицей, — заметила весело Нейла.       — Самой лучшей, — сказал капитан. — Олег, нашёл площадку для посадки? — обратился ко мне Травер. — Они не будут нас задерживать, если же совершат такую глупость — платить по итогам суда будут они, а не я. Местных аборигенов они могут наёбывать сколько угодно, но меня-то не проведёшь!       — Нашёл, — сказал я, разглядывая с орбиты широченную площадь посреди города, запружённого пробками. — Судя по обилию памятников, они бо-ольшие традиционалисты. Каменные и бронзовые изваяния отличные мемы, изобретённые ещё до интернетов и служащие для сохранения объединяющих идей, национальной идентичности и коллективной памяти. И работают они зачастую лучше. Особенно, если смотрящий на них не знает настоящей истории. А он никогда её не знает. И воспринимает оттого только бытующий ныне образ явления, а не его само.       — Это нам не на руку, но попробовать стоит, — заметил капитан.       — Главное, чтобы не повторить судьбу Гэва и Джори.       — Это кто такие? — проявил узость своего кругозора Травер.       — Пара навигаторов, приземлившихся прямо возле похоронной процессии лорда ситов, — просветил я его.       — Я верно догадываюсь, что дальше им не очень свезло? — спросила Нейла.       — Вроде того, — весело сказал я. — В итоге случилась великая гиперпространственная война.       — Видимо, именно после этого первыми на разведку посылают джедаев. — сказал Травер. — Пройди в пилотскую, мы уже подходим к низкой орбите. Будешь меня страховать.       — Так точно, — доложился я, блокируя управление штурманской. От греха подальше.       Я прошёл в рубку и занял место слева от капитана, затем осмотрел обстановку — на экране заднего вида отображался гигантский, приближающийся прямо на глазах шар. Он неспешно, шаг за шагом заполнял всё поле обзора. Уже становились различимы тонкие структуры циклонов и антициклонов, разбиваясь на отдельные лоскуты облаков, прикрывающих израненную своими жителями землю. Прямо же через колпак кокпита можно было увидеть только несколько десятков тусклых немигающих звёзд — мы тормозили как каракатица, развернувшись «вверх тормашками» — тяговыми двигателями к планете.       — Как будем входить к посадочной платформе? Напрямую, или выйдем на бреющем? — спросил я капитана.       — Лучше последнее, так нас засекут не сразу, глядишь, и не попробуют сбить.       — Я в этом не уверен, — засомневался я. — Попробуй ты так подлететь к столице моей родины и тебя перехватят задолго до неё. А мы ещё не открыли гиперпространства, замечу.       — Да ладно. На такой высоте примитивные радары слепнут, — сказал, не поверив мне, Травер.       Континент, напоминающий выброшенную на берег медузу, становился всё ближе, очертания его остановились всё более четкими — уже можно было разглядеть истерзанную волнами береговую линию.       — У нас… на моей родине, — поправился я, — есть низковысотные обнаружители. И загоризонтные РЛС. Способные захватить даже пятисантиметровый стальной шарик, обращающийся по орбите(10). И ракеты, для которых наши пять махов в атмосфере не будут достаточно большой скоростью, чтобы не сбить такой болид. Лучше уж сесть прямо на площадь, дав себя рассмотреть со всех сторон заранее, — посоветовал я Траверу.       — Это может иметь смысл. И что говорит твое чутье шамана?       — Что всё невероятно сложно. Прямой угрозы я не вижу, но… — я впал в полукоматозное состояние, но ничего увидеть так и не смог. — Да ничего я тебе сказать не могу. Остаётся положиться на удачу.       — Как обычно, в общем, — сказал капитан, широко улыбнувшись. — Она мне задолжала, пусть теперь платит.       Я кисло улыбнулся.       — Думать надо было раньше. Сейчас уже поздно — истребители на хвосте.       Прозрачные «окна» из транспарстила, заключённые в переплёт фонаря, начало окутывать мерцание. Затем их автоматически закрыли металлические заслонки, когда мы вошли в плотные слои атмосферы. Всё равно толку от них теперь не было — щит, расталкивающий ставшую густой толщу воздуха на нашей траектории, окутала плазма, снижая видимость до нуля. Полёт осуществлялся по приборам, поэтому капитану и была нужна ещё одна пара глаз в кокпите. С его-то даром пилотирования.       Местные тоже не дремали — мы, должно быть, всполошили их систему раннего предупреждения, или как они её сами называли. «Шлюху» подсвечивали РЛС от десятиметрового до сантиметрового диапазонов. Но как я и предполагал, только держали под прицелом, не снимая пальцев со спусковой скобы. Я почти кожей ощущал множество способов умереть, подготовленных для нас туземцами. Но для любого из них у нас было припасено противоядие — бортовой комплекс самообороны «Шлюхи» по земным, скажем, меркам был чем-то фантастическим. Даже ядерное оружие могло попортить обшивку корабля только прямым попаданием — а оно было исключено.       Затормозив перед самой площадкой, выбранной для посадки, мы открыли заслонки, осматривая густозаселённый город, к которому приближались уже не так торопливо, стараясь не играть на нервах расчётов систем ПВО. Не то что бы мы боялись медленных ракет, начинённых химической взрывчаткой и не защищённых ни энергетическим щитом, ни дюрастиловой обшивкой, но зачем портить отношения раньше времени?       Мы, судя по всему, садились прямо посреди исторического центра города — той точки роста, вокруг которой сгустилось древнее поселение, и оброс дендритами уже кристалл современной столицы. Вокруг древней площади, вымощенной крупными каменными плитами, высились крупные величественные здания, виднелось несколько серебристых памятников. Расположившись здесь, мы невольно брали в заложники центр города, но тем самым могли себя обезопасить.       Двигатели не били реактивными струями в древние камни. Нет — сила совсем иного рода бережно опускала в своих ладонях тяжеловесный корабль. Потоки воздуха могучим водопадом рвались вниз, размётывая во все стороны пыль — репульсоры, искривляющие пространство, создавали в нём почти отвесный обрыв. Капитан не заботился о том, чтобы при посадке разгладить вес нашего корабля по большей площади, как это делали почти все адекватные пилоты. Он берёг только одно — ресурс репульсоров. Затем, когда корабль плавно, как видение, опустился на землю, гравитационная тень прижала остатки поднятой пыли к земле. После чего астродроид с бухтой тонкого, как нитка, сверхпроводящего кабеля был отправлен наружу, искать заземление — трением в атмосфере и, как следствием, возникающей разностью потенциалов пренебрегать нельзя. Хотя, если охота получить премию Дарвина, то можно.       Исчерченный шрамами звёздный путешественник, возникший как мираж, чужеродно смотрелся на избитых плитах площади. Могучие строения, свидетели истории, безмолвно взирали на нечто новое и несущее с собой перемены. Мне на секунду даже показалось кощунственным это сочетание, но я отбросил в сторону пустую сентиментальность. Я смотрел на всё окружающее, понимая, что оно уже не будет прежним, и что вероятнее всего, я и не увижу это место больше никогда, после того как его покину. Это придавало значимости моменту.       — И что дальше? — спросил я капитана.       — Расслабься. Всё по плану. Ждем парламентариев, подойдут сами. Не могут же они быть настолько нелюбопытными.       Я продолжил рассматривать окружающий мир через блистер и камеры наружного обзора. Одна из камер не отозвалась — крышка, которой закрывалась оптика во время входа в атмосферу, залипла, или же вышел из строя привод. Часть камер не работала и до этого. Что даже не удивило меня — всё время на этой гигеровской посудине что-то ломается. Я бы сильно удивился, если за неделю полёта не случилось бы ни одного отказа.       Поначалу гонимые любопытством прохожие собрались посмотреть на наш корабль, затем их разогнали местные правоохранительные органы, живо поставив оцепление и перекрыв ближайшие дороги. Не прошло и десяти минут, как над нами зависли, отбрасывая на мостовую неподвижные тени, два "Аурека" — многофункциональных истребителя Республики. Также нас напряженно рассматривали через разные устройства, включая оптические прицелы, местные охранники. Как и предвещал капитан, к нам действительно вышла делегация. Рассмотрев её поближе, я приметил, что они были при оружии и весьма представительны. Аборигены оказались гуманоидами с двумя руками и ногами и с крепко посаженными безволосыми головами. Отвращения их облик не вызывал. Не хотелось бы идти на контакт с паукообразными или разумными плотоядными червями. Или трилобитами.       В кабину зашла Нейла. Она уже собралась и несла чемодан с полезными устройствами. По карманам уже были расфасованы самые разные полезные приспособления — от простеньких очков ночного видения до небольшого брикета взрывчатки.       — Выходим все? — спросила она.       — Все, — ответил капитан. — И не забудьте личные щиты, вдруг дело пойдёт с огоньком.       — Я уверен, что если мы прихватим достаточное количество оружия, то они воспримут это как должное, — высказал я своё предположение.       — Ты уверен? — задал мне вопрос Травер.       — Встречающие нас вооружены. И не только охрана, но и начальство. А это о чём-то, да говорит.       — Значит, тут это необходимый аксессуар одежды, — предположила Нейла. — Не будем нарушать местную моду.       Газоанализатор выдал нам информацию о составе атмосферы. Она была вполне пригодна для дыхания, маски не требовались. Хотя мы и взяли компактные дыхательные приборы с собой — на всякий случай и по настоянию капитана. Это всегда удивляло меня — сколько я ни изучал школьные предметы. Тысячи миров и почти везде одинаковый состав атмосферы. Теория гласила, что это оптимальный состав для миров с дышащими кислородом формами жизни. Каких большинство. Но ведь на любой факт можно натянуть теорию, если постараться.       Опустилась аппарель, и мы вышли, озираясь по сторонам. Чужой, сухой и свинцовый на вкус воздух наполнил мои лёгкие. Палитра непривычных запахов выплеснулась на моё обоняние. Он был полон продуктов деятельности тяжёлой и химической промышленности. Как в комнате с недавно окрашенными стенами. Едва ощутимое дуновение Силы на самой периферии чувств, подобно тени или галлюцинации сумасшедшего, едва различимой боковым зрением, сказало: «Я здесь». В каждом мире, где бы я ни оказался, Она ощущалась иначе, впрямь как новая атмосфера. Здесь же царила естественная упорядоченность, чрезмерная, на мой взгляд, вплоть до обречённого фатализма.       За нами шагал, гудя изношенными сервомоторами, протокольный дроид. Скрипящее суставами, но при этом важнейшее звено в плане.       Капитан закрыл за нами аппарель. Обычно опустить её можно было, только пройдя биометрический сканер, введя пароль в сочетании с кодовой фразой или имея на руках специальный ключ. Но капитан пошёл дальше и заблокировал доступ со своего браслета. Подойти же к кораблю на опасно близкое расстояние теперь было невозможно — тупоголовая система, управлявшая плазменными турелями, имела на этот счёт своё мнение. Крайне примитивная, но в тоже время её простота — залог надёжности. Это было опасно и для нас самих, но иного способа защитить своё имущество капитан не знал. Был ещё и автопилот, способный найти любого из нас по сигналу наших комлинков. Но только в случае смерти капитана или по его допуску. Корабль значил для Травера так много, что никакие меры безопасности он не считал излишними.       Мы тащили с собой целый набор первопроходцев, в который входили химико-биологические анализаторы пищи, приборы ночного видения и другой хлам. Даже сухпайки, если дело затянется. Капитан перебросил через плечо массивный плазменный автомат со сложенным прикладом — придерживая его за цевье левой рукой, он ощупывал настороженным взглядом приближавшихся парламентеров.       — Делайте, как я, — велел Травер.       Медленно, подняв вверх руки и показав пустые ладони, мы стали приближаться к компании, ожидавшей нас в пятидесяти метрах от корабля.       Подойдя к ним ближе, капитан коротко поклонился и показал жестом, как передает нечто им, а они в свою очередь ему. Один из встречающих, одетый наиболее пышно, быстро сказал неожиданно высоким голосом фразу на непонятном нам языке. Травер развёл руками, показывая, что не понимает его.       — Мне известен это диалект, — сообщил дроид. — Он был добавлен в мою базу данных пятьдесят три стандартных года назад.       Мне всё стало ясно — теперь понятно, откуда здесь линкоры, выполняющие роль блокшивов(11), — их притащили сюда уже очень давно.       — И что он сказал? — спросил его капитан.       — Что любезно приветствует нас на этой планете.       — Передай ему, что мы вольные торговцы и готовы предложить их правителям самые интересные товары и информацию. Не бесплатно, ясное дело.       Выражение лица начальника, услышавшего перевод, приняло суровое выражение.       — Иначе говоря, вы контрабандисты. Мне бы следовало арестовать вас, как преступников, но наше положение заставляет нас не побрезговать вашим предложением, — через дроида-переводчика сказал нам глава делегации.       — Тогда мы хотели бы вести переговоры с тем, кто имеет достаточно власти для принятия решений по торговле, — сказал капитан.       — Я могу это обеспечить, но вам придётся сдать оружие.       — Это неприемлемо, — нахмурился Травер. — Нас всего трое и мы не можем рассчитывать на безопасность от тех, кого видим впервые. Это наши гарантии. Не ежедневно же к вам прибывают торговцы с иных звёзд, чтобы вы не уступили нам в этом?       — Я переговорю по этому поводу с моим руководством. Однако послы большого межзвёздного государства не нуждались в оружии для того, чтобы чувствовать себя в безопасности.       — У их посланников над головой постоянно в полной боевой готовности висит флот из нескольких крейсеров, и оттого с собой им оружие носить не надо, — ткнув пальцем в небо, сказал Травер. — Мы лишены такой роскоши. И прошу не подходить близко к нашему кораблю, два члена нашего экипажа следят за сохранностью груза и корабля. А сам он заминирован.       В действительности этими "членами экипажа" был дроид-техник Т2-B3 и простая, как молоток, БИУС(12) корабля, но знать это местным было не нужно. Как и об отсутствии какой-либо взрывчатки.       Он с недовольством оставил нас, видимо для консультации с руководством.       — Что скажешь? — спросил о ситуации меня Травер.       — Мы им не нравимся, но в их намерениях нет нашего ареста или показательного обезглавливания вон на той штуковине, — я кивнул в сторону каменного помоста, бывшего, судя по ощущениям, плахой.       — Я и не собирался понравиться этим законолюбам. Меня интересует только их платёжеспособность.       — Мне кажется, что нам попробуют помешать, — сказал я.       — Республиканцы? У них здесь нет власти. Если местные не прогнутся, но им интереснее получить у нас товар. В любом случае, если они не идиоты, то сначала изучат наше предложение.       — Джедаи, — просто сказал я, глянув вверх — пара истребителей уже пропала из виду. Пара. И всегда их двое — учитель и ученик.       — Хаттова отрыжка! — выругался капитан. — Я так мыслю, что это может стать неприятным препятствием.       — Я тоже так думаю. Но остаётся надеяться на то, что вдалеке от республиканского посольства могут быть обделённые вниманием Республики.       — Ты знаешь, где посольство? — удивлённо спросила меня Нейла.       — Забыл сказать. Оно в крупнейшем и самом развитом государстве этой планеты. По определению. И то место, куда мы сели, им не является. Значит, не здесь.       — Это к лучшему, — сказал Травер, — на чувствах вторых, стремящихся стать первыми, играть проще.       — Может, ты и прав, — потянула Нейла. — Но вдруг они решат сдать нас Республике. Тогда для них должно стать сюрпризом, что щиты достаточно прикрывают нас от кинетического оружия. — Она коснулась рукояти сабли.       — Ну да, — я огляделся. В нас всё ещё целились из огнестрельного оружия. Абсолютно бесполезного против нас. — Вырваться мы всегда сможем. Если не вмешаются парни с палками-жужжалками.       — Травер, может нам стоило развернуться, заметив три крейсера на орбите? Или сначала разведать обстановку, а потом тащиться сюда с грузом? — спросила его жена.       — Не трави душу. Я решил, что дело быстрое…       — Быстро только тюремные суда летают, — распалялась Нейла       — Успокойтесь. Это нейтральная территория. Ничего здесь мы Республике не должны.       Он в действительности не был расстроен, нет — для него эта ситуация была противоестественно притягательна. Что бы он там про искусство планирования ни говорил, а искусство импровизации он ценил ещё выше. Что было ещё страннее и необычнее — я, к своему собственному удивлению, разделял его чувства.       — Как и она — нам, — сказал капитан вкрадчиво. — Но этот ещё только возможный произвол я записал на камеру. В случае чего мой адвокат получит финансирование всех обиженных Внешнего кольца и поднимет вонь на всю Республику. Я серьёзно.       Пока мы препирались, подошёл важный господин и сообщил, что проводит нас к тому, кто выслушает наше предложение.       Нас любезно проводили в правительственное здание, расположенное неподалеку. И Сила подсказывала мне, что в глубину оно больше, чем в высоту — в большей степени бункер, чем надземное сооружение. Чем-то своей архитектурой оно напоминало крепость в итальянском стиле, за исключением того, что стены имели куда более современное и рациональное устройство, рвы были противотанковые и бетонированные, а в паре мест я заметил радарные посты и пусковые. Изредка нам на глаза попадались однообразно одетые гражданские. Или те, кто ими только казались.       — Ждите, — сказали нам. — Для разговора с вами сейчас прибудут должностные лица.       Однако раньше государственных мужей прибыли гости незваные. В выделенную нам комнату, в которой мы с удобством расположились, тихо, как к себе домой, вошла пара джедаев. Забрак и иторианец. Я не удивился — это было неизбежно.       Капитан знаком показал нам не проявлять беспокойства.       — Здравствуйте, — обратился он к ним. — Я Травер Последний, это мой экипаж: моя жена Нейла, — та мило улыбнулась джедаям, — и начинающий штурман Олег.       Капитан знал, что скрывать информацию о себе не имело смысла. Сейчас она ничего джедаям не давала, а позже они сами узнают, кто мы и откуда.       — Рыцарь-джедай Басс Орант, — поприветствовал нас забрак, затем представил иторианца: — И мой падаван Модо Соомо. У меня к вам важный разговор.       — Мы слушаем, — вежливо сказал капитан, незаметно включая камеру.       — Я должен сообщить вам, что Республика временно закрыла этот мир для посещений, — сказал джедай, её отключая.       — Мы не получали информации, что этот мир входит в Республику, — вежливо улыбнулся капитан.       — На это есть серьёзные основания. И таково решение Ордена джедаев, — веско сказал джедай.       — И я не получал подобной информации от местных жителей, — продолжал как ни в чём небывало гнуть своё Травер. Я поразился его выдержке. Но включить камеру не смог. Строить — не ломать.       — Их мнение заключается в том, что у кого больше вооружений — тот и прав, — недовольно сказал иторианец своим отвратительным протяжным голосом, звучащим так, словно бы в это время его душили, перетянув обе его глотки.       — И чем оно отличается от мнения Республики? — спросил его Травер.       — Республика — самое большое государство в Галактике и обязано иметь соответствующую армию. Не иметь вооружений, хотя бы для самозащиты — величайшая наивность, — ответил за него его учитель.       — Зачем вы здесь? — спросил я его.       — Чтобы предупредить, что предоставлять формам жизни на этой планете технологии, применимые для военных целей, недопустимо.       — Любые технологии можно применить в целях завоеваний, — заметил я. — Вы хотите оставить их запертыми на этом шарике задыхаться от выхлопов химических предприятий?       — Нет, наша миссия в постепенном предоставлении технологий. Так, чтобы это не привело к социальным катастрофам. И так, чтобы они поступенчато, постепенно освоили их сами, иначе зависящие во всём от внешних поставок они превратятся в дешёвый источник ресурсов для корпораций, а то и станут раем для работорговцев. И чтобы они освоили при этом не только технологии, — выделил он голосом последние слова, придав себе многозначительности.       — Значит, вы цивилизаторы? — просклонял я слово из базового. — Следите за тем, чтобы все тут в мире и гармонии постепенно вышли на общегалактический уровень? При этом постепенно все перемирились и передумали решать все вопросы силой?       — Да такова наша цель, — согласился забрак, не подав и вида, что заметил мой скептицизм. — Мы уважаем чужие цивилизации, но не даём им беспричинно нести друг другу разрушение.       — А если у вас не выйдет? — предположил я. — И местной форме жизни безразличны ваши ценности, и в итоге они лишь возненавидят вас за эту изоляцию? Может разумнее дать им развиваться самим, как это им угодно?       — Неудачи — часть жизни. Мы следуем путями Силы, и они привели нас к такой задаче. Значит, мы не нарушаем гармонии, поступая так, как Она хочет.       — Так может и то, что мы здесь — часть жизни? — спросил я.       — Вас привела алчность, а мы должны защищать разумных от пиратов и контрабандистов, — ответил Басс Орант.       — Скажи, всё ли происходит по воле Силы? — спросил я его, вместо того, чтобы начать глупо оправдываться.       Оправдываешься — признаёшь, что неправ. Это противоречит логике, но когда поведение людей в споре описывал этот учебник? Тут к месту психология стайных приматов. И сейчас я не ставил задачи им что-то доказать.       Когда я покинул Терру, мои соотечественники как раз умудрились утерять недавно найденные конспекты Йозефа Геббельса, и начался бесконечный поток оправданий — такое жалкое зрелище, если признаться… впрочем, то, что они были у них в руках недолго — к лучшему. Даже врать надо уметь.       — Всё. Ничто не случайно. Нет хаоса — есть гармония. И каждое событие имеет предназначение, — ответил он мне.       — Значит, и жертвоприношения разумных дикими народами тоже производятся по воле Силы? — задал я вопрос.       — Это тот этап, что они должны пройти. Страдания и несправедливость — часть жизни. Но наш долг, встретив их, убедить в бессмысленности подобных жестоких поступков.       — Иначе говоря, на всё «воля Силы». Вами движут некие свои собственные мотивы, которые заставляют вмешиваться в этот процесс. При этом вы утверждаете, что вас ведёт Сила. Но и на всё «воля Сила», верно? Кто бы и что ни делал, на то «воля Силы». Решите не вмешиваться — на это тоже «воля Силы». Вмешаетесь — тоже «воля Сила». Какая же это «воля Сила», когда это ваша воля? Да вы, голубчики, противоречите сами себе, — я мерзко, настолько нагло, насколько у меня это вообще может получиться, улыбнулся. Улыбаясь — злишь окружающих. Не стоит забывать, из какого теста эволюция вылепила нашу улыбку. И почему она так раздражает разумные травоядные виды её лишённые, вызывая зачастую отвращение и страх. Или то, по какому поводу она самая искренняя.       — Ты не джедай, и тебе не понять Силы, — вмешался иторианец Модо Соомо. Ему мой не исправленный эволюцией оскал не пришёлся по нраву. — Ты её не слышишь.       — Когда я открываю учебник по математике или гипернавигации, то там всё понятно, — продолжал я демагогию, закончив с пробежками в обе стороны второй антиномии(13) Канта(14). — Причём всем, будь ты хатт или тупой, как пробка, гунган. Это оттого, что они не противоречат логике. Вас я не понимаю, потому что это, похоже, религиозное учение. «Поверь в нашего бога и познаешь истину». «Только наш гуру достиг просветления, слушайте его, он мудр и ему доступны божественные откровения». Нет, ну правда, — сказал я извиняющимся тоном, не прекращая улыбаться. Злить джедаев — увлекательное занятие. И я люблю тяжёлые задачи.       — Не воспринимая Силу, ты понять этого не сможешь, — сказал мне рогатый рыцарь Басс, — да и не нужно. Важно, что мы поняли, зачем здесь вы, а вы поняли нас. Главное, что вы выслушали наши аргументы и не хотите участвовать в продаже оружия на этой планете, — сказал нам Басс, проведя в воздухе рукой, словно стягивая пыль с невидимой полочки.       Я ощутил, как что-то меняется. Как мне словно бы захотелось… Да ни хрена мне, такому который я есть, не хочется. Я посмотрел на него и злобно подумал: «А сейчас твоя голова лопнет от боли, и этого ты тоже хочешь сам». Он поморщился и помассировал виски. Я продолжал молча смотреть на него. Он ничего не предпринимал, пытаясь осознать произошедшее.       — Мы не хотим участвовать в вашем проекте прогрессорства. — сказал я. — Может, и ты прислушаешься к моим аргументам? — я с улыбкой повторил его жест.       — Да, наше присутствие не противоречит никаким законам и наши торговые предложения честны, насколько может быть честной любая сделка, — сказал стряхнувший с себя наваждение Травер.       Но тут наш без сомнения бесполезный диалог прервали гости и неплохо вооружённые.       — Незваные гости приходят одни за другими, — сказал их предводитель, не вооружённый вообще. Редко кто может это здесь себе позволить. — Никого из вас мы не приглашали, но с вами мы уже говорили. А кто вы?       — Мы те, кто должны предотвратить цивилизационную катастрофу, — перевёл для них наш, вернее Травера, протокольник.       — Вы хотите им помешать? — прямо спросили джедаев.       — Мы хотим уговорить их не совершать с вами никаких сделок, — ответил джедай.       Бинго! Скажи ещё открыто, что ты желаешь им запретить доступ к прогрессу. Ну же — скажите! Конфликт нам на руку, внимание тогда будет приковано не к нашим скромным персонам.       — Вы те монахи-колдуны, что прибыли вместе с послами большого межзвёздного государства?       — Мы называем себя джедаями, — ответил ему забрак.       — С вами мы будем говорить отдельно.       Джедаи, переглядываясь, невозмутимо ушли в сопровождении охраны. Люди из правительства вышли за ними.       — Нам стоит ожидать от них пакостей? — спросила Нейла.       — Они не могут открыто вредить нам. Так они настроят против себя здешнее правительство, — сказал Травер. — Хотя они и так на ножах, судя по всему.       — У них нет выбора. Но они могут пойти на что угодно, если будут уверены, что мы единственные, кто нашёл сюда дорогу, — заметил я осторожно.       — Тогда надо обезопасить себя, убедив их, что мы только первые из множества, и затея с закрытием путей не сработала, — шёпотом сказал капитан.       — Это наиболее верный путь, — принял я его тактику.       — Зачем ты с ними вёл этот философский спор? — спросила меня Нейла.       — Тянул время, — ответил за меня Травер.       — В итоге этот рогатый «монах-колдун» решил съездить мне по мозгам, — сказал я раздражённо.       — Это от этого у него так рожу перекосило? По-моему, не только по твоим, — сказал Травер немного испуганно. — Мне очень не понравилось, что пытался сделать этот джедай. Я едва не передумал заниматься торговлей и не собрался обратно на Рилот — раздавать честно заработанное беспризорникам. Подумать только! Но вдруг всё вернулось в норму, и мне, естественно, показалось странным само то, что эти глупые мысли пришли мне в голову. Это же всё из за того, что джедайские фокусы не действуют на им подобных?       — Ага, — сказал я довольный собой. — Похоже, облом с колдовством у него случился из-за меня.       Пришлось дожидаться того, как делегация вернётся. Я же следил мысленно за тем, где расположились джедаи. К моему недовольству, их расположили от нас через несколько комнат. А ещё в нашей комнате оказалось несколько подслушивающих и подглядывающих устройств, теперь уже неработающих.       Наконец нас проводили на разговор к местному лицу, облечённому властью. А также избыточным весом.       — Что вы можете предложить нам? — спросило оно. Определить пол инопланетянина я и не пытался.       — Технологии. Учебники и справочники. Чертежи. Дроидов, способных перевести всё это на ваш язык. Образцы новейшего оружия и технологий разного типа. Простейший гиперпривод. Не самая новая и совершенная модель, но как образец для изучения он может быть вам интересен. На нашем корабле до… — Травер запнулся, но спустя долю секунды продолжил: — Чрезвычайно много подобных предметов.       — Слушай, а он поймёт что такое «дроиды»? — я шепнул Траверу       — Конечно, протокольник сможет всё разъяснить, используя понятные для него слова, — уверено ответил капитан.       Он оказался прав. Но протокольный дроид потратил на перевод сказанного раз в пять больше времени.       — Нам нужно оценить предложение подробно, — сказал представитель туземцев.       — В дроида заложен полный список товаров. Вы можете взять его с собой и ознакомиться с ним сколько вам угодно. И этот дроид тоже продаётся.       Дроид передал слова капитана и, обернувшись к нему, спросил своим раздражающим голосом: «Хозяин, я правильно понимаю, что вы собираетесь продать меня этим дикарям? Я не хотел бы служить переводчиком этим фанатам насилия. У меня программа учтивого поведения, а не убийства!»       — Правильно понимаешь, — усмехнулся твилек. — Заткнись и переводи.       Дроиды — это рабы в Галактике. Чем ты состоятельнее, тем у тебя их больше. Послушных полуразумных машин, лишённых каких-либо прав, покупают и продают повсеместно. У бродячей собаки и то больше прав, чем у самого совершенного дроида. Они выполняют самые различные работы, от тупых и монотонных до сложнейших, вроде перевода. И когда они устраивают бунт — то это ошибка программного кода, а не проявление свободы воли. Такова официальная позиция. В Республике были и свои чудики, ратовавшие за предоставление им прав, но большинство смотрело на таких, как на опасных сумасшедших. И зачастую — обоснованно.       — В чём вы хотите получать оплату? — задал вопрос солидный господин.       — Золото, платина, рений, осмий, тантал, ниобий. Редкоземельные тяжёлые металлы, в общем, — сказал в ответ Травер. — Соотношение их ценности для нас также известно дроиду. Мы просим немного, ведь наши коллеги могут оказаться и более жадными. А они не преминут продать всё тому, кто предложит больше. И мы не будем ожидать вашего решения слишком долго — полагаю, у вас на планете есть ещё заинтересованные стороны.       Прислушавшись, я сообразил, что дроид характеризует металлы по их порядковому номеру, то бишь числу протонов в ядре. Долго и упорно. Его отвратительный голос коробил не только наш слух. Промелькнуло некое неприятие и на лице покупателя. Или его не устроил метод расчёта и угроза толкнуть товар конкурентам? Уведя дроида, господин удалился.       — Ждём? — спросила Нейла.       — Ждём, — подтвердил Травер.       Я, наблюдая мысленно за происходящим вокруг, вышел из транса с диким хохотом.       — Что случилось? — поинтересовался капитан.       — Этот важный господин прибегнул к методу челночной дипломатии. Сейчас он общается с джедаями. И использует нашего дроида для перевода.       — Хреново, — сделал вывод Травер. — Но зато я всегда смогу узнать, о чём он их спрашивал.       — Да выбивает из них больше преференции и доступа к технологиям. Это я сказать могу и без этого дроида с завышенным самомнением. Даже если и не выйдет, будет напирать на нас, чтобы снизили цены.       — Я не такой дурак, чтобы указывать в ценнике стоимость, за которую хочу толкнуть товар. Она там раз в десять больше желаемой.       — И почему я не удивлен? — спросил я.       — Потому, что я профессионал в торговле с дикарями, — ухмыльнулся капитан.       — Хорошо то, что им не известен базовый, — сказала Нейла.       — И между тем, все жучки уже вышли из строя, — заметил я.       Мы выпили предложенный горячий напиток, дожидаясь, пока они закончат. В помещение зашёл офицер с нашим дроидом.       — Господин верховный правитель приглашает вас на приём, устроенный по случаю вашего прибытия, — сообщил он нам.       — Передай, что мы воспользуемся его гостеприимством, — велеречиво сказал Травер, изображая благодарность и коротко, церемониально поклонившись.       Нас проводили в аскетичную залу, под стать каменным выражениям лиц здешних суровых правителей. Пятнадцать «человек» где-то. Провожающий поклонился. Капитан в точности повторил за ним, а мы с Нейлой за капитаном. Гнуть спину я не привык, но обещал не выкидывать фортели капитану. Во всяком случае, без предупреждения. Мы молчали, никто не торопился нарушить тишину. Мы скорее тратили время на изучение друг друга. Главный среди аборигенов сказал что-то нам гортанным голосом. Дроид перевёл.       — Как ваше имя? — задал он вопрос.       — Травер, по прозвищу «Последний», — первым представился с лёгким поклоном капитан.       Мы с Нейлой последовали его примеру.       — Я правитель страны. И хочу знать, какова ваша цель. От вас, а не от моих подчинённых.       — Заработать денег. Продать то, что вам нужно. Честная сделка, — взял слово капитан.       — Зачем вам столько оружия? — он указал на наши мечи и пистолеты. Ненадолго его взгляд остановился на автомате, небрежно закинутом Травером за спину. В разгрузке у него было ещё несколько запасных энергоячеек. — У нас торговцам не нужен такой арсенал. Для охраны и поддержания порядка есть воины.       — Судя по всему, ваши торговцы всегда торгуют там, где есть закон, — Травер ухмыльнулся. — Мы торгуем в опасных местах. Пираты и грабители не будут спрашивать, где наша охрана.       — Как часто вас пытаются ограбить? — спросил «премьер-министр», как перевёл его должность наш дроид.       — За этот год четыре раза. — Я не понял, преувеличивал ли Травер, стремясь показать свою крутость перед правителем, или всё в действительности так плохо.       — И чем завершились эти попытки?       — Преступники потеряли свои головы, либо их корабли навеки легли в вечный дрейф. На моём корабле оружия не меньше, чем на мне, — похвастался он.       — Республиканцы утверждают, что Галактика — сравнительно мирное место, где споры не решаются силой холодного металла. Они лгут? — продолжил расспросы правитель.       — Скорее не говорят всей правды. В Республиканском пространстве действительно безопасно. Но им вся галактика не ограничена.       — Вся, не вся. Значит, они считают возможным лгать нам. Я знал, что они лицемеры, но теперь получил подтверждение этому. Второй вопрос: вы преступники?       — По закону Республики — да. По моему собственному — нет. Но поскольку я всё ещё свободен — мои законы соблюдаются лучше, чем Республиканские.       — Мне нет дела до законов Республики. Если они не способны вас поймать, то такова ваша судьба. И такова их слабость. Третий вопрос: что будет, если я прикажу вас сейчас арестовать?       — Сначала умрёт вся охрана в этом зале, затем вы сами. Потом мы с боем прорвёмся до нашего корабля. Но на этом я не остановлюсь. Я покину эту планету только после того, как сравняю этот город с землей, — сказал Травер таким же тоном, как и местный правитель. Я бы похлопал ему за первоклассный блеф, но не здесь. В итоге руки всех в зале, кроме главного, легли на оружие.       — Я сомневаюсь в том, что вы можете претворить подобное в жизнь, — сказал сидевший справа от правителя.       — Я могу развеять ваши сомнения, — не сдержалась Нейла, также положила руку на саблю.       — Ты будешь сражаться мечом? — спросил он её удивлённо. — Наши предки владели этим благородным оружием, но ныне оно бесполезно на поле боя.       — Я могу продемонстрировать обратное, — ответила она. — Пусть один из ваших охранников стреляет в меня. А я справлюсь с помощью меча.       Мы спокойно отошли в сторону. Начни все присутствующие стрелять в нас разом, или в одну Нейлу — нам это бы не повредило никак. Заряды плазмы несут раз в сто большую энергию, чем пули, но толковый щит даже десяток таких останавливает. Пули же и вовсе против щита бессильны. Если, конечно, они не выпущены из чего-нибудь напоминающего КПВТ(15).       У Нейлы была вполне военная модель щита с несколькими проекторами. Что снижало радиус действия. Это было к лучшему, так как дешёвые модели могли быть разряжены плазмой, летевшей мимо тебя в полуметре. Да, ещё такой щит защищал от выстрелов практически в упор, что было немаловажно для бойца ближнего боя, каким была Нейла. Если до противника было меньше пятидесяти метров, она бы и не подумала доставать бластер, меч в её руках был намного эффективнее.       — Я хочу на это посмотреть, — сказал правитель. Он распорядился Нейле встать у одной стены помещения, а одному из охранников расположиться напротив. Рикошет, судя по всему, его волновал слабо. Храбрый инопланетянин. Или дурной.       Нейла встала в позицию, положив руки на слегка искривлённую рукоять сабли. Солдат напротив положил руку на короткий автомат.       — По моему сигналу, — сказал правитель. Затем он хлопнул в ладони с гортанным криком.       Пока боец передёргивал затвор и вскидывал оружие на линию огня, Нейла уже сорвалась в бег, одним слитным движением выдернув клинок из ножен. Искусство мгновенно достать меч и нанести удар имело право на существование и в век звездолётов. Во всём виноваты щиты, как говорится. Пятидесяти лет не прошло, как они распространились по всей Галактике.       В её ножнах был датчик, реагирующий на извлечение меча включением личного щита. Лёгкое мерцание вокруг неё подтвердило его активацию. Сабля легко гудела, что говорило о её исправности. Виброоружие было достаточно технологичным предметом. Даже лёгкий взмах им рассекал плоть, как болгарка, дробя кости и оставляя рваные раны. Чтобы такое не случилось с рукой владельца оружия, в рукояти был гаситель вибрации. Настройка УВГ — ультразвукового виброгенератора и гасителя была делом важным, и неправильное её выполнение грозило не только громким визгом во время работы оружия. Как правило, виброоружие создавалось с нуля и имело технологичный дизайн. Но установить УЗГ и гаситель с проводкой и энергоячейкой можно было и на традиционное оружие, изготовленное из современных материалов. Именно такими и были наши с Нейлой сабли. Травер, кстати, находил дорогущее оружие, бывшее художественной работой, чей клинок приходил в окончательную негодность после пятидесяти ударов, непрактичным. Он носил самый обычный армейский недлинный меч, дешёвый и распространённый по всей Галактике. Его лезвие было сменным и дешёвым. Не только оружие, но и инструмент.       Такой бурный всплеск интереса к холодному оружию вызвал появление многочисленных школ фехтования. Как пустыня расцветает после редкого дождя, так и по всей Галактике открывались школы, как созданные с нуля, так и опирающиеся на традиционные искусства. Нейла владела весьма древним твилекским искусством фехтования, выродившимся в танцы с клинком и приёмы для закаливания духа, но восстановленного в прежней роли с ростом эффективности виброоружия.       Как наяву вспомнилась последняя тренировка, где Нейла показывала мне и на мне основные способы нанесения ударов.       — Отвёл в сторону и дальше, до головы! — крикнула Нейла. В тысячный раз стукнув палкой мне по голове. Видимо, чтобы я лучше усваивал. Вот оно, вдалбливание знаний.       — Эй, почему половина ударов проводится в голову? Или шею?       — Потому что с раскроенным черепом или раздробленным позвоночником ни один вид не проявляет агрессии. И ещё, много ты видел головорезов и охотников за головами, которые носят шлем, а?       Тут крыть было нечем. Стоило распространиться холодному оружию, как броня, ранее прикрывавшая только от плазмы и пуль, адаптировалась держать удары вибросабель, вибротопоров и вообще всего с приставкой «вибро». Хреновенько, но хоть как-то. Удары, поставленные против врага в доспехах не самый разумный выбор в сражение с «голым» противником, но рассчитывать всегда нужно на худшее. Как и учиться, для начала, наносить удары только насмерть. Умеющий убить может и пожалеть, не умеющего — пожалеют ли?       Да и простая геометрия движения приводила к тому, что проще достать противника на уровне плечевого пояса. Фехтование — предельно функциональное искусство.       Нейла не ставила своей целью выковать из меня бойца широкого профиля: на это просто не было времени. Она натаскивала меня использовать один тип оружия в одной же манере против наиболее опасного противника. Пока только так.       — А вторая половина ударов проводится в корпус. Ну, я всё понял. Но как-то всё однообразно, — продолжил я дискуссию, лишь сильнее сбивая себе дыхание.       — «Исторических» голофильмов насмотрелся?       — Не только. Посмотрел видео, где фехтуют эчани.       Она засмеялась.       — У тебя нет двадцати лет, чтобы осваивать фехтование. И твои сухожилия и связки не проектировали генетики-арканианцы.       Это верно, — решил я. К тому же взрывной характер их легко подстраивающегося под нагрузки метаболизма зачастую вызывал преждевременное старение. Если представители этого воинственного народа доживали до старости. Живешь ярко — умри молодым. Хотя время и субъективно — многие короткоживущие виды имели куда более насыщенную жизнь и, возможно, успевали ощутить и пережить за неё больше, чем мы.       — Удары по рукам? — продолжил я опрос.       — Это долго, потребуется ещё один, на добивание. Неэффективные удары. Проводятся, если можно сделать только такой удар, не имея возможности достать до корпуса. Не упускать же шанс? Но задача не тянуть время, а убить противника. Хотя и с отсечёнными кистями он не удержит оружие. Есть школы, построенные на том, чтобы сначала поразить руки противника, а затем добить его. Относительно безопасная манера фехтования, позволяющая выдерживать дистанцию. Ведь зачастую дуэль заканчивается взаимным убийством — люди умирают мгновенно от прокола шпагой или после отсечения руки только в кино.       — А удары по нижним конечностям?       — Закончатся тем, что потеряешь свои верхние. Слишком низко и долго надо опускать руки. Доля секунды и разрыв дистанции, такой, что ты до чужих ляжек уже не достанешь, а вот до твоих запястий достанут точно.       — Ну да. Я так и думал.       Школа Нейлы почти не предполагала жёсткого парирования. Оставьте это синематографу. Если клинки и сталкивались, то только во время встречного удара, для отведения клинка противника в сторону и дальнейшего его потрошения. Долгий контакт такого оружия мог привести к его поломке. Оно дробило и себя и оружие оппонента. Представьте, что оно делает с незащищённой плотью жертвы. Назвать виброоружие гуманным мог только опытный мясник. Вот точно что, световой меч по сравнению с ним — «элегантное оружие более цивилизованной эпохи».       — Ага, вот так, — подбадривала меня Нейла. — Двигайся всем сразу: ногами, корпусом, плечом, локтем, кистью. Попробуй по очереди, затем первым и вторым. Затем усложни движение. И так до самого удара. Сначала медленно. Если делаешь это правильно, то когда начнешь делать быстро — всё выйдет как надо.       Я уже облился потом, с силой колотя грушу пластиковой палкой, которая никак не хотела разваливаться. В «Лагуне Алгана» Нейла приобрела ещё несколько мелочей для фехтования. Естественно, за мой счёт. В том числе и более твёрдый и, напротив, более пружинящий тренировочный клинок-имитатор. Предыдущий я сломал, да и больно им по голове получать было.       — Да не молчи ты, — сказала она с неудовольствием.       — Визжать, как ты? Я такие вопли только в койке слышал, — сказал я, смерив её от пяток до кончиков лек.       Я получил палкой под рёбра ещё раз. А все-таки она «покраснела». Синий цвет щек стал темнее, став немного фиолетового оттенка. Она встала в позу, лишь подчеркнувшую её стройную фигуру. Принимать позу для плейбоя у неё выходило само собой. Твилечка, что ещё скажешь? Изображать застенчивость у неё выходило неплохо, но я уже давно заметил, что такое понятие как «смущение» для Нейлы несвойственно. Да и всем твилекам оно также чуждо.       — Это боевые выкрики, а не визг! — сказала она возмущенно. Ну да, орать как Шарапова.       — Как ты их не назови, звучать они иначе не станут.       Смысл в них, конечно, был. Вполне себе придают сил, когда от усталости уже опускаются руки и нет сил продолжать бой. Выброс адреналина, очевидно. Да и кричат везде, где нужно приложить кратковременное мощное усилие на выдохе, в той же штанге. Напрягаться проще выдохнув, а выдохнуть в бою — проще крикнув.       Происходит также и гипервентиляции лёгких. После крика быстро вдыхаешь воздух, что даёт достаточно энергии (кислорода) для продолжения боя.       Но смириться с нелепостью этих криков я не мог. Это не мой стиль, а стиль — это важно. Да и если обращаться к традициям европейского фехтования, то кричать в них не принято. Крик помогает избавиться от массы «размышлений», включая страх и сомнение. Но не лучше ли оставаясь спокойным и сосредоточенным, как благородный боец со шпагой?       Вот так я потратил уже почти месяц только на то, чтобы отработать на троечку пару ударов, научиться заново ходить и нескольким манёврам уклонения. Ну и ещё как держать меч и какие движения не совершать, чтобы не быть мгновенно прирезанным. Вроде широких замахов, открывающих локти, подмышки и корпус.       Я, вновь вернувшись в реальность, смотрел на беднягу-бойца с разваленным надвое у рукояти оружием. Повезло парню — вместе с оружием он не потерял никаких частей тела. Нейла держала гудящий клинок у его горла. Все замерли.       Дроид озвучил сказанное правителем:       — Довольно. Я увидел достаточно.       Нейла отошла и, дезактивировав оружие, плавным движением вернула его в ножны.       — Как вышло так, — спросил её правитель, — что пули не попали в тебя?       — Это называется личный щит, — ответила твилечка. — Благодаря ему холодное оружие вновь эффективно, хотя наши бластеры значительно разрушительнее, чем огнестрельное оружие.       А ещё добавляют уникальный талант «эффект штурмовика» почти каждому его пользователю, подумал я.       — Я впечатлен подобной технологией. И это не «только лишь меч». В древности искусство владения мечом высоко ценилось в моём народе, — сказал правитель. — Но тогда ты солгала, ты сражалась не только мечом. Вы, как и все чужеземцы, лживы и коварны.       — Мы можем предложить немало подобных технологий вам, — взял слово Травер, но правитель прервал его жестом.       — Меня интересует, почему за тебя сражалась женщина? Ты торговец, а она твой телохранитель? У вашего народа женщины мужественны, а мужчина напротив — женоподобны?       — Я владелец и капитан судна, а она моя жена, — несколько оскорблённо сказал капитан. — Но я и сам могу за себя постоять.       — Я желаю увидеть, как ты можешь постоять за себя, — перевёл нам дроид слова правителя.       Напротив, на место обескураженного воина с разрубленным на две части автоматом, встал следующий. Травер с неудовольствием занял позицию напротив.       Я до этого ни разу не видел, чтобы он брал в руки что-то отличное от бластера. Несмотря на то, с кинжалом или коротким мечом он не расставался.       Сам по себе выбор оружия не был необычен. Ввиду явного преимущества виброоружия над бластером накоротке, не все тратили достаточно времени на изучение фехтования. А для того, чтобы стать достойным бойцом с мечом, надо постоянно тратить на это своё время. Только тренировки в течение нескольких лет могли сделать из «переваливающейся кучи», как меня ласково называла Нейла, достойного бойца. Для не имеющего же такого опыта рукопашная была сопряжена с излишним риском. Вести перестрелку — более предсказуемо. Но нарвавшись же на опытного противника с мечом — в считанные секунды будешь разделан. Как говорила Нейла — Травер придерживался необычного способа, он защищается коротким клинком, что само по себе достаточно странно. Зато он не выпускал пистолета из другой руки, и если у противника не получится быстро его убить, вполне может быть, что закончит земной путь, получив в упор плазмы. Для эффективной обороны нужен длинный клинок. Да и для атаки также. Вообще, чем длиннее клинок — тем лучше. Длину его ограничивает только его прочность и вес, мешающий быстро и ловко управляться клинком.       Травер сейчас избрал самый необычный путь, какой только можно было представить. Он дождался того момента, когда у стрелка закончится боекомплект. Сплющенные раскалённые кусочки металла падали в полуметре от него к его ногам. После чего сделал выстрел из бластера в стену. Чертовски близко к незнающему, что делать, стрелку. Того обдало крошкой и разлетевшейся штукатуркой.       — Этого достаточно? — спросил правителя капитан.       — Он согласен, — сказал нам дроид-переводчик. Затем выслушал следующую фразу.       — А как насчёт тебя? — спросил он меня.       Да ладно тебе, я не клоун. Интересно ему, значит... Я пожал плечами, выдернув из кобуры пистолет, выстрелил в сторону «пустого» охранника шесть раз.       Если фехтовать, предвосхищая будущее, у меня ещё не получалось, то стрелять, тем более в того, кто не делает это в ответ, куда как проще.       Если представить мир вокруг не более чем голографическим кино, то разумно предположить, что в нём нельзя остановить и выхватить из ленты внезапно промелькнувший кадр — не хватит никакой, даже самой быстрой реакции. Если смотрели кино на компьютере и пытались остановить сцену, чтобы рассмотреть промелькнувший и внезапно заинтересовавший вас момент, то вы, несомненно, поймёте меня.       Но я — другое дело. Я смотрю сразу на бесчисленное множество мониторов, где это кино запущенно в разные моменты времени, и вижу этот кадр заранее. И какой бы медленной ни была моя реакция — я остановлю видео ровно тогда, когда мне будет нужно.       Плазма прошла в нескольких сантиметрах от тела туземного солдата. Сила — могущественный союзник, и с её помощью даже оружие с позорно низкой кучностью может стать снайперским. Стена за ним покачнулась и с ужасающим грохотом рухнула. Убирать оружие в кобуру я не стал — ему нужно было дать остыть. Боец был очень испуган — я бы и обосраться на его месте мог.       — Не только воины, но и крестьяне, женщины и даже совсем низкие люди порой с готовностью умирают во имя долга или чтобы избежать позора, — сказал нам правитель. — И даже самые низкие люди могут мастерски владеть оружием. Этого мало. Если вы думаете, что впечатлили меня, то ошибаетесь.       — У меня и в мыслях не было такого намерения, — сказал устало Травер. Его уже порядком это достало. — Я лишь хотел доказать тот факт, что возникни у меня желание перебить здесь всех присутствующих — я его осуществлю. Но в мои планы входит торговля, а не война.       — Я рассмотрел ваше деловое предложение и счёл необходимым купить предложенные вами товары. Я передал моим служащим решение о справедливой оплате. Вопрос цены обсуждать с вами буду не я, — передал нам слова правителя дроид. Затем правитель сделал неясный жест. Уверен, что он решил это давно, но хотел устроить себе шоу.       — Правитель желает, чтобы вы удалились, — сказал нам один из стоявших рядом с ним сановников.       Мы не стали противоречить ему и удалились вслед за всё тем же знакомым нам провожающим. Однако хорошо то, что у аборигенов абсолютизм — мы не потеряли время, которое пришлось бы потратить совещательным органам на обсуждение и принятие решения.       — Какие они м-м… жёсткие, — сказал, словно пробуя слово на вкус, Травер.       — Воинственные. И не любят контрабандистов, как и вообще преступность. Но не от человеколюбия, а от перфекционизма.       — Отчего ты так решил?       — Те, так сказать, пустыни, которые ты видел с орбиты, имеют искусственное происхождение. Я не о песках, а о явно брошенных поселениях. Там прошлись ядерным оружием.       — Почему ты в этом уверен?       — У них нет репульсоров. Нет и термоядерных реакторов. Я с орбиты увидел пару атомных станций. Могу поклясться, что это именно они, в таком деле я не могу ошибаться. Учитывая, что воздушный подрыв ядерного боеприпаса почти не оставляет специфичных следов на поверхности, это не факт. Но анализ по долгоживущим изотопам говорит о превышении природного уровня весьма специфичного их набора. Это говорит о, как минимум, ядерных испытаниях. А учитывая их воинственность…       — Неудивительно, что Республика прикрыла этот мир. С такими начальниками…       — Высокомерный пидорас, — охарактеризовал я местного царя. — Прикинь, когда ты сказал, что можешь всех поубивать, эти все собрались сдохнуть, но защитить его. И ценой своей собственной жизни тоже. Никогда не понимал, как можно считать жизнь высокомерного пидораса, каким является почти любой правитель, выше своей. Ну не божественное же он существо — такой же разумный, как и все его окружающие, — я задумался. — Ну, разве что, если они это не сделают, то страшно себя опозорят.       — Может, их положение напрямую зависит от его положения? Он их возвеличил и достойно оплачивает их услуги, — сказала Нейла, — так ведут себя профессиональные телохранители.       — Или правитель для них не только простой человек? — предположил Травер. — Но и какой-нибудь священный символ. Без поклонения и символов трудно сделать власть законной, а тут их через край. Типа религия.       — Они тривиально ценят долг выше своей жизни, — сказала Нейла, — а ты не можешь этого понять.       — Долг. Гм, трудно такое принять. Особенно перед правителями.       Наше обсуждение закончилось в тот момент, когда к нам вышел один из местных сановников. Широкий и солидный. Он скрупулёзно и долго обсуждал каждый пункт из предложенных товаров с Травером и вопрос цены по ним. Список был достаточно беспорядочен и включал несколько дроидов, компьютеры, средства связи и декодирования. Программное обеспечение и локальные цифровые технические библиотеки. Были и образцы оружия. Всё это было торопливо закуплено и собрано со всех уголков станции «Лагуна Алгана» без тщательного ознакомления с характеристиками; Травер торопил время, опасаясь опоздать на раздачу слонов. Как оказалось, совершенно зря.       Нечто сместилось в Силе, сдвигая траекторию судеб в менее удачную для нас колею. Я подошёл к капитану и сказал:       — Обязательно расскажи ему, что можно ожидать от джедаев. Я не хочу, чтобы они со своими фокусами тормозили наши торговые дела.       — Ладно, если ты так считаешь.       Ещё через полчаса переговоров нас отвезли на тяжёлом, внушающем почтение своей надёжностью транспортном средстве к «Счастливой шлюхе». В сопровождении целой кавалькады охраны на этой мостовой, буквально пропитанной тьмой тяжёлых звучных шагов солдат, в тени угрюмого величия башен можно было закрыть глаза и на минуту представить себя президентом, или королём. Но кавалькада была не мерой уважения, а отношением к ценности потенциальной сделки со звёздными контрабандистами. И к ценности грузов.       Я опять потерял чувство реальности и времени, передо мной открылась картина: залу правителя пересекли всполохи ярких клинков и вспышки выстрелов. Я, после ослепляющей вспышки озарения, как пловец, вынырнувший на поверхность, начал жадно глотать воздух, озираясь по сторонам и не замечая ничего, нарушающего спокойствие и безмолвие упорядоченного окружающего меня пространства.       — Что опять? — спросила меня Нейла.       — Ничего, — сказал я, сумрачно продолжая всматриваться в будущее. Это почти неощутимое чувство, сродни интуиции, но более явное, что ли. Оно подсказывало, что увиденное мной только могло случиться, но рассчитывал я на худший из вариантов будущего.       — Не ври. Ты опять впал в свой транс и очнулся, как от дурного сна. Что случилось?       — Пока ничего. Но я уверен в том, что мы должны убраться отсюда как можно скорее.       — Только после того, как погрузим слитки, — ответил мне капитан.       — Твоя жадность тебя погубит, — спорить с ним не было сил.       — Принципиальность. Это называется принципиальность, парень. Это не жадность. Я не бросаю дел на полпути. Знаешь, почему меня называют Последним?       — И почему? — Он никогда не упоминал этого.       — Однажды юстиция решила навести порядок на одной базе, устроенной на одном астероиде. Прибежище контрабандистов и пиратов, каких много. Когда их флот вышел к базе с целью её блокировать, то все, у кого были корабли, рванули к доку, как вомп-крысы при угрозе наводнения.       — Когда ты говоришь «все», ты имеешь в виду всех, кроме тебя? — в некоторых языках, в том числе и твилекском, слов «Мы», «Все» и прочих подобных им обобщающих местоимений было в два-три раза больше, чем, скажем, в основном или же русском. То же «Мы» делилось на: «Я плюс ты, с которым я разговариваю» и «Я, плюс один или более других людей, исключая тебя, с кем я разговариваю». Даже «Вы» могло как включать, так и не включать собеседника. А уж слово «Все» тем более могло не включать самого говорящего — тогда оно звучало иначе. К тому же твилекский язык — флективный, где структура предложения передаётся с помощью сложной системы окончаний и падежей, и именно оттого многие твилеки с таким трудом говорят на основном. Хотя ни Травер, ни Нейла не испытывали никаких с этим проблем.       — Сечёшь. Но корабли-то, пусть и самые захудалые, есть не у всех. Я решил на этом заработать. И вывез с этого гадюшника полсотни разумных первым рейсом. Из тех, кого с собой не успели взять. Или не захотели. Хе-хе. Иторианцы — ходячие фабрики навоза вперемешку с дагами. Пара ланников верхом на хатте. Я до сих пор жалею, что не снимал это на камеру. Стал бы звездой голонета. Правда, видео могли забанить за жестокость или как травмирующее психику.       — Первым рейсом? — удивился я. — Ты возвращался на базу ещё раз? Одного раза что, не хватило?       — Состыковался с другим корытом и выгнал всех на него. Затем вернулся и вытащил ещё почти сотню.       — Не бесплатно, я полагаю? — я нисколько не верил, что перечеркнутое злобной усмешкой лицо Травера принадлежало альтруисту.       — За штуку кредитов с каждого, — не разочаровал он меня. — Нейла стояла у входа и продавала билеты, ну или типа того. За второй рейс я брал три штуки с рыла. Но и так все не вошли на борт. Кончилось место. А самоубийц в трюм я не пустил. Мне желе с пола соскребать там неохота. Пришлось возвращаться ещё раз за неуспевшими смотаться. У них я просто забирал бумажник и оружие. Так я покинул эту систему последним, захватив последнего пассажира.       — Не напоминай этот кошмар, — сказала Нейла, — я слизь после хатта и тонну блевотины, которую извергли страдающие от адских перегрузок, неделю вычищала. Оказалось, что гравитационные компенсаторы не рассчитаны на такую био-массу в обитаемых отсеках. Корабль в помойку превратился.       — Я виноват, что у нас кончились гигиенические пакеты? Да и просто мешки тоже, — спросил её Травер.       — Там нужны были памперсы а не пакеты, — сказала Нейла, поморщившись от отвращения.       Наконец вопрос с оплатой был решен, и нас подвезли до корабля. Хлопнув дверью и вдохнув загаженный воздух, я поднял взгляд наверх. Где-то там, прямо над нами, висело несколько кораблей Республики. Мы попали. Километры атмосферы эфирной завесой отделяли нас от свободы. И что же для нас сплели мойры? Или нам о том возвестит Гермес? Он ловок, но есть ли ему дело до нас?       — А юстициары? — задал я вопрос, потеряв аппетит. Богатая фантазия не всегда во благо.       — Не успели они меня догнать. Их выход из гипера, по счастью, был замечен заранее, слишком много судов они послали зараз. А истребители они побоялись вперёд без огневого прикрытия выслать. «Неопознанное судно, немедленно остановитесь», — зачитал он уже знакомым тоном республиканского офицера. — В гробу я видел их приказы.       — Отчего они так обозлились на то место? — спросил я.       — Прилетала до этого пара их кораблей. Качали права, угрожали… как обычно. В общем, их останки продали коликоидам, а металлолом от их корыт джавы в космосе вылавливали ещё пару месяцев.       — Я их прекрасно понимаю, — не выдержал я.       — Но и местных тоже нужно понять. Так дела не ведутся.       — Пиратский вертеп, не скрывающей своей деятельности? И без государственной крыши? Нет, так дела не ведутся. Рано или поздно пришли бы гости.       — Так-то оно так, — почти согласился Травер. — Но победить пиратство окончательно, можно только уничтожив все такие базы во Внешнем кольце. Это как закрыть все бордели на Зелтросе.       — А в Центре?       — Большой грузопоток и концентрация флота. Только начнёшь кого грабить как следует, и тут как тут пара фрегатов.       — А на Внешнем кольце и половине Внутреннего нужно быть начеку, — добавила Нейла.       — Фарланд бы сейчас сказал вам, что торговать с одними пиратами и опасаться других — офигеть, как не логично. Да и ещё не этично, — сказал я злорадно.       — Где легко заработать, там и локоть стали под рёбра получить также просто, — пожала плечами Нейла.       — Как, кстати, они будут расплачиваться? — вспомнил я о товаре.       — Чиновник, с которым я говорил, — сказал презрительно капитан, видимо оценив способности того торговаться, — сошёлся на поставке груза частями, три раза по трети, а расчёт вести на их территории по передаче. У них не принято кидать клиента, поэтому я и согласился.       Погрузку вели люди с оружием в грузовики, напоминавшие инкассаторские машины. Однажды я наблюдал подобное на Земле. Какой-то кретин позвонил в банк и сказал, что здание заминировано. Бойцы в бронежилетах и с АКСУ(16) перекидывали упаковки с купюрами, как арбузы на бахче. Эти относились к грузу не в пример трогательнее. Медленно и аккуратно, как китайские вазы, они укладывали дроидов, ящики с оружием, несколько репульсорных транспортных средств и пару реакторов в свои машины.       Если бы они знали, какие ускорения пережил весь этот товар при нашей торопливой посадке! Прочность большинства предметов в Галактике поражала воображение, а способность агрегатов переживать перегрузки внушала почти священный трепет в мою инженерскую душонку. Делу помогали и специализированные стандартизированные контейнеры из пластали со стандартными же для всей Галактики креплениями, позволяющие окончательно не опуститься её логистике в ползучую бездну хаоса.       Система стандартных контейнеров — то, что любой звездолётчик должен знать, как свои пять, или сколько там у него, пальцев, щупальцев или присосок. Это принятая во всей Галактике линейка коробок и цилиндров установленных типоразмеров. От небольшой бандероли до огромных, превосходящих по размеру морской контейнер в сто раз.       Все они чипированные, позволяющие легко и быстро разобраться даже самому тупому дроиду-погрузчику с тем, как обращаться с грузом, а нам быстро ознакомиться с условиями его хранения и той максимальной перегрузкой, которую может пережить такой контейнер. Именно контейнер, не обязательно его содержимое. Ведь были и контейнеры для хрупких грузов — получавшие данные от компьютера, управляющего кораблем, обо всех планируемых им манёврах одновременно с двигателями. И, тем самым, с помощью встроенных репульсоров, переводящие перегрузки внутри себя на свои массивные стенки. Защищая тем самым непрочный груз от собственного многократно возрастающего при ускорениях корабля веса.       Правда, ими пользовались только тогда, когда не было специальных отделений в трюме с теми же возможностями. В крайнем случае, хрупкие грузы перевозили или в жилой зоне, или в углу трюма, обставленном металлическими болванками. Гравицапе, сиречь репульсорам, нужно от чего-то отталкиваться, ведь как говорил Дмитрий Иванович Менделеев: «Если где чего убыло, значит, где-нибудь прибыло».       Также в контейнере можно было закодировать имя и адрес получателя, уникальный код груза, или защитить контейнер от несанкционированного вскрытия. Многие из них можно было транспортировать даже снаружи корабля. Необычные варианты позволяли перевозить замороженные продукты, поскольку их стенки обладали колоссальным термическим сопротивлением. Им даже была не нужна холодильная установка. Тысячи их.       Многие контейнеры помимо программируемого радиочастотного чипа обладали монохромным энергонезависимым экраном, подобным электронной бумаге, чтобы всё это можно было прочитать прямо на них, оптическим интерфейсом для надёжности и, что самое удобное, — встроенным репульсором, позволявшим упростить ручную погрузку и разгрузку.       В целом обращение с грузами было более чем удобным, хотя и требовало определённых специфических знаний.       Именно в такие, совсем небольшие ящики с утопленной в корпус ручкой мы и грузили драгметаллы, когда на машине нас отвозили обратно — в то здание, в котором вели переговоры. Слишком уж тяжелы слитки, чтобы тащить их на собственном горбу.       Травер распоряжался погрузкой, покрикивая на нерасторопных и неопытных грузчиков. Дрессированные убийцы плохо выступали в роли рабочих. У нас в трюме обитал один дроид-погрузчик. Он был ловок и силен, но крайне туп. Но даже он один, выгнанный на работу спешащим Травером, справлялся с погрузкой лучше, чем эта импровизированная бригада.       Дроид этот, столкнувшись с невозможностью дословно исполнить приказ, или же если выполнение его задания противоречило неким правилам погрузки, впадал в кататонический ступор и ждал команды, либо пояснений. Да и вообще, натворить он мог много неожиданного, если за ним не присматривать. Поэтому я, находясь в трюме, следил за тем, как он вытаскивает контейнеры. Наблюдая за мощной платформой на гусеничных лентах и со многосуставчатыми манипуляторами, я невольно задумался о том, какой машиной смерти он мог стать, дай ему волю и щит. Неудивительно, что за этим так следят. Хотя глупо из неких неясных для меня соображений отказываться от оружия, которым может не побрезговать потенциальный противник. Это как с минами на Земле. Более ста пятидесяти стран отказалась от противопехотных мин. Пара десятков не ратифицировали конвенцию ООН, и это: Россия, США, Китай, Индия… ну вы поняли. Но боевые дроиды — это почти табуированная тема в Галактике, и я всё ещё не понимал, почему.       Погруженный в такие размышления я выехал со всей остальной командой на всё том же броневичке, за платиной и её родственником осмием — именно этими тяжёлыми металлами решили расплачиваться с нами. Сами по себе тяжёлые металлы платиновой группы и те, что зовутся редкоземельными, в Галактике стоили много меньше, чем на Земле. У нас они сконцентрированы в ядре планеты и редко встречаются на поверхности, отчего их и так сложно получить в больших количествах. Добыча их в астероидах намного выгоднее, чем просеивание бедных руд, добываемых из коры планет. С другой стороны, работы на поверхности могут быть и рентабельными, если руда богатая, а земля дешёвая.       В качестве оплаты нас ждали почти полтонны благородного металла в нескольких тысячах слитках — на них мы меняли всякий отсталый технический хлам. Вы же не подумали, что мы купили новых дроидов? Они как раз занимали ценовой минимум вдоль оси, соответствующей дате их изготовления. Ещё более старые агрегаты уже начинали дорожать из-за их музейной ценности.       Травер проверял слитки старым портативным спектрографом, какие используют геологи и шахтёры. Тип металла оказался соответствующим заверениям воинственных «туземцев».       — Грузим, — заключил Травер. В его глазах плескался блеск серебристых брусков пополам с торжеством пирата. Его переполнял истинный, почти детский восторг, от созерцания драгоценного металла. В этот момент он выглядел как настоящий головорез и искатель приключений, а не как некий безвкусный «вольный торговец». Опираясь левой рукой на эфес своего тесака и водя шахтёрским детектором, он не напоминал мне коммерсанта. И таким он нравился мне больше всего.       Я, взвесив в руке слиток, бросил его в прихваченный контейнер. Охрана безмолвно, но весьма красноречиво взирала на закидываемое в репульсорные чемоданы.       Затем они сопровождали нас и до самого нашего судна. И так до следующей партии.       Тревога нарастала, мы только что выгрузили весь хлам и получили последнюю треть оплаты, как я почувствовал изменение в Силе. Обратив мысль к тронной зале, я понял, что до неё добрались джедаи, и сделали они это, точно не подавая прошения на приём. С целью вести агрессивные переговоры, судя по всему.       — Быстро в машину, — сказал я Траверу. — Капитан, вот сейчас станет плохо.       — Тогда будем поспешать, — ответил он. Взвешивая в руке чемодан с платиной. Даже репульсор не справлялся с плотноупакованной кристаллической решёткой и без того тяжёлых ядер.       Только мы торопливо сели в наш бронированный транспорт, как охрана, пытавшаяся остановить нас криками, окружила автомобиль, заблокировав проезд. К нам направился взволнованный представитель, который общался с нами большую часть времени. Судя по ощущениям, «агрессивные переговоры» уже начались и шли в полном разгаре.       — А вот такое мы не оговаривали, — сказал зло Травер, извлекая тесак из ножен и приставляя к горлу водителя. Дроида с нами не было, но понял он нас и без слов. На нас незамедлительно наставили оружие. Тот самый торговый представитель, став напротив машины, эмоционально замахал руками.       Подталкиваемый бластером в спину водитель был вынужден покинуть машину. Травер окинул взглядом его место и спросил меня: — Где здесь акселератор?       — Разберёшься, — сказал я, смотря на типов, в упор целящихся в меня сквозь коллиматоры прицелов. Ха! Вы серьёзно? Мы же в броневике.       — Нет, лучше садись ты, я ни хера не понял, как оно ездит. Тут слишком много рычагов, — сказал он, словно бы никуда и не торопясь.       Я тоскливо посмотрел на рычаг коробки передач, но занял место. Затем мыслью потянулся к ручкам, улавливая то, зачем водитель их трогал и куда их двигал. Медведь в цирке на одноколесном велосипеде ездит, а тут… гм, не опозориться бы.       — Что он от нас хочет? — спросила меня Нейла, указывая на орущего инопланетянина. Его вопли не могли пробиться через толстые двери броневика, но судя по тому, как широко распахивался его рот, ему явно от нас что-то было нужно.       — А я почем знаю? — ответил я, пытаясь уловить в Силе смысл его претензий. — Руками машет, кричит; прощается, наверное.       — Я думаю, это значит: «До свидания, дорогие гости», — сказал Травер. — Слитки ведь уже у нас. Давай, трогай, мне всё это надоело.       — Пристегнитесь! И побыстрее! — громко сказал я, заводя двигатель.       Посмотрев на машущего руками перед капотом инопланетянина, я вжал до упора педаль газа. Его изумлённое лицо быстро приблизилось к лобовому остеклению. Он попытался, было, увернуться, но не успел — раздался глухой стук, и чиновник, как мешок картофеля, отброшенный ударом бампера, полетел в сторону. Я торопливо, под стук пуль о броню автомобиля, вырулил на дорогу. Машину занесло.       — Дорогу помнишь? — спросила меня Нейла. Травер же судорожно тыкал команды на своём браслете, подготавливая корабль к вылету. Вокруг нас мерцали щиты. Искажённые поля от колебаний и пресечений с предметами шипели, генерируя озон. Так час-другой, и батарея сядет.       — Помню! Лучше смотрите по сторонам!       Машина шла тяжело, с трудом входя в резкие повороты. Как я ни пытался избежать обстрела, мне это не удавалось. Знакомое по дну Корусанта чувство как электрический ток пронзило меня — выстрел! Я резко крутанул неудобный штурвал влево, машина почти встала на дыбы. Вспышка. Грохот. Запах раскалённого металла. Под визг шин, едва не опрокинувшись, мы зацепили стену здания.       — Выходим! — крикнул я, не дожидаясь, пока в машину попадут из РПГ ещё раз. Из капота валил дым, показались жёлтые языки пламени.       Орать не было нужды, твилеки уже сами решили покинуть раздолбанную машину.       Ошеломлённый Травер дрожащими руками водил по ремешку, его помогла отцепить Нейла. Одну дверь заклинило, смяв её взрывом. Поэтому мы все вывалились через другую, захватив тяжеленные чемоданы. С камней мостовой летела крошка, вокруг свистели пули. Лишь после того, как мы скрылись за углом, грохот очередей почти стих.       — Ложитесь! — снова закричал я.       Травер, не спрашивая уже ничего, упал на землю. Скачок давления ударил по барабанным перепонкам. Полетели крупные камни. Затем рядом рванула ещё одна граната, рассеивая осколки, пока повреждающие лишь стены. Я до скрипа сжал зубы.       — Я этого ёбаного гранатомётчика сейчас похороню! — сказал Травер, взяв в руки автомат и откинув приклад.       — Я скажу, когда отступить, — крикнул я ему.       Он кивнул и, высунувшись из-за угла, открыл шквальный огонь в направлении, с которого прилетали гранаты. Я подключился к сольному выступлению капитана, стоявшего, как в каком-то нелепом голливудском боевике, во весь рост с перекошенным лицом и поливавшего залёгшего противника плазмой, и выпустил полную "обойму" в том же направлении. На максимальной мощности, хрен вы за стенами укроетесь!       — Назад! — закричал я.       Мы убрались за угол.       — Нас скоро начнут обходить! — закричала Нейла, перекрикивая вой пуль.       — Сваливаем. Два перебегают, один прикрывает огнем, — крикнул Травер, сопровождая речь красноречивыми жестами.       Я кивнул.       — Нейла — твой выход!       Мы побежали, пока твилечка стреляла из бластера во все стороны, откуда только ни летели пули. Мощь крупнокалиберного пулемёта в габаритах пистолета — это страшно. Особенно, когда одной Фортуне ведомо, куда эта плазма полетит. Но противник о "чудесной" точности плазменного оружия почти ничего не знал и старательно залегал при выстрелах в его сторону.       Несколько инопланетян попытались броситься на нас с ножами, видимо получив инструкцию о роли щитов, но были застрелены, не добежав до нас всего нескольких метров. Заряды плазмы из трех пистолетов и автомата почти разорвали их на части, не только залив камни кровью, но и забрызгав ей даже стены.       Так, перебежками, мы отступали до корабля, расположенного, по счастью, «всего» в двухстах метрах от того места, где я разбил машину. Хорошо, что спецназ, или кто там нас атаковал, был малочислен и тоже передвигался на своих двоих. Травер оступился, упав боком на землю, тяжело встал, но его шатало. После того попадания из гранатомёта в машину он не бежал, а тяжело шагал. Замедляя всю группу.       — Травер! Бросай эти слитки. Они того не стоят! — заорал я. Жена Травера тоже начала причитать что-то на твилекском, но я ничего не разобрал.       Но капитан, никого не слушая, вцепился в чемодан мёртвой хваткой, а другой свободной рукой стрелял от бедра во все стороны из автомата, разнося беспорядочным огнем в гипсовую пыль памятники архитектуры.       До корабля осталось каких-то жалких сто метров, но метры самые простреливаемые. Около сотни бойцов контролировали проход до него. С винтовками и пулемётами. Возможно и гранатомётами. А щиты начали нагреваться, отражая шальные и не очень пули.       Но площадь уже заволакивал едкий чёрный дым. Его металлизированные жирные потоки вырывались из-под корабля, возводя завесу не в одном только видимом диапазоне. В дело пошли дымогенераторы, установленные на «Счастливой шлюхе». Иной раз поражаешься, зачем на корабле те или иные прибамбасы, но для всех них имелось своё назначение. Даже импровизация, если это хорошая импровизация, требует «домашних заготовок». Надев маски для пребывания в неблагоприятной атмосфере, пригодные также и для подводного дыхания, мы рванули почти вслепую на сигнал корабля. Вообще, это защита от отравляющих веществ, поскольку щит от них не помогает, но сгодилась и для другой цели. Спотыкающийся капитан всё-таки выронил злополучный чемодан. Перегруженный, он распахнулся от удара, и платина с глухим, совершенно не металлическим стуком рассыпалась по булыжникам мостовой. Капитан, было, потянулся собирать слитки с земли, но мы с Нейлой, подхватив его подмышки, потащили к кораблю. Я надрывался, таща одной рукой Травера, а другой свой собственный контейнер, не желая, чтобы он повторил участь того, что уронил капитан.       — Шайзе! — выругался я, глаза слезились из-за неплотно прилегающей маски, ничего не было видно из-за этого чёртового дыма. Посреди площади разверзлась преисподняя: серный дым, пламя плазменных зарядов и воющий свинец слились в одну сюрреалистичную картину.       Травер начал вырываться в считанных метрах от границы автоматической обороны судна, указывая на свой комлинк, — его голос мы уже не слышали из-за грохота канонады       — Травер? Наша бортовая оборона нас в дыму узнает? — прокричал я капитану почти в его слуховой конус.       — Я сейчас её отключу, и мы быстро отсюда съебёмся, — ответил он мне, также крикнув прямо в ухо.       Я отошёл на двадцать метров от сидящего Травера, медленно ковыряющегося в меню из-за контузии, — за ним наблюдала Нейла. Затем, переведя бластеры на минимальную мощность, открыл огонь прямо из дымовой завесы — надо было охладить пыл погоне. Задержать их хотя бы на секунды.       Так, ходя туда-сюда, чтобы не выдать своего положения в дыму, я отправлял во все стороны заряды из обоих своих бластеров, пока не закончился боекомплект, и лишь затем присоединился к команде, уже забиравшейся на карачках по ещё не опустившейся до конца аппарели — так сильно они спешили попасть на борт корабля. Торопились ещё и потому, что для этого пришлось отключить щит корабля, и в обшивку «Счастливой шлюхи» начали впиваться пули. А ведь могло в неё попасть и что-то похуже. Когда аппарель за нами закрылась, Травер вновь включил щит, и мы с ним, поддерживая друг друга, доковыляли до пилотской. Я бросил платину за сидения, сразу залез в кресло второго пилота и начал поднимать корабль вверх. Нейла пошла в штурманскую, как самое безопасное место на корабле. Во всяком случае, в этом осиплым голосом нас уверял Травер.       Теперь оставалось решить куда более сложную задачу — улететь с этой сумасшедшей планеты.       1) Дисциплины, обязательные для изучения до данной дисциплины. Постреквизиты — те, к которым данная дисциплина приходится пререквизитом.       2) Разрешающая способность РЛС — возможность раздельно наблюдать и измерять координаты и параметры движения близко расположенных целей. Имеются два важных параметра, от которых зависит общая разрешающая способность РЛС: разрешение по азимуту и разрешение по дальности.       Разрешающая способность по азимуту — это способность РЛС показывать на экране в виде отдельных меток эхосигналы от двух близких целей, находящихся на одинаковом удалении от РЛС. Обычно считается, что разрешающая способность по направлению равна ширине луча антенны или несколько меньше её. Если точнее, то Угловая разрешающая способность (грубо говоря это половина ширины луча, чем меньше, тем лучше) обратно пропорциональна отношению площади антенны к квадрату длины волны (если строго, то отношению соответствующего линейного размера к длине волны). ~ (лямбда^2)/(площадь РЛС) Поэтому для улучшения разрешающей способности необходимо увеличивать размеры антенны или укорачивать длину волны. Но при той же энергетике более коротковолновая станция будет иметь меньшую дальность обнаружения целей. Что минус. Поэтому и создают отдельно РЛС обнаружения — длинноволновые и РЛС наведения — коротковолновые.       Разрешающая способность по дальности — это способность РЛС показывать на экране в виде отдельных меток эхосигналы от двух близких целей, находящихся на одинаковом пеленге относительно РЛС. Она определяется только длительностью импульса. Влияние длительности импульсов можно пояснить следующим образом. Два удалённых друг от друга объекта, находящихся на одном направлении, дадут на экране раздельные эхо-сигналы в том случае, когда импульс, отражённый от ближнего объекта, закончится к моменту прихода импульса, отражённого от более дальнего. Поэтому время запаздывания второго импульса должно быть больше длительности импульса.       3) Что хорошо в космосе — в отсутствии радиогоризонта для сканирования можно применять любую длину волн. Но на поверхности планеты все равно возникнет неизбежная слепая зона.       4) Эффективная площадь рассеяния — показатель радиолокационной заметности физического объекта. ЭПР является количественной мерой свойства объекта рассеивать электромагнитную волну. Повышение значения ЭПР означает большую радиолокационную заметность объекта, снижение же затрудняет его обнаружение.       5) Крайне распространённая на описываемый момент событий в Галактике серия боевых кораблей Республики. Длиной 315 метров и со вполне серьёзным вооружением, но уступающий всем крупным кораблям более поздней постройки вроде «Центуриона» или «Запрещающего». Хотя во всех «каноничных» источниках он и называется крейсером, но по факту это был лёгкий крейсер, несущий также функции конвойного авианосца. Ближе всего согласно классификации современных военно-морских судов он подходит на роль эсминца. Это не капитальное судно для эскадренного боя подобно линкорам, хотя в дальнейшем в мандалорских войнах и вынужденно играло подобную роль в силу своей распространённости и огромной серии, запущенной для восполнения потерь флота.       6) Апертура (также раскрыв) в антенной технике — условная плоская излучающая или принимающая излучение поверхность антенн. Соответственно диаметр апертуры — диаметр эквивалентной по площади круглой поверхности.       7) Капитан подразумевал под словом «атмосфера» мезосферу — слой атмосферы на высотах от 40—50 до 80—90 км. То есть первый из слоёв атмосферы достаточно плотный, чтобы создать сопротивление движению, способное нагревать обшивку космического корабля. А атмосфера планеты «Земля», состоящая из различных её слоёв, простирается на тысячи километров ввысь.       8) С точки зрения гидродинамики, а как следствие и аэродинамики, воздух это тоже жидкость, только хорошо сжимаемая, в отличие от той же воды. И газ, и жидкость с точки зрения обычной, школьной физики и термодинамики находящиеся в разном фазовом состоянии, называются в таком случае капельной жидкостью и подчиняются общим законам. Правда, если сделать допущение, что среда несжимаемая — моделировать её состояние становится намного проще.       9) Расчётная перегрузка — с учётом коэффициентов запаса, которые, по-хорошему, определяются по статистическими данным или попросту — нормативно. Выше неё нельзя переходить при эксплуатации. Но за ней необязательно последует разрушение.       Но до предельной перегрузки, за которой наступает разрушение (или недопустимые перемещения, выход за площадку текучести — для металлов), может быть несколько расчётных — с разными коэффициентами запаса.       Т.е. просто "расчётная" — для эксплуатации в мирное время, дабы не изнашивать ресурс дорогих военных игрушек раньше времени и "боевая" — которую можно достигать только на войне — когда истребители не "живут" так долго, чтобы это успело стать важным.       Для вооружений (ракет) и воздушной военной техники как правило используется термин "предельно допустимая перегрузка". При этом располагаемая перегрузка может превосходить её и достигать "предельно достижимой перегрузки".       10) Станция Дон-2м в подмосковном Софрино. Общая выходная мощность — около 200 МВт.       11) Бло́кшив — старое, несамоходное судно и/или баржа, оставленное в гавани для помещения на нём лазарета, таможенного пакгауза, тюрьмы, склада и других служб. В качестве блокшива могут использоваться корабли самых разных классов, за исключением только самых малых судов. (ВИКИ) Звездолёт, используемый по причине своей устарелости или изношенности как космическая станция — это именно блокшив.       12) (бортовая) Информационно-управляющая система       13) Антино́мия (др.-греч. ἀντι-νομία — противоречие в законе или противоречие закона самому себе; от др.-греч. ἀντι— — против + νόμος — закон) — ситуация, в которой противоречащие друг другу высказывания об одном и том же объекте имеют логически равноправное обоснование, и их истинность или ложность нельзя обосновать в рамках принятой парадигмы, то есть противоречие между двумя положениями, признаваемыми одинаково верными, или, другими словами, противоречие двух законов. Термин «антиномия» был предложен Гоклениусом. ВИКИ       14) Каждая сложная субстанция состоит из простых частей — не существует ничего простого.       15) Крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый. Калибра 14,5×114 мм. Стреляет патронами, изначально созданными для противотанковых ружей ПТРД и ПТРС. Установлен во всех советских БТРах, а также горячо любим в КНДР, будучи установленным даже на танки в качестве зенитного. Одна из причин ожирения колесных и гусеничных БТРов и БМП стран членов НАТО помимо минной угрозы. Хотя и громоздкое, но грозное оружие.       16) Автомат Калашникова складной укороченный.