Вишневое счастье

— Глен, ну, Глен, обрати же уже на меня свое внимание! Шинья ходил из стороны в сторону, мельтеша перед глазами подполковника и напрягая. Изо дня в день он видел именно эту картину: Шинья, до необычного хитро смотрящий, мог мгновенно менять свое настроение, походя на маленького ребенка, желающего иметь чуть ли не весь мир у своих ног. Но Шинья желал не весь мир, а лишь внимание Глена. А тому, кажется, и вовсе было на это наплевать. Работа не терпела промедлений. Вернее, даже не она, а Курето. — Глен! — Хиираги не выдержал, и по комнате разнесся удивленный возглас. — Шинья! Я тебе не косточка, которую можно кусать! — Глен кинул осуждающий взгляд на сидящего Шинью на столе: маленького человечка с кошачьими ушами и хвостом, такого плюшевого и милого, что, казалось, это и есть небольшая детская игрушка. Но Шинья был совсем не игрушкой, а живым существом из рода тех, кого называют «неко». Про «находку» Ичиносе никто не знал, да и не за чем было. Все же отдавать его было жалко, и подполковник не мог отрицать, что за последний месяц привязался к коту. К его белоснежной макушке, всегда находящейся в поле зрения, к мягкому хвосту, который Шинья редко давал трогать, но Глен всегда умел просить, и к такой сильной потребности в вишне. Не понятно почему, но именно вишню сребровласый любил больше всего. Если не считать Глена, конечно же. Для этого чересчур умного для своей внешности неко он стал целым миром. И вот сейчас, когда этот мир был против него, было жутко. Казалось, что его вышвырнут на улицу, в этот рябящий в глазах белым снег. Окунут в этот холод, заставят дрожать всем телом и, в итоге, умереть от ледяных объятий зимы. А ведь неко считались посланцами счастья, и именно это счастье грозило умереть. Шинья не помнил, сколько раз его выбрасывали, словно ненужную вещицу, когда он начинал слишком напористо просить к себе внимания, прямо как сейчас, у Глена. Его всегда подбирали неравнодушные, но ведь могут ли они ими быть, чтобы так поступить с небольшим человечком, легко помещающимся на одной ладони. Все это испуганными глазами выражалось на милом лице. Резкая перемена в лице не осталась незамеченной Гленом. Он быстро понял, что, все же, был слишком резок и груб с ним. Шинья — кот, а коты всегда требуют ласки. Кто как не Глен это знал? — Шинья… — Ты такой же, как и все! Бросишь меня одного! … Одного… Оох! Неко был уверен: его сейчас выкинут. Он уже сидел в ладонях Ичиносе и готовился к худшему. Но почему-то брюнет никуда не вставал и, кажется, даже не собирался. Открыв свои голубые глаза, он посмотрел на Глена и вновь охнул. На него никто не смотрел так даже тогда, когда видели в первый раз и подбирали — так тепло и заботливо, будто он был самым дорогим и желанным существом в жизни подполковника. — Шинья, я тебя не брошу. Теперь уже никогда не брошу. — Приблизив ладони к своему лицу, а, следовательно, и Шинью, Глен легко чмокнул его в нос, на что тот зажмурился, а после распахнул глаза в полном удивлении. Его целовали и прошлые хозяева, но с настоящей любовью это сделал только он — Глен Ичиносе, — целый мир в одном человеке. Шинья не сразу понял, что это был его счастливый билет. Он — счастье во плоти — сам обрел свое счастье в черством, как сухарь, подполковнике. Он определенно этому не верил. Глен даже улыбался. Но последующие попытки убедиться в правдивости слов не дали никаких прямых успехов, но кот уже и сам понял, что все это было правдой. Счастливой и долгожданной правдой, ради которой стоило жить, страдать и верить — счастье есть.