Red lipstick

Chapter 2. EXO – Exodus.

Чунмён устаёт как-то вдруг и очень сильно. На работе, вместо того, чтобы в какой раз бессмысленно простоять у доски с фотографиями по делу о маньяке часок-другой, он велит мелкому навести порядок в цифровом архиве за год, а сам открывает окошко мессенджера, предварительно выключив звук на компьютере. Малыш в сети, и от этого как-то непреодолимо теплеет на сердце. Exodus: Детка, прости, что так долго не писал. Я так соскучился по тебе. Mowgli: Так много работы? Бедный Тигр, если бы я только мог, я бы пожалел тебя сейчас... ну, ты понимаешь, о чём я. Маугли никогда не использует смайликов и картиночек, и Чунмён довольно долго учился понимать его не по графическим признакам. Когда между двумя людьми нет ничего, кроме переписки, это довольно тяжело. Exodus: Много, детка. Впервые в жизни у меня столько трупов и ни малейшей, ни крохотной зацепки. Мне кажется, я обзаведусь седыми волосами и сердечной недостаточностью из-за этого маньяка. Или меня уволят, чтобы не позорил имя бостонской полиции. Mowgli: А ты думаешь, он маньяк? Настоящий псих? И ты совсем-совсем его не боишься? Маугли ещё совсем ребенок, и Чунмён улыбается нежно и ласково, глядя на монитор. Он говорит, что не боится, потому что он не настолько маргинальная личность, как жертвы серийного убийцы. Он просит поговорить о чём-нибудь другом, не об этом опостылевшем криминале, и Маугли охотно рассказывает про школу, про уроки и новые знания. Чунмён обретает утерянный процент любви к жизни и сыто улыбается. - Чонин, принеси мне ещё кофе, будь другом? – Чунмён кладёт ноги на стол и выписывает мальчику длинное подробное сообщение об одной песне, которую он услышал недавно. Там и текст такой потрясающий, и мелодия, и всё-всё совершенно шикарно. Он без малейшего зазрения совести отправляет Маугли песню с названием «I can’t take my eyes off you», и это даже, своего рода признание, но Чунмён не против. Маугли – совершенно особенный для него. Чунмён пьёт принесённый кофе мелкими глоточками и, сам того не желая, косится на доску с картой «гетто» и фотографиями. Mowgli: Это очень красивая песня! Непонятно откуда, но Чунмён вдруг знает совершенно точно, что мальчишка по ту сторону монитора сейчас смеётся. Просто смеётся, потому что ему приятно получить такую песню, приятно считать её признанием. - Ну, я пошёл, - Чунмён встает чуть позже девяти, когда дежурство уже закончено. – Устал что-то, сил нет. Я в бар, может, составишь мне компанию, господин Ким? Чонин даже вздрагивает, когда старший по званию к нему обращается, да ещё и не с поручением, а с таким вот щедрым предложением. Чунмён выжидает несколько секунд: соизволит ли этот комок нервов ответить. - Ну, так ты идёшь? Чонин тихо пищит и мотает головой так сильно, что с неё чуть не слетает форменная фуражка, и Чонин ловит её обеими руками. - Н-нет, лейтенант Ким, спасибо... Спасибо, лейтенант Ким, но я не пью. И вообще... Я... Я останусь тут, подумаю, посмотрю... Я отчёт не доделал ещё. И я не… не господин… Спасибо за приглашение, сэр, но нет. Чунмён может только выдохнуть немного удивленно и расстроенно, потому что Чонин этот странный, не дай бог никому. Но сообразительный, да и упорства ему не занимать, поэтому нужно просто найти в себе силы и смириться с его тараканами. В конце концов, такое уважение к субординации ещё никому не вредило. - Ну, как хочешь. Смотри, не заработайся совсем, ночью на улице не безопасно, если что, возьми такси. - Спасибо за заботу, лейтенант Ким! – Чонин так низко кланяется, что Чунмён невольно задумывается, а не в родной ли Корее они сейчас. Чунмён треплет его по плечу, явно вызывая новую волну дрожи, улыбается и выходит из участка. Наверное, действительно стоит надраться. Нервы ни к чёрту, да и мыслительный процесс зашёл в тупик. Может, пара-тройка порций виски поможет более творчески подойти к вопросу? Чунмён долго бредёт до одного из своих любимых пабов, курит одну за другой, и думает ни о чём. Просто слушает плеер, на каждой новой песне вспоминая, делился ли ею с Маугли, и, если да, то что тот о ней думал. Маугли – это совершенно особенный человек. Да, Чунмёну уже тридцать три, он занимает не последнюю должность в полиции не последнего города Соединённых Штатов, он уже давно привык к виду трупов и запаху крови, а более меткого стрелка по движущимся мишеням в их участке уже несколько лет как нет... Но у него глупый и дурацкий недороман по переписке, и Чунмён даже не стыдится этого. Хотя, вряд ли он рассказал бы об этом хоть одной живой душе. Чунмён заказывает сразу три порции виски, садится за самый дальний столик в практически пустом пабе, прикуривает и достаёт телефон. Exodus: Я пошёл напиваться, мой хороший, поэтому, если что, не сердись. Mowgli: Один?? Чунмён коротко смеётся, опрокидывая в себя, не прирываясь, два стакана, и прикуривая новую сигарету. Ему приятно думать, что это ревность, пусть и неумелая. Exodus: Совершенно один, детка. Только я, виски, сигареты и телефон. И наушники, конечно. Mowgli: Самое время начать ненавидеть музыку. Чунмён знает, что его малыш снова смеётся там, в своей дали. И от этого очень тепло. А ещё он точно ревнует, и от этого внутри жарко. Чунмён несколько помешан на музыке. Он не придерживается никаких конкретных жанров, стилей и национальностей, просто без музыки ему как-то сразу становится смертельно паршиво. Ко всему прочему, именно из-за его любви к музыке они познакомились. Сначала Чунмён смущался, выбрав в качестве никнейма в малоизвестной социальной сети название песни корейского бойзбэнда, но потом понял, что это было чуть ли не знамением свыше. «Почему у тебя такой ник?» Это было первое сообщение, которое Чунмён получил, едва зарегистрировавшись. Никаких «здравствуйте», сразу и в лоб, то, что интересует. Чунмён хотел отвязаться и в ответ написал что-то вроде «А почему у Маугли на аватарке олень?», и понадеялся, что этот самый Маугли быстро отстанет. Но нет. Чунмён получил обстоятельный ответ о силе и благородности оленей, который заканчивался явно смущенным признанием в том, что обладатель аватарки просто услышал классную песню. Правда на китайском, исполнителя зовут Лу, и песня называется Лу, а это означает «олень». Так и пошло, слово за слово, музыка, увлечения... «Ты кореец?? У тебя в профайле стоит Бостон!», «У тебя тоже не Сеул, детка, и что? Живу в Бостоне уже двадцать пять лет, так что смело могу считать его своим городом», «Ты говоришь на корейском?» - «Уже с огромным трудом, скорее только понимаю, да и то в общих чертах» - «Я тоже». Чунмён влюбился, как мальчишка, как-то невероятно нежно и ответственно. Наверное, это странно, что он, взрослый человек, имея на то все возможности, не перевёл их отношения в какую-нибудь новую фазу. Он так и не съездил к Маугли на свидание. Да что там, они так ни разу и не созвонились! Да и с реальными именами у них так и не сложилось. Хотя их «роману» уже почти тринадцать месяцев. Маугли всё устраивает, и Чунмён благодарит за это небеса. И, наверное, в этой недосказнности есть какая-то трогательная, особенная прелесть. Чунмён заказывает ещё порцию виски и «что-нибудь пожевать», знакомый бармен, старина Томас, понимающе улыбается и вскоре заставляет стол порядочным количеством еды, меняет пепельницу и приносит литровую бутыль хорошего шотландского виски. «Чтоб не выветривался». Чунмён благодарно и уже чуть пьяно кивает, лениво пережёвывая что-то, толком не утруждая себя мыслями о том, что именно. Маугли семнадцать. Почти. Сейчас. Когда они познакомились, тому было пятнадцать с половиной, а Чунмёну уже больше тридцати, и это пугало его до колик. То, что мальчик гей, к Чунмёну отношения не имело, точнее, не было его виной. Но как же, черт подери, страшно привязать к себе ребёнка, а потом взять и уехать, оставив его одного. И как же страшно оказаться хуже, чем он нарисовал в своей голове, не понравиться, и просто уйти ни с чем. В общем, всё складывается так, что они оба не спешат перевести отношения в русло реальности. Конечно, Чунмён заберет его через год, когда тот станет совершеннолетним. Он заберет его и поселит в своей небольшой двухкомнатной квартире на семнадцатом этаже, в своей почти трёхспальной гигантской кровати, в своём сердце с постоянной пропиской. Но до этого ещё целый год, и Чунмён предпочитает раньше времени Маугли не дёргать по этому вопросу. Всё может случиться, найдёт себе кого-нибудь более реального в своей Атланте. В семнадцать лет влюбиться не так сложно, как кажется. Чунмён отгоняет от себя эту мысль, когда в нём совсем немного не хватает до литра виски, на дне бутылки осталось на три пальца максимум, он пьян порядочно, но, как ни странно, ему хорошо. Его малыш Маугли, так привлекший его своей чистотой, наивностью и таким светлым, детским никнеймом, уже уходит спать, Чунмён затыкает уши наушниками и медленно выкатывается из бара, долго пытаясь поймать такси. Спит он без снов и очень крепко. Но недолго: будильник звонит, как ему и положено, в половине шестого, Чунмён проклинает алкоголь накануне рабочего дня, и с трудом выбирается из постели. Контрастный душ, крепчайший кофе и получасовая пробежка немного приводят его в чувство, поэтому в участок он приезжает вполне свежим. Особенно после настолько нетрезвой ночи. Чунмён падает за свой рабочий стол и только через пару минут понимает, что Чонин уже давно на рабочем месте. - Ты уходил отсюда? Доброе утро. - Доброе утро, лейтенант Ким, - Чонин зевает в момент приветствия, и от этого моментально тушуется. - Ничего, - Чунмён отмахивается, отхлёбывая прихваченного по пути кофе и прикуривая. – Так ты дома сегодня был? - Был, - Чонин одёргивает форменную рубашку. – Сэр, я тут... – Чонин привычно запинается, но Чунмён и сам видит, что «он тут»: продуманно расклеенная им на стене схема по делу о серийном убийце сейчас выглядит совершенно иначе. - Ну-ка, рассказывай, - Чунмён подходит к стене и рассматривает внимательно. На фотографиях, выбранных младшим, он сам не видит ничего особенного. Чонин долго молчит, нервно теребя шлёвку ремня, но потом всё же решается, правда, голову опускает ещё ниже и начинает бубнить, чуть ли не задыхаясь: - На первом месте убийства, по показаниям одного из экспертов, была старая магнитола, вот она. В ней играла песня, лейтенант хорошо запомнил её, это была «Heaven`s gonna wait», это Хэдли, знаете такого? Чунмён кивает, потому что да, знает, и песня отличная. Одна из его любимых. - На втором месте преступления, на теле женщины, в кармане куртки, был диск Дэвида Ашера с «Black Black Heart». - Так, - Чунмён прищуривается, догадываясь, к чему малой ведёт. - На третьем, как вы помните, я заметил мобильник, там играла песня Адель. - Блять. – тихо говорит Чунмён, тушит окурок и сразу прикуривает вторую сигарету. Чунмёну делается немножечко нехорошо. Он невольно ослабляет тёмно-синий галстук и очень хочет ошибиться. Ничего прежде он не хотел так сильно. - А на последнем, - Чонин, кажется, сам пугается своей мысли, - мы нашли книгу Исхода. - Exodus. – Чунмён холодеет, потому что всё как-то складывается в одну неприятную, очень опасную, но весьма чёткую картину. – Exodus. Это тоже песня, корейская группа... и ещё... Чонин смотрит очень заинтересованно, чуть не выглянув из-под чёлки, но всё же оставаясь в сравнительной её безопасности. Впрочем, Чунмёну сейчас совсем не до того, вот никак. - И еще, это слово было… и есть мой никнейм в одной соцсети. – Он предпочитает не вдаваться в подробности перед подчинённым, тем более, что соцсеть эта строго определённой направленности, а совершать камин-аут он совершенно не намерен. - Вы думаете, что это что-то значит? – У Чонина даже голос вздрагивает, когда он задаёт этот вопрос. Чунмён молчит и ещё раз просматривает фотографии. Да, всё сходится, если только это не чудовищное совпадение. Но Чунмён не настолько наивен. Можно было бы достать собственный плеер и сверить, но и без этого он знает, что прав. У него просто нечеловеческая память на мелочи, в том числе – на ненужные даты. Именно в том порядке эти песни приходили в его жизнь. Это его самые любимые песни, которые он связывал для себя с разными важными этапами своей жизни. - Инквизитор. – Прозвище для маньяка появляется как-то само собой, очень просто и логично: жертвы из тех, кого стоило бы наказать, религиозная книга на месте убийства... – Инквизитор играет лично со мной. Господи, раньше я думал, что так бывает только в дурацких фильмах. Чунмён курит жадно, в десятый раз сверяя факты и пытаясь переложить их в ином порядке, но ничего более убедительного не выходит. - Либо это безумное совпадение, либо он пытается сказать что-то лично мне. И лучше бы я оказался безумцем.