feel so cold

it's so quiet here and I feel so cold this house no longer feels like home

Моргана прикрыла глаза, делая глубокий вдох, с почти физическим наслаждением вдыхая запах гари. Крики солдатов Утера были музыкой для её ушей и она точно знала, что в её причастности к этому "происшествию" никто сомневаться не будет. Что ж, это было вполне то, чего она хотела. Пусть Утер не думает, что она все еще та слабая девчонка, беспрекословно слушавшаяся его приказов и боящаяся сказать ему слово поперек. Той девочки больше нет, она умерла. Моргана собственноручно придушила наивную дурочку. Она щурится, потому что пепел летит ей в глаза, но не отрывает взгляда от горящих палаток со знаменем Камелота и корчащихся в агонии людей. В ней нет ни капли жалости к ним. Они все точно так же бы смотрели, как на костре горела бы она сама. Моргана знает, что нападать так открыто - опасно, но ничего не может с собой поделать. Слишком сильная ненависть стискивает ей горло и не позволяет дышать до тех пор, пока она не сделает то, что нужно. То, что действительно нужно. То, что должно быть сделано. Колдунья делает еще один глубокий вдох и дым, заполняющий её легкие, тут же неприятно царапает горло, но она сдерживается и не кашляет. И хотя воздух разогрет полыхающим пламенем, ей вдруг становится холодно. Холодно от того, что ледяной взгляд его голубых глаз сверлит ей спину. Ей становится больно от этого взгляда. Ей хочется разодрать ему глаза, только чтобы он не смотрел на нее так разочарованно, как наверняка смотрит сейчас. — Не знала, что ты тоже здесь, – произносит Моргана, не оборачиваясь. — Знала, устроила бы пожар побольше. — Ты и сама знаешь, что это не может продолжаться вечно, – отвечает Артур, не предпринимая никакой попытки напасть на нее. Она закусывает губу, едва сдерживая улыбку и рвущийся наружу смех. Её развлекала детская наивность Артура и его вера в то, что у нее еще есть шанс исправиться. На кой черт ей этот шанс, если она не желает исправляться? Если исправиться – означает стать слабой, никчемной, зависимой! — Разумеется, не может, – пожимает она плечами. — Рано или поздно, я убью тебя и всех, кто попытается помешать мне. — Это не то, чего ты хочешь, Моргана, – произносит Артур, и она едва удерживается от того, чтобы не обернуться. Не взглянуть в его красивое до омерзения лицо и попытаться понять, чего он добивается. Моргана не была дурой. Она знала, что он ненавидит её. И это чувство было взаимным. Кажется, единственным взаимным их чувством к друг другу. Или не совсем?.. — Откуда тебе знать, чего я хочу? – насмешливо отозвалась она, медленно разворачиваясь к нему. Он стоял в одной красной рубашке, без доспехов, с взлохмаченными светлыми волосами и перепачканным сажей лицом. Не самый подобающий вид для принца. — Я знаю, – просто ответил он. Ни черта ты не знаешь! — Ты совсем ничего не знаешь, принц Артур, – устало улыбнулась она. — Может быть, ты считаешь, что ты все понимаешь, но это не так. Ты слеп, потому что не видишь того, что происходит на самом деле. Идешь на поводу у своего отца и своего... – она выплюнула это слово с особенным омерзением. — слуги! Ты ничего не знаешь. Артур прикрыл глаза. Она видела, как напряглись его руки, стискивающие рукоятку меча. Если он попробует атаковать, она убьет его без всякого сомнения. Убьет и даже глазом не моргнет. Если он сделает хоть шаг к ней, она уничтожит его на месте. Внутри все сжалось от одной этой мысли, но Моргана упрямо затолкала страх и жалость к нему куда-то совсем глубоко. Куда-то, где никто и никогда не найдет их. И не узнает, что она любила его гораздо больше, чем признавалась самой себе. — Если ты... – Артур глубоко вдохнул и громко, протяжно закашлялся. — Если ты еще раз попытаешься сделать что-то подобное, я убью тебя. Клянусь, Моргана, я не стану щадить тебя. А сейчас убирайся, пока я не передумал. Его слова прозвучали не убедительно даже для него самого, не то, что для нее. Он и сам не поверил, что убьет её. Потому что не хотел? Потому что не мог? Просто потому что она была...Морганой? Той, кого он знал всю жизнь, той, кто поддерживал его и заботился о нем. Той, кто?.. Любил его? Когда Моргана даже не шевельнулась, он поднял на нее глаза. Колдунья смотрела на него, чуть наклонив голову, явно выжидая его дальнейших действий. Она знала, что он соврал и себе, ей. Она не боялась его, а он так хотел, чтобы боялась. И в этот момент, когда она тоже взглянула в его глаза, ему показалось, что это прежняя Моргана. Добрая и нежная, не ослепленная ненавистью ко всем, сильная, но не жестокая. У него заныло в груди от того, насколько сильно ему не хватало "той" Морганы... — Уходи, ведьма, – произнес он глухо, а она даже отшатнулась от неожиданности и того, как больно это проклятое слово ударило её. Словно пощечина. — Уходи. Убирайся! – он вскинул меч, в последний раз застыл на мгновение, явно давая ей возможность сбежать, а потом, замахнувшись, с силой метнул оружие прямо в нее. Сильно зажмурившись, он обессиленно опустился на колени. Запах гари душил, царапал горло цепкими, острыми когтями. Открыв глаза, он поднял голову. Меч вонзился глубоко в землю. Морганы не было. Ледяной ветер царапнул спину, и ему показалось, что он ощутил едва уловимое прикосновение тонких холодных пальцев на своей шее. Всего на секунду. Крики давно стихли, и сейчас вокруг была такая тишина, что от нее больно сдавило виски. Несмотря на полыхающий вокруг огонь, ему стало холодно.