***
Вендиго на Аляске — тоже достаточный повод для появления ангела. Старый, очень старый, сильный и хитрый монстр только выматывает их. Пожирает людей чуть ли не демонстративно, под самым носом, будто дразнится. Конечно, они его убьют. Но на это может понадобиться какое-то время, а значит, будет еще немало невинных жертв. А все потому, что один пернатый засранец никак не соизволит спуститься со своих сраных Небес. Примерно так звучит молитва Дина. Сэм только качает головой на эту гневную тираду и предлагает привлечь других охотников. Младший давно уже не пытается хоть как-то вмешиваться в односторонние «переговоры» Дина с ангелом. Только порой смотрит до противного сочувствующе, когда думает, что брат не видит. Вот как сейчас. Дин видит. Видит эту унизительную, замаскированную сопереживанием жалость. Так смотрят на сумасшедших. Но Дин не сумасшедший. Что безумного в том, чтобы верить обещанию друга? Кас обещал вернуться. Уже после той истории с Люцифером. Как раз перед тем, как вступить вместе с другими ангелами в распухшее уродливым облаком, клубящееся черным дымом обиталище Тьмы. Замер на мгновение, стоя вполоборота, вернулся и, прикоснувшись к губам Дина своими, сказал: — Вам пора уезжать. — Но ты… — Я найду тебя. Это был даже не поцелуй — так, мимолетное касание. Но Дин чувствует его даже сейчас, спустя шесть лет. И воспоминание это всегда порождает внутри целый ворох злости и сожаления. Злости на Кастиэля, который не сподобился проявить свой неангельский интерес раньше. Сожаления о том, что сам так и не решился на что-нибудь, кроме невнятных намеков, жадных взглядов и случайных полупризнаний, за которые потом сам же себя и ругал. Как же! Это же ангел, разве может в его небесной сущности зародиться нечто столь земное, нечто настолько человеческое? Да, он постоянно рядом. Да, он всегда принимает их сторону. Да, он жертвует собой ради них. И ради еще семи с небольшим миллиардов разумных двуногих. По сути, все его поступки можно было уместить в рамки своеобразного, касовского понимания блага. Все, что Кас делал, он делал потому, что считал это правильным. По крайней мере, так Дин оправдывал собственную трусость. Потому что подойти к Кастиэлю, ангелу, небесному созданию (как бы там охотник ни относился к остальным крылатым засранцам), и… И что? Пригласить на свидание? Ха-ха. Пофлиртовать? С Касом, который даже самые прямые намеки понимает один раз из трех, в лучшем случае? Ха-ха три раза. Поцеловать? Да, и получить в табло. Еще и друга лишиться вдобавок. Все это не имело шансов не то что на продолжение, но даже на начало. Ни шансов, ни права на существование, как думалось Дину в те редкие случаи, когда он вообще позволял себе об этом задумываться. А Кас взял и перевернул все его представления с ног на голову. Одним коротким прикосновением. И взглядом, таким же мимолетным. Но было в синих глазах то, от чего все тело на мгновение обдало теплом. И обещание вернуться там было тоже. Дин поверил. Вопреки своему вросшему, казалось, в плоть и кровь уже скептицизму.***
Придорожное кафе где-то в Техасе радует вполне сносным кофе. Чего нельзя сказать о еде, даже ориентируясь на довольно неприхотливый вкус старшего Винчестера. Но до места охоты им еще ехать и ехать, так что приходится довольствоваться тем, что есть. Официантка, которой уже давно не тридцать и даже, похоже, не сорок, реагирует на дежурную улыбку Дина как голодная акула на запах крови. Дин не сразу понимает смысл насмешливого фырканья брата, только потом обращая внимание на нелепые ужимки дамочки, призванные, видимо, быть завлекающими. То, что она посчитала его гипотетический интерес вообще возможным, удивляет. Однако уже глядя в зеркало над умывальником в сортире, он понимает, что не так уж это и удивительно: прошедшие годы оставили свой след. Наверное, в ее глазах он выглядит таким же немолодым, уставшим, побитым жизнью человеком, как и она сама. Да он такой и есть. Дину кажется, что он смотрит на чье-то чужое отражение: человеку в зеркале уже нечего ждать. Дину — есть. Приемник рассыпает дежурные плоские шутки диджеев, а еще через пару минут выдает какую-то раздражающе унылую песенку. The day is dark Mourn alone If you are there Just let me know Just let me know When the ashes arise The light shall fall Will you find me? Will you find me? К черту! Дин оставляет Сэма расплачиваться и отбиваться от удрученной потерей потенциальной добычи «акулы» и уходит из кафе, не доев свой обед. До выхода десять шагов и еще два — чтобы выйти за дверь. When the sky is dead And forever gone Will you find me? Will you find me? I have faith That youʼre safe. Кроули пытался однажды при встрече нести какую-то околесицу насчет того, что якобы для заточения Тьмы нужна благодать и жизнь ангела. Добровольная жертва. Но почему это должен был быть обязательно Кастиэль? Ангелов там было достаточно. Касу вообще не было необходимости туда соваться. Но ему же вечно больше всех надо! Голос — почему-то очень похожий на баритон короля Ада, — справедливо замечающий, что, сколько бы там ни было жопокрылов, жертвовать собой, кроме Каса, было некому, Дин затыкал решительно и довольно грубо. Сам Кроули тогда едва не распрощался со своим демонским подобием жизни из-за ангельского клинка, не вовремя попавшего под руку разозленному охотнику, и больше на эту тему не заговаривал. Да и откуда бы ему что-то доподлинно знать? И встреченный однажды на узкой охотничьей дорожке ангел не мог ничего знать наверняка — рангом не вышел. Сэм не пытается переубеждать Дина. Уже давно.***
Заварушка, устроенная группой восставших против Кроули демонов, становится очередной проблемой, с которой им предстоит справляться. Черноглазые ропщут на мягкость нынешнего короля Ада и активно ностальгируют по старым добрым временам, заодно мечтая вытащить из заточения Вельзевула, ближайшего сподвижника Люцифера, раз уж с ним самим ничего толкового не вышло. И ладно бы просто мечтали — они это вполне целенаправленно планируют. И это серьезная проблема. Так думает Сэм, перерывая горы книг в попытке выяснить, где же находится место заточения и как не допустить освобождения пленника. Так думает Дин, озвучивая очередную молитву Кастиэлю. О том, что, возможно, давно уже разговаривает с пустотой, он старается не думать. И неизменно, уже который год, присоединяет к своему возмущенному, полному упреков и гнева посланию просьбу хотя бы дать знать, что все в порядке. Первое время Дин еще предпочитал ждать молча, только мысленно составляя список претензий к ангелу. Например, за то, что заставил его краснеть перед Сэмом еще месяца три за тот злополучный недопоцелуй. И что, времени другого не нашлось? О том, что у него самого вообще никакого не нашлось, лучше было не думать. Потом прошло. И молчание, и претензии.***
Мили горной дороги исчезают под колесами верной Детки. Восходящее солнце слепит глаза. На соседнем сидении дремлет Сэм. После очередного дела уезжать пришлось слишком быстро, чтобы хватило времени поспать. Дин не боится уснуть за рулем. Он даже не помнит, когда в последний раз чувствовал себя сонным. Или каким-нибудь еще. Он не помнит, когда в последний раз вообще чувствовал. Может быть, в прошлом году? Или это было в позапрошлом? Они тогда разбирались с демонами, вздумавшими организовать переворот. Приходилось тесно сотрудничать с Кроули, что само по себе не слишком благоприятно для сохранности нервов. И за Сэма бывало тревожно, поскольку провозиться им пришлось немало, порой и порознь, чтобы успеть в два места одновременно. Да, тогда что-то в душе еще шевелилось. Бледное и серое. Выцветшее. Иногда мелькает мысль, что он сам не заметил, как попал в ад. Своеобразный. Но с фантазией Кроули… почему бы и нет? Ведь если рай для каждого свой, то почему бы и аду не быть таким же? Ад Дина Винчестера — это бесконечная бесцветная дорога. Но Кас обещал найти его. Дин верит, что это относилось и к аду тоже. Все еще верит, хотя, если задуматься… что могло бы помешать ангелу выполнить свое обещание за прошедшие десять лет?.. Вот почему он никогда не позволяет себе задумываться. Просто, кроме этой нелепой веры, больше у него нет ничего. А, еще есть дорога. Из города в город, из штата в штат, из года в год. Дин с трудом припоминает цвета. Трава должна быть зеленой, а небо синим. Но все одинаково серое, сливающееся в однородную невнятную массу. Охота, мотель, дорога, бункер. И на повтор. В его жизни, безусловно, есть смысл. Но нет сути. Могло ли что-то сложиться по-другому? Вряд ли. Дин Винчестер, неоднократно игравший не последнюю роль в спасении мира, — величайший неудачник в этом самом мире. В собственной жизни он никогда ничего по сути изменить не мог. Серая дорога вьется между серыми скалами, покрытыми серой растительностью. Однообразие завораживает… И все ближе едва заметная кромка обрыва в такую же серую пустоту неба… — Дин! Он едва успевает выкрутить руль, среагировав на окрик проснувшегося Сэма. Машину заносит и разворачивает. По асфальту отчаянно визжат покрышки.***
Просыпается Дин с трудом. Сердце бешено колотится, а в ушах все еще отдается эхом звук стирающейся резины. Тело слабое, словно из него вытянули все соки. На обеспокоенный вопрос брата Дин едва может пошевелить губами, чтобы выдавить более-менее внятное «да», прекратив тем самым знатную тряску, которой Сэм пытается вернуть его в нормальное состояние. Через несколько минут сил хватает уже на большее. — Что это за чертовщина была? — хрипит он, садясь на стареньком, скрипящем всем своим существом диване и обращаясь к копошащемуся где-то в углу комнаты Сэму. Расследовали они дело, связанное как раз со смертями во сне, но еще не успели понять, с чем именно имеют дело. Точнее, имели, судя по всему. — Ингума, — отвечает Сэм, подходя ближе. За его спиной Дин видит лежащую в углу старушку, в чей дом он и пришел сегодня для сбора информации по делу. Вероятно, это и есть загадочная ингума, раз уж наличие трупа никак не беспокоит младшего. — Погружает в сон, внушает тревожные, тоскливые видения, ломая мало-помалу волю человека и питаясь высвобождающейся при этом жизненной силой. Быстро не убивает, предпочитая растягивать удовольствие. Умирая во сне, человек умирает и наяву. — Прелесть какая, — кривится Дин, вспоминая, насколько близко был к такому исходу. Хорошо, что Сэм успел вовремя. — Ага. Вроде джинна, только наоборот. — Лучше бы джинн. Хоть помирать приятнее. — Что тебе снилось? — Неважно.***
В бункере тихо. Слышен только шелест переворачиваемых страниц. Всего одной книги, потому что Дин только делает вид, что просматривает свою, глядя чаще всего на сосредоточенно штудирующего какой-то неподъемный том ангела. Вот он, совсем рядом. Только руку протяни. И бесконечно далеко, затянутый в непробиваемую броню дружеского участия. Но он ведь здесь. Так просто подойти и… И что? Пригласить на свидание? Ангела? Во время очередного светопреставления? Глупо. Нелепо. Смешно. Лишнее.***
— Тебе там нечего делать, Кас! — Дин… — Там без тебя справятся! — Ты считаешь меня настолько бесполезным? — в синих глазах стынет обида. И усталое смирение. — Я считаю, что ты можешь не вернуться! — Я… — Мы пойдем вместе! — Для людей это равносильно самоубийству. — Для меня — нет! Мы связаны с Амарой, она не сможет причинить мне вред, не навредив себе. Или ты в этом не участвуешь — или я иду с тобой. Выбирай! — Мой долг — быть там! С моей помощью Тьма вырвалась на свободу! Я должен помочь вернуть ее туда, где ей место, Дин. А убить тебя там может не только Амара. — Если на то пошло, то вина в том, что она свободна, прежде всего моя. — Дин в упор смотрит в гневно прищуренные синие глаза. — Если уж ты должен там быть, то я и подавно! — Не так велика твоя вина, чтобы из-за нее погибнуть. Чего ты этим добьешься? — Я не буду тем, кто останется! Между ними сейчас едва ли десяток дюймов. Достаточно просто наклониться вперед, чтобы расстояние исчезло вовсе. Или увеличилось на миллионы световых лет. Что проще: терять то, что было, или то, что могло бы — возможно — быть, но так и не случилось? Дину кажется, что сохранить имеющееся лучше, чем рискнуть ради иллюзорной надежды. А значит, сейчас лучше отступить. Но ангел смотрит так же, как и в том, навеянном сверхъестественной тварью, сне. Дин чувствует, как все тело обдает жаром, сметающим барьеры, придающим смелость. Если не сейчас, то, возможно, уже и никогда. Действительно, достаточно просто чуть податься вперед. Расстояние превращается в иллюзию. И Кас не отодвигается. Замирает на мгновение — и отвечает. Губы у него и вправду мягкие и слегка обветренные, такие, какими Дин их себе и представлял. — Дин, ты ведь знаешь, что я должен быть там. — Ты же понимаешь, что я пойду с тобой?