Но Земля продолжала вращаться

Но Земля продолжала вращаться... Один день. Одна тысяча четыреста сорок минут. Восемьдесят тысяч четыреста секунд. Сколько прошло времени с тех пор, как ты впервые увидел, что вокруг тебя нет ничего? Столько всего и ничего. Выйдя на улицу Томас вдохнул терпкий аромат остатков ночного тумана. Провел ладонью по влажным от первых капель росы, кустам роз, и, с удивлением понял, что нет ничего лучше, чем встретить новый день вот так просто... Стоя под открытым небом, с которого рассвет, набирающий яркость, прогнал все звезды; вдыхать этот слегка влажный полупрозрачный туман, который вот- вот рассеется окончательно, оставив после себя только едва уловимый аромат ночи и ее притягательной темноты. Легкий скрип заставил Томаса обернуться. Это был кот застрявший, по всей видимости, еще ночью, среди тонких прутьев, прикрывавших вход в оранжерею. "Странно, - подумал он. - Одно из самых проворных животных, застряло в этих нелепых оковах, и, будто намеренно, не совершало никаких попыток выбраться. Томи подошел к этому несмышленому зверю и аккуратно потянув, выпустил его из цепких оков железа. Это был небольшой огненно- рыжий с черными ушками кот, который абсолютно не боялся Томаса, и в знак благодарности за спасение, громко замурчал у него на руках. Юному Томи это показалось прекрасным дополнением к этому утру. Отпустить кота показалось томи идеей не самой хорошей. Почему- то ему казалось, что именно этот маленький комок огня привнесет в его жизнь что- то новое. В последствии так и случилось, но об этом позже. Томасу было всего шестнадцать, когда он встретил своего нового друга. Шестнадцать лет - один из самых сложных периодов в жизни мальчика. Приходится перестать смотреть на мир с беззаботным интересом и начинать готовить себя к ответственности, которую почему- то все на тебя возлагают: родители сутками говорят о том, что уже пора бы уже твердо решить кем ты хочешь стать и чем намерен заниматься в жизни; в школе готовят к экзаменам, которые почему- то "определят всю твою жизнь" (каким образом, спрашивается, стандартный тест может определить все твое существование?) Все вокруг начинает кипеть и бурлить. Новые краски почти идеально накладываются слой за слоем на все, что было тебе дорого ранее. Новые цвета оставляют лишь небольшие пятна старых воспоминаний, воспоминаний в которых ты мог бороздить океаны, надев мамину шляпу и представляя себя пиратом; забираться на высокие скалы, представляя себя альпинистом, впервые покорившим самую высокую гору; надевая пиджак от папиной формы, представлять себя самым смелым борцом с преступностью; или иногда, когда вечера выдаются особенно тоскливыми, если, например, в окно стучит ливень, а по дому разносится, проникая за каждый угол, запах отцовского табака и корицы с кухни: можно было просто лежать, представляя себе невероятные вещи, о которых и упоминать не стоит при ком- то, сочтут еще за странного. Все это вытеснялось новыми моментами, которые становились куда скучнее тех проделок. Изо дня в день приходится делать одно и тоже: проводить бесполезные и скучные дни в ожидании вечера. В ожидании вечера. Вечер для Томаса был самым прекрасным временем. На улицах их небольшого городка все стихало, за окнами становилось темно и уютно. Фонари, освещавшие дорогу, не горели ярко, а в комнату их свет проникал совсем полупрозрачным. По вечерам можно было читать книги, попадая в неведомый для тебя мир приключений или науки. Том не особо любил науку, но особое удовольствие все же ему доставляло изучение космоса, его необъятных границ, а вернее изучение доказательств их полного отсутствия. Нестационарность всего вокруг будоражила мысли этого причудливого мальчика. С тех пор, именно с тех пор, как он узнал, что космос безграничен, он ощутил то, что до сих пор не дает ему покоя: что вокруг есть все и при этом нет ничего. вглядываясь в ночную темноту, в ее острые углы и бесконечное количество звезд над головой, Томи, чувствовал, что вот это и есть что- то настоящее. ему всегда казалось, что день - это что- то неестественное для мира, что- то, что только является его мелкой частью, со смутно очерченными границами. "Только ночью, - думал томи, - люди могут быть собой. Пусть не снаружи, но внутри точно... В их воображении они могут быть кем угодно, только не "собой" дневным. "Ты" днем - просто оболочка для окружающих. все, что есть в тебе, можно показать только ночью и только себе, - бормотал он, слушая как мурчит его кот, и, потихоньку отдаваясь снам". День за днем он играл в хорошего ученика, который заботится о том, что будет с ним в будущем. Показывал всем свою дневную "оболочку", которая переживает о том, каким человеком станет и кем вырастет. Но ночью... ночью он снова становился собой. Размышляя о том, что в действительности могло бы быть ему интересно, чем бы он хотел заниматься. "Я хотел бы остаться собой. быть собой не только ночью, но и днем, - спотыкаясь в своем воображении, думал он". Шла череда одинаковых дней. Пока не случилось что- то необычное. Один день. Одна тысяча четыреста сорок минут. Восемьдесят тысяч четыреста секунд. Сколько должно пройти времени, чтобы могло произойти, что- то, что заставит твой мир перевернутся? Не знаю, сколько дней из жизни человека может не затрагивать новая краска, но один день точно не сможет сделать менее ярким ни одно событие в его жизни. Начиналось все как обычно: громкий будильник, холодный мир вне постели, быстрые сборы и остывший завтрак. Все начиналось как обычно, за исключением одного: пропал огонь. Первой мыслью тома было, что снова он где- то застрял, но обойдя все углы в доме и заглянув в оранжерею, понял, что здесь его нет. Томас отправился искать его по городу, понимая, что вряд ли он сможет увидеть его снова. Каково же было его удивление, когда свой огонь он нашел через пару улиц от своего дома. Кот сидел неподвижно напротив лавочки у входа в галерею. Сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Точкой его интереса оказалось существо еще более необычное, чем он сам. Темные локоны спадали с плеч, завиваясь в незамысловатых формах, плечи чуть опущены, губы слегка двигались, тонкие пальцы держали книгу в сиреневом переплете и скользили, словно, по шелку, по странице, и дойдя до конца, цепляли ее нежно, точно летний ветер подхватывающий листву, переворачивали и снова начинали свой шелковый путь, босые тонкие ноги чуть касались теплого асфальта. Когда Томас подошел к огню, более необычному существу стоило только выглянуть из книжки, взглянуть только один раз, чтобы он почувствовал на себе как волна воздуха из-за взмаха ее ресниц, коснулась его щеки. Он стоял на месте и смотрел в одну точку. Но Земля продолжала вращаться.