С первого взгляда он некрасив, Со второго — безобразен… «Пикник»
Такси еще не остановилось на заброшенной стоянке старого парка «Кокуйо», а пронзительный женский голосок уже спугнул воробьев с одичавшего газона. — Черт, черт, Дьявол! За что мне это наказание — тащиться с тобой через полмира только ради того, чтобы поглядеть на вонючий замок с казармами для солдатни?! Мерзость! Они все смотрели на меня, как на девку!.. Распахнулась дверь пассажирского места, в белую пыль вонзился каблучок-шпилька, а дальше вырвалась вспышкой напалма и сама пассажирка: молодая, красивая и рыжая, словно сама богиня Аматерасу поцеловала ее в макушку. А голос точно достался ей от белого петуха! Водитель торопливо выскочил из-за руля, вытащил из багажника два чемодана и несколько ярких пакетов, и с облегчением сгрузил их на сонного парнишку, который всю дорогу клевал носом на заднем сиденье. Тот заразительно зевнул и протянул, словно бы себе под нос: — А денег-то с нее стоит взя-а-а-ать! Вам ведь теперь слуховой аппарат на что-то покупать надо, да-а? Девушка, обладавшая вдобавок к пронзительному голосу еще и лисьим слухом, зашипела сквозь зубы и быстро сунула таксисту несколько купюр, словно еще миг — и кого-то из них здесь не будет. Мужчина не глядя спрятал деньги и предпочел испариться первым, только пыль взвилась над растрескавшимся бетоном. — Мр-р-рази! До сих пор перед глазами эта толпа мужиков, и у всех глаза, как у племенных быков! — продолжила рыжая, решительно топая сквозь заросли и колдобины. — И на меня — как на девку!.. — Может, не стоило называть им вашу цену прямо вместо «здрасьте!», а-а? — спросил Фран, поправляя сползающую на глаза шапку и расползающуюся с плеч поклажу. — А то ведь они насобира-а-ают! Мелочью… М.М., а это могла быть только она, свирепо фыркнула, сдувая непокорную прядь с лица: — Что за бред ты несешь, сопляк?! Когда это я говорила о цене? О какой цене?! — Давно-о-о! — ответил он. — Еще когда меня от бабушки забирали. Вы коменданту Леви тогда прямо в лоб заявили: «Миллион, и я вся твоя!». Ну, или как-то так, я уж дословно и не по-о-омню… — Гос-с-споди! — с присвистом выдохнула М.М. сквозь зубы. — Это который из них? Блондин, брюнет, псих? — Не-а! Здоровый такой, похожий на таракана, только без усов. Ну, с зонтами за спиной… М.М. споткнулась на ступеньках полуразрушенного кинотеатра, чуть не сломав каблук, и взвыла ошпаренной кошкой: — Мукуро!!! Ты заплатишь мне за это втройне!***
Рокудо Мукуро появился тогда, когда рыжая бестия успела выкупаться, разобрать свои покупки, перемерить их по паре раз и немного успокоиться. — Ойя-ойя! Как всегда — роскошна, — ухмыльнулся он, входя без стука. — Насколько? — капризно прищурилась она, приложив к груди шоколадно-черный пеньюар и обернувшись к зеркалу. — На миллион, естественно! — Нет, Мукуро-кун! На три миллиона, как минимум! — наставительно помахала она пальчиком. — Инфляция, сам знаешь… За миллион я так… в ресторанчик пройтись, мороженое скушать… И без рук! — И что, предлагают? — иронично выгнул бровь ее собеседник. М.М. хихикнула и плюхнулась в кресло, устроившись поперек и свесив ножки с подлокотника. — А то! Не прикидывайся глухим, ты ведь слышал, что болтает этот твой щенок. Страшный-престрашный мафиозо уже готов заплатить мне за единственный вечер! — Милая, не блажи, — отмахнулся Мукуро, усаживаясь напротив. — Миллион стоят трое суток тантрического секса, а не двести граммов твоей желчи, разведенной в ликере. — А спорим?! — азартно вскинулась девушка, щелкая пальцами. — Спорим, я затащу этого болвана на свидание и поимею его со всеми его денежками?! Мукуро прикрыл глаза ладонью и рассмеялся, качая головой. — Нет, ну это же неизлечимо! Милая, ты что, соскучилась по своей первой работе? Снова решила продавать маленькую грудь за большие деньги? И зачем только я вытащил тебя из твоего уютного квартала?.. — Прекрати! — взвизгнула М.М. и резко выпрямилась, сверкая недобрым взглядом прищуренных глаз. — Мы ведь договаривались не копаться в нашем прошлом! Я же не рассказываю твоей «милой маленькой Хроме» — тут девушка скорчила брезгливую гримасу, — чем ты занимался в том самом квартале! И не расписываю, скольких людей ты угробил без всяких там иллюзий! — Да рассказывай, мне не жалко. Правда, если она расстроится, я буду занят, и не смогу сохранить эту комнатку, — тут Мукуро обвел нарядный будуар сочувственным взглядом, — всё такой же сухой и чистой. Как думаешь, твои тряпочки не слишком пострадают от внезапно потекшей крыши? М.М. сгребла несколько вещей, прижала к груди и зыркнула исподлобья на шантажиста, словно кошка, у которой хотят отнять честно пойманного цыпленка. Какое-то время они молча мерились взглядами, Мукуро — холодно-насмешливым, М.М. — отчаянно-ненавидящим. — Что, и хочется, и колется? — спросил он наконец. — Не можешь упустить эту красивую кругленькую сумму? Она кивнула молча, но огонек алчности в синих глазах был красноречивее некуда. — Ойя! Неисправимая мошенница! И каков же твой план, милая моя куртизанка? — Да как всегда, — оживилась М.М., почувствовав оттепель в голосе иллюзиониста. — Вечер, свечи, сеанс игры на флейте, и деньги вперёд! — Дура, — бросил он, словно плеснул холодной водой в лицо. — Ты что, забыла, что в «Варию» не набирают простачков с улицы? Даже у этого уродца с зонтами пламя сильнее, чем ты аккумулируешь во всех своих цацках. Если ты попытаешься продинамить его и забрать деньги, я буду хоронить твои останки в маленькой шкатулочке. И это — без кремации. Ты всё поняла? — Правда? Какая жалость, — скривилась она. — А я-то думала, что тебя позабавила бы моя затея. Я даже готова была поделиться денежками, если ты одолжишь мне чуточку своего дара. Ведь кто здесь мастер настоящей иллюзии, а? Рокудо Мукуро смерил ее взглядом, покрутил на пальце кольцо с синим камнем и крепко задумался.***
— О, Гос-с-споди! Ну и урод! — отшатнулась М.М. от монитора, когда добрый мальчик Фран нашел для нее фото адресата. — Сколько ему, этому чудовищу? Старше меня лет на десять! — Да не-е-е, меньше, это просто тень так падает, — вступился мальчишка за свою личную жертву насмешек. — А в жизни он куда интереснее, и даже на гитаре играет иногда. Когда никто не слушает. И вообще, разве девушкам не нравятся парни постарше, э-э? — Вздор! Терпеть не могу этих старых козлов! Да еще и цветной… Бр-р-р! М.М. закрыла фотографию Леви-А-Тана, который смотрел в объектив с не меньшим отвращением, выпятив губу и презрительно прищурившись. Встряхнула пальцы над клавиатурой, словно пианистка перед сложным пассажем, и защелкала клавишами, быстро набирая сообщение. — Ого-о-о! Если бы мне девушка написала такое письмо, я бы слюной подавился от радости, — заглянул Фран через плечо. — Иди, подавись чем-нибудь на кухне, паршивец! — огрызнулась рыжая и нажала кнопку «Отправить». — Чего не сочинишь из любви к искусству?..***
Леви-А-Тан проспал подъем. Если бы на штаб-квартиру обрушился метеорит, цунами и оползень одновременно, это было бы не настолько удивительным делом. Невероятно, но — факт! Бойцы, выстроившись на плацу по привычке, отточенной до уровня инстинкта, молча таращились на всклокоченного и небритого коменданта. Суперби Скуало смерил взглядом криво застегнутый мундир и перекошенную перевязь с зонтами, презрительно сплюнул и отвернулся. Костерить горе-офицера перед рядовым составом он не стал, но это еще не значило, что не будет наедине. Леви было пофиг. Настолько пофиг, что он даже не вякнул ничего в ответ, когда капитан высказал ему свое мнение и послал в бухгалтерию с запиской о взыскании. Леви-А-Тан и так туда собирался сбегать. — Мармон, каков курс доллара к йене? — Зачем тебе? — Надо! И где можно обменять на большую сумму? — Насколько большую? Есть у меня пара тысяч в кассе, на мелкие расходы… А курс сегодня: доллар к ста девятнадцати йенам. Округленно. — Это значит… значит… я калькулятор возьму?.. О! Мармон, выпиши мне чек на девять тысяч баксов! — Чего?! — поперхнулся казначей. — Ты ничего не перепутал, Леви? Это же весь твой депозит за три года службы! — Знаю я, знаю! Что я, своим деньгам не хозяин?! И это, тут капитан штрафанул меня чуток, внеси в ведомость. От того, что Громовержец даже никак не прокомментировал капитанский произвол (а у него всегда находилась пара емких фраз на этот случай), Мармон совсем потерялся в пространстве и времени. — Слушай, Леви, ты не заболел случайно? Не знобит, голова не кружится? — подозрительно поинтересовался казначей. Но Леви-А-Тан только помотал головой и нетерпеливо замахал рукой, намекая, чтобы ему побыстрее выправили бумажку на кровно-заработанные. — Спустишь деньги на ветер — одалживаться ко мне не приходи, — предупредил скупой Аркобалено и взялся за чековую книжку.***
М.М. узнала его в толпе с первого взгляда: высоченный мужик со вздыбленными волосами и в черной одежде. Под горячим майским небом полуденного Палермо он смотрелся каменной статуей. Девушка надела дымчатые очки в пол-лица и скривила губы в ядовито-кокетливой усмешке. — Бог мой, какая пунктуальность! А ведь мой рейс пришел чуть раньше! Рада встрече. Он согнулся вдвое, чтобы коснуться спекшимися губами тонких пальцев, пахнущих персиковой пудрой или чем-то еще, таким умопомрачительно свежим, что кровь молотом бухнула в виски. М.М. звонко хохотнула, и ее ладошка выскользнула из смуглой руки, подарив лишь призрак прикосновения. — Такси? — Уже ждет, — хрипло выдохнул он, заискивающе протягивая руку в сторону нарядного лимузина. — Я могу предложить моей синьорине легкий обед с коктейлем? — Пожалуй, я не откажусь, — девушка лукаво взглянула на Леви-А-Тана, склонив голову к плечу. — Ланч в самолете мне совсем не понравился, я вообще не люблю перелеты… Укачивает! — Правда?! Леви мог бы прочесть целый драматический монолог о том, как укачивает его самого в чертовых самолетах, но высказать перед красавицей такой изъян было бы стыдно. Поэтому он только погрозил аэропорту кулаком и галантно распахнул дверь авто, чуть не зашибив водителя. Едва лимузин тронулся, М.М. осмотрелась и уставилась на спутника доверчивыми синими глазищами. — Не хочу показаться меркантильной, но меня интересует цена вопроса. Где?.. Когда Леви-А-Тан сунул руку за пазуху, она уже успела представить, как он начнет вытаскивать растрепанные, отсыревшие и пропахшие потом пачки «зелени». Но парень запросто вытащил из-под пиджака золотистый дамский кейс, украшенный лейблом модного дома. М.М. восхищенно присвистнула, пораженная не только этим кейсом, но и тем, что внушительная фигура ее кавалера так мало изменилась. Щелкнули замки, и на девушку пахнуло прохладой банковского хранилища. Она зажмурилась в предвкушении, открывая крышку, и сначала не поверила своим глазам. С купюр вместо зеленых портретов мертвых американцев на нее смотрели серенькие азиаты на фоне рисовых полей. Миллион йен! — Что это? Это такая шутка? — Никаких шуток, ровно миллион! Все купюры новенькие, лично проверял! Вам не стыдно будет расплатиться ими в любом модном салоне Токио, — гордо улыбнулся этот кретин. — А с чего вы взяли, что речь шла о йенах? — спросила она звенящим полушепотом, изо всех сил стараясь не сорваться на визг. — В чью светлую голову пришла эта гениальная мысль?! Леви опал с лица и так виновато захлопал глазами, что ответа М.М. не понадобилось. — Фран. Маленький мерзавец… Ну, что ж! Бросьте, в конце концов, миллион — это просто красивая круглая сумма! И я принимаю ваш подарок. Глупо было бы разрывать наш неписанный договор из-за козней какого-то мальчишки, ведь правда? Леви-А-Тан, который успел за полминуты свалиться в бездну отчаяния, там умереть и снова воскреснуть, выдохнул. — А куда мы едем? — «Чентрале Палас», в самом сердце Палермо, и ресторан там есть, вам понравится! Сам президент Берлускони там останавливался. — Это тот, который с девочками там?.. Отличный выбор, — рассмеялась М.М., а Леви покраснел. Какой глупый! Покупать девушку за деньги мы, значит, не стесняемся, а вот говорить об этом вслух — ни-ни! Урод.***
Казалось, М.М. задалась целью довести поваров до инфаркта. Все блюда она лишь ковыряла с краю вилочкой, утаскивала то маслину, то ломтик лимона из декора, хвалила и отставляла в сторону. Единственное, что девушка съела целиком и с удовольствием — то самое мороженое. Персиковое, с черным шоколадом. Глядя, как она ловко орудует ложечкой, Леви чувствовал, что горит весь, от ушей до ботинок. И хитрая девчонка знала это, иначе с чего бы ей сбросить туфлю под прикрытием скатерти и протянуть босую ногу к его ноге? Чтобы достать наверняка, М.М. чуть съехала на стуле, уронив бретельку платья с плеча, а пальчики ноги в ажурном чулке прошлись по голени, по колену, по внутренней стороне бедра ее сотрапезника. И отдернулись, дойдя до паха, словно коснулись трансформаторной будки под высоким напряжением. — Ой! Я не нарочно, — улыбнулась она проказливо, когда Леви нечаянно согнул вилку в кулаке. — Быть может, мы уже поднимемся в номер? Здесь становится слишком жарко. Леви-А-Тан был с нею полностью согласен.***
В ванной М.М. достала из объемистой дамской сумки пакет с новой ночной рубашкой и пеньюаром. Те самые, что она примеряла в «Кокуйо», модного шоколадного оттенка. Освежила макияж в персиковых тонах. Чудно! Такая же соблазнительная, как пломбир в шоколаде. Она улыбнулась и послала зеркалу воздушный поцелуй. В такие моменты рыжая нравилась самой себе как никогда. Ее лисье личико озарялось горячим румянцем, глаза блестели охотничьим азартом, тело делалось ловким и гибким. А разным жадным кобелям не доставалось и крохи этого совершенства, ведь дурить клиентов — было ее любимым хобби. Больше М.М. любила только музыку флейты. Конечно, давным-давно случались и промахи. Всего хватало в карьере «Малышки на миллион», как ее звали в том самом квартале, где она познакомилась с Мукуро. Но иллюзионист научил М.М. «чистой работе», то бишь — не даваться в руки ни за какие посулы, если не хочешь этого сама. Жаль, сам был таким же. И — не хотел, мерзавец. Девушка тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и вытащила из выреза рубашки крупный перстень с синим камнем, нанизанный на цепочку. Ей он был великоват, а терять эту вещь нельзя ни в коем случае. Это — ее секретное оружие.***
В спальне царил полумрак, все шторы задернуты. Леви-А-Тан ждал ее на постели, ссутулившись и словно пытаясь казаться меньше. Ему это плохо удавалось и в одежде, а уж раздетым!.. М.М. остановилась в дверях, теребя поясок пеньюара и разглядывая его с брезгливым любопытством. Он был странной смесью совершенства и безобразия, всего в нем было с избытком: и мускулов, и волос на груди, и дурацкого пирсинга. — Иди ко мне! — прохрипел он, вставая во весь рост, во всей красе. Боже, слонихи бы оценили! Девушка скривилась и отвела глаза, но он этого не видел. К кровати шла иллюзия, которую М.М. могла различить как легкую синеватую дымку, а сама рыжая отступила к противоположной стене, взобралась на кресло и устроилась на толстых подлокотниках с привычным комфортом. Смотреть на то, что происходило на кровати, ей было противно, но послушать можно. Хриплый шепот мужчины, дарящего комплименты — все лучше, чем его жалкие йены. «Моральная компенсация», — решила М.М. и подтянула золотистый кейс со столика. Спохватилась: а вдруг это было заметно?! Но Леви-А-Тану сейчас было не до самоходных кейсов. Через час ей уже наскучило это действо одного актера. Проклятый урод, кажется, вознамерился протрахать безропотную иллюзию до дыр, оприходовав во все, описанные в «Камасутре», места. «Когда же ты уже успокоишься?», — подумала М.М. и прикрыла глаза. В комнате, перебивая запах цветов на столе и морского бриза в окна, стоял удушливый запах пота и спермы.***
— Такая красивая… Такая чистая… Спи, моя любовь! М.М. свернулась калачиком под покрывалом и вздохнула, погружаясь в глубокий сон. И проснулась, казалось, в ту же минуту, вскинувшись в кресле и ошалело озираясь по сторонам. В номере было пусто, прохладный ветер шевелил шторы. Кольцо Мукуро не светилось. Значит, она упустила иллюзию, прокололась! Черт, как она умудрилась заснуть?! И где ее деньги?! Но кейс был на месте, и пачки банкнот были нетронутыми. А этот кретин? Куда он провалился? Ни в ванной, ни в гостиной… М.М. подняла телефонную трубку и позвонила портье. Номер оплачен до полудня, завтрак вам подадут по первой просьбе, синьор покинул отель полчаса тому… Трубка шлепнулась на рычаг. М.М. почувствовала, что ее трясет крупная дрожь. Как это могло произойти? Он подумал, что, пока спал, она встала, прошла в душ и устроилась спать в кресле? Или?.. «Такая чистая». Он знал! Он, чертов урод, знал, что она обманывает его, и все равно кувыркался с иллюзией, а потом укрыл ее, зябнущую в кресле, и ушел. Ничего с нее не взяв! Она расхохоталась, и смеялась, пока по щекам не покатились слезы. Прижав кейс к груди, забралась на постель, на изгаженные простыни, поджав под себя ноги. Купюры рвались с трудом, с надрывным хрустом, словно и не бумага, а какая-то живая ткань. Рыжая девушка рвала в клочья миллион йен и шептала сквозь слезы: — Мразь, чучело, как же я тебя ненавижу! Уродка!