Дни — желание смерти, Поиски выхода, как охота на ведьм. Я бессилен… И слабый, и сломленный, Сядут в круг и не скажут ни слова. Мы бессильны… Ведь все мы одиноко идём по пустой лестнице, Безмолвные залы, безымянные лица. Я бессилен…
Вся моя жизнь — один большой эксперимент, хотя… сложно судить, когда помнишь только последние два года, но что-то подсказывает, что и до отправления в Лабиринт нас за ушком не чесали. Хреново не помнить прошлое, хреново не помнить друзей (а были ли они у меня там?), хреново не помнить свою семью, хреново, когда ты живёшь в огромной ловушке с ужасными монстрами. Остаётся только надеяться, что однажды загадка Лабиринта будет разгадана, и ты вырвешься на волю, наваляешь Создателям… Вот же ж кланк, я что, начал говорить как Минхо? Не важно, главное, что когда всё это случается: Лабиринт позади, вы спасены — ты узнаёшь, что домой не попадёшь, весь мир превратился в одну здоровенную кучу кланка, а «спасение» — ещё один спектакль; вы по-прежнему пленники, никуда не сбежали и вынуждены дальше участвовать в экспериментах ПОРОКа, чтобы получить лекарство от Вспышки, которой вас всех намеренно заразили. И выбора нет, приходится принять условия игры, потому что от одного только взгляда на шизов в твоей голове начинает биться одна-единственная мысль: «Я не хочу стать одним из них», а в душу закрадывается липкий страх, что никакого лекарства нет, и ПОРОК будет гонять вас как лабораторных крыс, пока все глэйдеры не сдохнут, и это будет единственный выход из бесконечного Лабиринта. Хреново, когда узнаёшь, что на месте предполагаемого Убежища ничего нет, а потом появляются монстры и шинкуют твоих друзей, а выживших забирает ПОРОК, и снова это ощущение (предчувствие?), что ничего хорошего впереди не будет, а потом вам говорят, что лекарство не создано, вы снова нужны для каких-то адских манипуляций с мозгами и что… у всех есть иммунитет к Вспышке, кроме тебя. Сперва не хочется верить: ПОРОК уже столько лгал и теперь запугивает опять, чтобы заставить лечь на операционный стол. А потом понимаешь, а на фига им в этом лгать? Ведь, как там говорили, для чистоты эксперимента нужна контрольная группа? Вот ты и оказался в ней и теперь понимаешь, что хэппи-энд действительно отменяется. Все эти поиски выхода были бесполезны, а каждый грёбанный день в Лабиринте и Жаровне, смерти друзей сломали тебя, и ты бессилен, мы всегда были бессильны.***
Все хотят попасть в Рай, Но никто не хочет умирать. Я больше не могу бояться смерти, Я пережил смерть так много раз.
Когда человек говорит, что не боится смерти — не верьте ему. Все боятся её. Почему? Наверное, потому что никто не знает, что ждёт нас там, за гранью. Кто-то считает, что это выдумки, и мы просто перестаём существовать, а кто-то верит в Рай и Ад, и все стремятся попасть в первое место, вот только умирать не торопятся, а я… Я больше не боюсь смерти, не могу бояться, потому что уже умирал. Полагаю, что своей первой смертью можно смело считать, когда мне стёрли память и бросили в Лабиринт, логично ведь, разве нет? Вторая моя смерть — неудавшаяся попытка суицида, уже тогда я знал, что ничего хорошего впереди не будет, и просто не мог торчать в этой клетке. Да, это поступок слабака, но я бы посмотрел на вас, оказавшихся на моём месте. Третья — когда Алби с Минхо не успели вернуться до закрытия Врат, а тут ещё этот Шнурок вздумал геройствовать. Вы спросите: «Какая же это смерть?» Да, я не умер, не получил новых травм, но когда Врата захлопнулись, оставив моих друзей на всю ночь в одной ловушке с монстрами, я понял, что какая-то часть меня осталась там, в Лабиринте вместе с ребятами. Не поймёте, пока сами не пройдёте через это. Четвёртая — когда Томми и Кейтлин лежали в Хомстеде, искусанные гриверами. Ладно этот Салага, которого вечно тянет куда не надо, но она-то зачем бросилась в это месиво?! Тогда я почти всё время провёл у её кровати, и когда мне казалось, что она перестаёт дышать, чувствовал, как моё сердце замирает. Эта девушка стала для меня не просто другом, она была чем-то большим и заставила поверить, что мы выберемся из этого кланка, и впереди нас ждёт светлое будущее. Наше будущее. Этот список смертей можно продолжать и дальше, но кому будет интересно слушать полусбредившего шиза? Хотя меня и сейчас никто не слушает, это всё в моей голове, и я разговариваю сам с собой, и да, я — шиз, пора бы это признать. Уже сейчас чувствую, как только от одного самодовольного вида Крысуна во мне закипает ярость, но это в данный момент я готов перебить весь ПОРОК, а что будет потом? Начну кидаться на своих друзей? Нет, не хочу этого, не хочу, чтобы они видели, в какого монстра я превращаюсь, не хочу подвергать их опасности. Я должен умереть. Я готов умереть.***
И тогда я узнал, как трудно это на самом деле — меняться. Даже Ад может стать уютным, если привыкнуть к нему. Забавно: все, чего я желал, у меня уже было. Проблески счастья в каждом дне… В моих друзьях, В любви, которую чувствую.
Это… это началось, я чувствую. Сегодня набросился на Минхо из-за какого-то пустяка, но в тот момент, когда смотрел ему в лицо… не знаю, во мне бушевала какая-то дикая ярость, и я поддался ей. Это первый звоночек. Я уже опасен даже для своих друзей, но пока есть возможность, пока я всё ещё остаюсь собой, я обязан быть рядом с ними, рядом с ней, а затем остаётся надеяться на Томми, что он выполнит то, о чём я написал ему в записке. «Убей меня. Если ты и правда мой друг — прикончи меня и позаботься о Кейт» Мысль о смерти уже не покидает меня, совсем недавно я думал, что не могу больше бояться её, я и не боюсь, просто… в каком бы Аду мы не находились, что бы с нами не делали, всё равно хотелось бы остаться со своими друзьями чуть дольше. Забавно всё-таки устроен человек, даже самый настоящий Ад может стать для него уютным, если привыкнуть к нему, если ты не одинок в нём, если есть ради кого дальше жить. Смешно звучит, но если задуматься, то моя жизнь не такая уж и пустая, и… в каждом грёбаном дне были свои проблески счастья, потому что всё, что я так отчаянно хотел обрести за стенами Лабиринта, во внешнем мире, у меня уже было. Вот кланк, а ведь серьёзно. У кого-то нет ни друзей, ни семьи, ни любви, а у меня всё это было (ну, кроме семьи) и не где-нибудь, а рядом, в Глэйде, в ловушке. У меня было своё крошечное счастье, а я в упор не видел. Тупой шанк.***
Я огорчён, Мне стыдно от того, что ты со мной творила.
Кейтлин, Кейт… Это прозвучит довольно сопливо, но когда лифт привёз эту шанкетку, моя жизнь приобрела новый смысл и яркие краски. Скажете, что я влюбился? Да, не буду отрицать, потому что это чистой воды правда от первого до последнего слова. Всё было так естественно, даже сам не понял, когда это случилось. Помню, как вытащили её из Ящика, дрожащую и напуганную, ребята ещё тогда прямо при ней начали громко спорить, кому она достанется, неудивительно, что девчонка совсем обезумела от страха и ломанулась бегать по всему Глэйду, а потом вообще метнулась в сторону Лабиринта. Хорошо, что Минхо её вовремя поймал, правда, он потом несколько дней неустанно напоминал, что раз Кейт отбила ему самое драгоценное, то потом будет делать ему детей. В такие моменты мне становилось стыдно за наших глэйдеров, которые вели себя как дикари, получившие диковинную игрушку, поэтому я и старался по возможности быть рядом с ней, просто на всякий случай, хоть Алби и сказал, что никто её пальцем не тронет. А потом она привыкла ко мне, да и я успел привязаться и, признаться, даже расстроился, когда Кейт определили на кухню к Фрайпану. Не знаю, как она это сделала, но эта девчонка заставила меня поверить в то, что надежда на светлое будущее есть, что мы сможем вырваться из смертельной ловушки. Сперва я выслушивал её, скорее, больше из терпения, а не потому что верил в эти бредни, но сама Кейт с такой силой и искренностью верила в это, а улыбка, появляющаяся на её лице, когда она упорно отстаивала свою точку зрения, была такой чистой, что мне тоже невольно хотелось верить вместе с ней, и я поверил. Но сейчас мне… стыдно. Да, стыдно за то, что я позволил ей заставить меня поверить в невозможное и несуществующее; за то, что позволил ей творить со мной, ведь она… Нет, нельзя так думать, это всё Вспышка в моей голове, да, это всё она.***
Знаешь, ты — лгунья. Надеюсь, ты найдёшь место, где Сможешь жить, не показывая истинного лица. Знаешь, ты — лгунья. За тем, что ты лгунья, Стоит вседозволенность, Отсутствие совести и малодушие. В своей жизни я наделал немало ошибок, Но они не сравнятся с твоей ложью. Ты — лгунья, Ты — лгунья, Ты — лгунья, Ты — лгунья.
Интересно, с каких пор Кейт стала прятать свои эмоции? Нет, не так. Не прятать, а лгать. Я вижу, что она лжёт, и глаза её выдают, потому что когда она говорит, что всё будет хорошо, то не смотрит прямо на меня, а если мне удаётся поймать её взгляд, то вижу в нём только жалость, и девушка тут же отворачивается и смотрит на Томаса, лежащего без сознания. Что ж, я не виню её. Любая другая вела бы себя точно также. Та же Бренда, которая упорно делает вид, что меня здесь нет. Не переживай, Кейт, скоро я умру, и тебе больше не придётся сидеть рядом, но быть мысленно с Томми, которому ты тоже не можешь открыться, потому что у него Тереза. Выходит и со мной, и с ним ты не показываешь своего истинного лица и уже сама привыкла к этому. А ты хоть помнишь своё настоящее лицо? Надеюсь, что после моей смерти ты найдёшь место в жизни, где и не нужно будет показывать истинное лицо, потому что ты лгунья. Да, да, ты лгунья, Кейт, и всегда ею была. Ты лгала мне с самого начала. Я видел, как ты смотрела на Томми, когда он появился в Глэйде, и хотел, чтобы ты также смотрела на меня, и ты смотрела, пока этот Салага не ворвался в наши жизни. Как ты могла, Кейт? Целовать меня в том коридоре, а потом сидеть у Ящика и держаться с Томасом за руки? Я всё видел, видел, как ты вздрогнула, поспешно отпустила его ладонь и отвела взгляд. Ты лгунья, лгунья. Ненавижу тебя. Нет, хватит! Это не я… не мои мысли… я схожу с ума… нужно… нужно успокоиться… Мой взгляд находит Кейт, свернувшуюся калачиком. Сколько её знаю, она всегда так спала. Кейт… Моя Кейт… Сам не замечаю, как оказываюсь рядом и невесомо касаюсь её щеки. Прости, милая, я думал о тебе такие плохие вещи… Проклятая Вспышка уже вовсю разъедает мне мозг, но я буду бороться, ты ведь хочешь этого, так? — Ньют? — Кейт приподнялась и, как мне показалось, первым делом отыскала взглядом Томми, а потом уже посмотрела на меня. Ах так? Значит, для тебя важнее этот Шнурок? Я поспешно убрал руку, но девушка вскочила и, схватив её, потянула меня на себя, заставляя сесть рядом, а потом устроила свою голову на моём плече. Мимолётная вспышка гнева исчезла так же быстро, как и появилась, и мне снова стало стыдно за свои недавние мысли. — Как ты? — выдыхает она мне в шею, заставляя кожу покрыться мурашками. — Как видишь, пока не кидаюсь на людей с криком: «Мясо!» Кейт усмехается: — И не будешь. Мы найдём способ вылечить тебя. Вылечить? Что? Да она просто издевается! Сама же прекрасно знает, что лекарства нет, но, тем не менее, дразнит меня призрачным лучом надежды. Лгунья. Лгунья. Лгунья. — Зачем ты делаешь это? — сам не узнаю свой голос, в котором звенит металл. — Что… ты… ты о чём? Что это, Кейт? Я слышу страх в твоём голосе? Ты боишься… меня? Ну, конечно же, я же теперь шиз. И правильно делаешь, что боишься. — Ты знаешь, о чём я, — буквально рычу ей в лицо, хватая за плечи и притягивая к себе. — Ньют, ты не в себе, тебе нужно успокоиться… — бормочет она, делая попытки отстраниться, но я вцепился в неё так, словно от этого зависит моя жизнь, хотя в какой-то степени это так и есть. — Зачем ты лжёшь мне? Думаешь, раз у меня в башке Вспышка, то я совсем ничего не соображаю?! Ошибаешься, я ещё в своём уме. Ты… ты лгунья, малодушная и бессовестная лгунья! Я буквально захлёбываюсь злостью и с такой силой трясу девушку, что её голова мотается из стороны в сторону, а сама Кейт, стиснув зубы, пытается вырваться и озирается по сторонам. Ищешь Томми, да? И не надейся, он спит, все спят, и никто тебе не поможет, лгунья. Так тебе страшно? Неужели ты действительно боишься меня? А знаешь, я ведь пытался оправдать тебя, потому что тоже делал ошибки, но ты и твоя ложь не сравнятся с ними. А что скрывается под всем этим? Только твоё малодушие и страх признать правду. Ты лжёшь всем: Томасу, мне и, прежде всего, ты лжёшь сама себе. Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу… — Ньют, хватит! Приди в себя! — врывается в поток невысказанных мыслей голос Томаса, и он буквально вырывает Кейтлин из моих рук. Я вскочил, готовый наброситься на него, но меня схватили сзади и заломили руки. — Успокойся, шанк, ты что, не видишь, что девчонку чуть до слёз не довёл? — спрашивает Минхо, не отпуская из стальных объятий. Только сейчас я замечаю, как блестят глаза девушки, и бушующая во мне ярость утихает. Как я вообще мог поддаться ей? — Кейт… Кейт, прости, — тихо шепчу, но она отшатывается и испуганно прижимается к Томми, который уводит её в другой отсек берга. — Ну и орал же ты, не удивлюсь, если твои вопли услышали в ПОРОКе и уже снарядили за нами берг, — пытается отшутиться Минхо, отпуская меня, но я вижу, как он напряжён и не спускает с меня глаз. Вспышка всё больше захватывает меня. Мне больше нельзя оставаться рядом с друзьями.***
Прижми меня к себе, не отпускай, Смотри… Прижми меня к себе, не отпускай, Смотри… Прижми меня к себе, не отпускай, Смотри… В этом госпитале для душ.
Они все ушли, оставив меня одного в берге. Это хорошо, что в городе ведётся проверка на вирус, не хотелось бы распространять заразу, да ещё ненароком опять накинуться на своих друзей. И кажется, у меня путаются мысли: начинаю думать об одном, а потом резко зацикливаюсь на другом. — Так и будешь тут сидеть? Я вздрагиваю и, подняв глаза, вижу перед собой Кейт, прислонившуюся к стене. И как она смогла незаметно попасть внутрь? Неужели я так сильно задумался? Девушка выжидающе смотрит на меня, похоже, она ждёт хоть какой-то ответ. — Вы уже вернулись? Так быстро? — Нет, вернулась только я, ребята остались в городе. — А… — не успеваю даже заговорить, как Кейт уже оказывается рядом и зажимает ладонью мой рот. — Ты можешь хоть на минуту перестать волноваться о других глэйдерах и подумать о себе? — Зачем? Я ведь шиз… — начинаю говорить, как только получаю такую возможность, но меня опять грубо прерывают. — Да, ты шиз, а это значит, что ты не только опасен для окружающих, но и свободен. Ты можешь делать, что захочешь; брать то, что хочешь; ты больше не обязан делать правильные вещи, делай то, что заставляет тебя чувствовать себя счастливым. Лицо Кейт так близко, и когда она убирает ладонь с моих губ, я не знаю что и сказать. — Зачем ты говоришь мне всё это? Разве ты не веришь в лекарство? — шепчу я. На большее меня не хватает. — Ты ведь знаешь, что я лгунья. Пытаюсь возразить хоть что-то, но Кейт резко подаётся вперёд и продолжает шептать мне в губы, резко выбивая все мысли из головы. — Да, Ньютти, именно так. Воровка, шлюха и лгунья. И ты всё это знал. Знал ещё с Лабиринта, понял с того самого момента, как Ящик привёз Томаса. Знал, просто отказывался верить, а Вспышка… Глупые иммуны заставляют всех верить, что она опасна, но это не так. Вспышка открывает глаза, показывает вещи в их истинном свете, разгоняет тьму, в которой прячутся напуганные людишки, скрывающие свои истинные лица. Ты особенный, Ньют. Теперь ты знаешь правду: лекарства нет, и не будет, друзья отвернулись от тебя, я бросила тебя. Я — лживая сучка, такая же как Тереза, как Бренда, неудивительно, что Томас не хочет отпускать меня, ему нравятся лгуньи, а вот тебе — нет. Ты ненавидишь меня, признай же, Ньют, ты ненавидишь меня, ненавидишь… Я рычу от злости и хватаю её за волосы, грубо оттягивая от своего лица. Кейт заливается безумным смехом и смотрит мне в глаза. — Давай же, Ньютти, поцелуй меня или убей, но мы оба знаем, что ты способен только на одно. Какое-то время я просто смотрю ей в глаза и вижу там только сумасшествие. Девушка смеётся и, словно дразня меня, медленно, по-блядски облизывает губы, и её провокация срабатывает: не задумываясь о последствиях, я притягиваю её к себе и сминаю рот в требовательном поцелуе. Кейт не сопротивляется, залезает ко мне на колени и даёт вести в этом безумии. Мы целуемся долго, до одури, но, почувствовав, как она пытается отстраниться, я с недовольным рыком прижимаю её к себе. Мне нужна она, вся, до последней капли. До крови укусив её губу и сорвав громкий вскрик, я увлечённо начал высасывать кровь из ранки. Наконец, перестав терзать её губы, я спустился поцелуями на шею и, не удержавшись, оставил яркий засос, словно клеймя её, помечая свою территорию. — Чего ты хочешь? — доносится, словно из тумана, голос девушки. Тебя, Кейт, как ты этого ещё не можешь понять? Ты - моя. Обними меня, прижми к себе как можно крепче, со всей силой на которую способна, и только не отпускай, умоляю… Я и так уже схожу с ума… Не отвергай меня, не толкай в пропасть… пожалуйста… Смотри на меня… Будь со мной… Ты нужна мне, Кейт… только ты… Подчинись мне! Сейчас же! Опустись предо мной на колени и признай меня своим хозяином… Ещё сильнее сжимаю её волосы и, столкнув девушку с себя, с силой тяну её голову вниз. Давай же, Кейт, не сопротивляйся, иначе будет ещё хуже, не заставляй меня делать тебе больно… — И чем это вы тут занимаетесь? — раздаётся насмешливый голос Томми, из-за чего я от неожиданности ослабляю свою хватку, и девушка выскальзывает из моих рук.Кинь меня в огонь, И смотри, как я горю! Подожги мой мир, И смотри, как я горю! Ты не испугаешься, когда узнаешь, Что не можешь больше притворяться? Ведь я за каждой дверью, к которой ты подбегаешь…
— Томас! — Кейт радостно бросилась к парню на шею и запечатлела лёгкий поцелуй на его губах. Какого… — Ганс вытащил из вас имплантаты? — Да, ПОРОК больше не может управлять нами, теперь ничто не помешает нам быть вместе. — А как же Тереза и Бренда? — по-кошачьи мурлыкнула Кейт, отираясь о парня. — Меня на всех хватит, не переживай. Ты — моя, — Томас наклонил голову, кусая девушку за ухо. Больше я на это смотреть не мог и вскочил на ноги, чувствуя, как во мне закипает гнев. — Отойди от неё, Томас. — Смотрите-ка, кто проснулся, — раздался насмешливый голос, и я увидел Минхо, лениво прислонившегося к стене и скрестившего руки на груди. — Ну же, что замер? Поделись умной мыслью с невежественными. — Умной мыслью? — из тени вышла Бренда и презрительно фыркнула. — А он ещё способен думать? — Это ненадолго, — отозвался Хорхе из кресла. — Посмотри ему в глаза. Он уже сбрендил. — Я ещё не сошёл с ума… — А нас не волнует, — перебила меня Кейт, — сошёл ты с ума или сойдёшь. Мы уже давно поставили на тебе крест. Как ты можешь? Зачем говоришь мне это? Почему отталкиваешь? Мучаешь меня? За что? — Лучше бы тогда в Лабиринте ты вышел к гриверам, а не Алби. Хоть какая-то польза была бы, а то только и умеешь, что жалеть себя, даже покончить с собой толком не смог, кланкорожий, — презрительно сплюнул Минхо. — Было так забавно наблюдать за тобой, — присоединился Томас, обнимая Кейтлин и прижимая её к себе, — за тем, как ты мучаешься от зависти и ревности, но при этом ничего не делаешь, а как ты повёлся на весь наш кланк, что якобы нужен нам, — парень откинул голову назад и засмеялся, а все остальные подхватили его смех. Лгуны. Всё это время я был окружён лгунами. Наконец-то они признались в этом, наконец-то ты, Кейт, призналась. Ты не можешь больше притворяться, и тебя это нисколько не пугает, ведь так? Так давай же! Не стесняйся и не сдерживайся больше! Уничтожь меня! Разрушь весь мой мир, вырви мне сердце и сожри его, но знай, что я буду преследовать тебя всю жизнь, тебе это так просто с рук не сойдёт, ты заплатишь за всё. Вы все заплатите. Их смех становится всё громче, и я засовываю руки в карманы только бы не наброситься на них и чуть вздрагиваю, когда ладонь ощущает холод металла. Я достаю вещь на свет и вижу, что это пистолет, а эти лгуны продолжают смеяться, и их смех набатом звучит у меня в голове. Рука сама поднимает оружие. — Замолчите! ЗАТКНИТЕСЬ! Но они словно нарочно заливаются хохотом и смотрят мне прямо в глаза. Не могу больше… Хочу, чтобы они перестали… замолчали… навсегда… Даже не чувствую, как нажимаю на курок и не слышу выстрелов, только их дьявольский смех. Выстрел, выстрел, ещё и ещё. Замолчите сейчас же! Наконец, в берге остаёмся только мы с Кейтлин, которая стоит на трупе Томаса и заливается безумным смехом. А тебя, моя хорошая, ждёт кое-что особенное. Быстро осматриваюсь по сторонам и замечаю длинную железную палку. Хорошая. Тяжёлая. Мне нравится держать её в руках, она словно была сделана для меня. Разбить череп ею? Нет, слишком быстрая смерть, ещё заляпает тут всё своей кровью эта кланкорожая сучка. Интересно, а будет ли она смеяться, если не сможет дышать? Толкаю девушку к стене и прижимаю палку к её горлу, медленно, но уверенно перекрывая ей кислород. Кейтлин смеётся, пока не начинает задыхаться, и из её горла вырываются какие-то всхлипы вперемешку с рваными вздохами. Как тебе это? Нравится? Смейся ещё, я хочу слышать твой смех, пока ты полностью не сломаешься. — Поцелуй меня или убей… — шепчет девушка, и до моего слуха долетает приятный хруст, после которого я позволяю телу сползти к моим ногам и осматриваюсь по сторонам. Лгуны заплатили по счетам. Хорошо, очень хорошо. — А ну вставай! Хорош прохлаждаться! — звучит из ниоткуда грубый голос, и из меня резко вышибают воздух. Какое-то время я отчаянно пытаюсь проморгаться, но меня почти сразу же рывком поднимают на ноги. Стоп, я что, лежал? Когда я успел лечь? Быстро оглядываюсь по сторонам, но не вижу никаких следов только что учинённой мной бойни, зато вместо неё передо мной стоят двое вооружённых мужчин. Кто это ещё такие?***
Как мы тебе по шкале от одного до десяти? Скажи мне, что ты видишь? Хочешь это обсудить? Как ты себя чувствуешь при этом? Ты когда-нибудь накладывала на себя руки? Когда-нибудь пропускала обед? Мы попробуем кое-что новое на этот раз… Как ты себя чувствуешь при этом?
Вот уж не думал, что мне придётся закончить свои дни в норе для шизов, я, признаться, надеялся умереть до того, как перейду черту, но, видно, не суждено. Даже хорошо, что меня нашли патрульные и засунули сюда, а то вдруг я и вправду набросился бы на своих друзей, когда они вернулись. Они ведь мне друзья, так? Мой сон меня не напугал, меня напугало то пьянящее чувство удовлетворённости, когда я смотрел на трупы. Лгуны, они все лгуны… Стоп, надо остановиться… Не знаю уже сколько торчу тут, в этом извечном хаосе криков, стонов и всхлипов, но складывается стойкое ощущение, что время совсем остановилось. Мы замерли, застыли каждый в своём личном безумии, застряли навечно в этом госпитале неизлечимо больных, заблудших душ. А, может, это был не сон? И я на самом деле убил своих друзей, поэтому меня и нашли так быстро? Наверное, почувствовали запах, или кровь вытекла наружу, но… они ведь заслужили. Они лгали мне, притворялись моими лучшими друзьями, а сами давно уже отреклись от меня, стоило им узнать о Вспышке у меня в голове. Другое дело мои новые друзья. Они искренние и всегда смеются, отчего и мне хочется смеяться вместе с ними. Они не лгут, теперь они моя семья. Через какое-то время приходит охрана и сообщает, что за мной пришли друзья. Не понимаю, о чём они. Нахожу взглядом своих друзей, собравшихся в углу, но что-то не видел, чтобы они ходили за охранниками, да и зачем им это? Мужики талдычат мне о каких-то друзьях из ПОРОКа, прилетевших на берге. Берг… В голове что-то щёлкает, и я начинаю соображать. У меня есть… были друзья, бросившие меня! Но зачем они вернулись? Что им ещё от меня нужно? Видеть их не хочу. Так и говорю охранникам, и те спешат уйти, видимо, боятся, что я слечу с катушек и наброшусь на них. Какое-то время снова сижу один и жду. Слишком хорошо знаю своих «друзей», сейчас они придут сюда, и не ошибаюсь, когда слышу шаги с улицы. — Я вам, шанки стебанутые, что сказал? Убирайтесь! С удовольствием отмечаю, что они остановились, а кто-то даже споткнулся. Что, не ожидали? — Надо поговорить, — негромко произносит Минхо. Да тебе лишь бы языком почесать! — Не приближайся, — тихо рычу. — Меня сюда не зря засунули. Поначалу уроды патрульные решили, будто я иммунный и от нефиг делать просто прячусь в берге, а когда узнали, что Вспышка разъедает мне мозг, у них глаза на лоб полезли. Патрульные талдычили потом, дескать, выполняют гражданский долг — и запихнули меня в эту крысиную нору. Томми тут же начинает пороть чушь про то, что они пришли забрать меня, и с этим проблем не возникнет, потому что охране плевать, но я больше не могу это выносить. Хватит кормить меня ложью! Медленно оборачиваюсь, поднимая пистолет, который всё это время держал в руках. Минхо тут же испуганно пятится назад и интересуется, где я достал пушку. Зачем-то отвечаю ему, но продолжаю держать указательный палец на курке, а рука предательски дрожит. Сейчас я могу заставить их расплатиться за всю ложь, которой они меня пичкали, но лгали ли они мне? А если нет? Если и вправду считали своим другом, иначе зачем бы пришли сюда, рискуя жизнями. Я запутался, уже не могу отличить, что реально, а что всего лишь игра моего больного мозга. Они… они должны уйти, пока я не сделал что-нибудь не то. — Мне… фигово, — слова даются с трудом. — Вы молодцы, шанки, что прилетели, спасибо, но… здесь я и останусь. Для меня всё кончено. Вы сейчас развернётесь, сядете в берг и улетите к чертям отсюда. Ясно? — Нет, ни фига не ясно, Ньют, — повышает голос Минхо. — Мы сюда шли, головами рискуя, ты наш друг, и мы тебя забираем. Хочешь рыдать, пуская сопли? Ради Бога, но только в кругу друзей. Не этих вот шизов… Я вскакиваю на ноги. Да когда же до тебя дойдёт, тупой шанк?! Я же делаю это всё для вашего блага! Ты даже представить себе не можешь, что сейчас творится в моей башке! Я не хочу, чтобы вы видели, в кого я превращаюсь! Перевожу взгляд на Томми, который держит за руки Кейт и Бренду. Ты уже прочёл моё письмо? Пришёл сюда выполнить мою последнюю просьбу? Тогда зачем весь этот цирк? Зачем привёл их? Или хочешь сделать это на берге? — А ты, Томми, смел, по-настоящему смел, раз пришёл сюда и просишь вернуться. Смотреть на тебя тошно. Парень шокировано замирает, а потом тихо произносит: — Я ничего не понимаю, Ньют. Зачем ты так с нами? Хочется завыть. Ты серьёзно? Зачем? Да я уже и сам не могу понять, что и почему делаю, просто… сейчас мне кажется это правильным. — Простите, ребята. Вам и правда лучше меня бросить. Мне с каждым часом всё хуже и хуже. Вот-вот башню сорвёт. Прошу вас, уходите. Пытаюсь говорить как можно спокойнее и убедительнее, хотя с каждой секундой мне всё сильнее хочется пристрелить их всех, чтобы этот балаган наконец-то закончился. Голова начинает гореть. Кажется, у меня жар. Проваливайте уже! Чего вам не ясно? Валите!!! Мои новые друзья решили влезть, и завязалась драка. Мне всё хуже, чувствую, как голова горит огнём, а от поднявшегося шума кажется, что она вот-вот взорвётся. Стреляю в патлатого, не помню его имени, наступившего на женщину, хоть я и предупреждал, чтобы они остановились. Это послужит уроком. Хорошим уроком. В воздухе висит запах озона после выстрела. Мне он нравится. Хочу снова ощущать его, но нет. Я не могу убить своих друзей или могу? — Уходите! Убирайтесь! — Идёмте, — говорит Томми мучительно пустым и бесцветным голосом. — Уходим. Неужели ты принял правильное решение, шанк? В кои-то веки. Пусть они уйдут, а ты сделаешь то, что обещал. — Ты шутишь… — начинает Минхо, но Томми печально качает головой, и парень ссутуливается, становится меньше. — И куда катится мир?! Не надо! Прошу! Я буквально разваливаюсь на куски, рвусь на части. Одна требует убить этих лгунов, а вторая — пойти с ними, но ни то, ни другое нельзя допустить, иначе я возненавижу самого себя. Уже ненавижу. — Мне жаль, — не замечаю, как слёзы начинают течь по щекам. Может, я уже давно плачу, поэтому они и не уходят? Надо заставить их любой ценой. — Я… буду стрелять, если вы сейчас же не уйдёте. Быстрее. Томми хватает девушек за руки, которые он отпустил во время потасовки, но Кейт вырывает свою и что-то шепчет ему. Парень качает головой и снова пытается взять её за руку, но девушка отшатывается, и тогда он, что-то тихо сказав в ответ, берёт Минхо за плечо и быстрым шагом направляется к выходу, а Кейт осталась стоять на месте. Что же ты делаешь, дурёха? Беги от меня, беги и не оглядывайся. Знаю, что ты никогда не горела желанием стать бегуном, но сейчас тебе придётся снова побывать в их шкуре, нам всем пришлось пройти через это. — Я же сказал, что буду стрелять… Уходи, Кейт, заклинаю, уходи! Зачем ты осталась? Хочешь посмотреть, как Томми будет убивать меня? Зачем тебе это? Зачем тебе я? Хоть сейчас не лги мне. — Ты не выстрелишь в меня, — девушка делает мне шаг навстречу, и я удобнее перехватываю пистолет. — Ты в этом так уверена? Я же шиз, и ты не можешь знать, что творится у меня в голове. Так что убирайся! — Зачем вы собираетесь в Денвер? — Кейт привычным жестом обхватила себя руками и начала осматриваться по сторонам так, словно мы снова находились с ней в лесу возле Глэйда. Что? Почему ты решила сменить тему? Нервно дёргаю головой, но, тем не менее, отвечаю: — Просто парни хотят нагрянуть туда, вот и я с ними. — Просто? — девушка приподнимает брови и с любопытством смотрит на меня. — Да, чёрт возьми! Просто! Какого хрена ты мне тут устраиваешь допросы? Что тебе ещё от меня нужно? Не устала издеваться надо мной? Хватит, Кейтлин, достаточно лжи! Оставь меня уже в покое и проваливай к своему Томасу! — не выдерживаю и буквально ору на неё. Да какое там буквально. Я действительно кричу на неё, отчего девушка теряется и делает шаг назад. — Кейтлин! — в здание залетает Томас. А-а, так ты всё это время подслушивал? Нехорошо, Томми, очень нехорошо. Кейт оборачивается и вытягивает вперёд руку, призывая его остановиться, что тот и делает с явной неохотой. — Томас, всё в порядке, оставь нас, пожалуйста. Ты просишь его оставить нас? Что за игру ты ведёшь, Кейт? Не хочешь же сказать, что выбираешь меня? Это… нет… Ты… ты пришла ко мне… ты здесь… — Слушай, — продолжает девушка, когда наш друг выходит на улицу, — я действительно не знаю, что творится у тебя в голове, и даже не представляю, но я не могу просто взять и бросить тебя тут умирать, ты сидел у моей кровати почти трое суток, пока я проходила через Метаморфозу, и я не могу вот так взять и предать тебя. Ты нам нужен, Ньют. Ты нужен мне. Прошу тебя. Умоляю. Умоляешь? Так моли ещё! Раньше ты смеялась мне в лицо, теперь моя очередь. — Разбежалась, я никуда не пойду с тобой, Кейтлин. — Медленно и чётко выплёвываю каждое слово. — Говоришь, что я нужен тебе? Вот только ты мне совсем не нужна. Ухмыляюсь, с каким-то садистским удовольствием читая шок на её лице. Как тебе это, а? Нравится? Скажи мне, что ты видишь, что чувствуешь. Хочешь обсудить это? — Ты тешила себя иллюзией, что дорога мне, но это не так. Я просто не хотел делать тебе больно, ведь ты была единственной девушкой в Глэйде, пока не появилась Тереза, а потом ты сама отвернулась от меня, а сейчас лезешь ко мне со своей помощью, но мне от тебя ничего не нужно. Я ненавижу тебя! И всегда ненавидел! — Нет, Ньют, ты… — она делает шаг мне навстречу. — Не приближайся ко мне! Убирайся! Ты. Не. Нужна. Мне. Освободи меня наконец-то! Ненавижу тебя, Кейтлин, за всё ненавижу. Ты сломала меня, свела с ума, отвергла, а сейчас пытаешься вылечить. Поздно, дорогуша. Ты оглядываешься по сторонам, что, не нравится тут? Тебе больно? Теперь ты знаешь, как я чувствовал себя всё это время. — Ньют… — Стой, где стоишь! — ору я, прицеливаясь в неё. Хочешь быть со мной, остаться здесь? Да неужели? — Кейтлин, уходи! — в очередной раз залетает Томас. Вот же кланкорожий, всегда появляется, когда его не просят. Ты бежишь сейчас забрать её? Прости, Томас, но она только что выбрала не тебя. Плавно нажимаю на курок и снова ощущаю запах озона. Кейтлин давится воздухом и так смешно приоткрывает рот. Похоже, она действительно верила, что я не выстрелю. Наивная. Но ведь ты сама захотела остаться со мной. Я просто помог тебе закрепиться в решении. Томас ловит девушку и осторожно укладывает на пол, а в его глазах светятся такой первобытный ужас и… отчаяние? В здание тут же забегают Минхо, Бренда и Хорхе. Так вы все вместе стояли и подслушивали? Это так мило, что я невольно начинаю смеяться. Минхо рвётся в мою сторону, но Бренда хватает его за руку и тихо шипит, что это плохая идея и сейчас важнее помочь Кейтлин. Да, попрощайтесь и уходите, я позабочусь о ней, не переживайте. Моя Кейт, моя девочка. Моя. — Она потеряла сознание от болевого шока, но пуля прошла навылет, нужно отнести её на берг и остановить кровь, — говорит Хорхе, бегло осмотрев девушку. Вы только поглядите, у нас завёлся врач! Томас кивает и начинает осторожно поднимать Кейт. Ну уж нет. Не всегда тебе быть героем, Шнурок. Сегодня главный приз достался не тебе. Я не позволю тебе забрать у меня мою девочку. — Отойди от неё, Томас, ты не имеешь права находиться рядом с ней, — произношу с угрозой в голосе. Салага опускает девушку на пол и кладёт её голову себе на колени. А руки-то у него все в крови. И всегда были. Сколько хороших ребят погибло из-за него. — Ньют… — начинает он. — Убирайтесь. — Томас облегчённо вздыхает, но я продолжаю. - Все, кроме неё. — Ты что несёшь? — Минхо снова вскакивает, и у Бренды уже не получается удержать его. — Она сама захотела остаться со мной, — наплевательски пожимаю плечами. Жмурюсь от удовольствия, произнося эти слова, и снова вижу боль в глазах Томаса, но теперь мой взгляд прикован к девушке, лежащей на полу. Ты наконец-то вернулась ко мне, Кейт. Ты и я… Так было с самого начала, а ты всё бегала от меня, глупышка, усложняла. И зачем? Судьбой нам предопределено быть вместе. Я вытащил тебя из Ящика, я был всегда рядом, значит, ты должна подчиняться мне, быть моей, но ты не волнуйся, я совершенно на тебя не злюсь и буду очень нежным. Тебе понравится, вот увидишь. Наконец-то ты поддалась своим чувствам и признала, что не можешь жить без меня, а то я уж начал волноваться, что этот Салага и правда для тебя важнее меня. Ты ведь не нужна ему. Ни ты, ни Бренда. Он всегда гоняется и гонялся только за своей Терезой, но сейчас ты и сама поняла это и то, как сильно я люблю тебя, и вернулась ко мне. Лучше поздно, чем никогда, правда, Кейт? — Это не может вот так вот закончиться, — с какой-то злостью в голосе говорит Томас и смотрит на меня. — Да, может. Пойдём со мной, моя любимая девочка, мы будем вместе навсегда. — Что же ты лежишь у него на коленях, Кейт? Давай же, вставай! Или ты уже передумала и тебе его компания приятнее, чем моя? — Прости, Ньют, но я не могу этого допустить, — упрямо говорит Томас. Да неужели? Хочешь отнять её у меня? Ну, попробуй. — Мы не можем этого допустить, — уверенно поправляет Минхо. — Слушай сюда, шанк. Ты хочешь, чтобы мы ушли? Хорошо, но Кейтлин мы здесь не оставим. Не знаю, что там тебе в мозгу проела Вспышка, но тот Ньют, которого я знаю, так бы не поступил. Он не дал бы другому глэйдеру умереть. Ты можешь перестрелять нас всех и позволить нашей подруге истечь кровью до смерти, а потом, когда на несколько секунд или минут твой разум снова прояснится, ты возненавидишь себя и правильно сделаешь. Чак умер от руки Галли, когда им управлял ПОРОК, Кейтлин умирает от твоих рук, потому что тебя контролирует Вспышка. Если ты действительно любишь свою девочку, то сейчас же возьмёшь себя в руки и не допустишь, чтобы история повторилась. А ты у нас оказывается ещё тот мастер толкать речи. Чак… перед глазами встаёт образ мальчишки, закрывшего собой Томаса от ножа, им тогда тоже управлял ПОРОК, а что же управляет сейчас Кейт? Она доверилась мне, а я… Чёрт, не знаю, что делать. Ребята выжидающе смотрят на меня, ждут, что я скажу. — Уходите, — тихо шепчу и отворачиваюсь, боюсь, что если снова взгляну на них, то окончательно запутаюсь. Минхо прав. Я не могу допустить, чтобы Кейт умерла из-за меня… раньше меня.***
Прижми меня к себе, не отпускай, Смотри, как я горю! Прижми меня к себе, скажи «уходи» Смотри, как я горю! Прижми меня к себе, не отпускай, Смотри, как я горю! В этом госпитале для душ.
Через пару дней я снова встречаю Томаса на улице Денвера. Не помню, как там оказался… Пошёл вместе со своими… Кажется, убил кого-то… Жаль, что патроны быстро закончились, пришлось выбросить пушку. Не понимаю, что творю. В мозгу зудит, чешется; всё бесит, раздражает. Раздражает и Томас, который появился из ниоткуда и заговорил, как с умственно отсталым. Ну уж нет, Томми, я поумнее тебя буду. Умоляешь пойти меня с тобой? Да ты должно быть шутишь. Ненавижу тебя. Теперь точно знаю, что из всех, я ненавижу именно тебя. Чёртов герой, надо было тебя сбросить в шахту сразу же, как ты появился, а то вздумал спасать мир. Ты ведь мог всё это предотвратить, но нет… Чешется… Ненавижу… Ты отнял у меня всё: нормальную жизнь, друзей, любимую, даже достойную смерть. Ненавижу… Убью… — Искупи свой грех! Искупи моей кровью! — ору я, повалив его на землю и приставив дуло его пистолета, который он судорожно сжимал в руке, к своему лбу. Томас что-то мямлит. Как и всегда. Ненавижу… Либо ты меня, либо я тебя. Давай же, тряпка! Хоть раз сделай что-нибудь правильно. Неужели я прошу о многом? Я ведь просто не хочу стать одним из этих чудовищ-людоедов, ты бы тоже попросил меня об этом, окажись на моём месте. — УБЕЙ МЕНЯ! Давай, Томми, сейчас или никогда. — НЕТ! — крик, полный боли и отчаяния, бьёт по ушам. Не думал, что люди так способны кричать. От удивления я поднимаю голову и вижу возле машины Кейт, которая судорожно извивается в руках Бренды и рвётся в нашу сторону. Ко мне… Ты пришла ко мне, Кейт. Ты выжила… Прости, что заставил пройти через это… Я не достоин тебя и… Хочу обнять тебя, прижать к себе и не отпускать и чувствовать, что ты тоже не отпускаешь меня. Иди ко мне, Кейт. Видишь, каким я стал? Зудит… Весь горю… Пора прощаться… Отпустить друг друга… — Прошу, Томми, пожалуйста… — ровным голосом говорю я, взглянув в глаза своему другу. Так трудно было заставить себя сказать это… перестать смотреть на Кейт… — НЕТ! ТОМАС, НЕТ! НЕТ! Снова поднимаю взгляд на неё и слышу только её крики, переходящие уже в какие-то несвязные вопли. Как же она ослабла от ранения, раз не может вырваться из рук девчонки и теперь уже визжит так, что закладывает уши даже мне, находящемуся на приличном расстоянии от фургона. Мне кажется, или она действительно плачет… из-за меня? — Моя девочка… — успеваю прошептать я прежде, чем мир взрывается перед моими глазами и гаснет навсегда.