Я Джон Фицджеральд..

Никогда не понимал, в чем прелесть путешествий и крестовых походов, – их истинной сущности. Вроде бы на каждого пехотинца должна была быть возложена цель, – к чему их отряд стремится, а порой выходило так, что этой целью являлось выживание. И я стал частью такой цели, единственный недочет в том, что я всего лишь добывал пушнину, как и все другие трапперы. Мало кто из наших ребят предполагал, что для многих это будет последняя добыча. Я попал в отряд под командованием молодого сосунка майора Генри, у которого явно место было куплено богатеньким папочкой, но никак не получено заслуженным образом. Он даже не смыслил в том, что каждый человек сам вершит свою судьбу. И не надо подтирать каждому человеку в отряде задницу! Мы сами выбираем, кем нам быть и как встретить свой конец. Если бы мой папочка был тоже врачом, то я бы купил себе отнюдь не одно капитанское место. Мы подошли к течению Гранд-Ривер. Нашкурили в два раза больше пушнины, чем следует, и уже можно было возвращаться домой. Но кто-то решил всё же сыграть с нами злую шутку и пострелять с племенем индейцев, что называли себя "арикари", тем самым обостряя конфликт между расами. Хотелось бы знать, с каких пор индейцы охотятся на бледнолицых, будто бы стремясь истребить нашу расу с лица Земли. Не понаслышке знаю о жестоких «методах» этих краснокожих. — Это они сделали с тобой? — спросил меня Бриджер, продолжая скребсти жалкую на вид флягу. Она покрылась каким-то заплесневелым дерьмом. Видимо, от этого Бриджер и принялся её вычищать, только по итогу он, как знак судьбы, оставил там завитушку в виде спирали. А его глупый вопрос, касательно моей дырявой головы, выводил напрочь из себя. И я не понимал, что больше меня раздражает: скрип ржавеющей железки или тупой вопрос. — Да оставь ты ее! — огрызнулся я, резко обернувшись к молодому трапперу. Как только он отложил флягу с водой в сторону, я продолжил перебирать пальцами локоны редких волос. Ведь они действительно были редкими, даже чересчур. Одна черепная половина, где индейцы племени арикари оставили свою «торговую марку», была лысая. И там никогда уже и волос дыбом не встанет, потому что им там и не бывать. На другой же половине хоть какие-то джунгли ещё были. Джунгли! Потому что, если бы вы увидели меня издалека, то подумали бы, что я какая-нибудь ободранная шавка. И меня точно не сравнить с чистеньким майором Генри. — Они сняли с меня скальпель, скребя по черепу ножом. Веселились. Хохотали, продолжая резать глубже. Только я ничего не чувствовал. Когда уже кровь хлынула и потекла по моему лицу, тем самым забивая дыхательные пути, только тогда я понял, что такое боль. Это омерзительно! Отряд планировал подняться вверх по реке Гранд-Ривер и затем свернуть на север к устью Йеллоустона, где располагается форт майора Генри. Но судьба не с каждым была милостлива. Сначала на нас напали арикари, причём стоит заметить, что эти краснокожие ублюдки следовали по нашим следам, заставляя думать бледнолицых о том, что их хотят испепелить. После нападений случилось следующее. В отряде был человек, хотя и человеком его после такого не назовешь. Его звали Гласс. Он жил какое-то время с дикарями. Дикари — вот как называют индейцев в наше время, особенно французы. У них явно заточены когти на краснокожих, независимо от их племени: кровожадные арикари или добродушные пауни. Гласс был первым из тех, кто научился выживать в дикой природе. Стоило ему столкнуться с гризли, как тот разорвал его в клочья, но Гласс как-то выкарабкался, несмотря на отсутствие возможности ходить и неутолимую, ноющую боль от ранений по всему телу. Даже глоток воды не сделаешь, потому что она прольётся через край кожи в горле. Почему я оставил его подыхать в сырой могильной яме? Наверное, потому что ему нельзя было выжить, а мне нужны были деньги и спокойная жизнь в Техасе. На тот момент индейцы арикари рыскали вдоль реки Гранд-Ривер и самое тяжёлое – это угадать их следующий пункт назначения. Кто знает, может они ночью подкрадутся незаметно и заставят тебя испустить дух. Поэтому приходилось нам с Бриджером чередоваться каждую ночь в карауле. Только ради чего? Ради того, чтобы похоронить и без того бестолковое тело и получить свою долю выше в разы обычных трапперов? Лучше дать бедняге отмучиться, путем «помощи» посторонних. Добывать пищу приходилось чуть ли не руками и собственным потом. В Диком Западе нельзя выжить без должного количества шкур – они дают нам тепло; питание – придает нам сил; силы – что уходили чуть ли не ежедневно на битвы и обработку свежей шкуры зверей. Вот так трапперы и проводили свои считанные дни, добывая пушнину и попутно отбиваясь от набегов индейцев. Сосунок Генри говорил о жизни. Что мы живём! Разве можно жить в таких условиях? В холоде. В голоде. Спящими на сырой земле. И без малейшего женского тепла. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤЭто выживание.