losing my mind

Луи не знал, где находится, но место ему не нравилось. Потолок — если это все-таки был потолок — казался ему слишком низким, а вот пол наоборот уходил в бездну. Все вокруг казалось ему призрачно-красноватым с бурыми вкраплениями, смешивалось и становилось грязноватым, уходя в абсолют. Постепенно этот абсолют перевоплощался в засасывающую пустоту, пугающую и опасную своей неизвестностью. Вдалеке слабо маячили неясные тени, не имеющие четких очертаний. Отдаленно они все-таки напоминали живых существ — зачем-то ведь они шевелились? — но кто именно это был Томмо не решился определить. Луи попытался дозваться их, но у него ничего не получилось. У него вроде был голос, но уверенности в том, что его слышат, не было. И он перестал кричать и размахивать руками, продолжая осматриваться. Томлинсон чувствовал себя странно. Его будто тянуло вниз, в бездну, хотя Томмо не ощущал тяжести своего тела, только неведомую ему силу, пытающуюся утащить его на дно. Что-то как будто стягивало грудную клетку, словно его обвили железные путы. Нижняя часть туловища казалась ему почти невесомой, не то чтобы легкой, скорее... совсем отсутствовала, хотя он видел очертания ног, тогда как верхняя была тяжелее наковальни. Луи зачем-то посмотрел на свои руки. Они выглядели полупрозрачными, отливали красным с теми же бурыми вкраплениями. Вроде на самом деле его руки, а вроде абсолютно чужие. Интересно, что бы сказал Зейн, увидев его теперь? Зейн! Последнее, что Луи помнил — это они с Зейном в его комнате. Томлинсон вроде как позволил Малику покусать себя, а потом вдруг темнота и тишина, и он внезапно оказался в этом месте, где не было ничего. Точнее, было только ничего — странное такое, непривычное, засасывающее в себя. А Зейна не было. Томлинсон попытался отогнать чувство страха и даже выпрямил спину. Обычно это придавало ему немного уверенности, хотя в данном случае он только еще больше почувствовал себя одиноким. Не идет Зейн ему на помощь, и никого из знакомых нет в этом месте. Он был бы рад даже слабоумному Гарри, лишь бы рядом было хоть одно живое существо. Его желание исполнилось. Рядом с ним кто-то громко вздохнул, и Луи повернул голову. В двух шагах от него находилось бледное, неясное существо без лица, похожее на тех, что маячили вдали. Существо медленно становилось четче, в голове проступил узкий рот, медленно появился нос, будто чужой рукой начертились глаза, веки, надбровная дуга. Взгляд спрятался за очками, мягко водруженными на нос, нарисовалась старая футболка в полоску. Луи узнал себя. – Привет, Луи, – проговорило существо. У него был тихий голос, похожий на его собственный и при этом разительно отличающийся. Лицо собеседника становилось все более похожим на его лицо — появлялись морщинки, трещинки на губах, темные круги под глазами, волосы улеглись на голове пушистой шапочкой. Луи осознал, что обычно выглядит нелепо. Он впервые видел себя со стороны. Не в зеркале, ведь зеркало только повторяло все его движения и не показывало его полу-боком — приходилось шею выкручивать — и обычно, когда он выглядел прилично. Тогда как это создание знакомо почесало локоть, поправило футболку широким движением и принялось вытирать очки. – Здравствуй, – наблюдая за ним, проговорил Луи. Похоже, на его старой полосатой футболке давно была дырка на рукаве, а он и не замечал. – Кто ты? Почему выглядишь, как я? – Потому что я — это ты, – покончив с очками, объяснил ему собеседник. Теперь он казался немного озабоченным, хотя голос по-прежнему был тих и осторожен, будто никто, кроме Томмо не должен был его услышать. Томлинсон мельком подумал, что вряд ли те тени вдали могут их слышать. Они и крики-то не услышали. С другой стороны... вдруг эти существа могут слышать то, что им нужно. – Мы слишком долго спим, Луи, – продолжил он. – Нам надо вставать. Луи непонимающе качнул головой, переминаясь с ноги на ногу. Томлинсону не казалось, что он спит. Напротив, он даже был относительно бодр, несмотря на то, что неведомая сила тянула его вниз, и периодически они вместе со вторым Луи смещались, не прикладывая к этому действию никаких усилий. – Вставать? – переспросил Томмо. Его непонимание, кажется, раздосадовало другого Луи. – Зейн ждет нас там! – второй Луи указал в потолок и торопливо топнул ногой, как кролик, отбивающий тревогу. – А ты явно хочешь туда! – он ткнул пальцем вниз. – Поэтому мы не можем проснуться! Томлинсон еле-еле воспринял его слова. Так вот, как он на самом деле выглядит, когда сердится! То-то Зейн его не воспринимает серьезно в такие моменты. Оказывается, у него залегает довольно смешная морщина между бровями. В этот момент Луи мог думать только о ней. И о своих подпрыгивающих губах. Второй Томмо снова взглянул на него с некоторой озабоченностью. И Луи заподозрил: он только что сам себя приревновал к Зейну. Это выглядело почти забавно, если бы не было немного странновато. Но Малик, наверное, захотел бы взглянуть, как они за него дерутся в бассейне с шоколадом. Луи чуть не прыснул. – Почему нас двое? – спросил Томлинсон, наконец. Второй Луи внимательно посмотрел в его глаза. Стекла очков блеснули, как бывало в стереотипных аниме-мультфильмах, которые Томлинсон иногда видел, когда перелистывал каналы, и Луи предположил, что это для чего-нибудь нужно. Он уже понял, что в этой бездне ничего не происходит просто так. Теперь от другого Томмо исходило подобие скрытой угрозы, но Луи озаботило другое. Он почувствовал присутствие дерева. Ему это смутно понравилось. Он повертел головой, пытаясь найти источник, но его не было. Оно словно было везде, и Луи воспрянул духом, чувствуя скрытую силу. Второй Луи в свою очередь казался каким-то уставшим. В каком-то смысле даже подавленным. Видимо, он тоже чувствовал что-то, и ему это наоборот не нравилось или на него это действовало по-другому. – Мы разделились из-за того, кто ты есть, – ответил собеседник, категорично скрещивая руки на груди. – Кто я есть? – осторожно уточнил Луи. Он чуть не спросил: «Тощий очкарик?», «Ботаник?», «Неудачник?», «Первосортный нерд?»,«Низкорослый зануда?», «Лузер?», «Атусайдер-заучка?». У него было еще много ироничных определений для своей скромной персоны. Иногда он таким развлекался на досуге. Другой Томмо посмотрел на него со странной смесью скептицизма и одобрения, будто прекрасно знал, что у него на уме. – Ты тот, кого укусил Зейн, – медленно проговорил Луи №2. – И кто не хочет, чтобы это сработало. – Это ложь! – воскликнул Луи. Верхнюю часть туловища по-прежнему тянуло на дно, и они внезапно сдвинулись вниз еще на немного. Потолок тоже стал ниже, нависая над ними тяжелым сводом. Это в каком-то смысле была такая же бездна, только очень плотная, хотя Томлинсону было сложно это понять. Второго Томлинсона это рассердило, пока первый непонимающе топтался по пустоте. Он снова взглянул на себя. – Я не лгу самому себе, – решительно отрезал второй Томлинсон. – Я — это ты, – повторил он с каким-то странным нажимом на каждое слово. Луи, конечно, считал себя занудой, но не таким же дотошным, как оказалось. – Просто ты сам не знаешь, что не хочешь этого. Ты не чувствуешь то, что есть внутри тебя, – заявил он, панибратски ткнув его в грудь своим костлявым пальцем. Луи понял, что сейчас будет тирада о добре, верности, любви и прочем, и нетерпеливо покачал головой, призывая закончить диалог. Ему меньше всего хотелось вдумываться в эту псевдофилосовскую муть, когда его тянуло в бездну, а где-то снаружи был Зейн, который наверняка ждал его. – Мы должны вернуться, – торопливо проговорил он, пока другой Луи не свел его с ума своим занудством. «И объединиться снова», – добавил Луи про себя. – Нет, мы должны хотеть вернуться, – сказал второй Луи. Луи посмотрел наверх. Красно-бурая пелена немного рассеялась, обнажая тяжелый, словно каменный свод. Зейн чувствовал себя ужасно усталым. Проклятая осина, казалось, пропитала своим мерзким запахом почти все помещение. То ли виноват был Луи, который усиливал запах осины, вбирая его в свое тело, то ли он просто не проводил раньше так много времени в подвале, но Зейну казалось, еще немного, и он точно отравится. Найл, который на первых порах очень рвался его поддерживать, стал спускаться в подполье реже и реже, обычно просто открывая дверь и спрашивая с порога, все ли в порядке. У оборотней проблем с осиной не было, но Гарри тоже старался появляться в подвале не так часто, чувствуя опасения Найла и вообще стараясь не покидать объект своего обожания, пока ему позволяли крутиться поблизости. Что касается Лиама, он вообще старался быть подальше от дома, проводя большую часть времени в лесу. Ему казалось, он чувствует присутствие другого оборотня, и его это заметно раздражало, потому что Пейн уже больше месяца метил территорию, и даже животные привыкли к его присутствию, признавая его в качестве короля своего скромного мира. Деревенские стали чувствовать от леса смутную угрозу, и все реже выбирались за ягодами стараясь держаться поближе к дому. Их можно было понять. Однажды они увидели, как Лиам настиг оленя, повалил его резким движением и вцепился в него зубами. Закончив со своей добычей, он оглянулся на застывших от ужаса людей и щелкнул пастью. Их мгновенно сдуло ветром. Зейн пытался понять. Перелопатил все книги, какие были дома, но не нашел ничего полезного. Всю литературу подобного толка отец, скорее всего, хранил у себя, и ему приходилось полагаться на свою память. И память подсказывала ему, что Луи не должен был быть мертвым так долго, если обращение проходило успешно. Найл, подкинувший ему немного донорской крови накануне, сказал, что Луи задерживается больше, чем на неделю, и пора его закапывать, пока тело не начало гнить. После мертвецов дом тяжело проветривать. Малик чуть не вспорол ему горло и посоветовал убраться из подвала, пока он его самолично в гроб не уложил. Хоран только плечами пожал, обиженно взглянув на Малика напоследок. Было видно, что кузен предложил это из хороших побуждений. Зейн снова склонился над телом, принюхиваясь. Нет, пока пахло, как надо. Может, Луи просто слишком слаб? Но тогда все произошло бы быстрее — он бы либо сразу умер со всеми вытекающими вроде разложения, гниения и отвратительного запаха, либо очнулся бы больше, чем неделю назад. Зейн надеялся, что результатом этого длительного мучения не стала бы смерть. Тогда все это оказалось бы напрасным. Но в Луи, по всей видимости, что-то боролось. Несколько сущностей. Зейн бы так хотел, чтобы победила сущность вампира. Это бы значило, что Томлинсон останется в живых. На сколько бытие вампира вообще можно назвать жизнью. Зейн остановился рядом с его телом и снова взял за руку, медленно поглаживая тыльную сторону ладони. Ему показалось, она стала теплее, но скорее всего это он её нагрел. Малик вздохнул. – Как бы я хотел, чтобы ты проснулся скорее, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать его в лоб, задерживаясь так чуть дольше, чем нужно. – Ммм... еще пару минут... – простонал Луи. – Неужели нельзя спокойно вздремнуть в собственные выходные?.. Зейн слегка отпрянул назад, не выпуская его ладонь из рук, с изумлением глядя на Томлинсона. Луи причмокнул губами, наморщил нос и зевнул. Чуть-чуть потянувшись в своей деревянной усыпальнице, Томмо приоткрыл глаза и слабо улыбнулся, увидев перед собой обеспокоенное лицо Зейна. Малик не верил своим глазам. Луи был жив. По крайней мере, казался таким. Зейн надеялся, что ему не мерещится с недосыпа и от интоксикации осиной. Но нет, Луи был вполне реальным: бледный, маленький, удобно устроившийся между невысокими деревянными стенками гроба, будто ребенок в кроватке. – Привет, – тихо сказал Луи, с интересом разглядывая Зейна, будто видел его впервые. – Как дела? – Боже, Луи, – Зейн чуть не впился в его губы, но вовремя спохватился и потянул его за локоть, аккуратно помогая подняться. Ловким движением он вынул его из осинового гроба — Луи по-прежнему весил меньше пушинки — и помог встать на ноги. Луи потянулся и принюхался, разминая затекшие конечности. Зейн снова поцеловал его в лоб и нежно пригладил волосы, которые теперь стояли торчком. – Сейчас... твои очки были где-то тут... – вспомнил он. Луи мягко остановил его, осторожным касанием руки. – Мне больше не нужны очки. Я отлично вижу, – сказал Томмо, продолжая разглядывать лицо Зейна. – Ты красивый, – добавил Томлинсон. – Но это я замечал и раньше, хотя и не совсем так, как сейчас... Есть хочу. Луи моргнул впервые с момента пробуждения. В голубых глазах на мгновение блеснуло что-то металлическое — проявление вампирской сущности. То, кем они все являлись на самом деле, их естество, если такое вообще поддавалось определению. Луи чуточку приоткрыл рот. Зубы выдвинулись, но он не замечал этого — они не мешали ему, полностью помещаясь во рту. Обратился. Успешно. Стоит на ногах. И не бросился на него, чтобы перегрызть шею. Утверждать нельзя — неизвестно, как он отреагирует на другое живое существо, но пока взгляд осмысленный, не затуманен безумием. Пока. Будто изменился лишь физически, перестав быть слабым, смертным созданием. Это было невозможно, сознание должно было измениться, но Малик не мог понять, что именно было не так. Пока он казался ему тем же прекрасным, ласковым Луи, глядящим на него с той же нежностью. Он не чувствовал его желания убивать. Он не чувствовал безумия, не чувствовал его жажды крови. – Да, конечно, – спохватившись, кивнул Зейн. – Ты как вообще? Что ты чувствуешь? Луи замер, словно животное, готовящееся к атаке. Он осмысленно повертел головой, останавливаясь взглядом в одной точке, прежде чем определился с собственными ощущениями. – Я чувствую силу, – осторожно заметил он. – И слабость. Чувствую нетерпение и спокойствие, – подумав, проговорил Томмо. – Тебя чувствую, Зейни. Как твое сердце бьется для меня. Малик облегченно выдохнул. – Ох, Луи, – Зейн протянул руки и крепко обнял его, стискивая со всей силой, что у него была. Он мечтал об этом все эти долгие недели, пока Томмо лежал в гробу. Не только об объятии — о самом моменте пробуждения. – Я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, – ответил Томлинсон. Он чувствовал запах Зейна острее, какие-то нотки, которые не мог различать раньше. А Зейн обнимал его крепче и крепче, но теперь его ребра могли выдержать такой напор. Луи не чувствовал дискомфорта. Он смог прислоняться лбом к его груди. Его дыхание снова было теплым. Оно снова было. Дверь в подвал распахнулась. – Какое радостное событие! – возопил Найл, спускаясь вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. – Я почувствовал появление нового вампира. Запах довольно странный, но в тебе по-прежнему есть что-то привлекательное, вкусняшечка! – добавил он, осекаясь лишь в самом конце. Теперь Луи не был вкусняшечкой. Теперь он был одним из них, созданием темноты, другого мира, опасного и пугающего, охотником, а не жертвой. Но Найл был прав — Зейн тоже заметил, что в запахе Луи по-прежнему осталось что-то от смертного: приятное, притягательное, вкусное. Может, следствие того, что у него все протекает медленнее, и этот аромат еще выветрится. Может, это значило, что Луи еще сойдет с ума, когда метаморфоза произойдет окончательно. Если вдруг это еще не все. – Все лучше, чем такая нелепая смерть, – добавил Лиам, входя следом за ним. Зейн непроизвольно кивнул. Пейн тоже был прав: лучше так. По крайней мере, Луи будет жить, а уж он найдет способ о нем позаботиться. Тем более, пока все кажется удачным, пока Луи похож на себя прежнего. Его сердце снова бьется, он снова дышит. И Зейн готов защитить его от всего, даже несмотря на то, что Луи уже физически мог бы сделать это самостоятельно. – Гав! – крикнул Гарри, кубарем скатываясь по ступенькам. Теперь они стояли в подвале всей своей компанией. Луи ощутил прилив благодарности, смутно осознавая — все они волновались о нем. Странный, чудаковатый кузен Малика, обычно думающий лишь о себе, отстраненный оборотень Лиам, презирающий таких, как Зейн, и потерявший разум Гарри, которого в основном заботило собачье печенье и резиновый мячик. Все они беспокоились. Но, главное, Зейн. Больше их всех, он думал о нем, беспокоился, не отходил — иначе как бы он застал момент его пробуждения? Зейн поцеловал Луи в кончик носа и выпустил его из объятий. – Я по-прежнему хочу есть, – осторожно напомнил Томмо. – У нас осталась донорская кровь? – спросил Малик, на мгновение задумываясь. Найл кивнул.