***
Это был обычный день, даже погода не спешила его выделить каким-нибудь нежданным ливнем, ударом молнии или снегопадом посреди лета. Солнечный, достаточно теплый день, начавшийся так же, как и всегда: с пробуждения по зову будильника, криков Плагга о том, что «эту чудовищную штуку давно пора уничтожить «Катаклизмом», я тебя в следующий раз точно заставлю это сделать!!!» и вызова на завтрак. Да, Адриана Агреста зовет на завтрак не голод, а приказ. Здорово, правда? Завтрак был, конечно, вкусным, но скромным – «Ты обязан сохранять фигуру в таком же идеальном состоянии» – и, что не удивительно, унылым. Он обещал и закончиться таким же, но Габриэль Агрест предпочел разнообразить его окончание "потрясающими" новостями. — Адриан, тебе недавно исполнилось шестнадцать лет, – «Да ладно, как ты узнал?» – мгновенно промелькнуло в моей голове, но сказать это вслух было бы концом спокойного дня и, наверное, жизни. – И я решил, что тебе пора найти девушку, которая в будущем будет твоей женой. Вот такого поворота событий я никак не ожидал. Да и не только я, вероятно, – никто. — Что?! – этот вопрос вырвался моментально сам собой, и мой голос смешался с голосом Натали. Вот и доказательство, что не только я поражен таким заявлением. Не хватает только возгласа всей планеты, серьезно. — Не перебивай меня, Адриан, – легкий поворот головы в сторону, будто с презрением. – И ты, Санкёр, – женщина, видимо напуганная таким тоном, сразу притихла, приняв обычный – безразличный ко всему – вид. — Но, пап, то, что мне шестнадцать, не означает обязательный поиск девушки, а тем более… — Мне кажется, я сказал не перебивать, Адриан. Это значит молчать. Больше спорить смысла не было. Так что пришлось молчать, чтобы все не пошло прахом. Пока еще был шанс переубедить отца, но только если сейчас его «не перебивать». — Так вот, я решил, а значит ты непременно должен появляться в обществе со своей будущей парой. Это не обсуждается, – мой открытый рот для ответа отцу был замкнут последний фразой. Поразительное влияние отцовских слов. – И девушка, которая будет твоей парой, должна быть достойной. Но ты наверняка захотел бы выбрать кого-нибудь, с кем знаком. Это даже удачно, потому что мой выбор пал на наследницу семьи Буржуа – Хлою, а она как раз твоя одноклассница. Больше отец ничего не говорил, а я не смог, хотя всем своим видом кричал «ЧТО?!» и уже воссоздал внутреннюю сцену истерики, криков и возмущения. Хотя она даже там закончилась полным провалом. Не судьба мне отбиться от этого: ни в мыслях, ни, тем более, в реальности. — П-пап… Я не… Я люблю другую девушку… — Возражения не принимаются. Я сказал, что твоей девушкой будет Хлоя, а значит ты обязан добиться ее расположения, желательно ведущее к браку. — Я не… Я не хочу! Она мне не нравится, совершенно! Почему я не могу признаться той, кто меня привлекает? — Потому что твои решения полны глупости. Я пока не взялся за твою дружбу с тем бестолковым юношей, твоим одноклассником, но еще слово, и ты с ним тоже больше не увидишься, не то, что с той, «кто тебя привлекает», – в холодном взгляде отца была видна злость и полная серьезность. Он сделает то, что пообещал. Однако… — Это ты глуп! Из-за тебя и твоего безразличия мамы больше нет*, а теперь ты хочешь, чтобы я пустил прахом все свои чувства ради твоих решений, вроде «отношений по расчёту»?! Ты не можешь распоряжаться моей судьбой, как тебе заблагорассуд… — ДОВОЛЬНО! Если ты добивался возврата к началу, то вот оно: ты больше не покинешь стены этого дома без моего ведома, а выходить из него ты будешь только по делам, только в сопровождении охраны и, как можно чаще, со своей будущей женой – Хлоей! Теперь это окончательное решение. О твоем обучении поговорим потом. Отец встал из-за стола, не произнеся больше ни слова, оставив меня сидеть с открытым ртом, широко распахнутыми глазами и полным отчаяния видом. Из транса меня не вывела даже беспристрастная Натали, сообщившая, что скоро начнутся уроки китайского, после чего ушедшая. Вот он – пик отчаяния: влюбленный в прекрасную, сильную и умную девушку, я должен жениться на противной и избалованной дочурке мэра, еще и сидя в уже ненавистных стенах дома. Знаете, это очень странный момент. В голове как бы возникает договор и его главный вопрос: а хочешь ли ты что-нибудь сделать? – и ты можешь выбирать. В этой замедленной на уровне подсознания сцене ты осознаешь произошедшее, анализируешь, выбираешь сторону и ставишь галочку напротив нужного ответа. А от него зависит все, что произойдет после. А я хотел что-то изменить, хотел заставить отца пожалеть о своем решении. И не удивился тому, что в этот момент прилетела акума: Бражник** бы ни за что не упустил такой момент, такое искренне злобное желание из своих лап. И странность момента сменилась напряженностью. Герой во мне кричал, что я должен избежать ее, не поддаться отчаянию. И не только герой: сознательность, существо, нутро, шестое чувство, совесть – в общем, все, что могло заставить меня не поддаваться чувствам и остаться собой. Но я принял этот маленький «дар зла». И моя личность будто отошла в сторону, уступив другой – порожденной желанием.***
— «Срочные новости: дом всем известного модельера Габриэля Агреста был внезапно разрушен до основания. Расследование по причине крушения уже проводится, мы будем держать вас в курсе событий», – Именно этим заявлением были прерваны наскучившие новости о погоде, событиях города и дне рождения какого-то там певца. Маринетт, лежавшая в прострации на диване уже полчаса, тут же подскочила, услышав знакомую и такую любимую фамилию. Сам Габриэль ее интересовал только как модельер, – все же, девушка тоже планирует им стать, – а вот его сын… Но не об этом сейчас. — Разрушен?! Как же так?.. А что насчет жертв, и… и что с Адрианом, почему про него ничего не ска… – ее слова самой себе были успешно прерваны звонком мобильника. Наверняка это Аля, которая услышала те же новости и спешила сообщить их на тот случай, если сама Мари их пропустила. Было бы неудивительно, она редко смотрит новости в отличие от лучшей подруги. — Ты это видела? Дом Агрестов разрушен! К тому же… — Да, я как раз новости смотрела в этот момент, – перебила подругу Мари, тараторя и запинаясь от волнения. – Меня волнует, что ничего не сказали про Адриана: что с ним, как он, – могло ведь случ… — А, то есть, мсье Агрест тебя никак не беспокоит? – пристыдила. Даже тон был с легкой насмешкой. — А, ну, я… Нет, почему же, он тоже, просто я, как бы… Ох… — Да не парься, я знаю, что ты не это имела в виду, просто не устояла перед возможностью подшутить, – «Аля…» – только и сказала на выдохе Маринетт, попавшаяся на такую глупую провокацию. – Так вот, ко всему тому, что разрушен дом Агрестов и ничего не сообщается о жертвах, я узнала из надежного источника, что там был замечен Кот Нуар! – Нуар?! Его опять обвиняют в чем-то, как в случае с клоном?! – Не совсем обвиняют, но, возможно, он действительно там был. Правда, на себя он был немного не похож… Считают, что появился новый злодей-клон в городе. В любом случае, раз такое произошло, то Ледибаг непременно там появится! – «Не сомневайся, появится», – чуть ли не вслух сказала Дюпен-Чэн, но вовремя осознала, что это было бы подозрительно. – Я обязана быть там! — А это не слишком опасно? Появился в городе новый злодей или не появился, но это может быть не последнее разрушение… — Волнуешься? – «Ну разумеется, а как иначе?» – промямлила Маринетт, но Алья уже сама ответила на этот вопрос. – Не переживай, я обещаю быть осторожной. Тебя, конечно же, не звать? — Точно. Все равно не пойду, хех… – на том разговор и закончился. Звучала последняя фраза убито, но сама Маринетт сейчас не в том состоянии, чтобы говорить как-то иначе – переживания за Адриана (за Агреста-старшего, разумеется, тоже, и за прочих живших в доме) были слишком сильными, тем более когда нет никаких подробностей о том, что с ним («С ними, с ни-ми! Все важны, Маринетт, прекрати конкретизировать, ты же герой и должна думать обо всех!» – исправляла сама свои же мысли девушка). Да что там «подробностей» - вообще никаких новостей! Но, как обычно, пришлось соврать. Разумеется, Маринетт туда пойдет, и не просто посмотреть, а будет участником всех событий. Защитник Парижа не дремлет – теперь в игру вступает Ледибаг. Прибыв на место, девушка в красном сразу же стала рыться в обломках величественного дома Агрестов, ища хоть что-то или, скорее, кого-то. В голове вертелось «Прекрати тратить время, ищи Нуара». Но девушка должна была – обязана – убедиться, что никто не пострадал, а не думать о том, был тут Нуар или не был: он не мог стать предателем, не мог... Ее размышления и поиски прервал крик и очередной взрыв, которого она никак не ожидала. Это был даже не взрыв, а скорее просто резкое и катастрофически сильное разрушение, прямо как после… — «Катаклизма»… – прошептала она сама себе, с такой легкостью осознавая страшную правду, но искренне надеясь, что ошибается. Это мог быть кто-то одержимый акумой, какая-нибудь сила кого угодно акумизированного, почему сразу «Катаклизм»… В любом случае, нужно было убедиться либо в ошибке, либо в своей правоте. Пока остается только надеяться, что это была ошибка. Бросив разбирать обломки здания, Ледибаг схватила йо-йо, которое использовала больше как лассо, и сразу же направилась в привычном полете туда, откуда донесся звук взрыва. Только она приземлилась на крыше ближайшего дома, как раздался очередной взрыв, после еще два. Слишком скоро, слишком мощно, слишком часто – Нуар не мог так разрушать все, у него нет таких сил. Именно таким выводом успокаивала мысли защитница Парижа, однако зря. Правда ударила ее, словно хлыст. Она увидела его, спокойно стоящего в парке, но совсем не такого, каким он был раньше. Все исходившие от него ярость, злость и сила чувствовались даже на огромном расстоянии, достаточно было взглянуть. Он стоял, повернувшись к Леди спиной, но она знала, что это уже не он. Чувствовала. И Нуар тоже ее заметил. Повернулся, и стало понятно, чем он отличался от себя внешне: маска приобрела иной образ, больше схожий с заостренными крыльями бабочки, а глаза стали фиолетовыми, источающими холодную ярость. Но в них было что-то еще. Помимо яростного взгляда и жажды уничтожать была пустота. Безжизненность. Маринетт достаточно хорошо знала Кота, чтобы понять это: он хочет делать то, что делает, но в нем нет его самого. Словно тряпичная кукла, которая может двигаться и ненавидеть, но является не более, чем пустой оболочкой. И девушке стало больно. Она давно привыкла к Коту, ко всем его качествам: самоуверенности, болтливости, хвастовству, которые проявлялись в нем вместе с верностью, добротой и самоотверженностью. Было до слез больно видеть, что он больше не является собой. Что он подчинен тем, против кого сражался. Однако долго они не переглядывались. Ледибаг просто не могла оставить все так, а Нуар сейчас хотел только уничтожать.— Талисман Ледибаг! Заполучи его для меня любой ценой, и тогда ты сможешь уничтожить все свои препятствия, получить абсолютную силу!
Ему не нужно было ее трогать, однако обмен того требовал: сила и возможности за талисман. Этот приказ звучал в голове все громче, при каждом разрушении он словно отпечатывался в разуме, стараясь заглушить остальные мысли. — Кот Нуар… Я же знаю, в глубине души ты сожалеешь. Остановись, хватит разрушений, – она просила. Даже нет, скорее умоляла, лишь бы не сражаться со своим напарником и другом. Однако ее голос словно врезался в стену, не вызвав ни капли тепла у того, к кому девушка обращалась.— «Моя Леди… Пойми, пойми, что это необходимо, не мешай мне, лучше помоги, ведь мы команда…»
— Хватит? Ну нет. Ледибаг, дорогая Ледибаг, все это – только начало. Лучше попрощайся с Парижем, со всем, что ты знала, ибо больше оно таким не будет, – Не дав Леди атаковать самого себя, Кот лишь усмехнулся и в мгновение ока долетел до ближайшего здания. Очередное разрушение. Очередная трата сил. Но больше нет ограничения, он может использовать все до капли. Раньше его силу ограничивало то, что кончается сила квами, нужно дать передохнуть даже волшебному созданию, таково правило обоюдного договора. Сейчас же сила использовалась не по обоюдному согласию, а насильственно, наверняка выжимая из бедного существа все соки. Маринетт это понимала, потому спешила как можно скорее остановить Кота. Он не может так бессовестно использовать свой талисман, это даже не столько неправильно, сколько жестоко. Однако все попытки схватить Нуара были тщетными. Он отбивал ее удары, словно все это игра на легком режиме, в которой он и без этого профи, и смеялся, а в глазах все так же царила пустота. Увы, попытки схватить его с помощью йо-йо тоже успехом не отличались: либо обломки от новых разрушенных зданий мешали нормально атаковать, либо он просто отбивался с помощью своего оружия-жезла. Потому ли это, что они знают друг друга настолько хорошо, что угадывают действия наперед? Ей мешает победить то, что это более не тот Нуар, которого она знала: он мыслит и действует совершенно по-другому. А он знает, как она атакует и как она мыслит, предугадывает каждое действие. Их битва за несколько минут обошла весь район: дома рушились один за другим, уничтожаемые Нуаром, который продолжал крушить и отбиваться, не задумываясь о людях, о городе и даже о своем квами, которого так бессердечно использует против воли, удерживая в кольце с помощью силы акумы.— «Что ты делаешь? Что, черт возьми, ты делаешь?» – словно битва между двумя сущностями внутри. Адриан спрашивал самого себя созданного из ярости и отчаяния, не понимая, почему он причиняет вред своей Леди, своей любимой Ледибаг. И ждал ответ, готов был сражаться сам с собой, лишь бы ничего ненароком не случилось с его любимой героиней, лишь бы не причинить ей вред своими же руками. — «Исполняю наше желание, разве нет? Ведь ты же хотел отомстить», – существо из тьмы с холодными фиолетовыми глазами пожирало парня изнутри, заставляя бояться самого себя или того, что он породил своими же руками. — «Отцу. Проучить его, только его. Не трогай Леди. Я люблю ее, и ты тоже должен, ты ведь – это я!» — «Думаешь, что Я люблю ту девчонку? Ха! Это все человеческие глупости, глупый мальчишка! Мы должны отомстить, месть – первое наше с тобой дело, и глупые чувства не должны мешать!» — «Нет! Я не хочу причинять ей вред. Не трогай ее, не смей! Она…» – притих. Сложно сопротивляться давлению ярости, но, помимо этого, Адриан осознавал, что «ей» совершенно на него наплевать. Для нее они не пара, а просто партнеры. — «Столько слов были отброшены, не услышаны, как пустой звук. Сейчас ты сильнее, сейчас ты свободен. Быть может, не стоит тратить время впустую, раз она никогда не ответит тебе взаимностью? Быть может, стоит убрать ее с нашего пути?» — «Я… Я не хочу причинять ей вред…»
— Ты должен заполучить ее талисман! Захвати талисман, немедленно!
Очередная атака, очередной промах. Однако теперь Кот не отбил удар, а схватил йо-йо, не давая им вновь воспользоваться. Неудача. — Нуар… Зачем ты это делаешь? — Дорогая Ледибаг, я более не тот "Черный Котик", в чем смысл меня о чем-то спрашивать? Я тот, кого ты боялась встретить сегодня. Ты ведь не верила, что "Котик" мог натворить такое? Разумеется, по глазам вижу, что ты столь наивно расценивала ситуацию, до конца сомневалась. Но вот он я, рушу все твои идеалы о чистом добре, которое никогда не сбивается с праведного пути, – в каждом слове была насмешка, в каждом жесте было презрение, которое она встречала лишь тогда, когда в Нуара попала «стрела ненависти» от Разлучника. – Хм... а ты быстро нашла меня. Честно сказать, я думал, ты будешь рыться в каждой созданной мной мусорной куче. Удивила, признаю. Он подошел вплотную к девушке, смотря ей прямо в глаза. В его взгляде было много чего: насмешка, презрение, ярость, даже то удивление, о котором он говорил. Но Маринетт старалась посмотреть глубже, ища в напарнике его самого, а не эту оболочку с пустыми ледяными глазами. Но не успела нанести удар, как Кот сам ударил ее коленом в живот, заставив согнуться пополам от боли. Потом еще раз, и локтем по спине. И снова продолжил говорить. Болтливости в нем совершенно не убавилось. — Кот Нуар. Черный Кот. Мое имя мне подходит, однако стоит заменить его на что-то более зловещее. Дьявол, Демон, Вестник несчастья? Нет, нет, нет, не то, хочу быть Котом, – Ледибаг даже слушать не хотела, ей нужно было достучаться до него. Но только она встала на ноги, как ее согнули и заставили упасть еще два удара. Каждая попытка встать и дальше давилась на корню. Нить ее йо-йо лежала рядом, но его все еще держал Кот, так что воспользоваться им в полной мере возможности не было. Однако можно попытаться растянуть нить и потом уже вырвать свое оружие из когтистых лап… — Зло (Méchant)… Точно, Темный Кот (MéChat)! Пожалуй, это один из лучших моих каламбуров за долгое время, не думаешь, Леди? – Она не слушала, а действовала, как задумала, растягивая нить, пока Кот не замечал. Но он как раз решил обратить на нее внимание. — А нападать со спины не хорошо, мы же честные люди. Или коты. Ну, или божьи коровки. В любом случае, один из нас должен соблюдать доблесть, – ударив удлиненным жезлом прямо по позвоночнику, самонареченный «Темный Кот» придавил девушку им же, наступив на один конец. — И это не я. Ай-мьяй-мьяй, какая же ты героиня? — Нуар… – не отвечая на вопрос, прохрипела избитая девушка, пытаясь встать. Только она приподняла голову, как ее схватил за подбородок Темный, царапая когтями шею. — Темный. Темный Кот. Злой, сильный и непобедимый. Чем ты слушала? – это явно был риторический вопрос, к тому же, Ледибаг и не собиралась на него отвечать: ей нужно было выбраться, обязательно. И она не оставляла попыток, даже если продолжала получать удары, которыми ее пытался сломить Нуар. Нет, Темный. Темный Кот, внутри которого все еще живет – она верила, что живет – Кот Нуар, тот, с которым она уже долгие месяцы сражается бок о бок.— «А ты хочешь быть с ней? С ней настоящей, узнать, кто она, жить вместе, заботиться и защищать ее?» – заманивал, соблазнял дарами и обещаниями. Такие дары всегда притягательны для влюбленного сердца. Не отказать. — «Х… Хочу, н-но…» — «Тогда не противься. Она станет твоей».
— Она станет твоей, Темный Кот. Только твоей. И никто тебе не помешает, только добудь ее серьги, ее талисман!
— Станет моей… Будет исполнено, Бражник.
— Знаешь, Моя Леди… В моих глазах именно ты всегда была непобедимой, я тебе в подметки не годился. А теперь ты лежишь, беззащитная и беспомощная, без своего главного оружия, – Темный покрутил йо-йо на манер самой Ледибаг, усмехаясь. Она же уже не могла подняться – не было сил, – но все еще держала нить: пока она в сознании и не сдалась, у нее есть шанс его одолеть. Она придумает как, даже если придется лишиться конечностей. Обязана придумать. И тут она увидела. Из кармана костюма торчало что-то голубое, и Маринетт ни за что бы не забыла эту пряжу и этот шов: это был ее подарок, который, по мнению Адриана, был от отца. И она все поняла. В голове, с тех пор как девушка увидела сегодня Нуара, вертелся хорошо знакомый образ, который она не могла уловить, словно забытое, но знакомое слово. Теперь все встало на свои места. Все замеченные совпадения, зов интуиции... Неужели она столько раз упускала очевидную истину? Однако, теперь не было никаких поводов усомниться в правде. Вот он, тот, кого она любила столько времени, безрезультатно пытаясь это сказать. Вот он, тот, кто столько времени пытался привлечь ее внимание, будучи в нее влюбленным. Всегда был перед ней, всегда был ею не замечаем и одновременно любим всем сердцем… — Адриан… – через боль и сдерживая слезы, прошептала Ледибаг, стараясь посмотреть в ледяные глаза возлюбленного, друга, напарника, который прошел через многое и не выдержал давления отчаяния, поглотившее его целиком и превратившее из самоотверженного Кота Нуара во всеуничтожающего Темного Кота. И в его глазах мелькнуло осознание. Словно лед треснул, дав вырваться настоящим чувствам. — «Моя…» Моя Леди? – прошептал Кот. Кот Нуар, а не Темный, который говорил с ней до этого. Девушка улыбнулась, чувствуя, что ярость и отчаяние Кота отступают, освобождая его самого. Такого привычного, родного, любимого… Сил не было, но, обрадованная тем, что она спасла его, боли Маринетт тоже не чувствовала. Тяжесть в спину пропала: кажется, жезл исчез, вместе с костюмом Кота – и перед ней действительно был Адриан, которого она всегда, не признаваясь, любила и, как оказалось, с которым так долго сражалась бок о бок. А он сидел на коленях и рыдал. Навзрыд, уткнувшись в свои же руки. Мари привстала и прижала парня к себе, обнимая. Так они и сидели, без ее слов утешения или его извинений: они не могли говорить, но это не нужно было – все и так было понятно им обоим. Рядом уже лежал измученный черный квами, а из шарфа вылетела акума. Не очищенная, но черт с ней – она все равно никого не захватит. А если захватит, то Ледибаг и Кот Нуар с новыми силами сделают все, что смогут, чтобы не дать разрушить родной город, и защитят всех, кто им дорог. Защитят друг друга.