Сосчитать звёзды

-Знаешь, что изменится, если поменять добро и зло местами? — Это как? — Это когда зло — будет добром, а добро — злом. — Разве это возможно? -Неважно возможно ли это. Хотя ты по-своему прав. Важно, что в этом опостылевшем мире ни черта не изменится. Все останется тем же, чем и было. Останутся войны, потому что, пока есть идея и лидер, война не прекратится. Люди не поумнеют, потому что ничего кардинального не произойдет. Просто «добрые» — станут злыми, а «злые» — добрыми. Хотя знаешь, я и сейчас не вижу особой разницы между ними. Вот скажи мне, кто такой добрый человек?  — Вот тебе обязательно вести эти разговоры, сидя в окопах? У тебя это что, собственная традиция что ли? Как не обстрел, так ты о Вечном. -Ты можешь просто ответить на вопрос? -Могу, но только после парочки трупов — с этими словами молодой юноша, собеседник Философа, высунувшись для прицеливания из-за земляного, заграждения, ответил на пулеметные очереди, парой пристрельных выстрелов, заставив пулемет, подавится на минуту, пока место стрелка не займет новый смертник. Вернувшись к своему товарищу, Снайпер, сделал вид, что забыл про их разговор. В уме проклиная старшину, отправившего его в паре с Философом. А ведь он знал что будет. Этот парнишка умел довести любого до белого каления. И не, потому что был не прав. А потому, что он задевал темы, про которые в лагере молчали все, не желая думать, вспоминать. А ему хоть бы что. Он словно нарочно теребит старые и свежие раны. И им бы поддержать его, но все боялись истечь кровью внутри. Поэтому смеялись над ним, самоустранялись из его окружения, как только намечался новый поток рассуждений. Как-то они нашли его записную книжку, в которую он с понимающей усмешкой утыкался, когда оставался один после манипуляций парней. Их было трое. И если честно они так и не рассказали, что там прочитали. В живых сегодня остался только один и он с тех пор, и парой слов не обмолвился, если это не относилось к делу. И именно он чаще всего оставался с Философом на вахте, или, как сейчас Снайпер, в окопах. И сколько бы его не расспрашивали о том, что же он увидел, кроме странной фразы: «Вы и сами всё прекрасно знаете. Считайте звёзды», они от него не добились. Многие махнули рукой, а некоторых все же можно было застать за подсчетом небесных светил. Правда они сразу смущались и, придав себе гордый вид, уходили подальше, чаще даже не думая, что им, возможно нужно совершенно в другую сторону. Снайпер всё больше уходил в свои мысли, как к реальности его вернуло осторожное покашливание Философа, чтобы привлечь внимание, -Что? — недоумевал стрелок, чем вызвал у собеседника тихое недовольство тем, что тот потерял нить разговора, ну или делал вид, что потерял.  — Ответь на вопрос — настаивал Философ. Снайпер, бросив короткий взгляд на Философа, понял, что деваться ему некуда и придется отвечать. Хотя он понятия не имел что, он не думал об этом. На войне не задают вопросов. Враги — плохие. Свои земляки — хорошие. Вопросами только добавляешь себе проблем. А их и так в достатке. -Ну что ты пристал ко мне. Кто такие добрые люди? Наверное, те, кто бабушку через дорогу переводят, животных не обижают и родину свою защищают. — В конце — концов, Снайпера достал этот разговор. Он не любил чувствовать себя в позиции глупого. А под изучающим взглядом Философа, этого было не избежать. Поэтому парень хмуро ожидал, ответного слова собеседника. А тот долго ждать и не заставил.  — Ты прав. — Снайпер в неверии уставился на приятеля, думая, не ослышался ли он. -Что? -Я говорю, ты прав, все, что ты перечислил, это хорошо.- Философ улыбался так, что впору было думать о вечно существующем «НО» и не ошибиться в этом.  — Ну, а злой соответственно тот, кто не переводит бабушек через дорогу, обижает животных и не защищает родину? — Снайперу начинало настораживать направление выбранное Философом, и никак не отреагировал на вопрос, впрочем, похоже это было и не обязательным. — А ведь нас учат, что убивать тоже плохо. Но защищать родину хорошо. И здесь отдают всего один приказ — уничтожить. А как ты будешь защищать родину, если не будешь подчиняться приказам, если не будешь убивать. Двойные стандарты какие-то. А ведь по ту сторону баррикад, тоже есть люди, которые не обижают животных, любят свою семью и они тоже защищают свою родину, ну или хотя бы себя. Сам знаешь, что в армии за дезертирством следует. Получается, что для тех добрых — мы злые, а для нас - они. Просто потому, что нам сказали, что они враги. Простой термин, решил за нас, кто плохой, а кто хороший. — Снайпер насторожено оглянулся по сторонам, не дай бог, кто услышит рассуждения Философа. Загребут обоих. Но они были одни. А Философ похоже даже не заметил, беспокойства товарища. Так увлекся своими рассуждениями. — Но теперь представь, что всё, что ты перечислил, теперь считается плохими поступками. А то, что перечислил я — хорошими. Что изменится? — Я скажу, что всё. Но ты ведь не согласишься.- Стрелок устал от этого разговора. Друг говорил правильные вещи, но правду не хочется слышать. Слишком остры её края, слишком больно режут осколки разрезающие шоры, добровольно надетые на глаза. Философ же неожиданно взглянул на товарища с пониманием и долей жалости. Он словно знал, о чём думает его товарищ, осознавал, что, возможно, причиняет ему боль, заставляя взглянуть правде в глаза. Знал, почему его не хотят слушать, знал, что остальным оно ни к чему. Но он просто не мог молчать дальше. Именно сегодня, он должен был рассказать хоть что-то. Только сегодня. Ведь сегодня такая хорошая ночь. — Я скажу, что ты снова прав. Изменится всё и ничего одновременно. Останутся всё те же нюансы, останутся всё те же баррикады. А мы, друг мой, просто поменяем терминологию, не более. Как систему не меняй, она изменит только свой внешний вид, а структура останется та же. Женщина не перестанет быть женщиной, если изменит прическу. Система не перестанет быть системой, в новой обертке. Лишь полное разрушение способно что-то изменить. Но на смену одной системы придет другая. Мы, друг, застряли в этом цикле и выход из него только один…- Парень не договорил, лишь многозначительно улыбнулся, но в глазах его плескалась грусть и знание. Знание того, что произойдет и к чему он долго себя готовил. Внезапно Снайперу показалось, что Философ с ним прощается. Со всем отрядом через него. Это его последнее слово. Словно завтра его уже никто не увидит. — Эй, Фил… — начал, было, стрелок, но договорить ему не дали, сунув в руки толстую записную книжку, с обтрепанным корешком, поцарапанной и грязной обложкой, но какую-то теплую и безумно дорогую для владельца. Недоумение явно читалось во взгляде направленном на уже вставшего Философа. Снайпер отгонял от себя непрошенные мысли. А мир казалось замер, затих, словно сейчас решалась его судьба и он, в страхе и нетерпении, прислушивался к разговору двух людей. Неслышно было копошения людей, стихли выстрелы. Атмосфера уютной тишины, обжигающе терпкий привкус взаимопонимания и общей тайны, звон душевных струн, задетых случайно пойманным моментом в вечности. Таких мимолётностей один на миллион, и ты поистине удачливый, раз успел словить, раз хватило зоркости заметить мелькнувший хвост, хватило ловкости ухватиться за самый кончик и притянуть к себе. Прижать к себе и не отпускать, держать нежно, словно хрустальную статую, безумно хрупкую и дорогую, но столь желанную, что малейшая потеря контакта — это сворачивающаяся в тугой узел, где-то в груди, змея боли. Поэтому ты, ухватившись за драгоценность, словно за спасательный круг, дрейфуешь в море ощущений. Чувствуя под рукой хрупкость хрусталя и шершавую уверенность, удерживающую твои шатающиеся истины на плаву. — Там есть ответы на волнующие тебя вопросы, если ты не побоишься их задать. Ты волен делать с этой книгой все что угодно, но отдать можешь только тому, кто в ней действительно нуждается.- Тепло улыбнувшись, Философ, нет… Фил, поднял воротник куртки, словно пытаясь спрятать свой нос от холода. И уже развернулся, чтобы уйти, как вспомнил одну вещь, что хотел сказать. Повернув голову так, что видно было только его четкий профиль, парень, показывая пальцем в небо, уверенно сказал: » Считай звёзды, Снайпер, хотя нет… уже Сэм. Считай звёзды». Сэм, проследив глазами за указанием, пропустил момент, когда ушел Фил. Когда взгляд парня вернулся к тому месту, где только что стоял его друг, товарищ, от которого он так долго отворачивался, его уже не было. Куда он исчез, никто не знал. В его личном деле долго стояла отметка «Без вести пропавший». И лишь много позже, её сменила совсем иная — » Погиб». Этому парню в любом случае нельзя было возвращаться, даже если бы он был жив. Дезертиров наказывали жестоко. Его родные хоронили пустой гроб, его надгробие, простая мраморная плита, содержало на себе слова, с которых начиналась его книжка: » Я чувствую себя правым, совершая неверные поступки. И я чувствую себя подлецом, поступая правильно» Сэм прочел его записную книгу. Он не расставался с ней, пока не закончилась война. А после передал юному парню, новобранцу, успевшему повидать ужасы войны, но так и не привыкшему к ним. -Сэр, зачем вы даёте мне эту книгу? Мне рассказывали, что она очень дорога вам, как память о друге — Мальчишка был в недоумении и держал в руках книгу как что-то бесценное и хрупкое. А Сэм, видел в нём себя, только юного. С печальными глазами, вечно вьющимися черными волосами, не поддающимися расческе, со щуплым телосложением, но с сильной верой в лучшее, с надеждой. — Как тебя зовут, солдат? — Меня зовут Майк, сэр, но все зовут меня Снайпер, из-за того, что я метко стреляю, сэр.- Бойко отчеканил парнишка. — Скажи мне, Майк, что изменится, если поменять добро и зло местами? — мужчина чуть не засмеялся, когда увидел точно такое же, полное недоумения лицо, какое когда-то наверное было и у него. И как Фил только их всех терпел, таких глупых, не умеющих задавать вопросы. -Простите, сэр…- неуверенно начал Снайпер, но так и не закончил. — Считай звёзды, парень. Я стар, но все ещё не так опытен. Я не молод и уже не так отважен. Нам всем говорят, что делать. Но ты можешь лгать. Задавай вопросы. Можешь делать с этой книгой что угодно, но в свое время передай её тому, кому она будет нужна больше всего. И считай звёзды, Снайпер. — Сэм сжал правой рукой плечо Майка на прощание и уже собрался уйти, как его позвали. — Сэр, но ведь здесь не видно звёзд.- Снайпер указал рукой на беззвездное небо, каким его помнил Сэм. Мужчина только хитро усмехнулся и не спеша отправился своей дорогой. Той, которой однажды ушел Философ. А на небе не горело ни одной звезды, лишь одинокая луна, напоминала об их существовании своим сиянием. Указывала путь во тьме всем нуждающимся. Но в лучшие ночи, в хорошие ночи, можно было отыскать на звездной карте неба одну, крохотную звездочку. Нужно лишь искать.