Тысяча огней

Совсем рядом с моим лицом невидимой стрелой пронёсся поток горячего воздуха. Он сильно обжёг кожу, заставив меня невольно скривиться от раздирающей щёку боли. От этой неприятности меня быстро отвлекла иная - надвигающиеся на меня мириады огненных сфер, которые тот час же заставляли воспламениться окружающие нас кусты и бамбуковые деревья. В очередной раз отразив атаку, я заметила вспыхнувшую яростным огнём ни в чём неповинную зелень вокруг нас. Это зрелище пробудило во мне то, что затмевает разум, когда я встречаюсь с ней взглядом. Ненависть. Её глаза почти всегда выражают это чувство абсолютно неприкрытым, ещё не распалённым яростью и желанием задушить, истерзать и сжечь моё тело. Мои же глаза почти всегда выражают насмешку; я смотрю свысока, стараясь выглядеть не настолько же жалко, как и она, изнутри горящая презрением. Но не стану кривить душой: за все эти годы я невольно начала ненавидеть её так же, как и она меня. Я поняла, что с таким выражением она смотрит только на меня. Только меня с ней связывают настолько сильные чувства. Это интригует даже больше, чем не имеющие конца попытки стереть меня с лица Земли.

***

Сегодня вечером наши взгляды встретились вновь. И, по-моему, это было настоящей иронией моей и её судеб, потому что именно сегодня мой взгляд не выражал насмешку, а её – ненависть. Мы обе не нашли сил на то, чтобы в который раз проникнуть острыми и холодными, как клинок, взглядами под кожу друг друга, пробираясь до самого сердца. Её глаза не выражали ничего, кроме тоски, но я почувствовала, как кипящая в её теле кровь пульсировала в венах, готовая излиться на меня и оставить на коже язвы. Мы обе продолжали чувствовать ненависть даже физически, только завидев друг друга. Но наши взгляды, встретившись, тут же потупились. Я отвела глаза от её, а она - от моих. Это было похоже на стыд. Спустя пять секунд – столько длилось наше молчание – она подняла своё лицо, которое, как и обычно, выражало неподдельное отвращение ко мне. Нас окружал остывающий от летнего зноя бамбуковый лес, полный пробуждающихся сверчков и снующих по округе лунных кроликов. Должно быть, многие из них, увидев нас здесь вдвоём, уже приготовились наблюдать за очередным фейерверком из заклинаний. Меня это не беспокоило. Ровно, как и присутствие Моко рядом. Сегодня я в полной мере наслаждалась летним вечером и его наступающей прохладой, даже в компании моего заклятого врага. Мы обе знаем, каков будет исход очередного спектакля, и беспокоиться было решительно не о чем. Она манерно бросила в сторону свою сумку и с вызовом посмотрела на меня. Прямо в лицо, не ожидая ничего, кроме наступления. В ту секунду я даже и не думала о том, чтобы начать атаковать девушку, поскольку была крайне заинтересована содержимым сумки. Ударившись о землю, она звонко и резко брякнула, что неприятно резануло слух. Невзирая на то, что эффектный вызов мне, видно, провалился, Моко не скрыла своих эмоций и изобразила на лице немой вопрос о том, какого чёрта это сейчас произошло. «Век дожил, а ума не нажил» – тут же вспомнилась мне простая пословица, что однажды адресовала мне Эйрин. Конечно, я не обижаюсь на неё за подобные высказывания. Потому что всё, что говорит Эйрин, имеет смысл. Она не из тех, кто будет бросать слова на ветер. Как Моко, к примеру. Она до сих пор не сумела убить меня, и понимает, что никогда не сможет этого сделать, но при каждом удобном случае прилагает все свои усилия, чтобы добиться возмездия. Всё шло к тому, что мы в очередной раз намеревались убить друг друга. Быть может, она решила, что усложнит моё существование, постоянно провоцируя на дуэль? Моко подобна соринке в глазу – до смешного не смертельна, но так сильно раздражает… Как к моему, так и к её удивлению, я прервала тишину, характер которой сменился на несколько неловкий: – Что ты несла в ней? – с этими словами я, не сдерживаясь, прыснула и тихо захихикала, прикрывая рот рукавом платья, при этом другой рукой указывая на сумку. Признаюсь, это выглядело некрасиво. Но то, что выдала сейчас Моко, было для неё несколько… нехарактерным и комичным. Мой смех явно задел достоинство девушки, но той хватило мудрости, чтобы продолжить вести себя в спокойной манере. Она не спешила давать ответ и проигнорировала меня, склонившись к сумке с разбитым содержимым. А я, тем временем, изображая искреннее детское любопытство, взглянула на вещи Моко через её плечо. Перед нами лежали осколки роскошного вида бутылки, содержимым которой был, по всей видимости, алкоголь. Бутылка была изготовлена из красивого стекла розовых, чёрных и алых тонов, а на её горлышке красовался небольшой бант, который моментально завоевал моё внимание. Подарочная, стало быть. Моко не обратила своего внимания на то, что над её плечом склонился самый главный враг в её жизни. Да, мне всегда нравилось иронизировать по поводу её отношения к моей персоне. Удивительно, что мы до сих пор, спустя почти тысячелетие, играемся в эти жестокие игры. Наверняка Моко обругала бы меня за то, что я назвала её месть «игрой». У-фу-фу. – Красивый сосуд. Тебе, должно быть, жаль, что он разбился, – я не следила за языком и предпочла говорить всё, что думаю. Забавно, что мы с Моко словно Инь и Янь. Такие разные – как чёрное и белое. Она продолжила собирать осколки, игнорируя то, что они впивались в её пальцы и заставляли их кровоточить. Она нервничала? – Сегодня мне приснилось, что меня пронзило несколько тысяч осколков. Они были такими горячими, что, казалось, заставят меня сойти с ума от боли, – продолжила я, будто бы ведя беседу со старой подругой. Я удивлялась своей откровенности, но сегодняшнее наше рандеву, кажется, было юбилейным. Так почему бы и не позволить себе лишнего? – Тысячная, – вдруг тихо и словно с равнодушием произнесла Моко, перестав собирать осколки. Она подняла самый крупный над головой и принялась рассматривать, как он переливается на слабых лучах закатного солнца. Этот кусочек стекла заворожил нас обеих. Я не стала спрашивать её о том, что она имела в виду. Я прекрасно понимала, что эта дуэль, в самом деле, была знаменательной. Мы молчали ещё две минуты, пока солнце не спряталось за горизонт. Чтобы наши заклинания не стёрлись на фоне солнечного света, и жители Эйентея, любимые нами обеими, насладились красотой дуэли. Полагаю, нас с Моко только это и объединяло: ненависть друг к другу и привязанность к Эйентею. Я предложила Моко присесть на скромную, стёртую временем, лавочку, что стояла чуть поодаль. Я сидела на ней до того, как мне «посчастливилось» встретиться с белокурой девушкой. Теперь же мы сидим здесь вместе. Два заклятых врага, плечом к плечу. Думаю, Моко так же, как и я, позволила себе понежиться на прохладном ветерке июньского вечера. Мы в полном молчании ожидали восхода луны. – Это было вино с лепестками гортензии, – вдруг произнесла Моко, пристально рассматривая восходящие на темнеющем небе звёзды. Я оторвала свой взгляд от них и перевела его на Моко, которая сидела на другом конце лавки и прикуривала сигарету. Меня, в самом деле, удивило то, что она всё же ответила на мой вопрос о бутылке. Я не нашлась, что сказать ей, поэтому продолжила смотреть на холодные звёзды и будто бы чего-то ожидать. – Гортензия на языке цветов символизирует бессердечность и безразличие, – она повернулась ко мне и заглянула прямо в глаза, и, сделав паузу, продолжила, – Это про тебя. – Так ты, стало быть, хотела подарить это вино мне? Моко не ответила. Однако я и без того понимала, что ответ на этот вопрос утвердительный. Я не сумела сдержать свои эмоции и усмехнулась, легко улыбнувшись уголками губ. Моко хотела подарить это вино мне после дуэли, чтобы выпить вместе. Почему-то от этого известия я почувствовала, как в животе потеплело, а я всё больше расплываюсь в улыбке. Я услышала, как Моко тоже усмехнулась, после чего она потушила сигарету и поднялась с лавочки. Она встала прямо передо мной, закрыв своим силуэтом обзор на звёзды. Теперь вместо миллиардов огней на небе я смотрела в её глаза. – Поднимайся. Тебе пора умереть.