На море след не остается

- … И все это — козни Мелькора, - сокрушенно произнес Финвэ и закатил глаза. - Эру Единый, Ноло, если бы я только знал! Если бы я только знал, что происходит! - И что бы ты сделал, отец? - устало вздохнул Финголфин. - Феанаро... он ненавидит меня. - Ты неправ! - король резко выпрямился и поглядел сыну в глаза. - Он... любит тебя. И оттого так жесток с тобой! - Хотелось бы верить, - не покривил душой Нолофинвэ. - Только то, что я вижу сам, заставляет меня думать, что это не так. Я не держу на него обиды, но он... То, что он наставил на меня меч, говорит о том, что он едва сдерживается, чтобы не убить меня. Уж лучше бы я не родился... - Не говори так, Ноло, - строго одернул его Финвэ. - Вы оба — прекрасные сыновья, хоть и в жилах ваших течет разная кровь. Ты верно сказал, он несправедлив с тобой, но его гнев... Он ненавидит себя за то, что любит тебя. - Мне от этого не легче, - едва заметно улыбнулся Финголфин. - Я помню, как он покидал город. Мне было невероятно больно, но он не позволил мне даже приблизиться. Его сыновья прямо сказали, что мне будут не рады. - Его сыновья... - король нолдор вздохнул. - Мириэль, к которой я еще сохраняю нежность и братское чувство, была сильной. Мое начало и то, что она отдала всю свою душу... Феанаро силен. Ты знаешь это, да и любой это знает, даже валар. Но он слаб лишь в одном — в своих привязанностях. Он любит меня, а я не смог подарить ему той любви, которой он ждал. - Из-за меня, - горько закончил Финголфин. - Когда ты, отец, женился второй раз, тебе Феанаро простил это... Мне же не простит. Просто того, что я существую. - Послушай мой совет, - Финвэ свел брови и тяжело вздохнул. - Я люблю вас обоих, но только ты... Только ты можешь убедить его в том, что он... - Нет! - Нолофинвэ вздрогнул и распахнул глаза. - Прошу, отец, не мучай меня! Я не хочу! - Прислушайся к себе, - строго возразил отец. - Ты не можешь бросить... пусть он и только наполовину тебе брат, но семья... ты не можешь бросить его сейчас, когда он отвержен почти всеми. Даже многие нолдор глядят на него с осуждением. Я говорил с ним, я убеждал его в своей неизбывной любви, но только ты можешь убедить его в том, что не претендуешь на трон нолдор... - Ты говоришь так, как будто трон нолдор имеет значение, - нервно отозвался Финголфин. - Его занимаешь ты, Феанаро вовсе незачем тревожиться. - А вдруг меня не станет? - укоризненно взглянул на сына Финвэ. - Как так? Или... - лицо Нолофинвэ исказилось. - Или ты хочешь уйти в Мандос вслед за леди Мириэль? - Вовсе нет, - спешно успокоил его Финвэ. - Я никуда не собираюсь. Но я устал. Устал не только от этого звания, но и от вашей вражды. Поговори с Феанаро. Скажи, что когда я покину трон — а я сделаю это, будь уверен — мое место займет он. Ведь ты не против? - Конечно, нет, - облегченно воскликнул Нолофинвэ и тут же обеспокоился. - Но... Феанаро слишком несдержан... Сможет ли он стать достойным королем? - Сможет, - покровительственно улыбнулся Финвэ. - Я верю. И ты верь в это. Когда-нибудь мы с Индис уйдем на покой, а Феанаро займет престол. Его поддержат сыновья... Расскажи ему все это. - Отец! - Финголфин закрыл лицо руками. - Не заставляй меня! Я не могу пойти к нему теперь, когда его изгнали из Тириона! Я не могу смотреть ему в глаза! - Именно теперь ты и должен сделать это, - строго отозвался Финвэ. - Или ты не любишь его? Или не желаешь ему покоя? - Хорошо, отец, - Нолофинвэ отнял руки от лица, и стало видно, что он бескровно-бледен. - Если ты настаиваешь, я отправлюсь в Форменос. Финголфин пробирался по обширной территории, на которой сверкали лужи и виднелись обломки камня, стараясь не перепачкать одежд. Основное здание замка уже было отстроено, и сейчас велась работа над двумя боковыми крылами. В окнах горел свет, и Нолофинвэ с замиранием в сердце постучал в тяжелую дверь. Та распахнулась, принуждая отступить почти в грязь, и на пороге появилась высокая фигура. - Майтимо? Здравствуй... Я хотел бы переговорить с твоим отцом. Маэдрос нахмурился, словно сомневаясь, не захлопнуть ли дверь, но кивнул и отступил, пропуская: - Отец наверху. - Я не знаю дороги... - Я проведу. Финголфин прошел по коридору, стыдливо заметив, что оставляет грязные следы. Он прошел через уютную гостиную, где в камине потрескивал огонь, и там мгновенно воцарилась тишина. Шестеро сыновей Феанора, до этого все вместе увлеченно что-то обсуждавшие, резко замолчали, провожая взглядом пришедших. Нолофинвэ закусил губу, но отца он любил, а потому не смел ослушаться приказа. Хотя... Хотя на душе творилось такое, что будь его воля, он тотчас сбежал бы. - Здесь, - коротко произнес Майтимо, указывая на дверь. - Только... Лорд Нолофинвэ, хочу вас предупредить, отец не в настроении. - Догадываюсь, - едва слышно вздохнул Финголфин. - Спасибо за помощь, Нельяфинвэ. - Не за что... Маэдрос исчез на лестнице, а Нолофинвэ все не решался зайти или постучать. Наконец, он занес руку и трижды ударил по двери. Каждый удар показался ему похоронным звуком, как будто то звучали удары молота. - Кто там? - раздался глухой голос Феанаро. - Это ты, отец? - Нет, - Финголфин распахнул дверь и опустил голову. - Это я. - Ты? - Феанор, до этого смотревший в окно, резко развернулся. - А что ты делаешь здесь? Пришел просить прощения? Зря. Через двенадцать лет попросишь. И еще столько же я не хочу тебя видеть: ни здесь, ни где-либо еще. - Феанаро, - тихо произнес Нолофинвэ, - отец просил меня прийти — и я пришел. - Отец? - старший принц насмешливо фыркнул. - Этого и стоило ожидать. А я уж было понадеялся, что ты пришел сам. - Я и пришел сам. Отец ни к чему меня не принуждал. - Хочешь спросить совета, как управлять Тирионом? Но я никогда не был королем, вряд ли смогу тебе подсказать. - Феанаро, - Нолофинвэ бросил отчаянный взгляд на брата и шагнул в комнату, хотя его никто так и не пригласил, - я умолял валар! Я вступился за тебя! - Видно, плохо умолял, - зло усмехнулся Феанор. - Я знаю, ты можешь умолять лучше. Щеки Нолофинвэ залились краской, но он промолчал, опустив голову. - Краснеешь? Краснеть ты тоже умеешь лучше. - Феанаро, - голос Финголфина прерывался. - Я был нелепым подростком! Я не понимал, что говорю! Неужели ты теперь всегда будешь припоминать мне те глупые слова? - Глупые? - Феанор махнул рукой, призывая к себе, и Финголфин неосознанно шагнул еще ближе. - А я помню их так, как будто это было вчера. Ты так страстно шептал... - И нес невероятную чушь, - попытался стряхнуть с себя оцепенение Нолофинвэ. - Ты и сейчас несешь чушь. Впрочем, как и всегда. Но тогда это, по крайней мере, было искренне. - Сейчас я осознаю, что прийти к тебе накануне твоей свадьбы и уверять... что я лучше — было невероятной глупостью, - Финголфин вскинулся и гордо поднял подбородок, несмотря на то, что щеки его горели. - Сейчас же я пришел сказать тебе, что отец велел передать свою волю. - Что он сказал? - Феанор тоже шагнул ближе. - И почему он не мог сказать мне этого сам? - Он сказал, что задумывался о том, чтобы покинуть трон. И тогда он достанется тебе. - Он задумался об этом именно сейчас? Как раз тогда, когда я... - Нет! - Финголфин воскликнул это яростно и отчаянно. - Нет! Только тогда, когда ты вернешься! - Я не вернусь, - отрезал Феанор. - Тебе этого, разумеется, не понять. Тому, у кого нет гордости, непонятно, что такое унижение. - Подожди... - Нолофинвэ нервно дернулся. - Ты хочешь сказать, что не собираешься возвращаться и тогда, когда валар сменят гнев на милость? - Мне не нужна ничья милость, - презрительно бросил Феанаро. - И валар в том числе. Форменос скоро будет достроен. - Подожди, - растерянно повторил Финголфин. - А что тогда делать мне? - Ты спрашиваешь это у меня? - приподнял бровь старший брат. - Феанаро, - вздохнул Финголфин, - я вовсе не собирался вставать у тебя на пути. Наоборот, я поддержал бы любое твое решение. Почему ты видишь во мне врага? - А кого я должен видеть в тебе? - Феанор рванулся вперед и толкнул брата в кресло, нависая над ним. - Брата? В тебе течет ваниарская кровь. Друга? Мы с тобой никогда не были дружны. Соперника? Ты мне не соперник. Так кого я должен увидеть? Того юного эльда, что, запинаясь и спотыкаясь, обещал рай в Благословенном Крае? - Феанаро! - в голосе Нолофинвэ прозвучало отчаяние, и он отвел взгляд в сторону, вцепившись в подлокотник кресла до побелевших костяшек. - Я пришел не для того, чтобы затеять с тобой очередную ссору! Я пришел помириться с тобой; сказать, что я... и отец, и Арафинвэ... любим тебя; что ждем твоего возвращения. - Да, конечно, - в уголке губ Феанора мелькнула усмешка. - Признайся. Просто я — это то последнее, чего тебе не хватает для полного счастья? Свою жену ты никогда не любил... - Неправда, - абсолютно искренне возразил Финголфин, перебив брата. - Анайрэ... - Не любил, - с нажимом повторил Феанор, не дав ему закончить. - И сейчас, обретя почти все, о чем мечтал, ты вообразил, что... - Нет! - Финголфин резко поднялся с кресла. - Я не желаю этого слушать! Отец... Феанор зло усмехнулся и властно положил ладонь на щеку Нолофинвэ, небрежно скользнув большим пальцем по губам. Отметив, как дернулся под прикосновением Финголфин, он продолжил, но уже не яростно, а задумчиво: - Поэтому-то ты столько лет и не озвучивал свои притязания... из-за тех неосторожных слов. Интересно, что сказал бы отец, чьим именем ты прикрываешься, если бы узнал, насколько далеки твои чувства от братских. - Это неправда, - голос Финголфина ослабел, и он отшатнулся, буквально падая обратно в кресло. - В конце концов, я давно не несмышленый подросток. - Вот именно, - взгляд Феанора полыхнул ярким огнем, словно пригвоздив Финголфина к месту. - Если тогда ты лепетал что-то невнятное о том, что сможешь стать для меня всем, то сейчас ты — отец четверых детей — отлично представляешь, чего именно хочешь. - Феанаро, - голос Нолофинвэ прозвучал устало, - чего ты добиваешься? Я могу попробовать еще раз обратиться к валар. - Ты ничего так и не понял, - с досадой прикусил губу Феанор. - Валар не простят меня не за то, что я наставил на тебя меч, а за то, что я посмел не повиноваться им. - Я могу отречься от управления Тирионом и добровольно покинуть его, как это сделал отец... - Можешь, - Феанор снова усмехнулся. - И что от этого изменится? Кроме того, что ты получишь еще один повод для страданий? И потом... Власть в Тирионе попадет в руки Арафинвэ. Уж лучше ты, чем этот... Если он когда-нибудь станет королем, начнется падение нолдор, к которым он по недоразумению относится. Нолофинвэ слабо улыбнулся: - Признаться, я даже рад слышать эти речи... Я волновался за тебя, но сейчас вижу — ты все тот же. - Волновался? - Феанор презрительно скривился. - С какой стати? - Я... - Финголфин немного замялся. - Я слышал... совершенно невольно, а потому не вижу в том бесчестья... твой разговор с отцом. Когда ты только вышел из Круга Судеб. Твой голос... Ты говорил о том, что готов научиться обращать время вспять, лишь бы не было всего этого. - Что?! - Феанор побледнел и до синяков вцепился в запястье брата, лежащее на подлокотнике. - Как ты посмел?! - Я просто хотел поговорить с тобой. Не моя вина, что ты был не один. - Что еще ты успел услышать? - Феанаро тяжело дышал. - Говори! - Почти ничего, - Финголфин слегка морщился, но не пытался вырваться. - Я сразу отступил и ушел. Феанор еще сильнее сжал пальцы: - Ты хочешь знать, о чем я вел беседу с отцом? Я говорил о тебе! Умолял его не покидать Тириона, чтобы ты не остался нолдораном! Я не хотел, чтобы трон нолдор достался тебе, Финвэ Нолофинвэ! Говорил, что ты немногим старше Нельо, а у того ветер в голове похлеще, чем на Таникветиль! Что ты... - Остынь, Феанаро, - умоляюще обратился к брату Финголфин, накрывая его судорожно сжатые пальцы второй рукой. - Я вовсе не претендую на то, что по праву принадлежит тебе. - Мелькор говорил, что ты лелеешь мечту завладеть всем тем, что дорого мне... но даже он, вала, не мог предположить, насколько далеко простирается это «всё»! - Мелькор лгал! - Все они лгут, - глаза Феанора зло сузились. - Ни одна ложь не будет выглядеть достоверной, если она не построена на правде. Ты столетиями выжидал, поражая своей мудростью и отца, и валар, но каждый раз, как я встречался с тобой, видел, какая жажда снедает тебя! Меня называют Пламенным, но куда моему огню до тех сполохов, что я видел в твоих глазах! Финголфин с тревогой следил за братом: в этот миг тот и сам был похож на одного из Стихий Арды — величественный и гордый, он говорил так, что никому не пришло бы в голову усомниться в его словах. Могучая сила будто окутывала его, а голос звучал все ровнее и спокойнее, но с тем и завораживал, и вел за собой. Финголфин едва заметно помотал головой, чтобы избавиться от воздействия чарующего, уверенного голоса, но Феанор поймал его за подбородок, заставляя поднять лицо: - Тебя уже короновали? - Нет, - Нолофинвэ облизнул губы самым кончиком языка. - Я же не... Но меня признали правителем Тириона. Арафинвэ присягнул мне... временно. - Временно присягнуть... - задумчиво пробормотал Феанор. - Как это похоже на Арьо. Финголфин чуть подался вперед, чтобы цепкие пальцы не давили так сильно, и тревожно спросил, покосившись на правую руку брата, что легла на мягкий кушак домашней туники: - Феанаро... Что ты делаешь? - А? - тот явно отвлекся от каких-то своих мыслей и разом дернул застежку, распахивая одежды. - Я тут подумал... Если дать тебе то, чего ты так отчаянно желаешь с юности, может, это умерит твой пыл? В конце концов, Нерданель отказалась от меня, и я свободен от супружеских обязательств перед нею. А как ты будешь мириться с виной перед своей супругой — мне все равно. Финголфин отвел взгляд: - Анайрэ... отдалилась. Тому не было единой причины, и мы по-прежнему дружны, однако... Она переехала в свои покои и проводит с Эарвен во много раз больше времени, чем со мной и даже с детьми. Впрочем, ее нельзя упрекнуть — даже Аракано уже перешагнул рубеж совершеннолетия. Феанаро... то, о чем ты говоришь... я не могу. Ты был прав, когда говорил, что юнцом я не мог себе представить, что предлагаю. Не думал, что придет время, когда мне придется это сказать, но... Тогда я только смотрел на тебя и видел в неясных снах. Сейчас я — отец четверых — отлично понимаю, но... не могу. - А так? - голос Феанора прозвучал спокойно и насмешливо. Длинные, чуткие пальцы не ремесленника-кузнеца, но настоящего художника своего дела провели по плотно сжатым губам, и Финголфин не выдержал, поддался, мягко обхватывая и послушно пропуская в рот две фаланги указательного и среднего. Дыхание его участилось, а язык бездумно скользил по чуть загрубевшим подушечкам пальцев. - Как я и предполагал, твои слова расходятся с делом, - все так же насмешливо произнес Феанаро и, пользуясь тем, что брат не может ему возразить, продолжил, несмотря на яростный взгляд. - Ты можешь... и будешь. Пальцы выскользнули, и Финголфин затравленно прошептал, не в силах оторвать взора от того, как Феанор сбрасывает тунику: - Я не могу... Феанаро только язвительно скривился, стягивая штаны до бедер и обнажая полувставшую плоть, и, не говоря ни слова, притянул к себе темноволосую голову, невзирая на легкое сопротивление. Финголфин же чувствовал, что не в силах сопротивляться — не оттого, что силы покинули его, а оттого, что ослабела воля. Он дернулся, будто проверяя захват на прочность, и окончательно сдался, припадая губами к нежной плоти и ощущая, как она буквально на губах становится больше и тверже. Феанор хрипло вздохнул, поудобнее вплел пальцы в волосы брата и разом вошел глубже, заставляя горло сжиматься от невольного рефлекса. Финголфин вздрогнул, но даже не самые приятные ощущения не вызывали в нем отторжения — только облегчение и восторг. Самые искренние чувства прорывались на поверхность — и глубоко похороненная любовь, и нерастраченная нежность, и чистое, почти детское восхищение, и острое желание, которое сводило с ума и заставляло порой гасить в супружеской спальне свет, чтобы длинные темные пряди хотя бы немного напоминали... Движение выравнивалось, и Финголфин не удержался от легкого стона. Только сейчас, когда первые чувства начали входить в колею вместе с ритмом, он ощутил, насколько это прекрасно — дарить наслаждение тому, кто настолько доверяет тебе. Тяжелое дыхание Феанора становилось все чаще, толчки становились все сильнее, и Нолофинвэ невольно отклонялся назад. Лишь коснувшись лопатками спинки кресла, он осознал, что дальше дороги нет, и попытался вырваться, однако Феанор, который уже опирался на кресло коленом, не позволил этого сделать, жестко перехватывая его за затылок: - Еще раз попробуешь дернуться — обещаю, пожалеешь об этом. Финголфин только судорожно втянул носом воздух — ему не был ведом страх, но от нескольких коротких слов веяло такой уверенностью в своих силах... Он попытался расслабиться, не замечая, как до боли сжимает пальцы на ручке кресла, и вновь застонал, когда Феанор чуть ослабил давление, позволив ласкать себя языком. Терпкий вкус ощущался все ярче, и Финголфин интуитивно понял, что это значит. Тем неожиданней было то, что Феанор выскользнул и провел плотью по лицу, размазывая влагу. - Почему? - едва слышно выдохнул Нолофинвэ. - Молчать, - бросил Феанор, отвесив ему почти невесомую пощечину пальцами, - когда не спрашивают. Тебе нравится? - Да, - выдохнув, Финголфин опустил взгляд и, почувствовав, что этого мало, добавил. - Да, я всегда этого хотел. Плоть вновь разомкнула его губы, но на этот раз Нолофинвэ действовал ловчее. Он окончательно закрыл глаза, позволяя просто иметь себя в рот. Дыхание Феанора становилось все более неровным и сбивчивым, однако на ритм это не влияло, двигался любовник все так же четко. Наконец, Феанор вздрогнул, ворвался глубже и замер. Финголфин вновь не удержался от стона, когда гортань залило чем-то теплым и вязким, и отчаянно попытался сглотнуть, хотя это было нелегко. Он осторожно подтолкнул Феанаро в бедро, и тот отстранился, пытаясь отдышаться и как будто ошеломленно качая головой. Нолофинвэ поднял голову, облизнул губы и собирался уже что-то сказать, как взгляд его упал несколько ниже. Он несколько секунд помолчал, после чего у него буквально вырвалось: - Как? Разве у тебя все еще...? Ведь ты же только что... - Что? - раздраженно отозвался Феанор и проследил за взглядом. - А, вот ты о чем... У меня меньше двух раз никогда не получалось. Надо было тебя предупредить, да сейчас уже поздно. - Да, сейчас я и сам вижу, - несколько ошеломленно отозвался Финголфин, невольно проводя ладонью по все еще стоящему члену, и воззрился любовнику в лицо. - И что мне теперь делать? - Опять ты спрашиваешь, - хмыкнул Феанор и, не закончив, дернул брата за руку, заставляя подняться. Финголфин невольно покачнулся, ибо ноги едва держали его. Только сейчас он осознал, что собственное вожделение уже почти вызывает боль, а потому с облегчением поддался рукам, избавляющим его от одежд. Правда, когда длинные пальцы коснулись застежки на штанах, он попытался неосознанно поймать Феанора за запястья. Тот скользнул по натянутой ткани ладонью и поднял недовольный взгляд: - Ты уже не в том возрасте, чтобы набивать себе цену. - Мне и в голову не приходило, - пробормотал Финголфин, медленно отпуская. - Смущаешься? - Феанор фыркнул. - Позволь напомнить, что я обнажен перед тобой, а ты только что глотал мое семя. Еще возражения есть? - Нет, - Финголфин отступил к столу. - Только позволь мне раздеться самому. Феанор отстранился, а Нолофинвэ спешно начал стягивать ткань, безотчетно пытаясь повернуться к любовнику боком. Стянуть сапоги заранее ему в голову не пришло, а потому он несколько замешкался, опираясь ладонью о гладкую столешницу. Феанор выждал с полминуты, после чего шагнул вперед и вероломно подтолкнул любовника, заставляя его буквально улечься грудью на стол. - Феанаро! - возмущенно воскликнул Финголфин, однако праведное негодование его быстро затихало под воздействием горячих ладоней, что деловито оглаживали тело. - Не дергайся, - посоветовал ему старший брат, прижимаясь упругой плотью к бедру. - Я умею. - Умеешь? - Нолофинвэ приподнялся на локте и бросил назад несколько опасливый взгляд. - Да, - сосредоточенно подтвердил Феанор, властно огладив ягодицу рукой. - Иногда мне кажется, что Кано был зачат именно так... - Ты... - у Финголфина даже слов не нашлось, он невольно улыбнулся и несколько расслабился под ласкающей ладонью. Уверенность в умениях Феанаро была так велика, что Нолофинвэ почти не нервничал, когда тугих мышц коснулось что-то влажное, и почти не вздрогнул, когда искусные пальцы вошли внутрь. Движения были аккуратными, но чувственными. Давление то усиливалось, то ослабевало, и Финголфин вновь начал постанывать, безумно желая ощутить в себе не пальцы, а то, что сейчас прижималось к бедру, но он старательно терпел, понимая, что все это, вероятнее всего, больше никогда не повторится. Однако Феанор не спешил. Сознание туманилось, и Финголфин вновь бросил взгляд назад: - Феанаро... Чего ты ждешь? - Просишь? - голос Феанора не сбился ни на тенгва, разве что звучать стал на пару тонов ниже. - Я жду, когда ты начнешь умолять... так, как это умеешь делать только ты. Финголфин зажмурился, словно ощутив себя в далеком прошлом, когда сам, в лучших одеждах и скромном юношеском венце, отчаянно прижимался к радостно-возбужденному Феанору, который был готов терпеть даже объятия, и шептал ему в шею — до уха едва дотягивался — вещи, которые казались страшными непристойностями... Предлагал повременить со свадьбой, обещал всё... и даже — о, Эру — не ждать до совершеннолетия... Феанор тогда был в самом благодушном расположении духа, поэтому только одарил братской оплеухой — на которые, впрочем, и без того был щедр — да выставил за порог. Сейчас, однако, у Финголфина имелись гораздо более четкие представления... - Феанаро, умоляю, возьми меня, - он выгнулся навстречу, приподнимаясь на локтях и опуская голову, отчего дальнейшие его слова прозвучали глухо и неясно. - Я хочу принадлежать тебе. Пальцы выскользнули, и Финголфин замер, не зная, что принесут ему ближайшие минуты. Феанор, впрочем, не спешил, лаская вмиг напрягшиеся плечи и спину. Напряжение вновь отступило, и Финголфин сам подался назад, едва ощутил прикосновение твердой плоти. Легкая боль не помешала ему со всей полнотой ощутить безумно-сладкое давление; а когда Феанор, наконец, вошел плотнее, Нолофинвэ только несдержанно всхлипнул. Хотелось расставить ноги шире, но так и не снятые штаны, упавшие к щиколоткам, сковывали движение, но долго мучиться этим Феанор не позволил — его длинные пальцы легко пробежались по изнывающей плоти любовника, и Финголфин протестующе застонал: - Нет... Я просто сорвусь. И это была правда: тело, полностью подвластное душе, реагировало слишком чутко. Долгожданное единение обострило все чувства до предела, и когда Феанор начал извечное, как мир, движение, Финголфин уже не мог сдерживаться ни от вскриков, ни от стонов. Феанаро умел покорять полностью; двигаясь так же ровно и отточенно, как и в первый раз, он полностью подавлял волю, но и бежать из этого плена не хотелось. Финголфин послушно выполнял все безмолвные требования, повинуясь сильным рукам, но когда ритм возрос, не выдержал и простонал: - Феанаро, я хочу видеть тебя. Дважды просить было не нужно; Феанор выскользнул и склонился, как-то мгновенно избавляя любовника и от сапог, и от остатков одежд. Финголфин переступил через смятую ткань и позволил уложить себя на стол, разводя ноги и вновь принимая в себя плоть. Стало еще лучше — боль окончательно ушла, осталось только сильное, завораживающее движение внутри; только сила прижимающих запястья рук; только горячечное хриплое дыхание... Теперь Финголфин уже изнывал от невозможности коснуться себя, но зато и мечта воздавала сторицей — о таком нельзя было даже грезить. Финголфин резким движением повернул голову, впитывая образ раскрасневшегося, безумно прекрасного Феанора, и почувствовал, как тело выгибает в знакомой, предфинальной судороге. На этот раз все, правда, было иначе, но оценить это Финголфин попросту не успел — мышцы непроизвольно сжались, на живот и грудь упали теплые капли, а бедра сомкнулись вокруг талии любовника, крепко его сжимая. Финголфин не знал, был это обморок или просто короткое помрачение рассудка, но несколько минут просто выпали у него из памяти. В себя он пришел, уже полулежа в кресле, заботливо прикрытый легким пледом. Феанор, полностью одетый, удобно устроился в кресле напротив, со скрипом вывинчивая пробку из бутылки с вином. Нолофинвэ метнул взгляд под стол, убедился, что его вещи так и валяются там, где их бросили, и подвинулся на край сиденья, сразу ощутив неудобство: - Феанаро... Голос хрипел и пропадал, точно с перепоя, и Феанор насмешливо предложил: - Вина? - Не откажусь. - Да ты вообще ни от чего не отказываешься, - бросил на него острый взгляд Феанор, однако поднялся и подал любовнику наполненный кубок. - Так уж и быть, приму во внимание твою ваниарскую трепетность... Сиди! Куда собрался? Пей давай. Не беспокойся, я не буду тебя смущать. Уйду, и ты сможешь спокойно одеться и покинуть Форменос через черный ход. Финголфин вздрогнул, едва не плеснув на плед вином, но удар выдержал. И в самом деле, глупо было рассчитывать на что-то большее... - Если захочешь, можешь приходить, - словно прочитав его мысли, добавил Феанор. - Отец будет рад, если узнает, что мы... нашли общий язык. - Ты хочешь... - Нолофинвэ все-таки пролил несколько капель темно-бордовой жидкости на темно-красный плед. - Но ты должен понимать, зачем я приглашаю тебя, - не отвечая, бросил Феанор. - Разумеется, - Нолофинвэ окончательно пришел в себя, уже заранее уверенный, что не придет сюда, даже если меч на него наставит не Феанаро, а сам Финвэ. - Тогда я пойду, чтобы не заставлять тебя ждать, - хмыкнул Феанор и поднялся, но не ушел, а шагнул к Финголфину. - А ты не хочешь мне что-нибудь подарить? - А что ты хочешь? - Нолофинвэ даже растерялся. - Мои сокровищницы едва ли интереснее твоих, а венец нолдор... - Да валар с ним, с венцом нолдор, - отмахнулся Феанор. - Может быть, подаришь поцелуй? Финголфин распахнул глаза и торопливо поднялся, отчего плед соскользнул с левого плеча. Феанор небрежно потрепал его по гладкой коже и прижал к себе, сильно и властно целуя. Поцелую Нолофинвэ отдавался еще более страстно, пока Феанор не отпустил его: - Мне нужно идти. Да и тебе пора бы домой — твоя Анайрэ будет волноваться. Я сам поговорю с отцом. Феанор не дожидался ответа. Он вышел за порог, неплотно прикрыв за собой дверь. Финголфин проводил его взглядом, коснулся горящих губ и прошептал: - Тебе — идти, мне — следовать. И лишь алое сладкое вино в кубке отдавало едва заметной горчинкой.