Черные люди

Это уже почти вошло в привычку: идти за Малфоем, взявшись за его руку, и стараться не думать обо всех тех, кто раньше многое для нее значил. Гермиона ощущала себя практически предательницей, но всякий раз, когда эта мысль вспыхивала в мозгу, какой-то вредный голос в голове говорил: «Давай, Грейнджер, думай о них, чтобы они до тебя добрались». Этот голос до ужаса напоминал Малфоя, и она ругала его, себя и весь мир за то, что Малфой прочно засел в ее жизни, а теперь еще и в ее голове. «Книга!» - чертов Малфой, несносный, высокомерный гад, которого она сама оправдывала на суде, убеждая всех, что его просто запугали, что он боялся за свою семью, что он несколько раз за год оказывал им пассивное содействие. Она убеждала в этом Визенгамот, но сама не была в этом уверена, поэтому говоря это, она пыталась убедить саму себя в правдивости собственных слов. Судьи поверили ей, а она сама себе так и не смогла до конца поверить. «Книга!» - Малфой на суде вызывал у нее жалость. Ни капли не пострадавший физически, но вымотанный морально постоянным присутствием Темного Лорда и сбрендившей тетушки, насмотревшийся на ужасы битвы, чуть не погибший в адском пламени, а потом еще и пробывший месяц под надзором дементоров – он вызывал жалость. Когда Малфой вернулся в школу, он ни словом, ни жестом, не высказал благодарности. Не рассыпался, как те же Паркинсоны, в обещаниях вечной преданности новому порядку, в заверениях, что магглорожденные – его лучшие друзья. Малфой просто был почти таким же, как и всегда. Иногда даже закрадывалось ощущение, что никакого суда не было, а борьба с Волдемортом – лишь плод воображения. Либо же раскаяние Малфоя проявлялось в такой изощренной форме, что остальные этого не замечали. Впрочем, сам он никого не задирал, молчаливо принимая новый порядок, но всем своим видом показывая, что не поддерживает его. «Книга!» - и тем более странно было теперь видеть его в гуще событий, в эпицентре этого шторма, который кружил их всех, увлекая в пучину, грозясь поглотить большинство, а тех, кто спасется – вознести до небес. И тем более странно было понимать, что Малфой по какой-то неведомой причине вовсе не жаждет ее утопить, и даже напротив – помогает выжить. Она чувствовала к Малфою безразличие, презрение, отвращение, ненависть – это были привычные и понятные чувства. Но благодарность, которую она так или иначе испытывала теперь, была в новинку. Точнее, благодарность в целом Гермионе была не чужда. Но благодарность к Малфою – вот, что было ново. Более того, Гермиона понимала, что с благодарностью пришла забота, что по отношению к Малфою было уже слишком. Но она действительно переживала той ночью, чтобы с ним ничего не случилось. Можно было сколько угодно оправдываться тем, что он знает, где книга, что он умеет пользоваться чарами, что он должен их всех спасти. Нет, она переживала не поэтому. Не только поэтому. «Книга!» - Гермиона была уверена что потом, когда дождь закончится и все вернется на круги своя, она вновь будет презирать Малфоя, а тот демонстративно не замечать ее. Возможно, он попросту сотрет из памяти всю эту неделю – уж теперь-то Гермиона знала, что для него нет ничего проще, чем стереть человека из мыслей. Да, в этом не было сомнений: их с Малфоем дороги разойдутся, как только с неба упадет последняя капля дождя, и она будет корить себя за эту странную заботу, за эти переживания, за то, что именно в лице Малфоя нашелся если не друг, то, по крайней мере, соратник. Она будет ненавидеть за это его и себя заодно. Но это все будет потом, когда-нибудь, когда последняя молния прочертит небо, последний раскат грома проворчит над лесом, последняя капля коснется земли. А сейчас небо было затянуто тучами, потоки воды застилали окна, капли тарабанили по карнизам, а она цеплялась за теплую руку Малфоя, при этом отгоняя от себя мысли о нем и концентрируясь на книге. - Книга, - Гермиона не заметила, как сказала это вслух. - Да? – Малфой удивленно обернулся и воззрился на нее. – Концентрируешься, Грейнджер? Молодец. Поняла, что злого противного Малфоя иногда надо слушать? Гермиона хотела было что-то ответить, но какое-то чувство, неведомый инстинкт заставил ее прислушаться. Над самым ее ухом раздалось тихое шипение, а кожу за ухом обдало холодом. Она сильно сжала руку Малфоя, впиваясь ногтями в его запястье. - Грейнджер… - угрожающе прорычал он. - Тише, - прошептала она. – Прислушайся. У меня за спиной что-то шипит или мне кажется? Малфой остановился и напрягся, как натянутая струна. Взгляд его был устремлен во тьму коридора, что пугало Гермиону почти так же, как и странный звук в пустом коридоре. - Грейнджер, - тихо проговорил он, не шевелясь. – Замри и не двигайся. Она не стала ничего отвечать, покорно застыв на месте. - Ни звука, - процедил он сквозь зубы, и Гермиона на всякий случай задержала дыхание. - А теперь слушай меня, - продолжал шептать он, будто бы и не к ней обращаясь. – Сейчас я повернусь и посмотрю, что там. Если это Черный – я тебя толкну. Забирай Руку Славы и уходи. Мне ты вряд ли поможешь. Гермиона хотела кивнуть или что-то сказать, но вспомнила, что Малфой велел не шевелиться и не издавать ни звука. - Книга на пятой полке, второго стеллажа в Запретной Секции. Ты справишься, Грейнджер. Она по-прежнему не могла ничего поделать. Чертов Малфой не дал ей возможности с ним спорить. Малфой начал медленно оборачиваться, и шипение стало громче. Теперь они стояли спина к спине, и его левая рука, сжимавшая единственный источник света, была возле ее правой. От сильнейшего толчка в ребра Гермиона чуть не упала. Она схватилась за единственный ближайший предмет. Им оказалась Рука Славы. В следующий миг Малфой отпустил ее, и Гермиона отшатнулась к стене. Она прекрасно помнила, что он велел убегать, если что-то подобное произойдет, но все равно обернулась, выставив вперед руку с палочкой. Малфой был мертвенно-бледным, а глаза его уже начинал застилать туман. Однако, он все еще сопротивлялся, несмотря на то, что Черный тянул его в сторону окна. - А ну отпусти его! – взвизгнула Гермиона, и голос ее рассыпался тысячей брызг, разбившись о каменные своды коридора. – Отпусти его сейчас же! Черный не реагировал на ее крик, продолжая тянуть упирающегося Малфоя к окну. - Я что тебе велел? – почти безразлично переспросил Малфой, и Гермиона услышала в его голосе то самое шипение гаснущего пламени. - Немедленно убирайся, - Гермиона сделала шаг вперед, светя на Черного Человека Рукой Славы. Тот поднял тонкую руку, словно заслоняясь от света, что был для него губительным. - Не нравится, да? А такое тебе понравится? Диффиндо! Светло-серая полоса прочертила путь заклинания до груди Черного, но тот даже не шелохнулся. - Грейнджер, уходи, - прошипел Малфой. - Вспыхни! – снова попытка оказалась безуспешной. – Вспыхни! Остолбеней! Бомбарда! Последнее заклятие сделало в стене небольшую выбоину. - Грейнджер, если ты из-за меня разнесешь половину школы, никому легче не станет. - Иммобилюс! Инкарцеро! – веревки опутали Черного, но тут же превратились в воду и стекли с него, оставив на полу лишь лужу. - Остолбеней! – Черный даже не дернулся. Гермиона прицелилась в руку Черного и постаралась задушить подступающую панику. - Протего, - это сработало почти так, как она и рассчитывала. Малфоя отшвырнуло от Черного, и он, судя по стону, больно ударился головой о стену. Черный зашипел и повернулся к ней. - Грейнджер, ты клиническая идиотка, - простонал Малфой. – Я все равно уже отмечен. - Плевать, - Гермиона уже вошла в раж, почти так же, как весной, в битве за Хогвартс. Вот только теперь ее душа потемнела от потерь последних дней, и она не гнушалась ничем. Даже… - Экспульсо! Рука Черного с тихим всплеском упала на пол. - Грейнджер, ты сумасшедшая, - протянул из тьмы Малфой, но в голосе его угадывалось нечто, похожее на уважение. - Сумасшедшая? – Гермиона слышала в голове какой-то шепот, подсказывавший ей правильный ответ. То заклятие, которое гарантированно уничтожит Черного. То, которое она никогда не посмела бы произнести даже мысленно. - Грейнджер, уходи, - воскликнул Малфой, когда Черный зашелся в скрипяще-шипящем крике и двинулся на Гермиону. - Он идет прямо на меня, - Гермиона чувствовала, как ее кровь закипает. Эта схватка должна закончиться ее победой. - Грейнджер, драккл тебя дери, убирайся немедленно! Я чувствую Черного, я уже стал мишенью, мое ревоплощение – вопрос времени. Убирайся отсюда, я сказал. «Ты просто попробуй», - произнес голос в ее голове. С появлением этого голоса, весь окружающий мир словно отключился. Ни крики Малфоя, ни звуки, которые издавал Черный, ни шум дождя за окном не пробивались через шепот незнакомого голоса в голове: «Попробуй, просто попробуй. Это не человек, ты не делаешь ничего дурного. Ты спасаешь того, кто помог тебе. Это необходимая жестокость. Просто попробуй». Гермиона застыла каменным изваянием, выставив вперед руку с палочкой, и подняв Руку Славы высоко над головой. В углу угадывалась скрюченная фигура Малфоя. Черный скорее почуял, чем увидел ее решимость, ее намерения, и тоже застыл, не дойдя до нее пару шагов. «Если ты боишься Малфоя, он не скажет. Никогда не скажет. В случае победы – он побоится тебя и не выдаст нашей тайны. Если ты проиграешь, Черный ревоплотит и тебя и его. Ты ничего не теряешь, Гермиона, ничего не теряешь». Рука с палочкой перестала дрожать. Гермиона сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в бездну. Рука Славы, словно почуяв ее темнейшие намерения вспыхнула чуть ярче. - Сектумсемпра! Черного дважды рассекло поперек, и из него толчками, словно кровь из поврежденных артерий, начала выплескиваться вода. Гермиона тихо охнула и бросилась к Малфою. - Вставай, ну же! Сейчас тут будет целое озеро воды, - она потянула Малфоя за плечо. - Ты ненормальная, Грейнджер, - твердо проговорил он. – Совершенно ненормальная. Я не буду спрашивать, откуда ты знаешь это заклинание. Я не буду сокрушаться, как тебя взяли на Гриффиндор. Просто ты сбрендила. - Хорошо, я сбрендила, - нетерпеливо сказала Гермиона. - Я велел тебе бежать, если Черные появятся. Я велел тебе бросить меня здесь. Я чертов бывший Пожиратель, который в течение семи последних лет портил тебе жизнь. Ты чокнутая, Грейнджер. - Другие времена, Малфой, - она нервно усмехнулась, возвращая ему его же недавнюю фразу. Но это возымело должное действие. Малфой поднялся на ноги и вцепился в ее руку. - Твоя вещь, - Гермиона кивком указала на Руку Славы. – Я понесу пока что? - Без проблем, - он кивнул, и они торопливо зашагали в сторону библиотеки. Книга стояла там, где и говорил Малфой. Он достал ее сам, пока Гермиона освещала стеллаж. Старая, можно сказать – древняя, в обложке из черного бархата, по краям которой тянулся узор из капель. Даже сейчас, когда из мира почти полностью пропали все цвета, краснота узора еще угадывалась. Малфой принялся быстро листать страницы, отыскивая что-то, известное только ему. - Нам надо как-то идти обратно, - пояснил он, отвечая на ее невысказанный вопрос. – Черные способны восстанавливаться, но твой подвиг не пройдет незамеченным. Готов спорить, на тебя ведет охоту с десяток Черных. У Гермионы все еще шумела кровь, и слова Малфоя не пугали ее так сильно, как должны были бы напугать. Он повел палочкой, и она ощутила легкое покалывание на коже, которое приносило долгожданное тепло. - Теперь вокруг тебя есть защитный барьер, маленький, такой же, как я поставил над Большим Залом. По замку пройти хватит. - То есть, твой барьер этой ночью мог рухнуть? - Как ты думаешь, Грейнджер, почему я не выспался? – спросил он, насылая чары на самого себя. - Ох, Малфой, я все равно не поверю, даже не пытайся, - она отмахнулась от него, как от назойливой докси. - Я всю ночь не сомкнул глаз, надеясь, что барьер выстоит. Только потому, что прорвись Черные в Зал, они нашли бы остальных потенциально опасных студентов в их спальнях. Гермиона кивнула, понимая, что его: «Потому что они нашли бы остальных студентов», - может быть таким же правдивым, как и ее собственное: «Потому что ты знаешь, где книга, и умеешь пользоваться этими чарами». Она понимала, что этот дождь забрал у нее не только близких. Этот дождь забрал у нее саму себя. - Ты идешь? – одернул ее Малфой. – Я не знаю, как долго продержится барьер. Гермиона вздрогнула и поспешила за ним.