«твои черные акулы охотятся только ночью; как жаль, что я не океан, в котором они живут»
:: :: ::
Гарри не справляется. Его мир постепенно рассыпается на безобразные кусочки, оставляя кривые раны на коже. Он хочет быть сильным и пройти через это без осложнений и потерь, но барьер слишком высокий и широкий, и он издирает костяшки до крови, потому что это лучше, чем слышать голос в своей голове. Огни, которые всегда вели его к дому, погасли, и вряд ли к ним подведут электричество ради одного человека, безумно жаждущего любить свой дом до конца вселенной. Фонарные столбы похожи на круглые свечки персикового цвета, создававшие раньше уют, а сейчас лишь напоминание об ошибках, несказанных словах и серых грезах, и Гарри просто устал целую вечность стоять на холоде, наблюдая за тем, как его дом исчезает. Ему хочется обратно. Обратно на два года назад, где он не встречал Луи, потому что найти его было приятно и больно одновременно. Луи был, как спасательный круг после кораблекрушения, как маяк для потерявшегося в океане корабля, как последние слова перед прощанием навсегда и как острые прикосновения на коже, когда ты не хочешь, чтобы люди вмешивались в твое личное пространство. Он был всем и ничем для Гарри. Стереть воспоминания о нем невозможно, насколько сильно бы Гарри его ненавидел, насколько сильно бы он его не любил, Луи все равно успел оставить отпечатки на его жизни, которые загнали под кожу иглой с черными чернилами пару месяцев назад. Это нормально — любить кого-то так сильно, позволяя ему разрушать себя, а потом собрать заново. Это нормально — отдаваться полностью, без остатка и мечтать-мечтать-мечтать, пока не закружится голова; это схоже с отпечатками ног на песчаном берегу, где волны холодного океана вот-вот смоют их, и останется лишь иллюзия. Это нормально — говорить «я люблю тебя» не этими словами, крепко прижимая его к своей груди, когда что-то не получается в жизни. Но это ненормально — рушить все, только потому, что внутри тебя появляется пустота. Это ненормально — просить разлюбить тебя, потому что ты не научился любить сам. Это ненормально — оставлять поцелуй на сухих губах в последнюю ночь, закрыв за собой дверь в квартиру, ключи от которой остались внутри. Это ненормально, потому что человек все еще чувствует, даже когда его разбили, как стеклянный стакан, резко кинув в кирпичную стену.< :: :: ::
Они случились возле океана холодной осенней ночью, когда небо было завалено тяжелыми облаками, и согреться получалось, только прижавшись к кому-нибудь. Зейн позвал с собой на отдых Луи, а Лиам позвал Гарри, и все четверо быстро поладили друг с другом за считанный час, пока толкали старенькую машину Лиама по песочному пляжу. Когда им удалось развести костер и достать сосиски с шампурами, все начали рассказывать смешные истории из школы. Гарри сильно удивился, когда понял, что у него с Луи почти одинаковое расписание, и то, что тем парнем, который постоянно разбивает колбы на химии, оказался именно он. А Луи вспомнил то, что он и Гарри однажды участвовали в школьной сценке год назад, и то, что та кудрявая макушка, которая постоянно мелькает у него перед глазами на уроке физики, принадлежит ему. Они находят общий язык быстро, и через какое-то время даже сами не замечают, как сидят рядом под большим красным пледом, потому что костер погас, а дров больше не брали. Лиам и Зейн решают пройтись вдоль пляжа и найти какие-нибудь ветки, в то время как Гарри и Луи говорят о своем. Океан шумит совсем рядом, но, кажется, что до него идти целую вечность, умноженную на вечность. Заходящее солнце окрашивает небо в розовые и оранжевые краски, напоминая чем-то Гарри Италию, хоть он там и ни разу не бывал. — Как ты думаешь, инопланетяне существуют? — спрашивает Луи и ежится от холода. На нем свитер цвета фиалок, рукава которого он все сильней натягивает на ладони и его взгляд становится туманней и туманней, потому что он проснулся рано из-за своих сестер в свой выходной день. Гарри замечает, что Луи холодно и тут же пододвигается к нему, обвивая свою левую руку вокруг спины парня. — Конечно, — начинает кудрявый, поправляя свою серую шапку свободной рукой. — Я один из них, — Томлинсон хмыкнув, улыбается. — Но я нарушил наше первое правило, и раскрыл свой секрет человеку, поэтому сейчас сюда прилетит мой серебряный корабль и мой народ попытается забрать нас двоих на мою родную планету. Но я буду защищать нас, потому что ты не представляешь для меня и моей нации опасности. Они подумают, что я сошел с ума, раз защищаю человека и оставят нас здесь, до тех самых пор, пока мы не умрем, — Луи улыбается, чувствуя, как теплота от этих слов наполняет его изнутри, а после, потерев свой нос рукавом, опускает голову на плечо Гарри. — Ты хороший, Гарри, — старший парень прислушивается к чужому сердцебиению, находя этот звук самым приятным за всю свою жизнь, и он обвивает свои руки вокруг талии Гарри, позволяя вселенной делать то, что нужно. Гарри старается не задохнуться, потому что Луи — его новый друг, — и он потрясающий. — Хочешь встреть рассвет? — Мгм, — бубнит Луи и слегка мотает головой, почти проваливаясь в сон. — Я хочу спать, Гарри. — Тогда пошли в машину, — Гарри начинает подниматься, но Луи только крепче цепляется за него, оставляя на месте. — Луи..? — щеки Гарри становятся пунцовыми. — Давай еще посидим так, — сонно отвечает парень. Он снова кладет голову на мягкое плечо и чуть ослабляет хватку вокруг талии Гарри. Зейн и Лиам видят эту картину издалека и решают прогуляться еще, потому что ветки они так и не нашли, а нарушать их моменты они не хотят. Солнце уже спряталось и все погрузилось во мрак. Океан звучит отголосками на заднем плане, напоминая о себе как надоевший будильник, но Луи нравится такая атмосфера. Ему нравится сидеть так и обниматься с Гарри, потому что его сердцебиение ускоряется каждый раз, стоит Луи прижаться к нему сильней. Гарри похож на хорошую песню, которую хочется слушать и слушать, создавая с ней только теплые ассоциации. Они словно в прострации или невесомости, которая может разбиться в любой момент из-за неправильной интонации или жеста, но с ними такого не будет; по крайней мере, сейчас. Луи нравится это, и ему хочется, чтобы это длилось дольше, чем альфа распад урана 235* и даже больше, потому что Гарри милый, с Гарри приятно говорить, его приятно слушать, и его руки такие большие и теплые, что даже печка в машине не согреет Луи настолько, насколько сделает это Гарри. Спустя десять минут, Луи проваливается в сон и Гарри берет его на руки и доносит до машины, потому что сонный Луи целое произведение искусства для него. Кудрявый раскладывает сиденья, стараясь не разбудить Луи. Он пачкает красный плед в песке, и несколько раз ругается, ударяясь головой об потолок старой машины Лиама, но в итоге, он все же ложится рядом с Луи, потому что их друзья все еще не пришли, а оставаться один он боится. В машине достаточно места, но Луи все равно прижимается к Гарри, сжавшись в комок. Его ладони упираются в грудную клетку, а ноги хотят запутаться с чужими ногами, и Гарри совсем не против; как он вообще может быть против?:: :: ::
В квартире пахнет грустью, одиночеством и сгоревшим кофе, который Гарри пытался приготовить себе утром. Лиам ничего не говорит ему про грязные вещи на полу и грязную посуду в раковине, потому что он понимает Гарри, и он не может судить его за чувства. Он просто заталкивает друга в душ, оставляя чистую одежду на полочке, и уходит готовить хороший завтрак для него. Но у Гарри нет мест, где он не может не думать о Луи. Его тело дрожит только от одной мысли об этом человеке, и ему холодно даже под горячими струями душа. Он хочет его выкинуть из своей головы; сжечь как бумажку с письмом, в котором говорится о тайной любви или выдрать, словно сорняк из красивого сада с розами, потому что он приносит вред. Луи занимает буквально все место в бездонном сердце Гарри, отравляя каждую его клеточку, каждый его атом, запустив свою сущность под кожу и оставив ее там навсегда. Луи – это все и ничего; это закат с рассветом одновременно; это парад планет и падающие кометы в черные дыры; Луи – это дом, тепло и горячий чай в одиннадцать вечера с овсяным печеньем перед телевизором, где показывают любимый сериал; Луи – это книга, которую ты не хочешь дочитывать, но не можешь оторваться и продолжаешь перелистывать страницу за страницей, приближаясь к ее завершению. Луи – это все «да» и «нет» Гарри, которые произносить сейчас все трудней и трудней, и он не может просто забыть человека, подарившего ему кисточки и акварель с большим холстом, которого всегда будет мало. Когда прикосновения воды становится тошнотворными, Гарри на ватных ногах выключает душ и надевает чистую одежду, мысленно поблагодарив Лиама. Ему хочется спать целую неделю, не ходить на учебу в колледж и выпить бутылку хорошего успокоительного бардового цвета, но он лишь делает глубокий вдох и медленный выдох, выходя из ванны. Лиам готовит ему омлет, а зеленый чай с мелиссой остывает в кружке на столе, и все вроде бы выглядит обыденно. Просто у Гарри выдался сложный день, тянущийся вот уже второй месяц. — Спасибо, — сдавленно говорит Гарри и грустно улыбается другу. Он завтракает в четыре часа дня, и натягивает себе на спину красный плед, продолжая сидеть на кухне с Лиамом. Он слушает его, но в какой-то момент срабатывает катализатор на определенное слово, и сознание Гарри снова растворяется в черно-белой прострации. Его накрывает волной и он начинает плакать, и просит Лиама сквозь тяжелые всхлипы остаться с ним хотя бы на эту ночь, потому что у него не получается больше держаться. Глаза Гарри бездонные, и в них плавают большие мертвые киты синего цвета, напоминающие о Луи моментально. Но это пройдет. Гарри уверяет Лиама в том, что завтра все будет нормально три, четыре, семь раз. Он повторяет, что ненавидит Луи, и задается вопросом, почему он все еще любит человека, который прострелил его мир сорок семь раз. Он задается вопросом, была ли любовь Луи настоящей, были ли его слова настоящими, или ему все это время было некомфортно рядом с Гарри. Он задается вопросами вновь и вновь, пока по его щекам текут слезы, а голос вот-вот сойдет на крик. Завтра все будет нормально, — говорит он Лиаму снова, желая поверить в эти слова когда-нибудь. Ведь для Гарри «завтра» уже не существует.< :: :: ::
— Давай сходим куда-нибудь? — спрашивает Луи, закидывая несколько ломтиков картошки фри в рот, в то время как Гарри пытается разобраться с формулами по физике. В их расписаниях одновременно оказалось окно, и Луи решил не терять возможность поболтать с Гарри перед их последними уроками. Поэтому он буквально затащил своего друга в забегаловку через дорогу от школы и взял ему сэндвич с пармской ветчиной за свой счет. — Например? — не отрывая взгляд от букв, спрашивает кудрявый. В последнее время Гарри носит очки, потому что его зрение испортилось, и Луи тайно считает Гарри в этих очках самым красивым парнем в старшей школе. — В музей. — Ты хочешь, чтобы мы сходили в музей? — Гарри хмурится и поднимает глаза на Луи. — С каких это пор ты хочешь, чтобы мы ходили в музей? — Я не говорю, что мы должны пойти в музей, Гарри! — Луи взмахивает руками в эмоциональном порыве, привлекая к себе внимание почти со всех столиков в округе. — Я просто спрашиваю, хочешь ли ты сходить в музей со мной? — голос Луи мягкий, но в нем звучат нотки страха, и парень оттягивает рукава серого свитера на ладошки, забыв про свою картошку, которую он ел две минуты назад. — Оу, — кудрявый закрывает учебник и улыбается. Он держит связь с Луи через зрительный контакт, и старший парень ловит на себе самый нежный взгляд, который он когда-либо мог от кого-то получить. — Ты хочешь.. в музей, — немного сбивчиво говорит Гарри, продолжая придерживаться контакта с Луи. Он успевает изучить его искусанные вишневые губы и длинные ресницы, тень от которых лежит на щеках, а главное - глаза, в которых Гарри готов утонуть. — С тобой, — заканчивает Луи, и отворачивается в сторону. — Ты замечательный, Лу, окей? — без доли смущение говорит Гарри, и щеки старшего становятся еще красней, чем помидор, но он все же улыбается. — Давай сбежим с последних уроков. Гарри буквально переполняет чувство нежности и влюбленности, и его голос становится еще мягче, когда он говорит: — Ну же, Лу. Я хочу приключений с тобой {они идут в музей искусств, потому что гарри нравятся художники, а луи нравится, когда он делает что-то, что нравится гарри, и это случается медленно, неспешно. они бегают по коридорам, раздражая экскурсоводов, врезаясь друг в друга на поворотах с громким смехом. они спотыкаются об чужие ноги и свои рюкзаки. гарри догоняет луи сзади, успевая подарить ему короткое объятье, перед тем как женщина начинает что-то говорить в их адрес. они чуть не роняют вазу и чуть не рвут картину, пока их не останавливает охранник, готовый вышвырнуть задницы этих двоих за территорию музея прямо сейчас. и они снова бегут, но уже ни друг от друга, а вместе, и луи находит комнату, где можно закрыть дверь изнутри, поэтому он затаскивает гарри прямо за собой. луи тянет гарри к себе за его белый шарф, когда в музее почти никого не остается, и они оказываются в комнате с цветочными картинами, где играет элвис пресли, напоминающий о том, что он не может не любить тебя**. гарри улыбается и притягивает луи к себе за расстегнутую куртку тоже, не до конца понимая, что их игры зашли совершенно не в ту секцию. луи врезается спиной в стену, продолжая притягивать лицо гарри к своему, и охранник начинает дергать за ручки всех дверей, которые ему попадутся, чтобы найти их, и луи становится страшно, что их поймают, поэтому он резко притягивает гарри к себе. их губы останавливаются в миллиметре друг от друга, и когда гарри уже готов поцеловать луи, в дверь резко стучат. «чшш», — палец луи накрывает губы гарри, и они стоят в таком положении, пока стук не заканчивается. но они все равно целуются, потому что вселенная любит возвращать одну половину атома к другой половине атома. губы луи мягкие и ладони гарри придерживают лицо старшего парня, что позволяет углубить их первый поцелуй. движения выходят смазанными и неуклюжими, и это вообще первый в жизни поцелуй гарри с кем-то, но он рад, что обслюнявил именно рот луи. их глаза блестят, когда они отстраняются друг от друга, и луи снова врезается в гарри, но сейчас он обнимает его, так крепко, насколько это возможно. потому что луиигарри, обнимающие друг друга в центре комнаты с цветочными картинами – это нормально}.:: :: ::
— Я виделся с Гарри вчера, — говорит Зейн, пока он и Луи ужинают лапшой из китайского ресторана на полу. Луи перестает жевать, и откладывает коробочку в сторону. — И.. как он? — голос Луи тихий, наполненный до краев сожалением и отчаянием. — Говорит, что в порядке, но.. — Но? — спрашивает Луи, заранее зная, что ответит ему Зейн. — Он вообще не порядке. Луи закрывает глаза и закидывает голову назад, прямо на сиденье зеленого дивана. Дыхание парня рваное, и его пробирается дрожь от самых пяток, до последнего волоска на макушке, потому что Гарри в полном не порядке из-за Луи. Ему хочется разбиться с третьего этажа и забрать себя из головы Гарри, потому что он не хочет, чтобы его мальчику было больно. Луи чертовски сильно виноват, и он знает это, потому что его что-то глушит изнутри снова и снова, стоит ему только задуматься о разбитом Гарри. — Ты должен поговорить с ним, — Зейн получает в ответ отрицательное мотание головой. — Луи, ты не видел его. Он выглядит хуже, чем ты в миллиарды раз. — Зейн, — на выдохе произносит Луи и поднимает взгляд на друга. — Он справится. — Малик фыркает и отворачивает голову в сторону. — Ты самая эгоистичная задница, Лу, которую я мог встретить в своей жизни. — Я знаю. — И я не хочу, чтобы ты совершал ошибку, потому что я видел, как ты только смотришь на Гарри. Ты можешь говорить мне, что ты его не любишь и все ваши взгляды и поцелуи были фальшивкой, но Луи.. — Зейн пожимает плечами. — Ты его любишь. Прекрати бегать от самого себя. Зейн идет на кухню, за пачкой сигарет, чтобы не мешать Луи подумать, параллельно набирая Лиама на вызов. Он лишний раз хочет подтвердить свои слова по поводу Гарри, расспросив своего парня немного больше о друге, который ему не безразличен. И пока он говорит с ним, Луи не знает, когда и зачем он стал таким дураком, разбивший на куски не только свою, но и чью-то жизнь. Он тянется к телефону, и открывает галерею, которая завалена тысячами фотографий его и Гарри в разных местах и позах. Луи запрограммировал себя ничего не чувствовать к этому мальчику, потому что каждая крупинка его жизни напоминает ему о Гарри, и если бы не таблетки, Луи уже сошел бы с ума. Томлинсон случайно открывает их совместную фотографию в музее, где они впервые поцеловались. Гарри на ней с закрытыми глазами, но ужасно пухлыми губами и его щеки все еще пунцовые. Его голова лежит на плече у Луи, который слишком ярко и влюбленно улыбается, и от этой фотографии сейчас веет исключительно горьким теплом, в которое все же хочется укутаться и никогда не отпускать; Луи не верит, что они были влюблены друг в друга настолько сильно. В тот день, они побоялись выходить из комнаты, с огромным количеством цветочных картин на стенах, потому что охранник все еще проверял двери каждый час, желая отыскать проказников. Гарри совершенно не хотел уходить домой, поэтому он сделал из своего серого пальто подушку и лег на пол, рассматривая узоры на белом потолке. Луи снял свою куртку и превратил ее в одеяло, боясь, что кудрявый может замерзнуть на полу, и они разговаривали до двух часов ночи, пока усталый голос Стайлса не сменило умиротворяющее сопение. Они ночевали на полу в дурацком музее, без денег в кармане и с пустым желудком на двоих, но Луи был не против; как он вообще может быть против {луи дрожащими руками закуривает горькую сигарету, а гарри находит свитера луи в комоде, и кто вообще придумал теорию о родственных душах, которые обречены скитаться по вселенной, в надежде найти свою половину и любить ее вечность умноженную на вечность}?< :: :: ::
Дождь долбит по окнам, когда Луи оставляет первые багровые синяки на бедрах семнадцатилетнего Гарри, позволяя его губам целовать свои тонкие ключицы. В комнате слишком жарко или душно, никто из парней понять не может, потому что тела трутся друг об друга слишком горячо и желанно, а открывать окно бессмысленно из-за отвратительной погоды за ним. Луи дрочит Гарри и взгляд кудрявого до ужаса разбитый, но он разбит не горем, а любовью, которую дарит ему Луи через прикосновения и тихие слова, произнесенные прямо в ухо. Он не дает ему кончить, продолжая целовать каждую клеточку тела своего мальчика, потому что Луи влечет к Гарри в тысячи раз сильней, чем Земное притяжение. Они падают на матрац и их губы смыкаются во влажном поцелуе, оставляя после себя во рту привкус крови. Гарри ерзает под телом Луи, хныча от трущихся членов друг друга, потому что каждое слово и жест Луи, пропускает в его сознание высокие волны наслаждения. Старший парень не позволяет Гарри прикасаться к себе, пока он оставляет дорожку поцелуев от его кадыка до внешней части бедер. Ему постоянно приходится отдергивать руки Гарри, продолжая доставлять ему удовольствие, потому что он хочет, чтобы первый раз его мальчика был больше чем потрясающий и великолепный вместе взятые. И это является самым ужасным мучением для Гарри, когда губы Луи останавливаются рядом с его членом дольше, чем на пять секунд. — Ты такой красивый, — шепчет Луи, прикасаясь к подбородку Гарри. — Смотри на меня, Гарри, — Луи нежно поглаживает его бедро с внешней стороны. — Стони во все горло, если хочешь, — он оставляет еще один синяк на теле Гарри, — кричи, пока твой голос не сломается, — парень кивает в ответ и принимает в рот два пальца Луи, пошло облизывая их. Луи молится всем сразу, когда головка члена Гарри случайно касается его ануса, пока тот продолжает посасывать его пальцы, словно занимается этим не первый раз. Луи готов уже принять Гарри в себя, но его останавливает рука Стайлса на своем члене, которая немного сжимает его. — Г- Гарри! — сбивчиво произносит Луи, когда неопытная рука начинает двигаться, размазывая естественную смазку по всей длине члена. — Боже, Гарри! — кудрявый чуть-чуть поддается вперед, дразня Луи у входа, и их губы покрываются капельками крови, потому что, даже возможность кричать и стонать во все горло, ничуть не убавляет желание прикасаться, дрочить и отсасывать друг другу в душной комнате с синими обоями на стенах. Багровые засосы появляются на шеи Гарри, как и синяки на теле Луи тоже. Они сбивчиво дышат, стонут свои имена в тишине и любят-любят-любят друг друга до самый далекой звезды в этой галактике. И когда их губы смыкаются в спокойном поцелуи, Луи думает, что любит Гарри по-настоящему, и ему глубоко плевать, что он понял это только после секса с ним. Ему плевать на то, что скажет его мама, когда узнает, что ее сын любит самого замечательного мальчика на планете; ему плевать, что скажет мама Гарри, когда узнает что ее сын трахался со своим лучшим другом; и ему плевать на свои планы, в которых нет Гарри, потому что он хочет объездить с ним весь мир, строя маленькие дома в трехзвездочных отелях. — Лу? — голос Гарри все еще низкий из-за секса. — Я хочу сказать тебе кое-что важное сейчас, ладно? — он поднимает голову с груди Луи и принимает сидячее положение на кровати. — Что-то не так, малыш? — Я.. я хочу сказать тебе, что я.. — Я знаю, Хаз, — Луи садится тоже, и поправляет влажную кудряшку Гарри. — Я тоже. Гарри улыбается, и тянется к парню за поцелуем, в котором собрана вся их безграничная любовь. — И все же, — начинает Гарри после того, как поцелуй заканчивается. — Я люблю тебя, — его щеки тут же розовеют. Луи кивает, и оставляет короткий чмок на носу кудрявого. — Я тоже люблю тебя, Хаз {они не перестают любить друг друга даже через слой ненависти и отчаяния, потому что вселенная любит играться с жизнями людей; и это нормально}.:: :: ::
Луи не знает, опоздал он или нет, не знает, любит ли все еще его Гарри, не знает, насколько длинными стали его волосы и потускнела ли его татуировка якоря на левой руке, не знает, какой чай он сейчас пьет, и являются ли его любимыми цветами одуванчики. Он не знает, живет ли Гарри все еще в их квартире, учиться ли он на физика-астронома, не знает, пишет ли он истории на своей коже и снимает ли он дурацкие черно-белые снимки. Луи не знает этого, но он знает, что Луи и Гарри – это не нормально. И пусть проходит неделя, три, месяц, два месяца он должен поговорить с ним, потому что каким-то образом, Гарри все еще занимает главное место в эгоистичном сердце Луи.< :: :: ::
Их ссора случается в декабре, когда снег больно ударяет в лицо, а ветер раздувает волосы в разные стороны. Гарри кажется, что он заболел, поэтому он не ходил сегодня на учебу, а провел весь день дома под красным пледом и с кружкой чая в руке. Сейчас, он смотрит «Шерлока» по телевизору и ждет своего парня, который должен прийти с минуты на минуту со свежими кексами и холодными руками, которые Гарри будет согревать своими поцелуями. Но Луи не приходит домой как обычно, а возвращается только под утро, с мешками под глазами и тихим голосом. Он старается не шуметь на кухне, потому что ему нужен кофе и какие-то таблетки, помогающие ему не впасть в апатию или истерику. Но Луи роняет сперва ложку, а следом за ней кружку в раковину, создавая громкую атмосферу. Гарри просыпается, и, натянув на себя одеяло, выходит к Луи на залитую зимним солнцем кухню. — Доброе утро, — с улыбкой на лице говорит кудрявый, и подходит к Луи со спины, чтобы поцеловать его в макушку. Старший парень неожиданно дергается. — Что-то не так? — Нет, все нормально, — Луи мотает головой, но его голос дрожит. — Лу, точно все нормально? — Гарри разворачивает к себе своего парня, и когда он находит потерянность и страх в голубых глазах, он делает два шага назад. — Нам нужно поговорить, — говорит Луи шепотом, смотря на Гарри. — Это срочно? — Да. — Хорошо, — Гарри садится за стол. — Я могу налить себе чай? — Я уже тебе налил, — Луи протягивает черную кружку Гарри, опустив глаза в пол. Взяв кружку в руки, Гарри делает пару глотков и продолжает держать чай в руке, потому что ему холодно. Луи все еще молчит, потупив взгляд в пол. Он потирает переносицу, и тяжело вздыхает, словно на него обрушились все проблемы этого мира, а потом, он смотрит на Гарри, который сидит обвернутый в одеяле, с заспанным взглядом и беспорядком на голове; и он выглядит как летний закат с алкоголем в крови, от которого тебе придется через силу отказаться. — Лу, о чем ты хотел поговорить? — осторожно спрашивает Гарри. — О нас. — Оу. Луи теряется в мыслях, потому что он считает себя мудаком, который не может изменить свой характер ради одного единственного парня, к которому он чувствует бесконечную любовь, и он тяжело вздыхает, моля вселенную о том, чтобы это не являлось его самой большой ошибкой. — С нами какие-то проблемы? — Со мной. — С тобой? — Гарри хмурится и встает со стула. — Малыш, с тобой не может быть проблем, — он подходит к нему, и кладет руки на плечи, слегка надавив на них. — Мы же, ну.. мы же обсуждали это, помнишь? — Нет, Гарри, — он смахивает руки, и отводит взгляд в бок. — Они есть, и я прошу тебя, ударь меня, если захочешь. — Что? — Гарри хихикает. — Почему ты думаешь, что я захочу тебя ударить, Лу? Воздух становится напряженным в миллиарды раз больше, когда Луи делает длинный вдох, и произносит: — Потому что я не люблю тебя, — и мир Гарри буквально падает в черную дыру, затягивая за собой все остальные миры, без возможности на восстановление. Кудрявый отходит на два шага назад, придерживая одеяло с испуганным взглядом. — Ты, прости, что? — Я не люблю тебя, — голубые глаза Луи становятся бирюзовыми из-за слез, застывших в них, и он громко сглатывает, потому что Гарри зажимает рот рукой в немом крике, продолжая смотреть на него с любовью. Он садится на стул, и его тело скручивает ужасный спазм, больше напоминающий чувство тошноты. — Мне бы хотелось проснуться сейчас, — шепчет он и его губы дрожат. — Я знаю. Гарри хочет закричать очень громко, а после ударить Луи так сильно, насколько это возможно, потому что ни один мускул на его теле не дрогнул. Он так и продолжает стоять напротив него, оперевшись спиной на кухонную тумбочку. — Почему? — глаза Гарри закрыты. — Почему ты не любишь меня? — Потому что я не умею, любить, Гарри, — отчаянно произносит он, и слезы скатываются по его щекам. — Но я могу научить тебя, — Луи мотает головой и походит к Гарри. Он опускается на колени, и берет руки парня в свои, заглядывая в его глаза, потому что в глазах Луи можно прочитать больше, чем в его словах. — Я хочу любить тебя, но я не знаю как. Я смотрю на тебя, смотрю на Зейна и Лиама, и вижу, что они любят друг друга, и не замечаю этого за собой. Я могу говорить тебе красивые слова, или что-то дарить, но я понимаю, что это не любовь, это просто… то что есть? — Лу.. — Даже эти прозвища, — он поглаживает только зажившую татуировку Гарри. — Ты произносишь его с любовью, словно я самый важный человек в этом мире для тебя, но.. — Но ты произносишь его точно так же! И ты самый важный человек в этом мире для меня. Луи тяжело вздыхает. — Гарри, я не знаю, являешься ли ты самым важным человеком в этом мире для меня. И тикающая бомба взрывается до того, как таймер на ней показывает 00:00. Гарри резко поднимается со стула, отталкивая от себя Луи. Он не может поверить в эти слова, потому что Луи всегда говорил ему, что он является самым важным человеком в его жизни, и сейчас все эти слова оказываются ложью, глупой космической пылью. Стайлс возвращается в комнату за одной важной коробкой, которую видел только он и Луи. Он берет ее, и быстрыми шагами возвращается на кухню, а после вываливает все содержимое на холодный пол. — Вот. Вот подтверждения того, что ты любишь меня, ебанный ты мудак, — он кидает коробку за спину. — Каждое слово на этих листах написано твоей рукой. Каждый рисунок в этих блокнотах, нарисован тобой. Каждая фотография, на которой есть мы, отражает то, насколько ты любишь меня, и если ты хочешь обмануть меня этими словами, разберись сперва в себе, — Гарри выплевывает эти слова, и снова уходит в комнату. Он натягивает свитер и джинсы, а после быстро надевает ботинки с пальто, и вылетает из их квартиры куда подальше, потому что он любит Луи, и не хочет делать ему больно своими словами, зная, что они могут ранить сильней, чем нож.«есть одна история, повествующая о том, как звезда влюбилась в океан и сделала все возможное, чтобы быть с ним рядом. ты – звезда, со своим особым свечением, которое я увидел здесь, на земле, за бушующими волнами и бесконечными кораблями. ты заставил меня полюбить тихую ночь и ненавидеть любой день, ведь я не мог видеть тебя постоянно. я устраивал штормы, ужасные штормы, чтобы дотянуться хоть легким прикосновением до тебя, потому что задыхался только от одной мысли, что ты далеко. я хотел погрузить всю сушу под воду, чтобы ты только заметил меня через миллионы световых лет, но с каждым днем я становился все слабей и слабей. но я продолжал устраивать штормы, потому что чувствовал отчаяние из-за нашей разлуки. ты – океан, в который я влюбился, и мне всегда было интересно, почему звезды рядом со мной перестают гореть и падают в океаны, оставляя после себя легкое свечение. мне всегда было интересно, почему океаны устраивают штормы, и я не заметил, как влюбился в один из них. я не заметил, как начал постоянно наблюдать за одним, самым настойчивым, не заметил, как начал рассматривать его темные волны, с пеной у побережья. я не заметил за собой, тот факт, что мне хотелось спросить у тебя что-то, не заметил за собой, как мне захотелось быть рядом с тобой постоянно. но ты все продолжал устраивать штормы, а я не мог понять зачем. я влюбился в твою сущность, зная, что мы не сможем быть вместе. я влюбился, и хотел дать тебе знак, но я не знал как, и когда очередная звезда сорвалась в океан еще раз, я понял, что был полным дураком, потому что ответ был прямо передо мной. я сорвался со своей орбиты и сгорел дотла, пересекая твою атмосферу, потому что знал, что мои жертвы достойны этого. потому что ты любил меня так же сильно, как я любил тебя; и это нормально.»
Когда Гарри возвращается домой, на небе уже видно полную луну и холодный зимний ветер задувает со всех сторон. Луи спит на кровати, сжавшись в комочек, и в его пальцах зажат листок с самой потрясающей историей, которую он придумал специально для Гарри. Он придумал ее возле океана, ровно через год их отношений, когда на их губах все еще был привкус влюбленности. Они пили вино и говорили до недостатка воздуха в легких, наполняя свою жизнь размытыми моментами. На щеках Луи сухие от слез полосы, и Гарри только сейчас замечает насколько похудел его парень. Его впалые щеки и тонкие запястья вызывают не эстетичное удовлетворение, а испуг за его здоровье. Пару минут назад Гарри был все еще зол, но когда он видит, что Луи сделал с собой только благодаря своим мыслям, в его глазах застывают слезы. Он осторожно прикасается к его скулам, и Луи хмурится. Его дыхание ровное, и он все еще спит, поэтому Гарри осторожно стягивает с него футболку с джинсами, а после снимает одежду с себя, и ложиться к Луи рядом. Гарри даже не прижимал его к себе, за него это сделал Луи. Он положил голову ему на грудь, и обвил руками талию, упираясь носом в шею. И они спали так до самого утра, пока солнце не проникло в их комнату, заставляя Луи хмуриться и прятаться от ненужного света. Но он все равно ушел, потому что знает, что он не умеет любить {гарри}.:: :: ::
Гарри считает рисунок макового поля красивым, потому что он напоминает ему чувство надежды и веры что-то в хорошее, когда ты заведомо знаешь, что все закончится смертью***. Его волнистые волосы едва достают до плеч, а на кармане его белой футболке есть вышивка лиловой фиалки, которая помогает ему держаться в реальности; на его ключице есть маленький вытатуированный одуванчик с тонким контуром, который означает для Гарри свободу. Черное пальто Гарри расстегнуто, и оно достает ему до колен, а его ноги все еще облачены в узкие джинсы. Вокруг него множество цветочных картин и из колонок снова доносятся любовные песни из шестидесятых годов прошлого века, и когда Луи видит его такого – свободного и сильного, его коленки начинают дрожать. Гарри сидит на одной из лавочек, которые расположены напротив больших картин. Он рассматривает лавандовое поле, и Луи вспоминает, что Гарри любил лавандовые свечки и гели для душа с этим цветком, просто потому, что этот запах напоминал ему Луи. И ладно, Томлинсон снова хочет расплакаться, потому что все еще не уверен, что он сможет полюбить Гарри {и не известно, любит ли гарри его}. Он садится рядом с ним, в мятой одежде и они вместе выглядят абсурдно, потому что ноги Гарри ужасно длинные, и он напоминает чертову модель Gucci, а у Луи дырявые джинсы и грязные Вансы на ногах; от Гарри пахнет апельсином, а от Луи – кофе, и кудрявый не может поверить, что чувствует знакомый запах рядом с собой. Гарри поворачивает голову, и встречается с глазами Луи, полные радости и горя одновременно. — Упс? — пожимая плечами, произносит Луи, и старается улыбнуться. Он закусывает губу и тяжело дышит, потому что глаза Гарри яркие, наполненные жизнью, но в них чего-то не хватает, и Луи догадывается чего. — Привет, Л- Луи, — Гарри сбивается, потому что видит своего парня? спустя два месяца отсутствия и он рад, расстроен и зол одновременно. Луи помятый, уставший и Гарри хочет наполнить ванну с мыльными пузырьками для него, а потом заварить зеленый чай с мелиссой и дать ему красный плед, потому что Гарри не смог разлюбить его. Он хочет поцеловать его в уголки губ, а после разговаривать на берегу океана всю ночь, нет, всю жизнь, потому что даже если он зол, даже если он держит на него обиду, Гарри знает, что такие чувства для него {них?} просто космическая пыль вокруг зеленой планеты. — Я хотел.. встретиться с тобой, — почти шепотом говорит Луи. — И, я рад, что нашел тебя так быстро. — Они снова открыли эту комнату. — Да. Открыли, — Луи улыбается, чувствуя тот самый взгляд на себе, который подарил ему Гарри в дурацкой забегаловки, перед их приключением. — Милый цветок, — он указывает на футболку. — Это твой эскиз. — Оу. Ладно. Гарри поправляет свои волосы и хочет начать разговор, но он не может подобрать нужных слов. — Почему ты ничего мне не объяснил перед уходом? — кудрявый старается не звучать язвительно, потому что, конечно ему больно от той мысли, что Луи ушел от него и попытался разрушить «мы». — Я повел себя как трус, я знаю. И я хочу попросить у тебя прощения, — Гарри кивает. — Я хочу, чтобы ты не держал на меня зла, потому что, я сложный человек, Гарри. В моей жизни все еще происходит неведомая хрень, от которой я не могу избавиться, и мои таблетки уже стали никчемными, потому что моим лекарством был ты, и я дурак, потому что понял это только когда потерял тебя. — Ты не... — Гарри, ты ни в чем не виноват, — Луи пожимает плечами. — И я любил тебя, и мне жаль, правда жаль, что я сказал тебе обратное тогда. — Лу.. — Гарри, но я так же и не могу не любить тебя. Это странно, но в какой-то момент мне может показаться, что я уделяю тебе мало своего внимания или времени, и поэтому я начинаю думать, что просто не достоин такого человека как ты. Я не достоин и крупицы твоей души, но я не знаю, как так вышло, что я люблю тебя сейчас, и любил вчера, и два месяца назад, и я буду любить тебя завтра, через три дня, через четыре тысячи семьсот сорок девять. Я буду любить тебя, Гарри, потому что ты здесь, — Луи указывает на свое сердце. — Навсегда в моем сердце. Глаза Гарри наполняются слезами, потому что голос Луи наполнен любовью, сожалением, просьбой простить его и полюбить в ответ. — Я пойму, если ты- — Заткнись, — Гарри обрывает его, — просто.. иди сюда, — он раскрывает свои руки для объятий и Луи утыкается ему в шею, пряча ото всех свои слезы. Его руки вновь расположены вокруг талии Гарри, и он плачет, потому что не верит в происходящее. — Я злюсь на тебя, Лу, — шепчет Стайлс и Луи кивает, — Я злюсь на тебя, не из-за того, что ты ушел, хотя и из-за этого тоже, — оба парня хихикают. — Я злюсь на тебя потому, что ты вернулся через два месяца, и я почти потерял тебя, — тело Луи замирает. — Ты мог вернуться позже, и все твои слова были бы пустыми для меня, но я не торопил тебя, потому что знаю, что тебе нужно время. И я рад, что.. ты успел. — Я тоже рад, — Луи сильней обнимает Гарри. — Спасибо. — Я люблю тебя, — Гарри закрывает глаза, вдыхая запах кожи Луи. — Я люблю тебя {и даже если я не был твоим океаном я стану твоей звездой, потому что это нормально}.