Вальсируя с Матильдой

Осень заканчивается по-особому бархатно и мягко, тонко сплетенной шалью проблем опускаясь на мои плечи и грея предвкушением счастья; Ветер, дующий с северо-востока, заставляет все живое замирать. И ждать с нетерпением ветра и колющие кожу до розоватых румянцев морозы. Осень заканчивается по-ноябрьски уныло, нежным ароматом новогоднего настроения заставляя все внутри трепетать от счастья, трудноуловимым шлейфом лета пролетая мимо. Когда листья опадут, останется время для такой изнывающей серой пустоты, опять по-ноябрьски близкой и знакомой до боли в груди. Мои пятьдесят оттенков серого кроятся в томной грусти и печали, что засели внизу живота, попеременно скручивая его от трепыхающегося волнения где-то за пределами моей самоуверенности. Когда очередная волна событий сплетется тугой веревкой и передавит тебе шею, ты сам (немного по-своему) внутри станешь серым, иссохшим. И дожди, что ночами стучат в твоей голове импульсивными ударами, и те, что будут непробиваемой стеной виднеться за окном, почему-то теплом будут согревать твой серый и угрюмый мир, в надежде на лучшее конечно же. Тихим шелестом листьев отдаются мысли, что сами по себе такие агрессивно-красные или безучастно-желтые, сметаемые в одну большую громадную кучу, что сдувается ветром и разносится по серым уголкам сознания. В золотых цепях нежной и мягкой осени запутались и остались светлые мысли, оставляя дорогу какому-то разочарованию в том, что зима слишком близко и слишком далеко, судя по снегу, что подогреваемый теплотой общей решительности и солнцем, тает и превращает город в серое болото с холодными водами, пристанище одиноких душ. Туманы окутывают города, медленно расползаясь общим забвением по крышам домов, проникая в лёгкие. Кутаясь в свитера, я медленно уползаю в собственную теплую берлогу, до весны, полной нескрываемого восторга перед сезоном охоты комаров на мою кровь, сладковатую от радости и имеющую горьковатый привкус после, потому что грусть витает в воздухе, оберегает от чрезмерного счастья, что будет постоянно тёплой пустотой приливать в голову. И я могу нескрываемо говорить о том, что земля из под ног уплывает по направлению примерно в полное месиво. И я скатываюсь туда за ней, в потоке нескончаемых вязких и противных мыслей, ноябрьской обреченностью и ветрами окутан с головы до ног. И ветра эти вечны, приносящие перемены, что субъективно для меня приятны и не очень поочерёдно. Точнее, он один, такой себе ручной зверек - шипит, скалит зубы и пытается оттяпать добрую половину моих нежных чувств к нему. Но он знает, что куда бы он не убегал, я жду его с нескрываемым восторгом, питая к переменам нежные чувства. Он оставляет неприятный осадок на душе после лета, ухмыляется, тревожит листья, шуршит, играясь в кронах деревьев, и свистом отдаваясь в тишине осеннего дня, кружится вокруг, но в конце концов оставляет меня наедине с горечью и лёгкой ностальгией, что при бесконтрольном овладевании мной, медленно съедает изнутри, стоит только её пошатнуть. Серые туманы лежат над городом, что наверняка уже впадает в уныние. Такая мягкая и холодная одновременно, для каждого особенная, но тем не менее одинокая. Грусть по-своему серая.